Светлана Алексеевна Аксенова
Обряд

Глава 6. Пылинка

– Так ты не помнишь, как тебя червяками рвало? – удивилась Инна.

– Серьезно, что ли? – отложив вилку, муж с отвращением посмотрел на еду.

– Серьезнее не бывает, – подкладывая себе еще порцию из сковородки, кивнула Тоня. – Зрелище еще то! Мне понравилось!

– Не удивительно совсем, что именно с вашим участком такая беда, – наблюдая, как гостья уплетает за обе щеки, буркнул Димка. – У вас там что, труп припрятан?

– Понятия не имею… – легкомысленно отозвалась та, и вдруг задумалась. – А знаете, может, поэтому я не могу эту дачу продать? Уже лет десять продаю, в воз и ныне там…

– А сами хоть жили на ней? – не отставал хозяин дома.

– Давай на «ты», хорошо? – предложила соседка. – Если я и старше вас, то ненамного…

– Хорошо. Так жила там, или нет?

– Нет. Ни дня не жила.

– На фига тогда покупала?

– А я и не говорила, что покупала. Наша это дача. Здесь мой прадед почти всю жизнь жил. Его дом долго стоял здесь первым и единственным. Я его дедом называть буду, хорошо? Об прадеда того и гляди язык на бок свернешь. Так вот, дед Захар его еще до революции построил. Выбрал место безлюдное на берегу реки. И лес рядом и степь. Сначала курень был…

– Курень? – смешливо фыркнул Димка. – Что это такое? Типа курятника?

Печально вздохнув, Инна собрала грязную посуду со стола, не преминув при этом отвесить мужу легкий подзатыльник.

– Ты чего? – возмутился тот.

– Ничего. Прочитай в своем интернете что-нибудь полезное ради разнообразия. Например; Шолохова. Там и узнаешь про курень.

– Да ладно тебе. Я вон про крапиву прочитал! Что из нее удобрение классное получается!

– Заколебал крапивой этой, – беззлобно проворчала жена. – Тонь, объясни дремучему человеку про курень.

Наблюдая за милой перебранкой супругов, гостья тихонько посмеивалась, да не забывала опустошать сковородку.

– Вот ты, соседушка, пожрать горазда! – присвистнул от удивления Димка. – Наелась, или еще что предложить?

– Чаю, пожалуйста! Если можно…

– Куда в вас столько лезет? – продолжал недоумевать хозяин. – Мой Иннусик тоже лопает как не в себя! А худющие обе! Как вы такие стерляди худосочные меня до крыльца доволокли?

– Волоком и доволокли! – весело ответила Тоня. – Ладно, рассказываю дальше. Курень это… скажем проще; жилище. Какой он там бывает? Деревянный, саманный, полукаменный…

Мазанка еще называют. Слышал?

– Понял, понял, – радостно закивал Димка. – Не такой я у тебя и пропащий, – подмигнул он жене.

– Ой, да не пропащий, не пропащий, – улыбнулась та. – Кружки подставляйте под чай…

– Так вот, – отпив чаю, продолжила гостья. – Сначала мазанка стояла, это потом уже дед ее камнем обложил. Может, заметили, раз уж шлындрали там? Вроде кирпич, а вроде и нет… Дед сам делал. Мастер на все руки! Второй этаж возвел. Я уже этот дом со вторым этажом помню. А уже в каких-то там годах, здесь стали под дачи участки раздавать. И вокруг нашего домика постепенно раскинулся дачный городок.

– Что же вы такой дом хороший с садом бросили? Да еще и продавать надумали? Дед-то где? Умер? – сочувственно спросил Димка.

– Да Господь с тобой! Жив! Просто сюда нам уже тяжело стало ездить, в квартиру забрали.

– Бедняга. И какого же ему в четырех стенах после вольного воздуха?

– Хреново… – вздохнула Тоня.

– Стоп! Не понял, а деду-то сколько лет? До революции построил, а сейчас уже, – и Димка закатил глаза, пытаясь прикинуть, а сколько же, сколько же… – Фух, что-то до фига получается, – встряхнул он головой.

– Правильно, получается, – насмешливо откликнулась гостья. – Сто двадцать пять ему… – горделиво заявила она.

Супруги замерли от изумления. Бросив недомытую посуду, Инна присела обратно к столу и молчаливо воззрилась на новообретенную подругу. Димка же задрал брови так, что они полностью скрылись под выгоревшим чубом.

– Такое бывает? – наконец обрел дар речи хозяин дома.

– Как видите, бывает, – довольная произведенным эффектом, Тоня потянулась за конфетой в сиреневой блестящей обертке. – Трюфельная? М-м-м-м, обожаю такие…

– Да хорош уже закидываться, дальше рассказывай! – подперев щеку кулаком, попросил Димка.

– Придешь в гости, я тебе так же скажу, – хмыкнула соседка. – Инну хлебом солью встречу, а тебя вытолочкой из-за стола.

– Так, значит, раздумала дом продавать?!

– Вот знаете, сегодня и раздумала… – развела руками Тоня, будто сама была удивлена такому повороту событий.

– Дед твой обрадуется, наверное… – мечтательно произнесла Инна. – С кем он сейчас?

– С мамой моей. А кто ему моя мама… сейчас соображу… Нет, не соображу. Не разбираюсь в этих родственных хитросплетениях…

– По крови она ему, или как?

– Жена внука! – хлопнув себя ладошкой по лбу, выкрикнула Тоня. – Моя мама, жена его внука. Внук, мой папа. Так, едем дальше; значит, мамуля невесткой приходится деду? Так, что ли?

– Так, так, – нетерпеливо кивнула Инна. – Ты про деда подробнее расскажешь? Димка вон заждался, – кивнула она на мужа.

– Да что говорить-то? Построил дом, сына один воспитывал. Сын вырос, женился. У него мальчик родился, который мой папа. Пока на мне род и остановился. Я его единственная кровная родственница. Сына и внука, то есть, моего деда и отца в живых уже нет. Вот и остались у него две бабы, я, да мама моя. Сдал дедушка после смерти сына и внука, немощный стал, вот и забрали его в город. Как-то так…

– Мда… – грустно произнес Димка. – И ни одной подсказки; почему на участке жуть творится, и, причем тут белый кот…

– Не белый, а палевый, – поправила жена.

– Да какая разница, – отмахнулся муж. – Отгадки все равно нет.

– Палевый, палевый, – неторопливо повторяла Тоня. – Что за цвет такой?

– Ну, такой светло-бежевый, песочный, или как припыленный немного… – с удовольствием начала перечислять Инна.

Уж что-то, а цветовые гаммы это был ее конек.

– Припыленный? – подскочив, гостья опрокинула вазочку с конфетами. – Ой, извините! – и, бухнувшись на колени, принялась собирать сладости, внимательно разглядывая разноцветные обертки.

– Типа такого? – сунув под нос хозяйке желейную конфету с нарисованными абрикосами на фантике, спросила она.

– Почти, но посветлее, – кивнула Инна.

– Блин, этого не может быть! – резво встав, Тоня чуть не ударилась о край стола. – Это не кот, а кошка!

– Ты ее знаешь, что ли? Тоже видела? Вы что, изверги, кошку здесь одну бросили?

– Да нет же! Дед рассказывал, что перед смертью его сына, а потом моего папы к нему кошка из далекого прошлого приходила. Пылинка ее звать!

– Вот же блин, – охнул Димка. – Да она неживая, что ли?

– Конечно, неживая. Кошки уж по сто лет точно не живут.

– Жесть какая, – теперь вскочил хозяин дома и в нервном возбуждении взялся домывать посуду.

– Ну, мы же ее видели? Видели же, Инн? – обернулся он к жене.

– Видели, видели, – растерянно кивнула та. – Меня теперь больше заботит, зачем она к нам явилась? Теперь кто-то умереть должен? Пылинка, таким образом, предупреждает? Слушай, а деда твоего она к пригорку приводила? Видел он то же самое, что и мы?

– Нет, такого бреда он не рассказывал. Да и вообще я думаю, что вы излишне впечатлительны! – оторвалась от созерцания фантиков Тоня.

– То есть, иными словами, мы все насочиняли? – возмутились хозяева дома. – Не могли же мы оба увидеть одно и то же?!

– Ну, во-первых, совсем разное видели, и во-вторых, вон вопросы одинаковые задаете. Прямо слово в слово! – отозвалась гостья.

– Но кошку-то мы одну и ту же видели! – снова в унисон воскликнули супруги и, переглянувшись, рассмеялись.

– Вот вы отжигаете! – расхохоталась и Тоня. – Просто кошка, просто с соседней дачи прибежала, а остальное додумали.

– Нет, я такое додумать уж точно не мог! У меня воображение на нуле, – с грохотом раскладывая посуду на сушилку, заметил Димка.

– А знаешь, что? – усевшись напротив гостьи, загадочно произнес он. – Оставайся у нас пока кошку эту не увидишь, а? Вот тогда и поговорим. Может, тебе больше ужасов покажут, чем нам с Инной? Нас, как соседей наверняка пожалели. Эх, не надо было крапиву с вашего участка таскать.

А так приметил участок, да за своих принял, вот и явилась к нам Пылинка. Ведь явно, что-то донести хочет! Как понять, что?

– А я согласна! – неожиданно согласилась Тоня. – Докажу вам романтикам и творческим личностям, что увиденное, это ваши неуемные фантазии.

– Ой, слышали уже! – одинаково отмахнулись супруги. – Пойдем лучше на речку, искупаемся!

Глава 7. Песня калины

Пылинка появилась на третий день. Сначала белое пятнышко на еле проглядывающей крыше дома заметил Димка и опрометью бросился со второго этажа во двор.

– Девчонки, она пришла! Пришла! – орал он при этом как ненормальный. – Кошка появилась! На крыше сидит!

– Да ты что? – приложив ладошки к груди, Инна сочувственно посмотрела на подругу.

– Ну, что, соседка? – хлопнув Тоню по плечу, радостно спросил Димка. – Твоя очередь? Пойдем?

Подойдя к участку, троица остановилась.

– Вон она мелькает, видишь? – прошептал Димка.

Тоня только кивнула в ответ и сделала шаг к непролазной стене из бурьяна. Еще шаг и перед тем как сорняк затянул ее, она успела оглянуться на друзей. Такой страх плескался в ее глазах, такой ужас перед неизведанным… Инна собралась было крикнуть, мол, не ходи туда! Нафиг все эти видения и кошку! Не ходи-и-и-и! Но не успела… Трава мягко так расступилась и, укрыв Тоню, сомкнулась. Все…

– Ого! – восхитился Димка. – Меня так же красиво затаскивало?

– Да о чем ты? – усмехнулась жена. – Тебя как бревно заволокли.

– Обидно. А здесь прямо со спецэффектами прямиком из Голливуда! – продолжал восторгаться он. – Словно море разошлось по разные стороны… Помнишь в каком-то фильме так было? Жаль, что меня не так живописно затянуло…

– Зато вытянуло живописно… – нервно хихикнула Инна и вдруг подскочила на месте. – Чего мы разболтались-то? Звать же надо!

– Ох, ты ж, – всполошился Димка. – Антонина, мы здесь! Соседка, мимо не проскочи!

– Что-то долго ее держат. А вдруг вообще не отпустят? – в ожидании появления подруги, жена не на шутку разнервничалась.

– Близко не подходи, а то и тебя затянет, – вспомнив армию, муж ползал по-пластунски вдоль зеленого заслона и все пытался разглядеть, что же там происходит.

– Тоня! Антонина! – не забывал кричать он.

Тут бурьян опять расступился и выпустил пленницу. Та шла и просто светилась счастьем. В русых волосах белые мелкие цветы запутались. И так их было много; казалось, голова снегом припорошена…

Шла Тоня, улыбалась, руками так плавно-плавно водила, будто деревце веточками, да напевала:

– Воет, свищет ветер в поле,

Хлещет серый дождь.

Под землей теперь в неволе,

Сыщешь-не найдешь…

Проросту калиной красной,

Скину белый цвет.

«Слез не лей по мне напрасно…»

Прошепчу вослед…

– Вот так явление Христа народу, – настороженно глядя на соседку, произнес Димка. – Она в себе, или как? Сама не своя…

А Тоня вдруг охнула, покачнулась, да оседать стала. Медленно, медленно так…

Или друзьям так показалось? Но подхватить подругу успели, и теперь пришла ее очередь полеживать на диване.

Хорошо на крыльце; тенисто и прохладно. Девичий виноград оплел со всех сторон, да загородил острыми листьями от солнца. Супруги вливали в себя уже по третьей чашке чая, а гостья все в астрале пребывала.

– Сколько она еще так будет? – не выдержал Димка. – Я тоже так долго отходил?

– Не помню. Слушай, может картошки пожарить, да салатику нарубать? Ты как?

– А это идея! – обрадовался муж. – Запах жареной картошки с того света способен вернуть, а особенно ее, – кивнул он на бесчувственную Тоню и побежал в огород за огурцами, да помидорами.

Глава 8. Кулон

Вскоре в беседке витали сводящие с ума запахи.

– Ой, я сейчас слюной захлебнусь, – нарезая хлеб, супруг то и дело облизывался.

– Все, готово! – водрузив сковородку на стол, Инна в предвкушении потерла ладони. – Давай тарелку!

– И мне положите, – донеся с дивана слабый голос.

– А что я говорил! – загоготал Димка. – Как речь о жратве, она тут, как тут!

Засуетились хозяева; и подушку под спинку подоткнули, и стол к дивану ближе придвинули, и еды в самую красивую тарелку, из-за которой сами часто спорили, навалили до краев. Сидят, в рот смотрят, не шелохнутся.

– Можете тоже есть, – милостиво кивнула гостья.

Ни дать ни взять барыня!

Но странно, Тоня ела медленно и будто бы неохотно.

– Не вкусно, что ли? – нахмурилась Инна.

– Левой рукой неудобно…

– Так ешь правой! В чем дело-то?

– Разжать не могу, – призналась подруга, и вытянула вперед зажатую в кулак ладонь.

Меж пальцев свисала витая цепочка.

– Вот те номер! Откуда же ты ее взяла? – Димка осторожно взял подругу за руку и стал разминать запястье. – Расслабь, расслабь руку! Вот, хорошо…

Тихо шурша, цепочка змейкой упала на стол. Склонившись над ней, друзья пытались рассмотреть украшение.

– Так откуда взяла? – повторил Димка.

– Оттуда вынесла, – кивнула в сторону своего участка Тоня.

– Ничего себе. Почистить бы его…

– Возьми и почисть, – прошептала жена.

– Что-то боязно брать, вдруг тоже судорогой сведет.

Цокнув, Инна бесстрашно схватила украшение и приподняла над столом.

– Вроде как кулон, – крутя вещицу и так и эдак, произнесла она. – Но реально грязная, не разобрать.

– Все, все убедила. Давай сюда, – протянул руку муж.

Дождавшись, когда он зайдет в дом, Инна накрыла ладонью холодные пальцы подруги.

– Сильно страшно было?

Та лишь вяло пожала плечами.

– Без меня не рассказывать! – прокричал из кухни Димка.

– Ждем тебя, ждем! – откликнулась жена. – А ты ешь, давай! – шикнула она на Тоню. – Сама не своя вышла оттуда… Ешь!

Очищенная цепочка с мягким шорохом легла на стол.

– Принимайте работу! – торжественно провозгласил Димка.

Теперь-то можно было разглядеть и необычное плетение вещицы, и резной кулон в форме сердца, украшенный мелкими темно-красными камнями.

– Ох, ты! Какая ж прелесть, а?! – склонившись над украшением, восхищенно произнесла Инна.

– Судя по всему; изделие старинное! Раритетина еще та. Серебро, а камушки из граната, – важно заявил муж.

– С каких пор ты стал экспертом по камням? – недоуменно покосилась на него жена. – Я что-то пропустила?

– Ой, Иннусик, ты как маленькая! Что у меня мозгов не хватит у гугла спросить? – и, вытащив из кармана шорт смартфон, Димка положил его рядом с цепочкой. – Сами посмотрите…

– Да верим мы, – бережно взяв украшение, Инна принялась поворачивать его из стороны в сторону. – На капли крови похожи… – завороженно протянула она.

– А по мне, так на зернышки граната, – не согласился муж.

– Или на гроздь калины, – тихо произнесла Тоня.

– Слушай, ты же песню, про калину напевала, когда тебя бурьян выпустил! – вспомнила Инна.

– Песню? – нахмурилась подруга. – Боюсь, там была не совсем я, или совсем не я…

– Может, расскажешь уже, что там случилось? И откуда вещицу эту приволокла?

Усевшись напротив, Димка всем видом показал, что не уйдет с этого места, пока не услышит правду о чертовом участке.

Загадочно улыбнувшись, Тоня приподняла вверх волосы…

Переливаясь красными всполохами, в ушах поблескивали резные сердечки, украшенные гранатовыми камнями. Точь-в-точь как на кулоне…

– Тоже оттуда? – одинаково удивились супруги.

– Нет, это мои. Дедушка подарил.

– Дедушка, который прадедушка? – уточнил Димка.

– Да, дед Захар.

– Погоди, а почему их на тебе только сегодня увидела? – недоверчиво прищурилась Инна. – Такую красоту я еще в первый день заметила бы!

– Так я сюда из парикмахерской пришла. В салоне сняла их, в косметичку положила, да забыла. Особенно когда увидела, какие события возле моего участка разворачиваются, – лукаво взглянула на друзей Тоня, и придвинув сковородку, положила добавки.

– А сегодня вдруг вспомнила про них и надела, – уминая картошку, добавила она.

– Аллилуйя! Она к нам вернулась! – обрадовался Димка. – Узнаю старую, добрую соседку! Рассказывай уже, что там было?

Глава 9. Видения Тони

– Знаете, а кошка-то Пылинка сразу меня встретила, и ластиться стала. Мурлыкает, об ноги трется, да к пригорку бежит. А на пригорке девушка косу заплетает и поет так нежно и печально. Что-то там про ветер, дождь и калину… Может, я ее и напевала, когда вышла оттуда? – прикрыв глаза, Тоня попыталась уловить мелодию и слова, что кружились в голове.

– Нет, не могу вспомнить… – огорченно призналась она. – Заметила меня незнакомка, улыбнулась как родной и подошла так близко-близко, что дыхание ее почувствовала. Волосы за уши мне заправила, да на серьги дедовы полюбовалась. Полюбовалась и непонятность какую-то сказала, что сдержал обещанье Захарушка, подарил любимой серьги. Тут за ее спиной тень выросла. Ох, и такая злоба от этой тени, что задохнуться впору. Только я рот открыла, так незнакомка палец к губам поднесла и головой покачала; молчи, мол, молчи…

Сдается, знала она, что дальше ее ждало. Знала, но хотела, чтобы и я это увидела. Зачем только мне на ужас этот смотреть нужно было, не понимаю. Шашка, или клинок, или хрен знает, чем там раньше махались эти мужики, прямо насквозь ее пропорола. А пригорок ваш, то есть мой, который вечно чудеса разные показывает, в яму превратился и потянул в себя незнакомку. Я ее схватить попыталась, да куда там; только кулон с шеи сорвала и так вцепилась в него, что пальцы судорогой свело.

Стою, двинуться не могу, ноги как корнями в землю вросли. Заорать не могу, язык онемел.

Трясусь вся. Вниз глядь, а ног-то и нет! Они реально в корни обратились. Ноги-корни, руки-листья, а я, стало быть, сорняк! То ли лебеда, то ли еще что. Вот так и стою, листьями трепещу, да за происходящим наблюдаю. Чем только наблюдаю, вопрос. Глаз-то у травы нет…

Душегуб, тем временем, клинок в землю воткнул и ну убитую закапывать. Тут Пылинка незаметно подкралась и столкнула клинок в яму. Убивец чертов пропажи не заметил; прикопал свое оружие вместе с жертвой и во тьме скрылся. А на могиле незнакомки калина выросла. Зацвела, белым цветом укуталась.

Красиво, дух захватывает. Потом лепестки взвились и укрыли и меня и все вокруг снежным покрывалом. Вспыхнули на дереве красные ягоды как капли крови, что пролила здесь та девушка. Как гранатовые камушки в моих серьгах, да ее кулоне.

Тут и ваши голоса до меня донеслись. Кричите, надрываетесь, а я думаю-гадаю, как мне теперь выйти отсюда, если я сорняк? Все… – развела руками Тоня. – Дальше я пришла в себя на вашем диване от запаха жареной картошки.

Глава 10. Дед Захар

Супруги молча смотрели на рассказчицу.

– Скажите что-нибудь, – наконец не выдержала та. – Уставились…

– Первое место за видения по праву принадлежит тебе, – произнес Димка. – Кто б еще разъяснил, что это все значило…

– А я знаю, кто разъяснит, – заявила вдруг Инна. – К деду Захару ехать надо, да рассказать все как есть.

– Он-то тут причем? – скептически фыркнула гостья.

– Как это, причем? Он здесь жил, он больше знает. Неспроста Пылинка к нам зачастила, неспроста Димка там человеческие останки нащупал. И кулон этот! Почему он одним набором к твоим серьгам идет. Как ты это объяснишь? Незнакомка та Захара упоминала? Упоминала! Наверняка про деда твоего говорила. Может это жизненно важно для него? А ему, как ты говорила, уже сто с лишним лет. Вот и подумай…

– Вспомнила! – возбужденно ударив ладонью по столу, выкрикнула Тоня. – Дедушка, когда мне эти серьги дарил, тоже непонятность выдал; выполнил, мол, обещание и подарил любимой серьги, пусть и через много лет. Мне тогда восемнадцать было, в поле ветер, в попе дым и совсем не придала значения его словам. Решила, то просто сантименты. А выходит, больше чем сантименты! Незнакомка слово в слово все повторила. Да и еще; росло у нас тут дерево калины, росло! Но когда дедушку в квартиру перевезли, засохло оно…

– А я о чем! – воскликнула Инна. – Едем к деду?

– Погодите, да как я ему всю эту ересь поведаю?

– Вместе и поведаем, – решительно заявил Димка. – Собирайтесь!

Тоня не стала долго ходить вокруг да около.

– Дедушка, а мы к тебе! – возвестила она с самого порога. – Познакомься; Инна и Дмитрий, мои друзья и наши соседи по даче.

– У меня там не дача, а дом, – поцеловав внучку, заметил дед Захар. – Проходите, молодые люди, не стесняйтесь.

– А вам действительно сто двадцать пять лет? – вырвалось вдруг у Димки.

– Да, – кивнул тот. – Зажился уже. Но не прибирает меня Господь, будто дело какое-то незаконченное осталось…

– Дедуль, а знаешь, скорей всего так и есть, – накрывая на стол, созналась Тоня. – Тут такая история… Пылинка объявилась…

– Объявилась, значит… – сев за стол, дед Захар вздохнул и нахмурил кустистые брови. – Кто ее видел?

– Сначала Инна, потом Димка, а потом и я, – почесав переносицу, внучка растеряно покосилась на друзей.

Заметив неуверенность любимой внучки, дед нахмурился еще больше.

– Еще что-то было? – спросил он. – Не бойтесь, рассказывайте…

– Ну, давайте, раз уж я первая увидела, то первой и начну, – решилась Инна.

Долгой вышла беседа. Дед Захар молча слушал, и неясно было, верит, или нет. Когда речь зашла об убийстве, то и вовсе лицо ладонью закрыл. Но успели заметить друзья, блеснувшие в уголках глаз слезы…

– Цепочку принесли? – глухо обронил он.

А потом долго разглядывал украшение, крутил его в руках и так и сяк…

– Тонюшки моей вещица, – наконец произнес дед. – Подарил ей на рождение сына…

– Тонюшки? – удивилась внучка. – Дедуль, а ты ничего не хочешь рассказать? Что еще за Тонюшка?

– Прабабка твоя…

– Так… А почему никто про нее не знает? Как бы закономерно, что хоть кто-то, но должен был о ней знать. Например, папа мой! Но он мне ни разу о своей бабушке, словом не обмолвился. Дед, ну что молчишь? Меня в честь нее назвали? Давай говори уже что-нибудь, не томи!

– Ну что ж, молодежь, слушайте… – пригладив дрожащей рукой бороду, дед Захар начал вспоминать. – Давно это было. Корней своих я не знаю, так как еще ребенком перекупил меня у заезжих цыган торговец один. Детей у него не было, так что, можно сказать, стал я ему заместо сына. Да и я его за отца почитал. Так и звал его батей… И вот встретил я как-то в соседней деревне девушку. Коса до пояса, глаза ясные, лучистые. Засмеется, будто колокольчики в лесу звенят. Запоет, душа замирает. Полюбились мы друг другу, договорились о свадьбе, да заслал я сватов.

Вернулся батя домой смурый. Понял я, что получили мы от ворот-поворот. Не пожелали родители невесты дочку за безродного отдавать. Шило в стогу не утаишь, все знали, что найденыш я купленный.

А у Антонины более выгодная партия нарисовалась. Сын купца местного. Проходу моей Тоне не давал, вот и тоже заслал сватов. Как узнал я, что любимую за другого отдают, свет не мил стал. Что делать? Так батя мне и посоветовал, бежать вместе с любимой, да отстраиваться где-нибудь подальше от этих мест. Средств мне дал, тайком приезжал, да с постройкой помогал. Так что, можно сказать, я Тоню свою прямо из-под венца выкрал.

Сбацали мы мазанку небольшую, но крепкую. Тоня через год сына родила, и подарил я ей цепочку с гранатовым сердечком, да колечко такое же. Помню, радовалась любимая как ребенок, и обмолвилась как-то, вот если еще и сережки такие же, то совсем хорошо бы было. У того же мастера заказал я и сережки и так подгадал, чтобы аккурат ко дню рождения любимой. Собрался в назначенный час в город, с Тонюшкой простился, да и уехал. Вот как бывает, распрощался всего на несколько дней, а вышло, что навсегда…

В городе смута, без страха пройти невозможно, пришлось задержаться. На обратной дороге к бате заехал, сказал ему, чтобы собирал пожитки и к нам перебирался от греха подальше.

Уж наслышаны вы о тех кровавых годах. Людей ни за что на тот свет пачками отправляли. Батя долго спорить не стал, мужик он был мудрый, прихватил самое ценное, да только нас и видели. К дому ближе к вечеру подъезжали. Темно в мазанке… Ну, думаю, спать легли либо. Ан нет…

Пуст курень. Вещи раскиданы, то ли собирались в спешке, то ли искали что. Сердце зашлось, подумал было, ушла Антонина. Мало ли… может, надоело ей здесь жить, ни соседей, ни подруг, ни матери с отцом… Батя увидел, что я в лице поменялся, да как гаркнет:

– Не смей даже мыслить такое! Антонина не из таких. Тут как бы чего похуже не было…

Вдруг слышим, навроде рычит кто в подполе. Мы туда, а там Мишка сынок мой. Чумазый, испуганный, глазенками хлопает, а подле него Пылинка сидит. Усы встопорщила и рычит, яки тигра. Потом меня признала, да и успокоилась.

Пылинку-то Тоня моя у собак отбила, да в избу приволокла. Уж любила кошка ее до жути.

Сколько Мишанька один в подполе сидел? Кто его туда запрятал и от кого? И сказать-то не скажет, два года ему всего было. Да и после пережитого испуга лет до семи молчал. А Тонечка моя, как в воду канула…

Узнавал, ни у родителей, ни у несостоявшегося жениха она не появлялась. А через год в саду, откуда ни возьмись, выросла калина. Вот такая история, ребятки…