Стивен Левитт
Когда грабить банк и другие лайфхаки

Ваше высочество Морган
(Стивен Дабнер)

В одном из разделов «Фрикономики» мы обсуждали необычные имена, такие как Темптресс (Искусительница), Шитхед (по замыслу должно произноситься «Шах-тид», но получилось «Дерьмоголовая»), Лимончелло и Оранжелло. После публикации на нас обрушился поток электронных писем со схожими примерами.

Наиболее занятный случай нашел Дэвид Тинкер из Питсбурга. Он прислал вырезку из газеты Orlando Sentinel о шестнадцатилетнем студенте и спортсмене из Бушнелла (штат Флорида) по имени Йохайнес Морган (Ваше Высочество Морган). Младшего брата Йохайнеса зовут Хэндсам (Красавчик), а кузена и кузину – Принс (Принц) и Горджес (Красотка). (Кстати, я рос на ферме, и у нас был хряк по кличке Красавец.)

Для краткости Йохайнеса называют Йа и иногда Хайни. Надо полагать, для друзей и родственников, которые к нему так обращаются, слово «Хайни» не означает «задница» (как бывало в моем доме).

Но его имя мне так понравилось, что я собираюсь научить своих детей называть меня «Ваше высочество».

Вообще чего только не бывает. Джеймс Вернер из Шарлотсвилла (штат Виргиния) прислал нам грустную статью из San Diego Tribune об убийстве, совершенном группой лиц. Жертву звали Дом Периньон Шампань (Шампанское «Дом Периньон»), а его мать – Перфект Энгельбергер (Совершенная Гора Ангелов).

Что за чудное имя!
(Стивен Дабнер)

Кто из детей не играл со своим именем, читая его задом наперед? (Признаться, в школе я подписывал некоторые сочинения именем Витс Ренбад.) Судя по всему, в прошлом году эта забава увлекла и как минимум 4457 родителей, которые дали своим отпрыскам имя Невейя (Nevaeh) – слово heaven («небо»), прочтенное справа налево. Дженнифер 8. Ли (которая и сама не обделена интересным именем) рассказывает в New York Times об удивительном всплеске популярности этого имени: от восьми случаев в 1999 году до 4457 в 2005-м.

«Невейя – самое необычное из детских имен последних двух поколений», – говорит Кливленд Кент Эванс, президент Американского ономастического общества и профессор психологии в Университете Белвью (штат Небраска)… А все дело в Сонни Сандовале, христианском рок-исполнителе из группы P. O. D. В 2000 году он появился на MTV с дочкой по имени Невейя. «Ее имя означает небо, – сказал он, – если читать задом наперед»^[5].

В статье Ли есть только одна странность. Она пишет, что в США имя Невейя – 17-е по популярности и даже более популярное, чем Сара. Однако это смотря как писать последнее имя: если не Sara, а Sarah (более традиционным образом), оно по-прежнему идет на 15-м месте.

Непредсказуемость детских имен
(Стивен Дабнер)

Можно ли предсказать, какие имена станут более популярными, а какие менее? Мы пытались сделать десятилетний прогноз, исходя из наблюдения, что массы часто выбирают имена, которые поначалу входят в моду у образованных и состоятельных родителей. Однако зачастую здесь действуют некие неочевидные законы.

Взять хотя бы имя Катрина. Казалось бы, в последние годы оно должно было выйти из употребления. Кому придет в голову называть ребенка в честь урагана, который чуть не уничтожил целый город?

И действительно, в год после урагана «Катрина» это имя стало встречаться реже: в США так назвали лишь 850 детей. В рейтинге имен оно перешло с 247-й позиции на 382-ю. Налицо сильный спад. Но почему он не был еще сильнее?

Наверное, у вас наготове объяснение: родители, живущие далеко от пострадавших штатов, не брали себе в голову ураган и бедствия. Если так, вы ошибаетесь.

В штатах, которые сильнее всего пострадали от «Катрины», в год после урагана детей называли этим именем чаще, чем годом раньше. В Луизиане число случаев увеличилось с 8 до 15, а в Миссисипи – с 7 до 24. (Подозреваю, что реальная численность еще выше, поскольку многие беженцы родили детей – и не исключено, что назвали их Катринами, – в других штатах.)

Быть может, новоиспеченные родители в Луизиане называли своих дочек Катринами в знак того, что выжили во время урагана (как бы «клин клином»). Или в память о друзьях и родственниках, погибших и потерявших свой дом. Одно ясно: я не знаю ни одного человека, который предсказал бы, что после урагана в Луизиане и Миссисипи имя Катрина станет более распространенным. Это многое говорит не только о людях, которые рожали детей в тот год, но и о нашем неуемном желании предсказывать будущее.

Можете переплюнуть этот аптоним?
(Стивен Дабнер)

Аптоним – это говорящая фамилия. Раньше аптонимы были неслучайными и давались в соответствии с профессиями. Поэтому столь многие люди носят фамилию Тэннер («Кожевник»), Тейлор («Портной») и т. д. Однако в нашей культуре аптонимы – нечастое явление.

Вот почему вчера я буквально подпрыгнул, когда наткнулся на фантастический аптоним. Перелистывая последний номер журнала Good, я задержался взглядом на выходных данных. Оказалось, что разделом «Расследования» (по сути, проверкой фактов) заведуют два человека. Одного из них зовут… Пейдж Уорти («Достойно Страницы», то есть «Достойно Публикации»). Можно ли ожидать, что такая сотрудница пропустит нечто недостойное публикации?!

Может, это шуточный псевдоним? Едва ли. Остальные имена в списке ничем не примечательны. Будет жалко, если это шутка. Можно ли придумать лучший аптоним, чем Пейдж Уорти?

В конце заметки мы объявили конкурс: предложили присылать на наш адрес лучшие из встреченных аптонимов для рассмотрения авторитетным жюри (сиречь Дабнером и Левиттом). Победителям мы обещали призы.

Объявляем победителей
(Стивен Дабнер)

Недавно мы поместили заметку о журналистке по имени Пейдж Уорти («Достойно Страницы») и объявили конкурс аптонимов. На недостаток откликов жаловаться не пришлось: участие приняли человек триста. Возникает впечатление, что аптонимы – в основном фамилии дантистов, окулистов и проктологов. Чуть ниже мы приведем лучшие примеры. А пока несколько слов о той, с кого все началось: о Пейдж Уорти.

Да, она реальный человек, и это ее настоящее имя. Она занимается расследованиями для журнала Good, а также работает редактором в изданиях Ride и King, рассчитанных на мужчин-афроамериканцев. Ride – журнал для автомобилистов, а King – мужской журнал, известный в некоторых кругах как Blaxim. «Между прочим, – сообщила Пейдж, – сама я белая». Живет она в Нью-Йорке, а родом из Канзаса. Она пишет: «В Канзасе я работала в маленькой местной конторе под названием Sun Tribune Newspapers. Там мое имя было вдвойне уместно, поскольку я была не только редактором, но и разработчиком макетов страниц».

Поскольку она реальный человек и ее имя – идеальный аптоним, Пейдж Уорти может выбрать себе любой из наших призов. Перейдем к другим победителям.

Лимберхенд-мастурбатор

Читатель по имени Робби написал нам о судебном процессе в Айдахо (в связи с шумихой вокруг Ларри Крейга^[6]). Там обсуждалась проблема неприкосновенности частной жизни. Вот краткая выдержка из данного дела.

Обвиняемый был арестован за непристойное поведение. Через десятисантиметровую дыру в перегородке офицер полиции заметил, как тот мастурбирует в общественном туалете. Суд определил, что, несмотря на наличие дыры, Лимберхенд был вправе рассчитывать на неприкосновенность частной жизни в кабинке туалета.

Бывает же такое. Мужчину арестовывают за мастурбацию в общественном месте, а его зовут Лимберхенд («Проворная Рука»).

[Почетного упоминания в категории «ниже пояса» заслуживает читатель, который написал следующее: «Когда-то я редактировал для медицинского журнала статью об удлинении полового члена, написанную доктором Бобом Стаббсом («Коротким»). Но это еще что: данному методу он научился у доктора Лонга («Длинного»), китайского пластического хирурга».]

Айкенберри, директор похоронного бюро

Читатель по имени Пол А. написал: «В городке Перу (штат Индиана) директор похоронного бюро носит фамилию Айкенберри (произносится как фраза "Могу Хоронить"). У него есть деловые партнеры, а само похоронное бюро называется Eikenberry Eddy ("Могу хоронить Эдди")».

[Почетного упоминания в категории «шесть футов вниз» заслуживает читатель, который пишет: «В моем родном городе (Амарилло, штат Техас) директора похоронного бюро зовут Боксуэлл Бразерс ("Кладите В Гроб Хорошо, Братья"). Это вообще вне конкуренции».]

Джастин Кейс, страховой агент

Поручиться, что такой человек реально существует, я не могу, но надеюсь, что читатель Кайл С., приславший нам эти сведения, не лукавит: «Моего страхового агента зовут Джастин Кейс ("На Всякий Случай")». Как говорится, ни убавить, ни прибавить!

Я обещал только три приза, но отыскалось такое количество дантистов с говорящими фамилиями, что пусть победителей будет четыре. Вот пример, который мне больше всего понравился.

Чип Сильвертус

Читатель Скотт Мунен пишет: «Моего бывшего дантиста звали Юджин Сильвертус ("Серебряный Зуб"). С детства у него было прозвище Чип Сильвертус (созвучно с "Дешевый Серебряный Зуб")».

[Почетного упоминания в категории «дантисты» заслуживает читатель по имени Аншуман: «К сожалению, я уехал из Сан-Франциско и был вынужден оставить своего стоматолога, доктора Леса Плака ("Зубной Налет"). А ведь он был рожден для этой профессии, правда?»]

Глава 3
Да здравствуют высокие цены на бензин!

Если есть вещь, в доскональном знании которой экономисты убеждены, – это цены. С точки зрения экономиста, на все есть цена и все имеет цену. Для обычных людей цены – то, по поводу чего можно поворчать в магазине. Для экономистов они – логика, в соответствии с которой выстроен мир. Поэтому мы в течение многих лет снова и снова писали о ценах.

Пять долларов за ненависть
(Стивен Левитт)

Идея сайта www.WhoToHate.com (настолько идиотского, что даже неловко о нем писать) такая: вы платите $5, указываете имя человека, которого ненавидите, и сайт сообщает этому человеку, что его ненавидят.

Как раз сегодня я получил такое уведомление. Стало быть, есть субъект, который невзлюбил меня настолько, что не поскупился на пять баксов, чтобы только я узнал про его чувства.

С экономической точки зрения это любопытная услуга. Извлекает ли человек, тратящий $5, пользу из самого извещения (хотя и полностью анонимного) о своей ненависти? Или польза обусловлена другим: переживаниями получателя (реальными или воображаемыми), когда он узнает, что его ненавидят?

Если человек меня не переносит, найти выход своим чувствам он может лишь одним способом – написав мне об этом лично. Я ежедневно получаю тонны посланий, пропитанных такой неприязнью и злобой, что это забавное письмо не идет с ними ни в какое сравнение. А тот факт, что отправитель идентифицировал меня как Стива Левитта из Калифорнии (где я жил очень давно и очень недолго, пока был в Стэнфорде), заставил меня усмехнуться.

Я задумался. $5 – это несерьезно. Но, допустим, человек платит $50 в доказательство своей ненависти, а затем сообщает об этом. Вот это другое дело. Хотя, быть может, ненавистники предпочтут десять пятидолларовых уведомлений, чтобы создать видимость, что человек пользуется широкой антипатией.

К сожалению, этим способом подростки могут травить своих невинных сверстников. Если человек получает в день всего несколько электронных писем, 10 или 12 с вестью о том, что какие-то люди его ненавидят, могут стать тяжелым испытанием.

К счастью, не столь уж много людей (по-видимому) ощущают ненависть достаточно сильную для того, чтобы раскошелиться на $5 за известие о ней. В нынешнем списке десяти наиболее ненавидимых персон есть известные имена. (Не упоминаю людей, о которых никогда не слышал: вдруг это те невинные подростки, о которых я сказал выше.) Вот список с указанием числа ненавидящих:

Джордж Буш (7)

Хиллари Клинтон (3)

Опра Уинфри (3)

Глория Стайнем (3)

Барбара Боксер (2)

Сколько людей на дух не переносят Джорджа Буша – а по $5 выложили лишь семеро! Чтобы попасть в первую десятку списка, достаточно всего лишь пары человек. Значит, для меня это пустяки. Я уже на полпути туда.

Если бы торговцы крэком поучились у Walgreens, они бы озолотились
(Стивен Дабнер)

Недавно в Хьюстоне я разговорился с врачом – одним из тех стареньких семейных докторов, которых в наши дни почти и не встретишь. Зовут его Сирил Вольф. Родом он из Южной Африки, а в остальном выглядит как типичный участковый терапевт давно минувших дней.

Я засыпал его вопросами – что изменилось за последние годы, как повлияло регулируемое медобслуживание?.. Вдруг глаза его вспыхнули, челюсть выдвинулась вперед, а в голосе зазвучал гнев. Он начал рассказывать о простой, но серьезной проблеме: многие дженерики (дешевые аналоги дорогих лекарств) по-прежнему слишком дороги, и пациенты не могут их себе позволить. По его словам, пациентам сплошь и рядом приходится платить за лекарства из собственного кармана, но такие аптечные сети, как Walgreens, Eckerd и CVS, берут втридорога даже за дженерики.

Вольф стал разбираться в ситуации и выяснил, что две сети – Costco и Sam's Club – продают дженерики по ценам значительно более низким, чем остальные сети. А если учесть, сколько стоят карты Costco и Sam's Club, разница в ценах вообще поразительна. (Похоже, для пользования данными сетями и не нужно куда-то вступать. Но членство увеличивает скидку.) Вот какие цены (в долларах) на 90 таблеток дженерика препарата Prozac Вольф обнаружил в аптеках Хьюстона:

Walgreens: 117

Eckerd: 115

CVS: 115

Sam's Club: 15

Costco: 12

Это не опечатка. Walgreens взимает $117 за упаковку тех же самых таблеток, за которые Costco берет $12.

Поначалу я слушал скептически. С какой стати, спросил я Вольфа, людям переплачивать больше $100, да еще ежемесячно, за лекарство в сети Walgreens?

Его ответ: если пенсионер покупает лекарство в Walgreens, он там и будет покупать. Он думает, что цена дженерика (да и любого лекарства) всюду более-менее одинаковая. Вот вам информационная асимметрия, вот вам ценовая дискриминация!

Я собирался написать об этом и даже подобрал нужные ссылки: телерепортаж из Хьюстона об открытии Вольфа; развернутое сопоставление цен, составленное тележурналистом в Детройте; обзор из «Отчетов для потребителей»; доклад сенатора Дианы Фейнстейн по данному вопросу.

Но потом проблема вылетела у меня из головы. И вот я прочитал в Wall Street Journal большую статью, в которой сравнивались цены, устанавливаемые разными сетями. В целом различия не столь велики, как в примере Вольфа, но все же значительны. Пожалуй, интереснее всего следующая фраза:

После звонка репортера в CVS заявили, что снизят цену на симвастатин до $79,99 [со $108,99] в рамках «постоянного анализа цен».

Вот как оно называется: «постоянный анализ цен». Надо запомнить на случай, если мои дети опять увидят, что я купил игрушку за $2, хотя обещал купить игрушку за $20.

Как я покупал машину
(Стивен Левитт)

Моей машине уже лет десять. Поэтому в прошлые выходные я решил обзавестись новой. Во «Фрикономике» и «Суперфрикономике» мы много писали о том, как Интернет изменил рынки, на которых есть информационная асимметрия. Покупка новой машины позволяла мне вживую увидеть, как эти силы действуют на новом рынке автомобилей.

Я не был разочарован. Я уже знал, какая модель мне нужна. С помощью таких сайтов, как True Car и Edmunds, минут через пятнадцать, не выложив ни цента, я не только располагал информацией о разумных ценах за машину, но и уведомил некоторые местные агентства, что меня интересуют их квоты.

Всего лишь через несколько минут одно агентство предложило машину за $13 000 по инвойсу. Для начала неплохо. Я уже собирался взять детей, чтобы отправиться вместе за покупкой, как позвонили из другого агентства. Узнав о предложении из первого агентства, они назвали цену на несколько сот долларов ниже. Я перезвонил в первое агентство, попал на автоответчик, и мы поехали во второе агентство. Я думал: надо бы еще поторговаться, но приятно, что я еще из дома не выходил, а цена уже снизилась.

В последний раз, когда я покупал машину, я многому научился. Я узнал, как лгут агентства о стоимости по инвойсу, как продавцы играют в кошки-мышки, уходя разговаривать с менеджером, и т. д. Мне это не понравилось, но на сей раз, подойдя к делу разумнее, я даже горел нетерпением поучаствовать в сложном ритуале покупки машины.

Быть может, этот покупательский зуд объяснялся моей невероятно удачной сделкой в прошлом. Тогда я даже переслал себе по факсу (Интернета еще не было) справку о разумных ценах на машины. Но сглупил: понадеялся на память и оставил листок дома. Как я торговался! Снова и снова угрожал отказаться от покупки, делал вид, что ухожу, – и наконец добился цены в пределах нескольких сот долларов от суммы, которую помнил. А придя домой, обнаружил, что память подвела: самая разумная цена на мою машину была на $2000 выше той, которую я ухитрился выторговать. То есть, ошибочно считая справедливую цену на $2000 более низкой, чем она была в реальности, я торговался изо всех сил и добился смехотворно низкой цены. Оставив факс дома, я выиграл тысячи долларов.

Итак, я добрался до агентства и приготовился торговаться. Продавец объяснил, что предлагаемая им цена значительно ниже инвойса, и даже доверительно показал финансовые ведомости с пометкой «Конфиденциально»: мол, торгуют себе в убыток. Я ответил, что не хуже его знаю: стоимость по инвойсу, которую он показывает, вовсе не та сумма, которую агентство заплатило за машину. И попросил его назвать минимальную цену. Он ненадолго отлучился (якобы посоветоваться с менеджером – но, может, глянуть на бейсбольный матч по телевизору).

Пока его не было, пришла SMS от третьего агентства. На сей раз мне посулили цену на $1500 ниже минимальной цены в том агентстве, где я находился. Продавец же, вернувшись, сообщил, что они не могут снизить сумму больше чем на $200. Я ответил: «Это не пойдет, поскольку еще в одном месте мне предложили на $1500 ниже». И передал ему мобильник с SMS. Он нелестно отозвался об этом агентстве, потом действительно нашел менеджера. Менеджер заверил, что их последнее предложение – максимум, на что я могу рассчитывать, и есть с десяток причин считать его щедрым.

Я сказал:

– Пожалуйста. Но если у вас не получается, я обращусь в другое агентство.

Я полагал, что нам еще торговаться и торговаться. И что минут через пятнадцать, после долгих препирательств, мы придем к цене, предложенной третьим агентством. Скорее всего, я и в этом случае переплачу, но уж что поделаешь…

– Все, я пошел, – повторил я.

– Идите, – пожал плечами менеджер, – но, если ничего не выйдет, возвращайтесь. Мы продадим машину по цене, о которой сейчас говорили.

Я встал и начал собирать детей, которые были частью мизансцены. Они просто наблюдали за мной, словно забыли, что все это входит в ритуал. Но они-то свои роли забыли, а я о своей помнил.

– Мы оба знаем, – сказал я, – что если сейчас я уйду, то уже не приду.

– А мы будем на это надеяться, – ответил менеджер.

И я ушел.

Я был в шоке. Их агентство предложило мне цену по Интернету, уступило лишь $200, а затем спокойно позволило сделать покупку в другом месте. Ничего себе! Надо полагать, в третьем агентстве мне предложили и впрямь выгодный вариант. Но в тот день у меня уже не было сил торговаться, и я согласился на их цену. Заберу машину во вторник.

«За 25 млн – нет, а за 50 млн – пожалуйста»
(Стивен Левитт)

Мало на свете предложений, в ответ на которые я скажу: «За 25 млн – нет, а за 50 млн – пожалуйста». $25 млн – такие деньги, что ими и распорядиться нелегко. Получить их, наверное, приятно даже в том случае, если вдобавок не сулят еще столько же.

Сенат США надеется, что в Афганистане и Пакистане некоторые люди думают иначе. За помощь в поимке Усамы бен Ладена некогда была обещана награда $25 млн. Поскольку это ни к чему не привело, большинством голосов (87 против 1) сенат повысил награду до $50 млн. (Единственным несогласным оказался Джим Баннинг, республиканец из Кентукки.)

С одной стороны, почему бы и нет? Для пакистанского крестьянина $50 млн – сумасшедшие деньги. А для американских властей, которые тратят в Ираке по $10 млрд в месяц, $50 млн не сумма. Кстати, если одной из основных целей иракской войны было избавиться от Саддама Хусейна, насколько дешевле было предложить награду в $100 млрд все равно кому, лишь бы он сместил Саддама любыми доступными средствами. Возможно, Саддам и сам любезно принял бы это предложение, променяв тяготы правителя на стомиллиардную пенсию и уютное поместье во Франции.

Более того, нам уже доводилось писать, сколь эффективно предлагать большие награды за решение проблем, будь то лекарство от болезни или алгоритмы фирмы Netflix^[7].

С другой стороны, если я не ощущаю разницу между $25 млн и $50 млн, не факт, что эта добавка заставит пакистанца преодолеть колебания и пойти на сотрудничество с американскими властями.

Гораздо важнее (но тяжелее) другое: убедить людей, что деньги им заплатят. Ведь понятно, что платить за помощь станут не каждому. Допустим, я проведу статистический анализ и определю местонахождение бен Ладена с точностью до километра, после чего его найдут и схватят «морские котики». Получу ли я награду? Не уверен. И возможно, пакистанский крестьянин, у которого есть сведения о бен Ладене, разделяет мои сомнения.

В итоге деньги не достались никому. Из сообщения ABC News: «Ликвидация лидера "Аль-Каиды" в Пакистане 2 мая [2011 года] стала возможной благодаря данным радиоэлектронной разведки, а не сведениям, полученным от людей-информаторов… Никто из боевиков "Аль-Каиды" не захотел выдать его ЦРУ и военным».