Светлана Алешина
Чертова дюжина грехов
Пролог
Большие настенные часы показывали полдень без пяти минут. Она посмотрела на стрелки, на сидящего напротив мужчину, на небольшую дверь и кивком головы дала знать, что пора. Оба они прошли через небольшую дверцу, расположенную слева, и оказались в пустой маленькой комнатке. В ней, кроме стоящего у большого окна высокого одноногого столика, покрытого черным бархатом, ничего не было.
Мужчина, подойдя к окну, распахнул его, а женщина приблизилась к стене справа от окна и нажала расположенную на ней кнопочку. Тут же бесшумно открылась дверца, обнаружив замаскированный сейф. Мужчина и женщина очень осторожно, едва касаясь пальцами, извлекли из него два металлических листа, по сантиметров двадцать каждый, которые очень походили на золотые. Причем на золото старинное, по виду весьма высокой пробы.
Оба листа толщиной по сантиметру-полтора они аккуратно разложили на столике, плотно прижав друг к другу. Перед ними лежал один сплошной золотой лист, в этом теперь не было никаких сомнений – так ослепительно сиял он в лучах солнечного света. А поверхность его была испещрена какими-то символами, рисунками или иероглифами.
Женщина в задумчивости провела пальцем по одной из колонок искусной чеканки.
– Знаешь, – сказала она, – я так долго гонялась за ней, столько лет жизни потратила на то, чтобы найти ее… А теперь… – она снова коснулась сверкающего металла и, не закончив мысль, пожала плечами.
Мужчина стоял за ее спиной и тоже смотрел на пластину. Она обернулась и заглянула ему в глаза.
– Неужели так всегда?.. Когда наконец получаешь что-то, чего так хотел долгие годы…
Она не договорила, часы в соседней комнате начали отбивать двенадцать. Женщина вздрогнула, мужчина тихо сказал:
– Пора…
В это время, закрыв на мгновение свет солнца, за окном мелькнула какая-то тень, словно от большой доисторической птицы на перепончатых крыльях.
Глава 1
На календаре был последний и самый непредсказуемый месяц зимы – февраль. На улице – слякотно и очень влажно, но порой налетал резкий, порывистый ветер, и становилось холоднее, чем при двадцатиградусном морозе, хотя столбик термометра не падал ниже пяти-шести.
Настроение было под стать погоде, казалось, ничего не клеится, что ничего не получается, все ходили унылые, с посеревшими лицами, так недавно выпавший снег в феврале за пару дней превращается в серо-грязную кашу.
Наша передача «Женское счастье» хоть и удерживала по-прежнему высокий рейтинг, но, признаться, чего-то уже в ней не хватало. То ли мы утомились, то ли зима оказывала на нас такое пагубное влияние, то ли героини как-то измельчали, но вся творческая группа отчего-то вдруг потухла.
Мы ходили хмурые, пытались найти что-то новое, свежее, но, увы… Как отыскать интересную героиню, если у всех наших женщин, как ни крути, стандартные требования, ординарные интересы, все они говорят либо о том, что принесли в жертву семье свою карьеру, либо что принесли в жертву карьере свою семью. Согласитесь, после пятой такой героини у тебя начинает от скуки сводить челюсти.
Словом, мы все и всем были недовольны, казалось, ничто не сможет изменить привычного течения нашей жизни, и теперь мы всю оставшуюся жизнь (пока нас не закроют, естественно, а это, вероятнее всего, случится довольно скоро) будем снимать сестер-близняшек.
По правде говоря, все, наверное, было не так или не совсем так. Однако я, ведущая передачи «Женское счастье», выходящей на тарасовском телевидении раз в неделю в прямом эфире, примерно таким образом рассуждала сама с собой практически каждое утро по дороге в редакцию в течение последних двух недель. Должно быть, у меня просто авитаминоз. И пора заняться своим здоровьем.
Конечно, в действительности все было не так плохо, а это просто очередной приступ сезонной хандры, но все равно каждое утро мне казалось, что передачи у нас нудные, героини – все похожи и неинтересны до оскомины. Словом, я занималась самоедством и втайне мечтала, что наш начальник – Кошелев – посмотрит пару последних записей и скажет: «Ирина Анатольевна (это я, извините, забыла представиться), а не хотите ли вы заняться другой передачей, более динамичной, непредсказуемой, словом, не хотите ли вы сделать что-то похожее на «Независимое расследование»? Кажется, эра передач типа «Женского счастья» уже отошла…» – ну и т. д., и т. п.
А я скажу, так скромненько потупив глазки: «Евгений Иванович, но вы ведь сами говорили мне всегда, что…»
«Да, да, да, Ирочка, – всплеснет он пухленькими ручками, – да когда же это было?! А вы разве против? Ну, не упрямьтесь!..»
И я, немного пококетничав, соглашусь: «Хорошо, Евгений Иванович, если вы настаиваете…»
Словом, закроют «Женское счастье», а вместо него я стану самостоятельно проводить расследования, и передача у меня будет куда лучше, чем репортажи Валерки Гурьева, нашего журналиста-криминалиста. Впрочем, я размечталась. Пора выходить – моя остановка.
Я вышла из троллейбуса и направилась к телестудии. Да, все это только мечты, начальство у меня по-прежнему уверено, что «Женское счастье» это круче, чем «Независимое расследование», что потенциальному зрителю, подавляющее большинство которого составляют женщины, гораздо интереснее знать, как какая-нибудь Марфа Иванова выбилась из доярок в бизнес-леди и получила международное признание, а также первое место на конкурсе «Бренд года». Я фыркнула.
Нет, не подумайте, я не женоненавистница, и вообще я к своим героиням привыкла относиться априори хорошо, но даже самые интересные из них постепенно как бы обесцвечиваются. Вы понимаете, о чем я?
В этот момент я дошла до угла и обратила внимание на аптеку. «Надо зайти», – решила я, чтобы купить витаминов. Хорошо еще, что я всегда выхожу из дома с запасом времени, потому что в аптеке, несмотря на ранний час, была очередь, небольшая, но я все равно могла бы опоздать, не будь у меня лишних пятнадцати минут. Самое забавное, что все люди передо мной покупали витамины и витаминные сборы, похоже, предвесенняя депрессуха не только у меня. Я купила поливитаминный комплекс и вышла из стеклянного помещения аптеки.
Так, теперь есть надежда, что мне резко полегчает.
* * *
Я пришла на работу первой и, раздевшись, сразу же проглотила витаминку. Нет, конечно, я не рассчитывала на мгновенный эффект, поэтому равнодушно посмотрела за окно, отвернулась, испытав острый приступ тоски, и села за свой стол. А дальше…
А дальше появились в редакции мои коллеги – Галина Сергеевна Моршакова, режиссер нашей передачи, и Валерия Казаринова, ее помощник. Хотя, конечно, сначала появилась Лера. Галина Сергеевна имеет дурную привычку опаздывать, но за время продолжительного сотрудничества мы к этому уже привыкли.
Так вот, Лера сегодня тоже была не в ударе. Она вошла в редакцию, поздоровалась и, скинув дубленку, села за свой столик с таким же, как и я, равнодушным видом. Странно для полной энергии двадцатилетней девушки, каковой и являлась Лера. Она могла делать несколько дел сразу и не раз выручала нас, если нужно что-то достать, с кем-то договориться, чего-то разузнать. А сейчас вот сидит с потухшими глазами, бледная, какая-то измученная.
– Лера, – спросила я, – у тебя что-нибудь случилось? Ты как-то выглядишь… – я сделала неопределенный жест.
– Да нет, Ирина Анатольевна, – со вздохом ответила Лера. – Просто настроение какое-то паршивое. Как посмотрю за окно, так прямо выть хочется…
– Ох, и у меня то же самое, – произнесла я, и мы обе, не сговариваясь, глянули за окно. Там по-прежнему была серая слякоть на земле и серое небо над ней. – Витамины пить не пробовала?
– Уже, – Лера достала из сумочки поливитаминный комплекс, но не такой, как я только что купила в аптеке.
– И я, – я показала свой. – Помогает?
– Пока не очень, – Лера вздохнула.
Мы помолчали, погрузившись в серое уныние. И почему только такое случается? Может, кризис среднего возраста? Ладно у меня, но вот у Леры? Что, кризис переходного возраста, что ли? Или, как говорит моя приятельница всякий раз, как увидит кого-то в дурном настрое, цитируя рекламу: «Жениться вам, барин, пора». Я глянула на Леру и хотела было ляпнуть ей эту фразу, но она меня опередила.
– Знаете, Ирина Анатольевна, – доверительно проговорила Лера, – у меня такое ощущение, будто все, что мы делаем в последнее время, не имеет никакого смысла… Словно мы топчемся на одном месте и никому это не интересно, даже нам самим. У вас нет такого ощущения?
– Есть, – честно призналась я, сразу же позабыв обо всех рекламных слоганах, вместе взятых, и поведала Лере о своих невеселых мыслях: – Мне даже героини кажутся плоскими и тусклыми, я все думаю – ну и кому это интересно?
– Вот и мне… – Лера помолчала. – Знаете, я, кажется, нашла выход… Нам нужна такая героиня, которая бы не походила на тех, о ком мы делали передачи последнее время.
– И чем же она должна отличаться? – без особого энтузиазма спросила я.
– Не знаю, этого я еще не придумала. Но она должна быть такая… – Лера подняла свои выразительные серые глаза к потолку. – Она должна как бы встряхнуть нас всех, что ли…
– Да, как, например… – но договорить мне не дали, потому что в дверях появилась Галина Сергеевна собственной персоной, опоздав сегодня на пятнадцать минут.
– Здравствуйте, девочки, – сказала она и, сняв шубу, поправила новую короткую стрижку перед зеркалом.
– Здравствуйте, Галина Сергеевна, – сказала Лера, – а вы подстриглись. Вам очень идет.
– Спасибо, – улыбнулась Моршакова. – Что-то вот почувствовала себя вчера не в настроении, так решила в парикмахерскую заглянуть, мне это всегда помогало, – и она достала из сумочки витамины. – Думала, поможет и на этот раз, но что-то как-то не очень. Авитаминоз, наверное, пришлось зайти в аптеку.
Мы с Лерой многозначительно переглянулись.
– А что такое? – встрепенулась Моршакова, перехватив наши взгляды. – Вы что так смотрите? У меня, что, платье шиворот-навыворот надето?
– Нет-нет, – сказала я, – просто мы тоже с Лерой витамины купили.
И мы показали свои пузыречки с чудо-таблетками.
– Значит, это не только у меня, – отозвалась Моршакова и села за свой стол. – Ну, что будем делать? Надо бы разработкой передачи заняться, но как же неохота!
– Да, вы правы, – поддакнула Лера. – Я вот тут как раз говорю, что нам необходима встряска. Надо отыскать какую-нибудь оригинальную героиню.
– Надо-то надо, – отозвалась Моршакова, – да где ж ее возьмешь?
– Ну, я могу поискать, – заявила Лера.
– И где? – спросила Галина Сергеевна.
– Ну, я что-нибудь придумаю…
Я сидела и без интереса слушала вялый разговор своих коллег. Ох, скорее бы весна, что ли. Хоть бы солнышко выглянуло, может, полегчало бы… Я тяжело вздохнула.
– Ира, а ты что молчишь? – спросила Моршакова.
– А что я могу сказать? – удивилась, но только для видимости, я. На самом деле мне было совершенно все равно, кого снимать и на этот раз, и на следующей неделе, и еще на следующей неделе…
– Ну, скажи хоть что-нибудь!
– Что-нибудь, – отозвалась я. – Давайте займемся разработкой, а то вообще тоска загрызет.
Мои дамы переглянулись и, вздохнув, согласились. Мы уткнулись в наши записи. До обеда мы просидели над планом будущей передачи, потом отправили Леру за сосисками.
А дальше началась история, которую я вам и хотела рассказать. Началась она, как обычно начинались многие другие, – с Лериного победного возгласа в нашей небольшой, не сказать что особо уютной, но уже такой родной редакции.
Торжествующий Лерин возглас сообщал нам, сидящим за послеобеденным чаем, что найдена новая героиня для нашей телепередачи «Женское счастье».
– Нашла! – вот было первое восклицание Леры, заметно похорошевшей, разрумянившейся, когда она влетела в редакцию с горящими глазами, держа в руках два пакета с хот-догами и пончиками и толстенную газету из разряда «желтоперых», пестрящую красочными фотографиями.
– Лерочка, детка, – обратилась к ней Галина Сергеевна, чуть снисходительно и в то же время покровительственно, ни дать ни взять королева-мать на малом приеме – успокойся, разденься, присядь, выпей чаю и расскажи, что ты там нашла.
А я подумала, что стоит только Лере бросить глаз на что-либо не совсем обычное, как у нее тут же подскакивает тонус. Вот бы мне так! Но, увы, я последнее время чувствую себя какой-то перезрелой, одряхлевшей и чуждой всяким порывам.
– Да не что, Галина Сергеевна, – не без укора ответила ей Лера, все же послушно выполняя указания начальницы, кладя пакеты на стол и снимая дубленку, – а кого… Ирина Анатольевна, – обратилась она ко мне, все еще сияя глазами, – я нашла просто потрясающую особу для нашей передачи.
– Но ведь у нас уже, кажется, есть… – попыталась напомнить я. – Мы ведь вместе просидели за…
– Да-да, – отмахнулась Лера, – конечно, эта библиофилка… Но это… – Лера так и светилась от предвкушения, и куда только подевалась ее утренняя апатия? – Это же настоящий эксклюзив! – Мы с Галиной Сергеевной переглянулись. Лера, наконец, не выдержала и положила газету перед нами на стол, открыв ее на нужной странице. – Вот! – торжествующе произнесла она, ткнув наманикюренным пальчиком в название статьи.
Статья называлась не слишком оригинально: «Легко ли быть богатой». Я пожала плечами, разглядывая несколько цветных фотографий какой-то женщины, лицо которой мне показалось очень знакомым, но, хоть убей, я не могла вспомнить, кто она такая.
– Ну и что? – спросила я Леру. – Название статейки мне мало о чем говорит.
– Ирина Анатольевна, – простонала Лера, – ну вы хоть бы почитали!..
Я принялась послушно читать, не желая больше расстраивать девочку. Если тебе самой паршиво, это вовсе не означает, что надо портить настроение другим. И вот что было там написано:
«Легко ли быть богатой? Уверена, так или иначе, но этим вопросом задавался практически каждый из нас. Каково это – быть богатым? А каково, например, быть очень богатым? Что ощущает человек, который входит в тысячу самых богатых людей мира? Увы, ответ на этот вопрос, каким бы он ни был, редко кого удовлетворяет, независимо от того, кто бы на него ни отвечал. Так и кажется, что респондент что-то скрывает, чего-то недоговаривает, о чем-то намеренно умалчивает…
Однако постараемся быть беспристрастными, очень богатые люди, несмотря на кривые ухмылки скептиков и косые взгляды завистников, все-таки тоже люди, и они, поверьте, иногда искренне плачут, хотя сейчас и не об этом разговор. А речь идет об одной из женщин, чье имя значится в списке тысячи самых богатых людей мира, и мы, как мне кажется, все же можем гордиться тем, что эта женщина – наша землячка. Речь пойдет о Марине Хмуровой, или, как ее чаще называют, Марианне Масри.
Жизнь этой необыкновенной женщины, поверьте, заслуживает того, чтобы рассказать о ней. Марина Хмурова родилась в нашем городе, тут же закончила школу, а затем поступила в университет, на историческое отделение. Здесь, будучи студенткой четвертого курса, Марина познакомилась со своим будущим мужем – Хасаном Масри, тридцатым сыном арабского шейха, изучавшим в нашем университете экономику. Молодые люди поженились, а затем, окончив учебу, уехали на родину супруга. Это было двадцать лет назад. Как жилось там Марине, одной, без родственников, без родных лиц, без поддержки? Об этом мы не станем сейчас распространяться, потому что это – отдельная тема. Мы же сейчас лишь кратко рассказываем биографию нашей героини.
Марина прожила на родине мужа, в Сирии, пять лет, а затем ее постигло горе, которого никто не пожелает замужней женщине, – она потеряла горячо любимого супруга, ради которого отказалась от родины, от дома, от всего, что было ей близко, от всего, что… Впрочем, не будем домысливать. Горе Марины, как она сама говорила, было безмерным. Пытаясь как-то приглушить его, Марина отправилась путешествовать, чтобы забыться, изменить обстановку. Может быть, кто-то и не сдержит кривую ухмылку, мол, чего же не покататься по шарику с такими деньжищами-то. Да, в этом есть резон. Хасан, хоть и был тридцатым сыном своего отца, отнюдь не был беден, и Марина действительно стала единственной его наследницей, но разве дело в этом? Разве кто-нибудь скажет, что она чувствовала, когда врачи вынесли смертельный приговор ее мужу? Рак. Хасан прожил после этого всего три месяца, и естественно, что молодая вдова пыталась найти новый смысл своего существования, полностью отдавшись магии дорог. И, представьте себе, она его нашла, смысл жизни.
Она вернулась через три года, но это была уже другая женщина, та, которую мы теперь знаем. Она переехала жить в Америку, этот Вавилон нашего времени, и открыла там сеть туристических агентств – цены и услуги, которые предлагала ее фирма, заметно отличались от того, к чему привыкли туристы, и вскоре Марина начала получать прибыль. Она справилась со своим горем и с головой ушла в работу, не забывая о своем увлечении – путешествиях. Однако не спешите обвинять ее в алчности, Марианна Масри никогда не была в стороне от благотворительности, помогала сиротам, возможно, потому что сама с довольно раннего возраста стала сиротой и росла на попечении бабушки и дяди. Марианна, теперь уже ее звали так, основала благотворительный фонд в защиту детей-сирот, и не одна тысяча бедных детей получали от нее подарки на Рождество.
Однако вернемся к ее карьере, которая стремительно шла по возрастающей. Туристические агентства под общим названием «Хабиби», что в переводе с арабского означает «любимая», вскоре стали открываться по всему миру. Не забыла она и своей родины, родного города Тарасова, потому что именно здесь, после Москвы и Питера, тоже было открыто ее агентство, и я надеюсь, что те из читателей, кто побывал в нем, подтвердят, что услуги, предлагаемые агентством, как и цены, вас приятно удивили.
Но вернемся к нашей героине, теперь она, после пяти лет счастливого замужества, трех лет обретения себя и десяти лет нелегкой, поглощающей все ее силы работы, вошла в список тысячи самых богатых людей мира. Не это ли награда за труд? Неужели же вы, скептик, все еще усмехаетесь своей пренебрежительной улыбочкой, все еще считая ее жизнь пустой? Что ж, тогда оставайтесь при своем мнении, напоследок, правда, я сообщаю вам последнюю новость – Марианна Масри после восемнадцатилетнего отсутствия возвратилась на родину. Она добилась многого, но, по ее собственному признанию, всегда мечтала вернуться домой, в город, где родилась и по которому скучала, несмотря на то что видела столько дивных красот и иных земель. Она вернулась, и, смею вас заверить, она все та же милая, отзывчивая и улыбчивая Марина Хмурова, какой ее здесь помнят, хотя и прошло уже столько времени. Она все та же, и она наша Марина».
Я все-таки нашла в себе силы дочитать до конца эту приторную патетическую чушь насквозь рекламной статейки, мельком глянула на имя этой балбески-журналистки, которое мне ни о чем не сказало, про себя посетовав, что есть такие и в наших рядах, еще раз просмотрела фотографии этой самой Марианны – светловолосой и синеглазой, широколицей и скуластой, но при этом действительно мило улыбающейся заученной голливудской улыбкой в своем офисе, на лоне природы, в обнимку с какими-то детьми и, наконец, в аэропорту – и посмотрела на Леру, не сдержав, однако, вздоха. Мне как-то эта королева турфирм не очень нравилась, хотя имя ее я слышала не единожды и даже как-то пользовалась услугами ее агентства, пару лет назад, когда мы с Володькой выкроили двухнедельный отпуск и отправились на Канары. Что и говорить, а цены у нее в фирме были действительно божеские, а тот пакет услуг, что мы купили, ни разу нас не разочаровал. Может быть, она и впрямь такая замечательная? Я смотрела на Леру, а Галина Сергеевна – на меня.
– Ну и что? – Лера не выдержала первой, глядя прямо в глаза мне и пытаясь угадать мою реакцию.
– Ну, в принципе…
Но договорить мне снова не дали, потому что на пороге редакции появился новый персонаж. Павел Андреевич Старовойтов, наш оператор, жуткий лентяй по убеждениям, но при этом высококлассный специалист и донжуан, умеющий строить глазки всему женскому коллективу нашей небольшой телестудии. Еще он славился своей ухоженной темной бородой и ростом Геркулеса. Насчет силы, правда, ничего сказать не могу, Павел ее либо мастерски скрывает, либо, что было бы обидно при такой фактуре, – просто не имеет.
– День добрый! – сказал Павел и тут же занял свое любимое кресло, единственное удобное во всей студии. Похоже, на него не оказывала никакого влияния погода за окном и он нисколечко не был подвержен депрессии и авитаминозу. По крайней мере выглядел он свеженьким, бодреньким и замечательно здоровым.
– Был добрый! – тут же откликнулась Лера, у которой с Павлушей был затяжной роман на уровне: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть…» – и далее по тексту.
– Польщен! – коротко бросил Пашка. – Я, кажется, прервал беседу? – он вскинул темные брови.
– Да нет же, – быстро среагировала я, обрадовавшись его появлению и все еще обдумывая статью. – Мы тут статью одну обсуждаем, – и протянула ему газету, причем Лера метнула на меня выразительный взгляд, который вполне можно было истолковать как презрительный, хотя и не хотелось так плохо про нее думать.
Павел тут же углубился в чтение, а я встала, чтобы налить себе еще чаю.
– Ну так что? – снова спросила Лера, выжидательно глядя на меня.
– Я думаю, – вмешалась Галина Сергеевна и изящным движением поправила свою модную короткую стрижку, – что она нам подходит.
– Вот и я так подумала! – воскликнула Лера, явно благодарная начальнице за поддержку. – Согласитесь, Марина просто создана для нашей передачи!
– Ну я бы, – проговорила я врастяжку, вернувшись к столу с чаем, – не решилась так скоропалительно судить… и потом, Марианна явно создана еще для каких-то вещей, кроме нашей передачи, например, чтобы сироткам помогать, – не знаю почему, но я упрямо не хотела с ней связываться, хотя и понимала, что идея очень даже неплоха, просто депрессия плюс авитаминоз оказывали свое губительное воздействие.
– Ириночка, – назидательно произнесла Галина Сергеевна, – но ведь ты не можешь отрицать, что такая героиня нам как раз и нужна для поднятия рейтинга и общего боевого духа.
– Не могу, – вздохнула я и уставилась в кружку с чаем.
– Вы чего-то недоговариваете, – обиженно проговорила Лера. – Вам что, Марианна чем-то не нравится? Так вы прямо скажите.
– Не знаю, что со мной, – честно призналась я, прямо взглянув на коллег, – но что-то там, внутри… – я замолчала.
Мне, человеку несуеверному, трудно было четко обозначить свои ощущения, в противном случае я бы назвала это… предчувствием? Пожалуй, так.
– Если только это, – отрезала Галина Сергеевна, истолковав, видимо, по-своему мои сомнения, – то это – ерунда!
– Кстати, – подал голос Павел, прочитав статью, – я тоже кое-что могу рассказать вам об этой мадаме. – Все взгляды обратились к нему, а он, вальяжно закинув ногу на ногу и положив на колено газету, добавил: – Я знаком с ее братом, сыном того самого дяди, что воспитывал ее. Это замечательный парень, мы с ним, можно сказать, даже закадычные друзья. Так вот, он мне как-то рассказывал о своей тетушке. – Тут Павел замолчал, видимо, ожидая, что его станут расспрашивать.
– И что именно? – Лера оправдала его ожидания.
– Ну, он-то, например, говорил, что не такая уж она и милашка, Марианна эта, как ее здесь расписывают.
– Паша, – сказала я, – неужели ты думаешь, что это, – я выразительно посмотрела на газету, – все правда, от слова до слова?
– Да нет, конечно, – обезоруживающе улыбнулся Павел. – Но я просто хотел сказать, что через Митьку выйти на эту тетушку проще всего. Да и с самим Митькой, мне кажется, можно поболтать, он, я уверен, не откажется рассказать некие, – тут его голос завибрировал, – наиболее пугающие, таинственные истории из биографии своей тетки!
– А при чем здесь это? – дернула Лера плечиком. – Какие у нее, – она тоже кинула взгляд на газету, – могут быть страшные тайны?
– Ну, не говори, старушка, – Павел выразительно повел глазами, – неужели ты думаешь, что такие деньги могут завестись у человека просто так? Наверняка тут замешаны разборки с конкурентами и нелегальный бизнес под прикрытием…
– Да ну тебя! – фыркнула Лера. – Боевиков насмотрелся! А мне она очень даже нравится, – объявила она. Затем поднялась и схватила газету с Пашкиных коленей, потом долго всматривалась в фотографии. – Я так, например, всегда уважала таких женщин, которые способны сами себе сделать имя и карьеру, ни на кого не полагаясь.
– Феминизм чистой воды! – вставил Паша, за что получил сложенной газетой по лбу.
– Ну, что скажешь, Ирина? – спросила меня Галина Сергеевна.
– Даже не знаю, – пожала я плечами. – Но в любом случае на эту неделю у нас уже есть героиня. По-моему, она нисколько не хуже Марианны.
– Возможно и так, – согласилась Моршакова, – но на следующую неделю…
– Давайте не будем загадывать, – предложила я. Почему-то не хотелось мне встречаться с этой дамой, хотя прежде я к своим героиням никогда не испытывала подобных чувств.
– Ну, хорошо, – снова согласилась Галина Сергеевна, затем взглянула на часы. – Обед окончен. Пора за работу.
В тот день мы не говорили больше о Марианне, по крайней мере на работе, занимаясь доводкой сценария на ближайший эфир, героиней которого должна была стать директор крупнейшей библиотеки города.
А перед тем как разойтись по домам, Лера спросила, все еще сияя глазками:
– Так вы что, Ирина Анатольевна, не почувствовали сегодня действие витаминов?
– Нет, Лера, – сказала я, сдерживая улыбку. – Но зато относительно тебя этого не скажешь. Или это действие Марианны Масри?
– Не знаю, – весело улыбнулась Лера и добавила уже в дверях: – До свидания!
– До свидания, до свидания, – отозвались мы с Галиной Сергеевной, засобиравшись домой.
– Что сказать, – прежде чем окончательно попрощаться, произнесла Моршакова, – Лера совсем молоденькая девочка, а вот мне эти межсезонные кризисы даются все труднее.
– Да и мне тоже, – ответила я.
– Ну, тебе-то еще рано… Ладно, пойду, – и Галина Сергеевна скрылась за углом.
Я немного постояла в вечернем сумраке, подставляя лицо порывам ветра, посмотрела на темное небо, подумав, что завтра может выдаться солнечный денек и все переменится к лучшему. Но вообще-то Галина Сергеевна ошибается, я уже начинаю чувствовать свой возраст. Хотя двадцать семь – это вроде бы еще и не возраст, но… Я вздохнула и медленно побрела к остановке.
* * *
Вернувшись домой, я застала своего благоверного за очень полезным занятием – он читал. Удобно расположившись на диване в гостиной, вооружившись чаем и бутербродами, Володя так увлекся книгой, что, кажется, даже не слышал, как я вошла. Скинув в прихожей шубку, стянув сапоги и дивясь про себя, почему это супруг меня не встречает, я заглянула в комнату и вот тут-то и обнаружила эту милую картинку.
– Привет! – ласково сказала я, приблизившись уже вплотную и чмокнув мужа в макушку. – Что читаем?
– Честертона, – ответил Володя, бросив на меня быстрый взгляд.
– Вот как? – я как-то даже удивилась. – Ты что же, не читал его раньше?
– Читал, – со вздохом отозвался муж и нехотя оторвался от книги. – Читал, конечно, но давно. А сейчас вот захотелось… Ты знаешь, а ведь увлекательная штука! Просто поражаешься находчивости этого маленького священника!
– Не священника, – не удержалась я, – а автора.
– Не все ли равно, кого из них! – отмахнулся Володька. – Главное, что поражаешься! Вот в этом рассказе о коптской чаше, например, это поразительно, что случилось с ее владельцами… Называется «Небесная стрела».
– И что же случилось с ее владельцами? – снисходительно усмехнулась я. Честертона я тоже читала довольно давно и не помнила, о чем там, собственно, речь.
– Они все умирали при таинственных обстоятельствах! – загадочно сказал муж таинственным голосом. И эта интонация вдруг напомнила мне Пашку, говорившего о каких-то таинственных историях с Марианной Масри. «Чертовщина какая-то», – подумала я и нахмурилась.
– Что с тобой? – тут же среагировал муж. – Что-то случилось?
– Не знаю, – я пожала плечами. Затем потянулась и провела рукой по его непослушным черным волосам. – Наверное, просто устала.
– А я-то хорош! – тут же подскочил с дивана Володька. – Жена уставшая пришла, а я даже покормить ее не тороплюсь.
– Потом, – сказала я. – Это подождет, просто обними… Знаешь, – добавила я, прижавшись к его плечу, – у меня, наверное, депрессия. Или авитаминоз. Или – то и другое сразу. Мне что-то так тоскливо и вообще…
– Надо принимать витамины, – назидательно произнес Володя.
– Уже. Купила сегодня, но что-то как-то… – я пожала плечами.
– Тогда… – интригующе произнес муж, – я знаю одно старинное народное средство против депрессии. Правда, не знаю, как оно действует против авитаминоза, но полагаю, что тоже помогает… – и он наклонился к моим губам.
Ужин в тот день сильно запоздал, а во время еды разговор снова коснулся Марианны. Хотя началось все издалека, и я даже представить себе не могла, что история, рассказанная мужем, опять приведет меня к мыслям об этой женщине.
– Сегодня мне на глаза попалась одна весьма занимательная статья, – сказал Володя, ловко орудуя ножом и вилкой и расправляясь с отбивной.
– И что же в ней?
– В ней рассказывается об одной реликвии, индейской золотой пластине, которая некогда, говорят, принадлежала исчезнувшему североамериканскому индейскому племени, родственному майя, – охотно принялся рассказывать муж. – У этой пластины, обладающей якобы какими-то фантастическими возможностями, довольно темное прошлое. Она якобы была заговорена на богатство ее владельца и могла даровать ему очень большую власть.
– Ну, как всегда, – хмыкнула я. – С этими реликвиями всегда одно и то же.
– В общем, да, – кивнул Володька. – Тут та же самая история, ты права, индейцы пластину заговорили, потом ее похитили, они вернули ее, прокляли и разделили на две половины, а затем со всеми ее последующими владельцами начали происходить странные и страшные вещи. Все они умирали при невыясненных обстоятельствах.
– А ты ничего не путаешь? – лукаво переспросила я. – Может, ты просто рассказываешь мне недочитанный рассказ Честертона? Там ведь тоже…
– Нет, – нетерпеливо перебил муж. – Я, может, и начал классика перечитывать по этой причине, что про пластину эту узнал. Словом, она много раз терялась в частных коллекциях, потом снова всплывала на каких-то аукционах – то одна ее часть, то другая, а то и сразу обе, – а затем опять пропадала бог знает куда. Это длилось веками. Но проклятие индейцев оставалось в силе.
