Стивен Ван Дайн
Смерть коллекционера
– Какова ваша версия?
– У меня нет версии. Мой мозг девственно чист. – Вэнс извлек изо рта сигарету, зевнул. – А вы обнаружили что-нибудь проливающее свет?
Доремус кивнул:
– Да. Много чего.
– Неужели? – Вэнс расплылся в льстивой улыбке. – И вы по-прежнему считаете, что это суицид?
Доремус засунул руки в карманы, скривился.
– Черт возьми, нет! Дьявольщина какая-то! Ничего не понимаю! У покойника во рту кровь, на лбу слева – вмятина. Он получил мощный удар неким тупым предметом… Дьявольщина!
– А как же пуля в правом виске? – язвительно встрял Маркхэм.
Доремус поднял глаза, вынул одну руку из кармана, указал на голову Арчера Коу.
– Мистер Маркхэм, – с нарочитой церемонностью проговорил доктор, – бедолага скончался задолго до того, как ему в висок всадили пулю!
Глава 4. Странное вмешательство
(Четверг, 11 октября, 10.00 утра)
Вэнс единственный не был потрясен этим неожиданным заявлением. Хис уставился на мертвое тело, явно готовый к тому, что сейчас покойник встанет и пройдется по комнате. Маркхэм очень медленно извлек изо рта сигару; его беспомощный взгляд перемещался с Доремуса на Вэнса и обратно. Что до меня, должен признаться: холод, поистине могильный, пробежал по моему позвоночнику. Мертвец с револьвером в руке и с пулей в виске и новая информация о том, что пуля была выпущена уже после того, как наступила смерть, возымели эффект, какой производят африканские колдуны. Противоестественность этого случая пробудила во мне смутные первобытные страхи, что надежно прячутся даже в организмах, максимально обработанных цивилизацией.
Вэнс, как я уже сказал, остался совершенно спокойным: едва кивнул в ответ на слова доктора и закурил очередную сигарету, причем пальцы его ни капельки не дрожали.
– Интересная ситуация, не так ли? – пробормотал он. – В самом деле, Маркхэм, люди, как правило, не стреляются после собственной смерти… Боюсь, придется вам расстаться с версией суицида.
Маркхэм был мрачнее тучи:
– Но ведь дверь-то…
– Покойник, как правило, не запирает дверей, – перебил Вэнс.
Маркхэм обратил на Доремуса слегка ошалелый взор.
– Доктор, вы можете определить, что послужило причиной смерти?
– Могу, только мне нужно время.
Доремус тоже хмурился – такой поворот событий его не устраивал.
– Скажите, – растягивая слова, произнес Вэнс, – труп сильно окоченел?
– Да уж, изрядно.
Как бы для подтверждения своих слов, Доремус вновь склонился над телом Коу, предпринял попытку изменить положение головы покойного, взялся за руку, что свисала с кресельного подлокотника, наконец, пнул вытянутую ногу в ботинке.
– Изрядно, – повторил доктор. – Потому что смерть наступила восемь – двенадцать часов назад.
– А поточнее нельзя? – кисло спросил Хис.
– Вот все вам прямо вынь да положь, – рассердился патологоанатом. – Погодите, дайте хоть на труп как следует взглянуть… Ну-ка, сержант, берите его за ноги, а я за руки возьму. На кровать несите.
– Одну секунду, доктор, – властно сказал Вэнс. – Обратите внимание на руку, которая лежит на столе. Скажите, крепко ли эта рука сжимает револьвер?
Доремус метнул на Вэнса еще один свирепый взгляд, поколебался, но все-таки стал рассматривать руку покойного и даже коснулся его пальцев.
– Да, очень крепко.
Не без труда Доремус разжал окоченевшие пальцы и извлек револьвер, постаравшись не оставить на нем собственных отпечатков.
Хис шагнул к нему, воззрился на револьвер. Потом завернул оружие в большой носовой платок и поместил на промокашку.
– Вот еще что, доктор, – продолжил Вэнс, – ответьте-ка: палец покойного прямо на курок нажимал или как?
– Прямо на курок, – заверил Доремус.
– В таком случае можно допустить, что револьвер был вложен в руку покойного до того, как наступило трупное окоченение, верно?
– Допускайте все, что вам заблагорассудится!
Маркхэм успел взять себя в руки. На первый план вышла его знаменитая дипломатичность.
– Без вашей помощи, доктор, ни о каких допущениях и разговора быть не может, – учтиво начал он. – Вопрос, поднятый мистером Вэнсом, вероятно, весьма существенен. Поэтому нам необходимо услышать ваше профессиональное мнение.
Доремус несколько приструнил свою раздражительность.
– Необходимо – значит, услышите. Итак. Покойник мог держать оружие незадолго до смерти. Сами понимаете, я при этом не присутствовал, так что не поручусь. А если револьвер был в его руке, значит, никто его не подсовывал.
– Как в таком случае револьвер мог выстрелить?
– Никак. Но с чего вы взяли, будто он выстрелил? До вскрытия невозможно сказать с уверенностью, что пуля была выпущена именно из этого револьвера.
– А калибр совпадает?
– Пожалуй. Револьвер – тридцать восьмого калибра, и рана как будто соответствующая.
– Кстати, – вставил Хис, – из одной каморы заряд точно был выпущен.
Маркхэм кивнул и снова воззрился на патологоанатома.
– Если подтвердится версия о том, что в висок Арчеру Коу стреляли именно из этого револьвера, сможем ли мы допустить, как предлагал мистер Вэнс, что револьвер после выстрела был вложен в руку покойного прежде, чем наступило трупное окоченение?
– Разумеется. – Доремус говорил теперь совсем другим тоном. – Никто бы не сумел вложить оружие в руку окоченевшего трупа.
Вэнс, даром что взгляд его, казалось, бесцельно блуждал по комнате, на самом деле прислушивался к разговору.
– Есть и другая вероятность, – проговорил он тихим голосом. – Пожалуй, несколько притянутая за уши, но все же имеющая право на существование. Известно, что покойники, в редких случаях, способны совершать разные действия.
Наши изумленные взгляды обратились к Вэнсу.
– Какие такие действия совершают покойники, Вэнс? – еле выдавил Маркхэм.
– Имеются подтвержденные свидетельства того, как самоубийцы, застрелившись, отбрасывали от себя оружие на расстояние до тридцати футов. Например, доктор Ганс Гросс в своем труде «Handbuch fur Untersuchungsrichter»…[7]
– К нашему случаю это не относится.
– Нет, не относится, – сразу согласился Вэнс и сделал глубокую затяжку. – Это так, к слову пришлось.
Целую секунду Маркхэм испытующе глядел на Вэнса, затем повернулся к Доремусу:
– Получается, смерть Коу наступила в результате удара тяжелым предметом по голове?
Патологоанатом еще немного покачался на носках, поджал губы. Затем, ни слова не говоря, принялся вновь осматривать голову Коу. Выпрямившись, он поглядел Маркхэму прямо в глаза.
– Здесь что-то странное. Имеет место внутреннее кровоизлияние. Таковое вполне могло произойти в результате удара по голове. Кровь во рту покойного, прочие признаки… Тем не менее, – тон Доремуса сделался очень важным, – удар в левый висок, хоть и был не слаб, все же не мог привести к смерти здорового взрослого человека. Есть вмятина, не более того. От этого не умирают. Нет, Коу скончался не от сотрясения мозга и не от повреждения черепной коробки.
– И не от выстрела, – добавил Вэнс. – Вот так интрига! Однако человек мертв, и с этим не поспоришь.
Доремус кивнул Хису:
– Ну, сержант, раз-два – взяли!
Вместе они перенесли труп на кровать, раздели его и повесили одежду на стул. Доремус принялся за дело. Он очень внимательно осмотрел покойного с головы до ног на предмет ран и ссадин, прощупал кости – вдруг наличествует закрытый перелом?
Тело лежало на спине. Надавив на правый бок, Доремус замер, склонился ниже.
– Пятое ребро сломано! И кровоподтек имеется.
– Повреждение вполне совместимо с жизнью, – вставил Маркхэм.
– Конечно. Пустяки.
– Ребро треснуло до или после смерти?
– До. Иначе не было бы изменения цвета эпидермиса.
– Вероятно, и удар по голове также имел место еще при жизни Арчера Коу.
– Разумеется. Арчер Коу получил несерьезные телесные повреждения перед смертью, но не они убили его.
– Вероятно, – размышлял вслух Вэнс, – удар по голове и сломанное ребро связаны между собой. Например, пошатнувшись после удара в висок, Арчер упал и, падая, сломал ребро. Наткнулся на некий твердый предмет.
– Не исключено, – кивнул Доремус, не поднимая взгляда от трупа. Теперь он обследовал ладони.
– Был ли удар по голове достаточно силен, чтобы лишить человека сознания?
– О да, – заверил Доремус. – Скорее всего так и случилось.
Вэнс теперь симулировал интерес к сундуку из тикового дерева, что стоял между двумя восточными окнами. Он даже приблизился, приподнял крышку, заглянул внутрь и почти тотчас захлопнул сундук.
– Возьму на себя смелость предположить, – произнес Вэнс, обращаясь к патологоанатому, – что Арчер Коу очнулся вскоре после удара.
– Не поручусь. – Доремус сделал постное лицо, затем нахмурился, выражая крайнюю степень замешательства. – Он мог провести в глубоком обмороке все двенадцать часов, а мог очнуться в считаные минуты. Это зависит от разных причин… Но меня кое-что другое заинтересовало. Я обнаружил пару свежих царапин с внутренней стороны пальцев правой руки, а также свежую ссадину на костяшке. Мое мнение: Коу дрался с человеком, нанесшим ему удар по голове. Однако одежда его в полном порядке, а волосы гладко причесаны.
– А еще в руке у него револьвер, он сидел в расслабленной позе и выглядел умиротворенным, – добавил Хис, не скрывая отвращения ко всем этим загадкам. – Значит, кто-то обиходил его после драки. Скверная ситуация.
– Этот кто-то не озаботился сменить обувь на Арчере Коу, – заметил Маркхэм.
– Вот почему Коу одет в халат и в уличные ботинки, – сказал Хис, обращаясь к Вэнсу.
В ответ он получил снисходительный взгляд.
– Зачем переодевать только что нокаутированного оппонента? Зачем причесывать его? Данное предположение выдает в вас, сержант, истинного человеколюбца; однако вы не можете не согласиться, что обычно люди не поступают со своими оппонентами подобным образом… Нет, боюсь, придется нам искать иные объяснения как одежде, так и прическе Арчера Коу.
Хис поднял брови:
– По-вашему, Коу сам переоделся и причесался после того, как ему проломили череп?
– Не исключено, – проговорил Вэнс.
– В таком случае, – вмешался Маркхэм, – почему Коу заодно и не переобулся?
– Потому что нечто ему помешало.
Пока продолжался спор, Доремус перевернул мертвое тело со спины на живот. Я внимательно следил за его действиями. Вдруг доктор резко наклонился вперед.
– Вот оно что! Теперь все ясно!
От этого восклицания мы буквально подпрыгнули.
– Бедняга был заколот!
Мы подошли к кровати и проследили за жестом патологоанатома.
Точнехонько под правой лопаткой, ближе к позвоночнику, зияла четырехугольная ранка в дюйм диаметром. Края, отнюдь не рваные, были темны от запекшейся крови. Признаков внешнего кровотечения не наблюдалось. Я счел это неестественным. Маркхэм, кажется, тоже прежде с таким не сталкивался, потому что, оправившись от первого шока, задал Доремусу соответствующий вопрос.
– Не все раны провоцируют наружное кровотечение, – принялся объяснять патологоанатом. – Особенно это относится к ранам колотым, нанесенным очень острыми тонкими предметами, притом быстро. Оружие проникает сквозь мягкую ткань во внутренний орган или органы. Снаружи крови минимум, а то и вовсе нет. Зато происходит внутреннее кровотечение… Края раны мигом склеиваются. Так было и в нашем случае. Вся кровь излилась вовнутрь. Очень просто… Вот задачка и решена.
Вэнс скептически улыбнулся:
– Решена, говорите? По-моему, мы пока имеем лишь точную причину смерти Арчера Коу. И это обстоятельство чрезвычайно усугубляет ситуацию. Случай с Коу представляется совершенно необъяснимым.
Маркхэм метнул на Вэнса мрачный взгляд.
– Я бы так не сказал. По крайней мере, один пункт прояснился. Мы знаем теперь, что помешало Арчеру Коу завершить переодевание.
– Кстати, о переодевании…
Вэнс раздавил окурок в пепельнице, взял халат Коу и принялся разглядывать его на свет. Ни единой прорехи в ткани не было. И снова повисло недоуменное молчание.
– Нет, Маркхэм, – заговорил Вэнс, пристраивая халат в изножье кровати, – Коу в момент рокового удара острым предметом был в другой одежде. Переодели его уже потом. Мертвого.
– Убийца мог сунуть руку с орудием преступления под халат, – заспорил Хис.
Вэнс только головой покачал:
– Вы забываете, сержант, что халат был застегнут на все пуговицы, а пояс – аккуратно завязан на бант. Впрочем, проверить версию не повредит.
Вэнс торопливо прошел к гардеробной, что примыкала к западной стене. Дверь была приоткрыта. Распахнув ее, Вэнс шагнул внутрь, а через несколько секунд появился с одежными плечиками, на которых висели сюртук и жилет из той же темно-серой материи, что и брюки, в которых был найден Коу. Вэнс скользнул пальцами по сюртуку и сразу обнаружил отверстие в районе правой лопатки и точно того же диаметра, что и рана в мертвом теле. Аналогичное отверстие было и в жилете.
Оба предмета одежды Вэнс поднес к свету и еще раз потрогал края отверстий.
– Дырки, – сказал он, – имеют жесткие края, будто на них высохла некая субстанция. Полагаю, экспертиза подтвердит, что это кровь. Нет никаких сомнений в том, что Коу в момент смерти был полностью одет и что его кровь испачкала края отверстий, когда убийца вытаскивал клинок или кинжал.
С этими словами Вэнс вернул вещи в гардеробную.
Через миг Маркхэм озвучил мысль, которая вертелась в голове у всех нас:
– Если так, значит, убийца снял с мертвого тела сюртук и жилет, повесил их в гардеробной и облачил жертву в халат.
– Ну, почему именно убийца? – возразил Вэнс. – Есть причины полагать, что после смерти Коу в комнату к нему вошел еще один человек. Он-то и пустил Арчеру пулю в висок. Разве не мог этот человек переодеть Арчера Коу?
– Интересная теория. Только не соображу, какой от нее прок, – проворчал Маркхэм.
– Никакого, – жизнерадостно признал Вэнс. – Будь даже она верной. Чего мы, конечно, не знаем. Согласен, звучит дико. Я позволил себе это предположение лишь затем, чтобы вы уяснили: на данном этапе игры мы не вправе делать какие бы то ни было выводы. Чем сильнее напрашивается тот или иной вывод, тем бо́льшую осторожность следует проявлять. Ибо мы, дражайший Маркхэм, столкнулись с очень непростым случаем.
Доремус уже демонстрировал признаки скуки. Версии его не интересовали, коньком патологоанатома была медицина. Обнаружив смертельную рану в спине Коу, он почувствовал, что обязанности его выполнены, по крайней мере на текущий момент. Доремус широко зевнул, потянулся, взял шляпу, которую еще раньше бросил на кровать.
– Ну, я пошел, – сказал он и добавил, прищурившись на Хиса: – Полагаю, результаты вскрытия нужны вам как можно скорее.
– Еще бы! – Голова сержанта смутно угадывалась в облаке табачного дыма. – Когда мы их получим?
– Сегодня вечером. Наберитесь терпения, сержант. – Доремус прикрыл мертвое тело простыней. – Позаботьтесь, чтобы его как можно скорее забрали в морг.
Затем, торопливо пожав руки всем нам, патологоанатом направился к двери.
– Минутку, доктор! – окликнул его Маркхэм. – Это точно не самоубийство?
– Что? – Доремус резко развернулся. – Конечно, нет. Бедняга заколот сзади. Самому так не изловчиться. Он умер от внутреннего кровоизлияния, вызванного раной под лопатку. Мертв восемь, если не десять часов. Может, и дольше. Сломанное ребро и вмятина на левом виске – пустяки, вред от них минимальный. Пуля в правом виске вообще ничего не значит – мертвее от нее ваш Коу не стал… Самоубийство? Нет, ни в коем случае!
И махнув рукой, доктор Доремус вышел.
Маркхэм некоторое время беспомощно глядел в пол, затем обратился к Хису:
– Известите ребят, сержант. Вызовите специалистов по отпечаткам пальцев и фотографа. Ну и дельце нам попалось! Вас назначаю ответственным.
Маркхэм еще не закончил речь, когда Хис шагнул к телефону, помещавшемуся на прикроватном столике. После краткого изложения событий, предназначенного для передачи в разные департаменты, Хис распорядился насчет фургона, который должен был забрать тело Арчера Коу.
– Надеюсь, сэр, – чуть заискивающе сказал он Маркхэму, повесив трубку, – что вы это дело никому не переадресуете. Не нравятся мне обстоятельства смерти. Нынче ночью здесь могло что угодно случиться.
Никогда еще я не видел сержанта Хиса в такой растерянности. И не мне винить его, ведь с каждой новой стадией расследования убийство Арчера Коу представало все более запутанным и непостижимым.
– Не беспокойтесь, сержант, не переадресую, – заверил Маркхэм. – Я доведу это дело до конца, да поможет мне Бог. Должно быть какое-то совсем простое объяснение, и рано или поздно мы его обнаружим. Не падайте духом, – с отеческой заботой добавил он. – Расследование даже еще толком не начиналось.
Вэнс, сидевший в кресле с низкой спинкой и флегматично куривший, блуждал взглядом по потолку.
– Правильно, Маркхэм, – заговорил он лениво, тем не менее раздумчиво, – объяснение, конечно, есть. Только очень сомневаюсь, что оно окажется простым. Слишком уж много в данном уравнении противоречий, притом каждое из них, похоже, уничтожает все остальные…
Он глубоко затянулся.
– Давайте, исключительно из любви к ясности, суммируем наши открытия, прежде чем приступать к допросу членов семьи, слуг и гостей… Итак. Во-первых, Коу получил удар по голове и, возможно, потерял сознание. Затем он, возможно, наткнулся на некий твердый предмет и сломал ребро. Этим событиям явно предшествовал конфликт с применением физической силы. Коу, по нашему предположению, во время конфликта был в уличной одежде. Позднее – насколько позднее, мы пока не знаем – его ударили в спину неким тонким, необычной формы инструментом, и он скончался от внутреннего кровотечения. Примерно в это же время с него сняли сюртук и жилет и спрятали вещи в гардеробной. Коу облачили в халат, застегнули на все пуговицы, повязали пояс. Ему даже волосы расчесали. Однако не сменили уличных ботинок на домашние туфли. Далее, мы находим Арчера Коу сидящим, притом весьма комфортно, в мягком кресле. Ясно, что смертельный удар он получил, находясь в иной позе. И вот, будто остальные обстоятельства недостаточно загадочны, мы узнаем, что Арчеру Коу выпустили пулю в правый висок вскоре после того, как он скончался, и прежде, чем он окоченел. Револьвер, из которого, предположительно, была выпущена пуля, надежно устроен в руке покойного. Настолько надежно, что сам господин эскулап не сразу его извлек. Не забудем и об умиротворении на лице трупа. Едва ли такое выражение может быть у человека, который повздорил с кем-то, подрался и получил тяжелым предметом по голове. Этот факт, Маркхэм, является одним из самых странных во всем деле. Коу расстался с жизнью, будучи в спокойном состоянии души; ну или, по крайней мере, не испытывая негативных эмоций.
Вэнс снова пыхнул сигаретой, глаза стали сонными.
– Впрочем, довольно говорить о трупе и строить догадки насчет событий, повлекших смерть Арчера Коу. Ибо ситуация изобилует и другими обстоятельствами, которые необходимо учесть. Например, дверь; мы нашли ее надежно запертой изнутри, и в то же время мы не видим признаков того, что некто входил в комнату или выходил из нее. Все окна закрыты, все шторы задернуты. Горит электричество, постель в порядке, и на ней ночью никто не спал. Следовательно, что бы ни случилось здесь, случилось оно до наступления того часа, когда Коу обычно отходит ко сну. Вдобавок следует учесть и вот какой факт: незадолго до смерти Коу читал о китайских вазах, а потом начал писать письмо либо делать некие заметки. Прибавим к материалам по делу страницу с вчерашней датой и чернильную ручку, найденную на полу…
Послышались торопливые шаги, и на пороге возник озадаченный Гэмбл.
– Мистер Маркхэм, – заговорил он, заикаясь, – простите, что мешаю вам, сэр, только… только там, внизу, в холле, что-то очень странное.
Глава 5. Избитая собака
(Четверг, 11 октября, 10.30)
Дворецкий был скорее изумлен, чем испуган; нас, напротив, охватили дурные предчувствия.
– Что такое вы обнаружили в холле, Гэмбл? – рявкнул Маркхэм. Сделанное Вэнсом резюме рассердило его.
– Там собака, сэр! – объявил Гэмбл.
Маркхэм явил признаки того, что вот-вот потеряет терпение.
– Ну и что?
– Избитая собака, сэр, – пояснил дворецкий.
Прежде чем Маркхэм успел отреагировать, Вэнс вскочил с места.
– Этого-то я и ждал! Избитая собака! Боже мой!.. Скорее, Гэмбл! Где она? – закричал он, выбегая из комнаты и почти скатываясь со ступеней.
Мы последовали за ним, правда, молча. Ситуация и без того была престранная, новое же обстоятельство окончательно стащило наше дело с рельсов рациональности.
– Где собака? – повторил Вэнс, оказавшись наконец в холле.
Гэмбл просеменил к портьерам, закрывавшим правую от входа дверь, и отогнул тяжелую ткань.
– Слышу – звуки какие-то странные, – принялся он объяснять. – Будто скулит кто или хнычет. Вот, думаю, только этого нам и не хватало. Заглянул за портьеру – а там собака.
– Ваша собака, Гэмбл? Или мистера Коу? Или мисс Лейк? – спросил Маркхэм.
– В том-то и дело, что нет, сэр! Потому-то я так и удивился. В нашем доме, сэр, собак не держат. Десять лет здесь служу, а ни одной собаки не упомню. Так-то, сэр.
За портьерой, вытянув все четыре короткие лапы, лежал на боку небольшой шотландский терьер, черный с легкими рыжеватыми подпалинками. Над левым глазом зияла рана; шерсть пропиталась кровью, свалялась в ком. Сам глаз, распухший от удара, был закрыт. Зато другой глаз, темно-карий, овальный, взирал на людей с безмолвной мольбой о помощи.
Вэнс опустился на колени, погладил собаку:
– Все будет хорошо, девочка, теперь все будет хорошо.
Взяв собаку на руки, он поднялся.
– Это у нас какая улица? – спросил Вэнс, ни к кому конкретно не обращаясь. – Семьдесят первая? Отлично!.. Гэмбл, откройте дверь.
Дворецкий, удивленный не меньше всех нас, бросился исполнять распоряжение. Вэнс шагнул в холл, нежно обнимая собаку.
– Я сейчас быстренько сбегаю к доктору Блейми[8], – сообщил он. – У него кабинет на этой улице. Скоро вернусь.
И Вэнс поспешил вниз по ступеням крыльца.
Внезапно обнаруженная породистая собака сильно нас озадачила – едва ли не больше, чем все предыдущие нестыковки, вместе взятые. Что уж говорить о столь живой реакции Вэнса, до тех пор полусонного, и его загадочной ремарке, сделанной на лестнице! Конечно, эти обстоятельства только усугубили ситуацию, и без того отдающую мистикой; запутали ее донельзя.
Когда Вэнс унес несчастную собаку, Хис, хмурясь и сжимая кулаки в карманах, обратился к Маркхэму:
– Меня от этого дела уже тошнит, сэр! Только собаки нам и не хватало! Почему мистер Вэнс так разволновался? И какое отношение собака имеет к убийству?
Маркхэм молчал, не сводя глаз с парадной двери и мусоля во рту сигару. Наконец он вперил сердитый взгляд в Гэмбла:
– Значит, вы раньше никогда не видели эту собаку?
– Не видел, сэр! – Гэмбл успел овладеть собой и говорил с привычной угодливостью. – Ни единого разочка, сэр. В этом доме отродясь собак не бывало, по крайней мере на моей памяти…
– Никто здесь, получается, не любит собак?
– Ни единая душа, сэр… Вот так случай! Ума не приложу, как собака в дом забралась.
Рид и Грасси вошли в гостиную и оттуда с любопытством смотрели на нас.
Маркхэм их заметил и обратился к Риду:
– Может, вам, мистер Рид, известно что-нибудь о небольшой черной лохматой собаке, которая, похоже, нашла тайный ход в этот дом?
Рид выглядел озадаченным.
– Ровным счетом ничего, – отвечал он после недолгого колебания. – Здесь собаками не интересовались. Насколько мне известно, Арчер и Брисбен терпеть не могут животных.
– А мисс Лейк?
– Мисс Лейк к собакам равнодушна. Она кошатница. Когда-то она держала голубого перса, но Арчер заставил мисс Лейк избавиться от него.
Маркхэм нахмурился:
– Здесь, за этими портьерами, только что была обнаружена сучка породы скотчтерьер.
– Неужели? – Рид, казалось, был искренне удивлен. – Не представляю, откуда она могла взяться. Разве только увязалась за каким-нибудь визитером…
Маркхэм не ответил, а Хис, вынув сигару изо рта, воинственно шагнул вперед. На скулах у него заиграли желваки.
– Но вы-то, мистер Рид, собак любите, верно? – выдал Хис, используя усвоенные во время допросов интонации.
Рид опешил от такого натиска.
– Вообще-то да, люблю. Очень люблю. Я просто обожаю собак, мистер Хис. У меня даже была собака, но потом я переехал в квартиру, и…
– Что за собака? Какой породы? – продолжал Хис, не отступая от допросного канона.
– Доберман-пинчер, – ответил Рид и обернулся к Маркхэму. – Мне не вполне понятно, почему сержант разговаривает со мной в таком тоне.
– Мы все немного нервничаем, – извинился Маркхэм. – Нынешней ночью здесь имели место весьма загадочные и зловещие события. Коу, оказывается, вовсе не совершал суицида – он стал жертвой убийцы.
– Вот как! – пробормотал Рид. – Впрочем, я это подозревал.
Грасси издал гортанный звук и шагнул из гостиной в холл.
– Жертвой убийцы? – повторил он. – Мистера Коу убили? – Лицо Грасси было неестественно бледно, темные глаза взирали на Маркхэма в изумлении, смешанном со страхом. – Я думал, он свел счеты с жизнью посредством револьвера.
– Нет, он был заколот кинжалом в спину, – сказал Маркхэм. – А в висок ему выстрелили, когда он был уже мертв.
Итальянец отреагировал еще одним гортанным восклицанием и тяжело привалился к дверной притолоке. Его лицо смертельно побелело. Хис внимательно следил за синьором Грасси; когда тот явил признаки близкого обморока, сержант по-кошачьи метнулся к нему, только что не облизнувшись. Когда между их лицами оставалось не более шести дюймов, Хис прошипел:
– Заколот кинжалом! В спину. Что скажете, синьор макаронник?
Так же внезапно, как побледнел, Грасси взял себя в руки, выпрямился и с достоинством расправил плечи. Презрительная улыбка тронула уголки полных, чувственных губ.
– Я, сэр, ничего не могу сказать по этому поводу, – со спокойной учтивостью отвечал Грасси. – Я ведь не имею отношения к полиции. Полагаю, вам известно куда больше, чем мне. – Тон, безупречно вежливый, выдавал сильнейшую обиду.
– Да, нам известно достаточно, – похвастался сержант. – А когда мы еще больше узнаем, вам не поздоровится.
Маркхэм шагнул к Хису, положил руку ему на плечо.
– Погодите, сержант, – примирительно сказал он. – Прежде чем подступать к мистеру Грасси, надо опросить кое-кого еще.
Хис фыркнул и с неохотой пошел к лестнице.
– Вам, джентльмены, придется подождать в гостиной, – обратился Маркхэм к Грасси и Риду. – Очень вас прошу, не открывайте дверей, пока мы вас не позовем.
Хеннесси жестом отправил Рида и Грасси в гостиную и задвинул за ними дверь-купе.
– Идемте, Хис, – позвал Маркхэм. – Нужно еще раз осмотреть спальню Коу, пока не прибыла команда из морга.
Осмотру спальни Коу было уделено минут пять, не больше. Как я уже упоминал, комната находилась в задней части дома, имела окна в восточной и южной стенах. Хис обошел все окна и поднял шторы. Затем приблизился к Маркхэму, стоявшему возле двери гардеробной.
– Странное дело, сэр. Все окна закрыты. Мало того, каждое еще и заперто. А комната на втором этаже, так что снаружи не забраться. Тогда зачем покойному понадобились эти меры предосторожности?
– Арчер Коу был человек со странностями, – пояснил Маркхэм. – Он боялся, как бы не похитили его бесценную коллекцию.
Ответ не удовлетворил сержанта Хиса.
– Да кому нужно это барахло? – проворчал он и шагнул к письменному столу.
Маркхэм, внимательно осмотрев гардеробную, занялся сундуком из тикового дерева, что помещался у восточной стены. Тут-то я и вспомнил, что Вэнс тоже проявлял интерес к этому сундуку во время разговора с доктором Доремусом о сломанном ребре Коу.
Хис стоял теперь посреди спальни, с отвращением озираясь по сторонам.
– Идиоту понятно, – изрек он, – что в эту китайскую кумирню попасть можно было только через дверь. В том-то вся и штука.
Штука, по выражению сержанта Хиса, заключалась в следующем: кроме главной двери, которую мы взломали, в комнате была еще одна – всего одна, ведшая в гардеробную. Отдельной ванной покои Арчера Коу не имели – дом строился в эпоху, когда апофеозом водопроводной роскоши считалась общая ванная на втором этаже. Позднее мы узнали, что мисс Лейк добилась монтирования отдельной ванны у себя в комнате, на третьем этаже. Арчер Коу делил ванную со своим братом Брисбеном, чья спальня находилась также на втором этаже, только в передней части дома. Сама же ванная располагалась между покоями братьев.
– Никаких следов оружия, поразившего Арчера Коу, – констатировал Маркхэм.
– Откуда здесь быть орудию убийства? – со знанием дела подхватил Хис. – Его вытащили из мертвого тела и, уж наверное, запрятали понадежнее.
– Пожалуй, – согласился Маркхэм. – В любом случае, сержант, сделайте одолжение, откройте окна. Здесь дышать нечем. И выключите электричество, не сочтите за труд.
– Нельзя этого делать! – возмутился сержант Хис и тут же поспешил сгладить резкость: – Кто-то ведь запер окна на шпингалеты и зажег свет. И я хочу знать кто. Вот приедет Дюбуа[9], снимет отпечатки пальцев…
Через несколько минут вернулся Вэнс. Лицо его было взволнованно, серые глаза горели негодованием.
– Просто чудо, что собака вообще осталась жива! После такого удара шансов у нее было немного. Бедняжку били тяжелым тупым предметом. Сейчас ею занимается доктор Блейми. К вечеру я получу более детальный отчет о ее состоянии.
Должен заметить, я редко видел Вэнса таким расстроенным.
– При чем здесь собака? Каким боком она относится к делу Коу? – спросил Маркхэм.
– Пока не знаю. – Вэнс почти обрушился в кресло, достал сигареты. – Но чутье подсказывает мне, что малютка скотти – наша отмычка. Собака не предусмотрена условиями этой кровавой задачи – и, тем не менее, собака наличествует. Она не из этого дома, а значит, может открыть нам нечто важное.
Маркхэм вдруг прищурился:
– И вдобавок она получила удар в то же самое место, что и Коу, – в голову, в левую часть лба!
Вэнс кивнул, впрочем, без энтузиазма.
– Это может быть простым совпадением, – произнес он, подумав. – Однако следует учитывать, что здесь собак никогда не жаловали и, соответственно, не держали. Более того, я припоминаю не одно саркастическое высказывание обоих братьев о собачьем племени. Как-то Брисбен устроил читку вслух пасквиля, который настрочил против собак Амброуз Бирс[10]. Видит Бог, это были едва ли не худшие полчаса в моей жизни!.. Итак, Маркхэм, можно с уверенностью сказать, что никто из домочадцев покойного не приводил в холл малютку скотти. В то же время, если собака попала сюда случайно, по ошибке, любой из домочадцев мог, не задумываясь, избить ее.
– Вы полагаете, собаку привел какой-нибудь визитер?
– Нет, едва ли. – Вэнс наморщил лоб. – Появление малютки скотти весьма подозрительно. Возможно, она попала в дом в результате печального инцидента – например, просчета, оказавшегося фатальным. Поэтому-то я так заинтригован. Следует принять во внимание и вот какой факт: человек, обнаруживший скотти, не захотел просто выпустить ее на улицу. Ибо испугался. Для собственной безопасности этот мерзавец попытался убить беззащитное животное; с этой же целью спрятал собаку за портьерами. Ах, лишь Провидение спасло скотти от лютой смерти!
