Странник
А что за горизонтом
Может водку сразу выпить?
Однажды как-то вечером по телевизору шёл фильм-катастрофа про большой пассажирский самолёт, который на протяжении всего фильма пытался упасть и разбиться, а ему всё никак не давали этого сделать. Вдруг, посреди кадра, появилась какая-то напуганная тётка и начала вопить, что телестудию «Останкино» и её саму кто-то пытается захватить. Потом опять этот злосчастный самолёт продолжил борьбу с гравитацией. Всё происходящее вызывало весьма смешанные и непонятные чувства. Фильм постоянно прерывался какой-то суетой в телестудии. Это продолжалось очень долго. Становилось немного жутковато.
Буквально через несколько дней с экрана телевизора объявили, что СССР больше не существует. С советского герба союзные республики посыпались как осенние листья, а на месте изображения планеты Земля появился грозный орёл с двумя головами, которые смотрят в разные стороны и показывают всем язык. Люди вдруг снова стали господами, как при царе. Разве что крепостное право не вернули. Так получилось, что тот падающий самолёт в итоге кое-как смогли спасти, а вот страны, в которой я родился, не стало.
Наступили грозные девяностые годы. Время, которое запомнилось для меня лично двумя страшными словами: «дефицит» и «реклама». Как-то разом с магазинных полок исчезли все основные товары – еда и одежда. Государство ввело для населения карточную систему. Само собой разумеется, я в то время даже не пытался вникать в хитрости тогдашней экономики. Ну карточки и карточки. Вроде как деньги, но обменять их можно лишь на то, что в самих же карточках и указано. И это было лишь полбеды. Вместе с карточками появились длиннющие многочасовые очереди.
В то время бытовал такой анекдот:
«Приходит маленькая девочка в магазин отоваривать карточки. А у неё карточки были только на водку и на мыло. И говорит продавщице:
– Дайте мне пять бутылок водки и две упаковки мыла.
– А не тяжело ли тебе, ребёнок, будет всё это нести? – спрашивает продавщица.
– Да я тоже думаю, – говорит девочка, – может водку сразу выпить?
Бесконечные очереди стали частью повседневной жизни. Причём люди умудрялись занимать одновременно несколько очередей, зачастую даже не зная, какой товар отпускают в начале очереди и хватит ли того, за чем они стоят, на всю толпу. Стоя подолгу в очередях, можно было узнать много чего интересного. Например, какие события происходят в мире или хотя бы в соседнем дворе, прогноз погоды на ближайшие год-два. В очереди можно было получить консультацию опытного терапевта, познать тайны всхожести семян, выяснить, наконец, где прячется та самая злосчастная искра в карбюраторе, и даже получить высшее образование. Очередь не делила людей ни по какому принципу, поэтому разговоры можно было услышать абсолютно на любые, самые разнообразные, темы. Благо карточная система продолжалась не очень долго, и пора очередей постепенно шла на спад.
Второе страшное слово, которое прочно вошло в девяностые окончательно и бесповоротно – это «реклама». Никогда прежде я не испытывал такого стыда, глядя в экран телевизора. Я и раньше знал, что гигиена очень важна в жизни человека. Нам рассказывали это ещё на уроках природоведения. О том, как важно чистить зубы, каждый день купаться и в принципе следить за всеми частями тела. Но чтобы в каждом рекламном ролике это показывалось так откровенно и со всеми подробностями − было уже слишком. Вообще довольно дико было смотреть, к примеру, любимый гайдаевский фильм, посреди которого появлялась какая-нибудь дамочка, которая радостно начинала верещать о своих женских проблемах. Рекламы становилось не просто много, она буквально заполняла собой всё жизненное пространство. Шагу нельзя было ступить, чтобы не нарваться на какое-нибудь рекламное объявление. Куда бы ни был обращён твой взор, он обязательно наткнётся на рекламу. Сразу возникает вопрос – что же в то время так усердно рекламировали? Ответ самый банальный и состоит всего из трёх букв – всё! Были даже такие вещи, которые, казалось, и в рекламе то не нуждались. Нет, сама реклама превращалась не в двигатель торговли, чем она и должна быть, а в какую-то отдельную культуру. Или даже не знаю каким это словом назвать, чтобы не порочить слово «культура».
Ученик-невидимка
Тем временем школьная пора шла своим чередом. Пионерские галстуки, как и все атрибуты Советского Союза, теряли свою актуальность и постепенно исчезали из вида. Лишь немногие ещё долго повязывали эти кусочки знамени на своей шее. Остальные же, повинуясь скорее стадному чувству, дабы не выделяться из толпы, чем какому-то своему внутреннему убеждению, галстуки носить перестали. Школьную форму ждала та же самая участь. Старая либо износилась, либо становилась мала, а новую пока ещё не придумали. Школьники стали наряжаться в меру своего вкуса и родительского кошелька. Школа, которая когда-то была похожа на инкубатор, стала напоминать показ высокой моды в бедном квартале. Одевались кто во что горазд, пока не пришли к обычным брюкам, рубашкам, а девочки к юбкам и сарафанам. В памяти почему-то очень хорошо запечатлелись девочки в брючных костюмах. Кажется, для меня это было в новинку в ту пору. Конечно же, мода молниеносно выходила за привычные рамки, наступала эпоха глянцевых журналов.
Поскольку дальнейший мой рассказ рискует превратиться в жалобную книгу, я постараюсь применить всю силу своего красноречия, чтобы максимально этого избежать. Шли обычные школьные годы, которые совершенно перестали отличаться друг от друга. Какая была успеваемость в школе? Вообще никакая. Я никуда не спешил, поэтому никуда и не успевал. Больше всего мне нравилось разглядывать карту мира, которая висела в моей комнате, и которую подарила мне бабушка. Вот её я мог изучать часами. Не бабушку, конечно, а карту. Я выучил практически все столицы государств, горы, равнины, реки и моря, мысленно совершая большое путешествие по всему земному шару. Стоя на вершине Килиманджаро, я с восхищением разглядывал африканские саванны. В одиночку на плоту пересекал Тихий океан. Забирался на самую высокую точку мира и спускался в самые глубокие ущелья. Спасался от жары в пустыне и от холода на полюсах.
Карта была физическая, поэтому на ней не было границ. Не было ничего, что помешало бы спокойно гулять по всей планете: ни таможен, ни высоких заборов, ни злых дядек с собаками, ничего такого, что могло бы помешать моим путешествиям. На стене висела моя карта, в мечтах − мой воображаемый мир.
На уроках географии учитель, тыча указкой в свою карту, монотонно рассказывал о движении тектонических плит, о часовых поясах и климатических изменениях на нашей планете. О том, как человечество влияет на все эти процессы. По очереди надо было выходить к доске и очерчивать указкой границы Евразии. Зачем-то обязательно надо было отличать Нигер от Нигерии и каждому в классе найти эти страны на карте. Каждый урок превращался в конвейер из учеников, которые по очереди выходили к доске и тыкали указкой в одну и ту же точку. Уроки истории же проходили более интересно, но лишь те, где учитель давал новый материал. Учить параграфы и пересказывать никто не любил, только слушать.
Хорошо запомнились те уроки, которые у нас вёл сам директор школы, когда замещал учителя истории. Мы тогда впервые ощутили себя участниками исторических событий, полностью погрузившись в атмосферу происходящего. Значит, многое зависит от того, кто и как преподаёт свой предмет? Он никого никогда не вызывал к доске, а ведя свой рассказ, курсировал по классу и иногда задавал вопросы, превращая таким образом уроки в дискуссию на разные темы. К слову, тема была – Великая Отечественная. Мы дружно всем классом ходили в разведку, выбирали более подходящую местность для атаки, наводили понтоны через реки и много чего ещё. Я со своим отрядом благополучно был разбит через пятнадцать секунд после атаки благодаря слишком прямолинейной тактике. Кто-то и вовсе небольшим отрядом попытался окружить целый гарнизон, не зная его размеров.
Эти несколько ярких страниц навсегда запечатлелись в моей памяти. Вся остальная учёба спрессовалась в однородную серую массу и больше напоминала тюремное заключение – от звонка до звонка. Сказать бы, что дело было исключительно во мне самом, в моей природной лени, но это не совсем так. Да, я откровенно дремал на уроках, особенно, если урок был скучным, а тема непонятной. Больше интересовался тем, что происходит за окном, нежели в классе. Но один лишь я?
Однажды учительница физики вместо обычного урока устроила нам разбор полётов, срываясь на крик. Она вопила, выпучивая глаза:
− Я вижу перед собой сплошную серую массу! Ваш класс напоминает какое-то болото! Никому ничего не надо! Какие знания я могу вам дать?!
Это была очень длинная тирада, которую даже нет смысла всю вспоминать и воспроизводить. Помню только, что на том уроке никаких новых для себя законов физики мы так не узнали, кроме, пожалуй, влияния ультразвуковых волн из глотки учителя на барабанные перепонки учащихся. Наверное, и она была в чём-то права, хотя была и другая сторона медали. Физичку открыто все не любили как человека, а не как преподавателя. Кто-то в душе́ даже ненавидел. А кому захочется получать знания от монстра?
Мне самому уже не хотелось вступать в контакт с учителями, выходить к доске и даже отвечать с места. Видимо, они это чувствовали, и наступил такой момент, когда меня вовсе перестали спрашивать, причём, по всем предметам. И это меня более чем устраивало. Таким образом, негласная договорённость была достигнута. Конечно, двоечником я не стал, просто закончились мои показательные выступления перед классом. В дневнике оценок становилось всё меньше, а к девятому классу они и вовсе перестали там появляться. Этот бесполезный документ был уже неинтересен ни мне, ни учителям, ни родителям.
Возможно, это прозвучит немного странно, но в итоге я превратился практически в невидимку. Был такой случай, который произошёл всего один раз за все мои школьные годы. Однажды утром родители ушли на работу, даже не разбудив меня, а может быть и пытались разбудить, или просто забыли. Когда я наконец проснулся, то вдруг понял, что на первый урок уже не успеваю. Быстро вскочив с кровати, наспех собравшись, даже не позавтракав, я сломя голову побежал на второй урок. Каково же было моё удивление, когда на мой вопрос, что сказал учитель про моё отсутствие, мне ответили:
− Тебя не было на уроке? А мы думали, что ты в классе.
Макраме из проводов
Когда-то давно, ещё в детском саду нам задавали традиционный вопрос – кто кем хочет стать, когда вырастет, имея ввиду профессию. Как обычно, девочки разделились на врачей и учителей, а мальчики – на космонавтов и водителей. Я, кажется, тоже пробурчал что-то в этом роде. К девятому классу этот вопрос уже начинал вставать острым клином между мной и школой. Я просто катастрофически не видел себя в старших классах. Оставшиеся два года учёбы мне казались каторгой и совершенно бесполезной тратой времени. Хотелось наконец поменять обстановку, видеть совсем другие лица, получить уже какую-нибудь специальность, да и просто изменить свою жизнь. Мне казалось, что сто́ит только бросить школу, как всё в жизни наладится само собой, проблемы исчезнут или улетучатся. Отчасти так оно и произошло. Я смог сбросить, как оказалось, огромную гору с плеч, которая меня к тому времени уже практически раздавила.
Наверняка у большинства школьников были свои определённые цели: получить аттестат, отгулять на выпускных, запустить в небо шарики, голубей или что-нибудь ещё, способное летать. Само собой, с хорошими баллами или относительно хорошими, поступить в ВУЗ. В мои планы всё это никак не вписывалось, потому что единственным желанием было бежать из школы как можно дальше, и не оглядываясь. Я даже удивился, как легко это получилось осуществить. Тем более, что родители полностью поддержали моё желание, видя какую тоску на меня нагоняет одно упоминание о школе. Хотя учителя и ждали до последнего, что я подам документы в десятый класс, но были очень удивлены, что этого так и не произошло.
Встал вопрос о дальнейшем обучении, ну и само собой, выборе профессии. Как бы странно это сейчас ни звучало, но я до сих пор не знаю почему выбрал именно специальность электрика. Абсолютный гуманитарий по складу ума и полный профан в точных науках, я понятия не имел, откуда берётся ток в проводах и куда он девается, когда перегорает лампочка. Возможно, из меня мог бы получиться неплохой ботаник. Я всегда любил наблюдать за растительной жизнью и что-нибудь выращивать самому. Возможно, я смог бы стать архивариусом или библиотекарем. Возможно, даже искусствоведом. Но…
Электротехнический колледж принял меня с распростёртыми объятиями. С этого момента я на долгие восемь лет фактически переехал в Ставрополь, живя то у родственников, то на съёмных квартирах, а то и вовсе у друзей. Как мог получал образование, а позже отдавал долг родине.
Два года учёбы в колледже были настолько беззаботными, что больше напоминали длинные каникулы, чем получение хоть каких-то знаний. Само собой, новому я там ничему не научился. Школьные предметы носили больше факультативный характер, а по основной специальности преподаватель на протяжении двух лет зачем-то рисовал на доске, как мне казалось, одну и ту же электрическую схему. То ли эта схема имела какой-то сакральный смысл и считалась наиболее важной в электротехнике, то ли нашу группу считали умственно отсталой. На практических занятиях мы в основном плели макраме из проводов, либо проверяли на прочность заземления путём коротких замыканий, пока пьяный мастер досматривал радужные сны в своей подсобке.
Электрик-философ
Неудивительно, что самым любимым предметом у всей группы, за малым исключением, была физкультура. Как оказалось, я учился в кругу поклонников баскетбола. Пару раз за семестр мы сдавали нормативы по бегу, прыжкам и подтягиваниям, остальное же время играли в баскетбол. Я ничего не имею против этой прекрасной игры, но она рассчитана в основном на высоких парней, каковые составляли большинство в группе. Поэтому я почти никогда не выходил на игровую площадку, чтобы не запутаться в чьих-нибудь ногах. Ещё, хуже того, перепутают с мячом, и окажешься в кольце.
Надо упомянуть, что коллектив у нас был исключительно мужской. Девушки-электрики – скорее, исключение, хотя это лишь сугубо моё мнение. Ещё в колледже обучали токарей и слесарей-ремонтников. Девчонки же осваивали специальность «швея-мотористка».
Также в колледже появился совершенно новый для меня предмет – философия. Я не знаю, чем сможет помочь философия электрику в его профессиональной деятельности, как и логарифмы торгашу на рынке из известного анекдота. Возможно, от прикосновения к оголённым проводам электрик мгновенно должен познать всю суть бренности бытия, либо открыть в себе какие-нибудь сверхспособности. Вопрос действительно философский. Я же влюбился в эту науку совершенно искренне и беззаветно. Спорить с Ницше и Кантом я стал гораздо позднее, да и со Львом Николаевичем беседы ещё только предстояли, но первые зёрна в моём сознании уже были посеяны. Философия давала ответы на многие вопросы, которые накопились у меня за пятнадцать прожитых лет. Многие явления и события я уже сам себе мог объяснить благодаря этой науке.
Предмет вела молодая девушка, которая очень смешно кивала головой, когда читала лекцию. Таким жестом учителя обычно подчёркивают особенную важность сказанного. К сожалению, знакомство с тайнами мироздания продлилось недолго. После летних каникул нам объявили, что учитель философии ушла в декретный отпуск, а заменить её было некем. Так что итоговые оценки по предмету всем выставили что называется «автоматом».
Диплом экстерном
После года обучения меня для чего-то вызвали в приёмную директора. Точнее, это было уже на втором курсе. С самим директором общаться не пришлось, так как беседу проводила его заместитель. Это была крупная женщина с добрыми глазами. С улыбкой на лице, но стараясь говорить как можно строже, она сообщила, что неплохо бы мне закончить обучение в колледже досрочно, пройдя третий курс экстерном. Аргументом служило то, что, по её мнению, я лишь бесполезно трачу своё время в их заведении. Что нужно идти дальше, развиваться, повышать своё образование. Я же только слушал её и кивал. Конечно, я сам прекрасно понимал, что полноценного образования мне здесь не получить. А если говорить прямо, то получилось так, что, уйдя из школы, я забросил учёбу в принципе. Видимо, в колледже это тоже понимали, поэтому предприняли такие шаги.
Получив хорошую встряску в виде напутствия от руководства колледжа, и с полного одобрения родителей я первые полгода начал учиться за два курса сразу – второй и третий. Нагрузка мгновенно увеличилась в несколько раз. Нужно было многое успеть: сдать экстерном зачёты и экзамены, написать и защитить дипломную работу. А со второго полугодия – готовиться к вступительным экзаменам в университет. Так закончились мои очень длинные беззаботные каникулы. К слову сказать, к моменту моего окончания колледжа его уже переименовали в Профессиональный Политехнический Лицей. Диплом я получал нового образца. Итоговые оценки по некоторым предметам за третий курс брались, что называется, «с потолка». Само собой, опять выпускного у меня не было, как и в школе, так как бывшим одногруппникам предстояло это мероприятие только после третьего курса. Меня же ожидали вступительные экзамены в Технический Университет на специальность «Электроэнергетические системы и сети».
Интегралом по голове
Помимо факультета энергетики в университете было ещё много других факультетов. На огромном стенде возле приёмной комиссии красовался список из самых разнообразных специальностей по самым различным направлениям. Начиная с юристов и экономистов, заканчивая психологами, нефтяниками и специалистами мясомолочной отрасли. Была даже специальность – виноделие. Понятно, что мой выбор уже был предопределён заранее, и спорить на эту тему было абсолютно бесполезно. Стоя перед стендом и изучая предлагаемый список, я только и слышал от мамы – это непрестижно, это вообще несерьёзно, а с этим ты никогда не найдёшь нормальной работы. Так что главной целью становилось просто получение диплома о высшем образовании.
Мои новые одногруппники были уже совсем из другого теста, нежели коллежские. Это естественно, потому что в университет поступали в основном выпускники школ и техникумов. Люди, которые планировали получить диплом о высшем образовании и занять более высокое положение в обществе, как мне казалось. Таким образом уровень интеллекта в обществе, в котором мне предстояло находиться ближайшее время, значительно возрос. Ещё на нашем потоке училось немало девушек. Вообще я заметил, что женская половина охотно поступала на энергетический факультет.
Началась настоящая студенческая жизнь, бесшабашная и беззаботная, полная приключений, радости и веселья. Наверное, так оно и должно было быть, но не в моём случае. Если сказать, что первые лекции повергли меня в шок, это не сказать ничего. Я уже хотел бежать прямо из аудитории, сверкая пятками и сломя голову. Слово «интеграл», над которым так дружно смеялся весь класс в фильме про Электроника, мне перестало казаться смешным. Этим самым интегралом я получил словно обухом по голове. Матрицы, которыми преподаватель старательно исписывал доску по несколько раз за лекцию, не укладывались в голове даже у медалистов, не говоря уже про всех остальных. В тетрадях царила полная неразбериха. На половине урока я уже переставал что-либо записывать, так как физически не успевал этого сделать. Руки немели, глаз дёргался. Если раньше обычной общей тетради хватало на целый год, причём по любому предмету, то теперь самый простой пример по математике мог занять сразу до пяти страниц. Лекции могли занимать гораздо больше места.
За пять лет мой и без того ужасный почерк, превратился в какую-то арабскую вязь. По стилю письма я вполне мог составить конкуренцию участковому терапевту. А огромная мозоль на среднем пальце ещё долго напоминала мне беззаботную студенческую жизнь.
С тяпкой на зачёт
Математика, физика, информатика – это те науки, знаниями которых гордится настоящий инженер. Как же я был по-настоящему далёк от всего этого! Точные науки с абсолютно мёртвыми законами и сухими цифрами превращали меня самого в сушёную мумию. Я не мог заставить себя учиться не потому, что мне было лень, а потому что действительно ничего не понимал. Чуть ли не единственный предмет, который мне более-менее давался, была психология. Только в энергетике это далеко не главная наука, и даже не всегда нужная. В общем, по итогам первой сессии моя фамилия фигурировала уже в списке на отчисление возле деканата. Конечно, это был больше психологический приём, нежели реальная угроза. Деканат не переставал даже по окончании сессии щедро выписывать бегунки на пересдачу зачётов и экзаменов. Должники, кто как мог, подбирал «хвосты». Университет на время сессии превращался из храма знаний в молельный дом, в котором каждый студент, тряся своей зачёткой, умолял преподавателя поставить автограф, клятвенно обещая в будущем блестящие знания по предмету. Преподаватели чаще всего делали вид, что верят, ставя заветную закорючку в зачётной книжке.
Родители меня всячески подбадривали, что поначалу всегда трудно, что это всё временно, и дальше я обязательно втянусь. Но для меня было совершенно непонятно, как можно втянуться в то, что никак не укладывается в голове и даже не пытается обрести сколько-нибудь понятную для меня форму. И всё-таки я втянулся. Надо ещё отдать должное тем преподавателям, которые не просто умели доступным и понятным языком донести свой материал, но и готовы были пожертвовать своим личным временем ради студентов. Один из таких преподавателей так и сказал:
− Ребята, я в течение всего семестра и в любое время готов отвечать на все ваши вопросы, давать подсказки. Спрашивайте всё, что вам непонятно. Всё обсудим и разберём, пока есть такая возможность. Потому что на сессии задавать вопросы уже буду я.
В то время университет состоял из трёх корпусов. Два корпуса, главный и строительный, располагались недалеко друг от друга, и ещё один в центре города в десяти остановках от них. Было довольно странно в течение дня учиться сразу в трёх корпусах. Видимо тот, кто составлял расписание, особо не задумывался, как студенты должны везде успевать на занятия. Либо где-то существовал тайный портал для мгновенного перемещения, о котором мало кто знал. Конечно, потом расписание изменили, и каждый день мы учились в каком-нибудь одном из корпусов. Наша кафедра с деканатом находились как раз в том корпусе, что расположен в центре города и к третьему курсу мы уже окончательно перешли учиться туда.
В конце второго курса произошёл такой забавный случай. Казалось бы, моя учёба более-менее выравнивалась, долги по зачётам не носили уже такой критичный характер, как в самом начале. И надо было такому случиться, что я умудрился «завалить» зачёт по физкультуре – ещё одному очень важному предмету. И дело было даже не в том, что я не сдал какой-то норматив или было много прогулов. Бегал и прыгал всегда наравне со всеми. Просто в течение семестра, вместо обычной физкультуры, нам в аудитории читали лекции о здоровье, физическом развитии и прочую важную чепуху в таком же духе. Но по этим лекциям надо было, как оказалось, сдавать зачёт, на который я просто-напросто забыл прийти. Видимо, это сильно задело преподавателя, потому что он наотрез отказался ставить мне зачёт, но зато разрешил отработать. Я готов был ради зачёта пробежать триста километров или подтянуться пятьсот раз, но нет. Вместо этого меня заставили в течении двух недель во время летних каникул с тяпкой в руках чистить беговые дорожки от поросли. Спасибо и на этом. Не хватало ещё вылететь из кафедры энергетики университета из-за несчастного зачёта по физкультуре.
Конечно, жизнь студентов состоит не только из лекций и семинаров. Пять лет учёбы – это всё-таки пять лет жизни. И каждый проживал эту жизнь по-своему. Многие параллельно с учёбой старались найти себе временный заработок, чтобы позволить себе чуть более комфортное существование. Один мой одногруппник даже устроился на постоянную работу, где впоследствии и продолжил свою карьеру. Многие откровенно прожигали родительские деньги, получая желаемые суммы под различными предлогами. В биографии отдельных особей были и вовсе мрачные страницы. Но о них мы рассказывать не станем. Я, в свою очередь, не относился ни к одной из этих категорий. У меня был определённый лимит из родительского кошелька на неделю и целый город Ставрополь, который я к тому времени уже изучил весь вдоль и поперёк. Деньги, конечно, играли большую роль, но не самую главную. В целях экономии я выучил самые короткие маршруты, чтобы меньше тратиться на общественный транспорт, и находил с друзьями не слишком дорогое времяпрепровождение. Дни до сессии летели со скоростью электрического заряда в проводнике.
И чушь прекрасную несли
Мне кажется, тема сдачи сессии заслуживает отдельного внимания. Конечно, у каждого, кто прошёл через это, есть свой собственный опыт и целый ворох своих историй, смешных и не очень. Даже истории со взятками порой приобретали юмористический характер.
Чтобы кто-то размахивал зачёткой из окна в надежде на халявные оценки, я такого не припомню, а вот подделывать подписи экзаменаторов отдельные индивиды пытались, за что и были благополучно отчислены. Другой студент использовал совершенно законную, я бы даже сказал забавную, тактику. Из простого суеверия он переставал бриться перед самым началом сессии, благодаря чему становился похожим на лешего. По всей видимости, вся его удача накапливалась в густой бороде, которая пугала даже бывалых преподавателей. Для большего эффекта на экзамены он надевал форму охранника, тем самым гарантируя себе стопроцентный успех. Один экзаменатор прямо так и сказал:
− Молодой человек, у меня такое впечатление, что на экзамен вы пришли прямо из зоны боевых действий.
Одна особа на все экзамены носила с собой фотографию своего ребёнка. Таким цыганским способом она смогла добиться того, что по всем предметам ей неизменно ставили «отлично», причём даже там, где и тройку-то ставить было не за что. Кто-то из жалости, а кто-то из чувства брезгливости выводил оценку, чтобы поскорее закончилось это шоу несчастного материнства. К слову сказать, её муж и прочая родня тоже периодически во всём этом участвовали.
Мне кажется, театральные ВУЗы потеряли множество талантов. Помню, как на экзамене по электрическим машинам, студент полчаса рассказывал преподавателю историю своей семьи. Причём он делал это с таким азартом и вдохновением, используя всё своё обаяние и красноречие, что даже я стал забывать то, чего и вовсе не знал. Пока талантливый балабол заговаривал зубы экзаменатору, я с тоской пытался вывести новую формулу центробежной силы и дать определение загадочному слову – цапфа. Всё закончилось тем, что мы оба получили по заветному «трояку», после чего преподаватель посмотрел на меня и с улыбкой сказал:
– Вот видишь? Иногда необязательно знать предмет. Достаточно чушь прекрасную нести.
По-моему, подобные истории можно рассказывать бесконечно, и они редко будут повторяться. У каждого человека они были по-своему уникальны и наполнены своим особым колоритом.
Пять минут позора, и ты – инженер
Тем временем студенческая пора неизбежно вступала в свою завершающую стадию, начиналась последняя сессия. Совершенно неожиданно для всех умер декан нашего факультета. Говорят, что у него случился инсульт. Понятно, что смерть – это такое событие, которое обычно никогда не ждёшь, а она никого и не спрашивает. Но в то время, это событие совершенно всех сбило с толку. Параллельно со сдачей зачётов и экзаменов студенты сломя голову носились по организациям, чтобы устроиться на преддипломную практику. Ещё нужно было найти руководителя своей научно-исследовательской работы и, собственно, получить задание на дипломный проект. И вот во всю эту канитель вмешались ещё и траурные мероприятия. Мягко говоря, все были несколько ошарашены.
«Пять минут позора, и ты – инженер» − кажется так звучит известная студенческая поговорка. Готовясь к защите своего дипломного проекта, я минут десять только развешивал свои чертежи. Комиссия долго перелистывала основную часть проекта, пытаясь разобрать мои каракули, и периодически разглядывала схемы за моей спиной. Пока проект переходил из рук в руки, моя рубашка от холодного пота окончательно прилипла к спине. Казалось, что время остановилось. Но тут молчание было нарушено, и я услышал один единственный вопрос:
− Скажите, почему для своих расчётов Вы использовали устаревшее оборудование?
После этих слов меня прошибло по́том во второй раз. Лишь боковым зрением я увидел, что наш куратор двумя пальцами показывает жест, означающий деньги. Я сразу сообразил ответить, что такой выбор был сделан из экономических соображений. Используя старые справочники, я исходил из того, что для меня было важно показать правильные расчёты, а не построить современную энергетическую сеть. Видимо, это объяснение комиссию вполне устроило, и вопросов мне больше не задавали. Объявили следующего выступающего. Я же трясущимися руками стал сворачивать свои чертежи и упаковывать в папку, чтобы сдать свою работу в архив. Можно было выдохнуть. Оставались небольшие формальности в виде обходного листа. Отметиться в библиотеке, в которой польза была только от копировального аппарата. Съездить к кастелянше в общежитие, в котором я никогда не жил. И ещё несколько малозначимых мест, которые имели большей частью формальное значение. Так закончилась моя студенческая жизнь и начиналась жизнь армейская.
Священный долг
Военкомат встретил меня с распростёртыми объятиями. Долг Родине – это священный долг. И я, как никто, это понимал, имея в своей родословной таких героических дедов, которые прошли всю Великую Отечественную. Я всегда с восторгом смотрю парад Победы на Красной площади, где стройными рядами по брусчатке проходят курсанты всех родов войск при полном параде, а следом движутся колонны военной техники. Очень красивое зрелище, завораживающее. Но это всё там, в Москве, для телевизора.
Я пошёл в армию не сразу после защиты диплома, как все, а через полгода, зимой. Во дворе краевого военкомата ходили толпы с рюкзаками, ожидая дальнейшего распределения, или, как нам сказали – покупателей. Объявляли бесконечные построения. Проводили какие-то патриотические лекции в холодном актовом зале. К вечеру голодные и уже порядком уставшие от бесконечной суеты новобранцы доставали свои съестные припасы. Наконец появились офицеры со списками, и толпа начала убавляться. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь одно, что служить я остался в Ставрополе в небольшой воинской части, в которой работали преимущественно гражданские люди. Как позже выяснилось, нам предстояло заниматься строительно-ремонтными работами.