Стейси Тисдейл
Ошибочное счастье

5

Хруст. От этого надоедливого хруста сухих веток под ногами я морщусь, неохотно открывая глаза в поисках источника своей тревоги и тут же осознаю, что не чувствую земли под ногами, что это не я ломаю сосновые сучки подошвами ботинок. Первое увиденное – плывущие макушки деревьев и последние горсти звезд на бледнеющем небосводе. Я даже не заметила, в какой момент заснула на берегу… рядом с Оливером. Не знаю, сколько прошло времени, что случилось за то время, пока меня и мир разделяла сонная лощина, а может, все было тихо и спокойно. Верчу головой по сторонам и наталкиваюсь на четкие черты усталого лица с такими же уставшими карими глазами. Мне становится неловко от того, что он несет меня, а я обнимаю его за шею из-за рефлекса, который возник благодаря проведенным годам с… И вообще, еще хуже я чувствую себя из-за произошедшего несколькими часами ранее, из-за истерики и того, что он видел. Он видел, как я разбиваюсь и захлебываюсь в слезах. Господи, да наверняка мои щеки уже залились румянцем, я больше не смогу спокойно смотреть ему в глаза. Дура… ДУРА! Наверняка в его глазах я теперь самая настоящая истеричка. Но все же мне было неподвластно контролировать свои эмоции в тот момент, да и, боюсь, что в любой момент может начаться все заново… Сожалею о том, что вообще проснулась. Вновь перед глазами встает ненавистная картина меж сплетающихся ветвей диких кустов. Может, это все же был сон? Но тогда бы я не провела ночь на берегу того озера в компании парня, практически незнакомого мне, тогда я бы не помнила его попытки помочь мне морально, да и физически, и, в конце концов, не чувствовалась бы невидимая рука на горле… Не было бы колющего чувства, не было бы ощущения, будто я – та же ветка, на которую наступили.

– Пожалуйста, не надо больше плакать. – Что? Черт, я снова начинаю реветь, и он заметил это – потерянный взгляд.

Стил тяжело выдохнул, прекрасно понимаю. Представляю, насколько его утомили часы, проведенные с брошенной девушкой.

– Остановись.

– Что?

– Прошу, остановись. У меня, вообще-то, есть ноги, и я могу ими передвигать, как и ты.

– Но… – он замолчал, прерывая свой ответ. – Мне жаль…

Его сочувствия и бесконечные слова, вроде «все будет хорошо, не переживай ты так» начинают подогревать мой гнев, теснившийся с другими переполняющими чащу уже через край эмоциями. Если первые полчаса они и действовали, то сейчас имеют противоположные должным свойства. Я устала. Морально. Мне нужно накричать на кого-то и поколотить снова, что-то разбить и вдоволь наплакаться, потому что я чувствую, что сейчас просто взорвусь! И опять же, срываться на и так пострадавшем от моих рук Оливере не выход.

– Я собирался отнести тебя в свою машину и увезти отсюда.

– Ты собирался увезти меня, не спросив, хочу ли я этого? Обратно в Лондон? – может при других обстоятельствах я почувствовала бы заботу с его стороны, но на данный момент заботу превосходит шок. Я невольно усмехаюсь, потому что это действительно кажется мне смехотворной наглостью, пусть он и хочет как лучше.

– Мне не нужна ничья забота или помощь. Я просто хочу побыть в одиночестве и подумать над всем дерьмом, что произошло в моей жизни! Разве я прошу что-то не реальное?! Просто…

– Просто, что? Тебе плохо, ты разбита, хочешь рвать и метать? Я знаю, поэтому и хочу увезти тебя и твою подругу обратно в город. Эти выходные начинают напоминать идиотское реалити и сборище мудаков.

Размахивая руками в порыве эмоций, выплюнул эти слова Стил, остановившись напротив меня. Его голос был напряженным. Ему-то из-за чего так волноваться? Его ничего не должно беспокоить. Мог бы сидеть с остальными и пить пиво. Единственное, что я хочу сейчас, так это уехать на необитаемый остров и побыть сама с собой, но, видимо, такого Бог не соизволит предоставить мне сегодня… Но может Оливер прав, и действительно стоит отсюда уехать?

– Ладно, ты прав. Я не хочу больше оставаться здесь.

Без каких-либо эмоций он хмыкнул, будто бы мои слова были настолько очевидными для него, и, развернувшись на пятках, продолжил вести нас к вилле. Морально я готовилась ко встрече с супер-парочкой. Лишь бы не вырвать Кайли все волосы и не упасть на глазах того, кому несколько часов назад принадлежало мое сердце, а теперь только осколки.

Свежий воздух, такой непривычный для легких, немного приводит меня в чувства; небо постепенно озаряется первыми лучами, внутри все опускается. «Я хочу встретить с тобой каждый рассвет» – все эти слова – глупая ложь, в которой я нуждалась. Осторожный свет коснулся руки, но я не чувствую тепла. Лишь холод и безразличие…

Идущий впереди Оливер ни разу не повернулся и не опрокинул ни слова. Возможно, мои слова были довольно резки, и он обижен, но как бы там ни было, я благодарна его молчанию.

Он не плохой парень, снова убеждаюсь я, зная, что на следующий день снова буду мысленно подозревать его в том, в чем и сама не могу быть уверена. Просто я чувствую. Жаль, что предчувствия не всегда оправдываются.

Когда мы оказываемся возле ворот, то сразу же слышим суетливые голоса, находящиеся на грани паники – они ищут нас, и я не знаю, радует ли этот факт или жутко угнетает. Я бы предпочла потеряться среди бесчисленных стволов деревьев и тропинок, но не находиться здесь сейчас.

– Ребята, смотрите, вон они!

Первой наше присутствие замечает Хельга, указывая за чугунное ограждение черным ногтем; на ее восклицание обернулись все остальные. Чувствую себя как под микроскопом, все начали открыто пялится, будто бы уже в курсе всего… В принципе, я не сомневаюсь в этом… Меня окончательно выбьют из колеи их допросы в этом случае.

Инстинктивно захожу за спину Стила, уткнувшись глазами под ноги, в пожухшую от ночного холода траву. Появляется ощущение, будто бы я – лань, а они стая львов, готовая растерзать меня в любой момент.

– Боже, мы всю ночь были на ногах, прочесывали лес из-за вас! Где вы были, черт возьми?!

Дженни пересекает подъездную дорожку с криками и начинает отчитывать нас, как своих детей. Я понимаю, что хочу выговориться ей. Только Дженнифер Филдс, только ей, только той, у кого мое беспрекословное доверие. Мне хочется рассказать ей обо всем накипевшем. Я нуждаюсь в этом.

Идея уехать поскорее кажется все более разумной.

– Что случилось? Оливер, почему она… – ее внимательный и пронзительный взгляд проходится по мне, я съеживаюсь, как испуганный котенок. Представляю, каково видеть лучшую подругу в таком состоянии, да еще и в одежде рядом стоящего парня. – Что случилось в лесу?! Что ты сделал с ней?!

Филдс включает еще большие «материнские инстинкты», и в ее глазах с новой силой разгорается пламя.

На долю секунды решаю посмотреть на лицо Стила, ожидая увидеть раздраженность или готовность начать протест, но ни то и ни другое не присутствует. Только маленькая улыбка, будто бы ему нравится, когда его обвиняют в том, чего он не делал и кричат… Девушки? Дженнифер?

– Он ни в чем не виноват. Вообще-то, Оливер помог мне, когда…

Я защищаю парня с татуировкой узорчатого цветка, потому что в долгу перед ним, он помог мне и поддержал, но замираю, когда вижу среди остальных Миллера. Он тихо стоит в толпе, перебегая глазами, полными безразличия, от меня к Джен и к Оливеру.

На этот раз я вижу голубые глаза холодными, и от этого становится только больнее. Бездонное летнее небо, на которое я так любила смотреть, заменил ледяной айсберг. Желудок проделывает тройное сальто, меня будто бы оглушают ударом по голове, потому что шум вокруг резко прекращается и наступает мертвая тишина. Я хочу сделать ему больно, чтобы он почувствовал себя в моей шкуре, но с другой стороны хочется обнять его так же крепко, как обычно до этого.

Рядом с ним Кайли. На ее бледном лице торжествует еле заметная ухмылка, гласящая о победе, давшейся ей слишком просто. Она убрала главное препятствие на своем кривом пути – меня. Они с Декстером никак не контактируют, будто бы между ними ничего не было, и быть не может. Будто бы вчерашнее действительно мой страшный сон.

Я не выдерживаю, внутри снова что-то трещит и в любую секунду обрушится, когда Райан что-то шепчет на ухо блондину, а тот, как ни в чем не бывало, хихикает.

– Пошли, Оливер. – Произношу слова как можно тверже и внятнее, отворачиваясь от стервы.

– Что? Куда?

Гул из голосов становится громче, они начинают что-то говорить нам, задавать похожие вопросы, пытаться выяснить в чем дело. Что ж, он сохранил маленькую крупицу уважения к себе, умолчав о инциденте. Лучше бы они замолчали… Я бы предпочла побыть в тишине.

– Вот так, значит? Ты уходишь? Да ладно, обещаю, что такого больше не повторится, принцесса.

Не успеваю открыть дверь BMW Оливера Стила, как в ушах эхом отдаются слова, услышать которые я никак не была готова. Они такие же холодные, звучат совершенно по-другому, и кажется настолько показушными, будто он говорит их не девушке, с которой провел два года своей жизни, а с партнершей по театральной сценке, где исполнители ролей – бездарные актеры, а сама сцена номера взята из индийского сериала для старух. Все настолько фальшиво, настолько колко звучит. Как же я раньше не замечала этого? Наверняка, он говорил так всегда, просто вуаль на глазах была слишком мутной, чтобы увидеть реальность.

Ком в горле сместился тошнотой, я начинаю неконтролируемо улыбаться, будто бы обезумела. Разворачиваюсь, вижу и его победу, являющуюся на самом деле крахом.

– Не повторится? Ох, правда? Не ври мне, Декстер. Это ведь она была «начальством» всегда? Это с ней ты разговаривал «пять минут», даже в Рождество?! Ты прав. Этого больше не повторится никогда, потому что «нас» больше не существует! Я не желаю больше знать тебя! Ты даже представить не можешь то, что я чувствую! Ты и твоя чертова Кайли!

Меня трясет, я забываю о присутствии членов музыкального кружка, потому что мне плевать на них. Влажная дорожка пересекает порозовевшую щеку. Я не смогла контролировать себя, как не хотела бы, и упала на его глазах.

– И не называй меня принцессой. Вообще исчезни из моей жизни. Ты разрушил все, Декстер. Все!

Ничего. Никаких эмоций на его лице, ни страха потерять меня. Впервые в жизни зачесались руки врезать ему, убрать с лица застывшую гримасу. Нет, и этого я не выдержу…

– Садись. – Владелец авто затаскивает ошарашенную меня в салон.

Дверь автомобиля захлопывается буквально перед моим носом, через затонированное стекло я вижу ярко выраженное удивление ребят, то, как Филдс подходит к Миллеру и начинает кричать, размахивать руками в порыве гнева, а он все так же безразличен ко всему. Она хватает из его пикапа свою дорожную сумку и хлопает дверью.

– Едем, пока я не убила здесь некоторых. – Прошипела брюнетка водителю и другу.

Когда мы отъезжаем, я не смотрю в окно, потому что не хочу еще сильнее вредить себе. Сворачиваюсь в позе эмбриона на заднем сиденье и реву навзрыд. Так я пытаюсь закрыться от всего мира, дать понять, что не стоит налаживать со мной контакт.

Он не мог играть двойную роль, не мог сбросить меня с обрыва…

Он мог сделать все что угодно, чтобы разбить мое сердце, ведь оно было именно в его руках.

6

Две недели я теряла счёт времени.

Две недели не видела суетливые потоки людей и машин, потому что не подходила к окнам.

Две недели казались вечностью, в которой я тонула, поглощённая мыслями.

Две недели ушло… на то, чтобы стать безразличной к Декстеру Миллеру.

В первую неделю после приезда я заперлась в своей квартире и несколько часов провела сидя на полу, оперевшись спиной о входную дверь и захлебываясь в горячих слезах. С трудом пришлось сыграть беззаботную дочь в телефонном разговоре с мамой, сообщая о том, что будто бы проведу остатки каникул в доме Декстера. Мне пришлось соврать, потому что его дом – одно из тех мест, куда родители просто так не сунутся. Сама я оставалась у себя все это время, ни животных, ни растений, требующих постоянный уход у меня нет – еще одна причина не появляться им здесь. Соврать было единственным выходом побыть в одиночестве, даже если мне стыдно, нужда в этом пересиливает все принципы морали. Я не могла сказать им… Не готова увидеть их взгляд полный жалости и боли, я не могла позволить им увидеть разбитую дочь, потому что со мной такое впервые и родители не готовы… Они никогда не будут готовы увидеть своего ребенка в таком состоянии.

Дженифер появлялась у меня пару раз, заставляла есть, пыталась смотреть со мной фильмы, разговаривать, но вместо всего этого она слышала только пустоту, о чем я тоже сожалею, подруга пыталась мне помочь. Странно, что и Оливер Стил звонил мне, интересуясь состоянием, пусть это было всего один раз, в середине недели, но я не давала ему своего номера и, вообще, не понимала, для чего и зачем он делал это… Ему жаль меня, это очевидно.

На прослушивании, посмотреть на которое я не пошла, из всей кандидатуры выбрали Филдс, как и прогнозировалось. Да, у меня под глазами были ужасные фиолетовые круги, я практически не следила за выбором одежды и макияжем, моя кожа была почти что мертвенного цвета, но я пришла. После своего номера в музыкальном кабинете она позвонила мне. С первой же секунды подруга от волнения начала тараторить о том, как ей страшно предстать перед публикой, о том, что лучше бы ее место занял Сэмюэл Хадчесон со своим дурацким треугольником. А на заднем плане ее взбудораженного голоса слышался смех вездесущего Стила, умирающего от ее реакции на такую новость, он пытался успокоить ее, когда меня не было рядом. Друзья, другое определение их интенсивному общению дать не могу. Думаю, это прекрасно, что у нее есть еще один друг. Я не всегда могу быть рядом, когда она нуждается в поддержке…

Конечно же, на сам концерт я пришла. Я обязана была прийти и поддержать свою лучшую подругу, находиться там с ней и отвлечь от боязни сцены. Никто не говорил ей, что на это шоу были распроданы все билеты, как студентами, так и их семьями с совершенно посторонними людьми, от этой новости она бы превратилась в бетонную статую – такую же бледную и неподвижную. Я наблюдала из-за кулис, крепко-накрепко обняв ее перед выступлением.

Хорошо помню то, как она тряслась и дрожала, какими большими были ее глаза от испуга, но она смогла перебороть саму себя и выступить перед двумя сотнями зрителей, спев свою песню под свое же клавишное сопровождение. Это было невероятно, гордость за Дженни захлестывала меня в тот момент, отводя на второй план охватившие телом чувства. Переживала она – переживала и я, мысленно поддерживая брюнетку от первой до последней ноты. Зал буквально взорвался аплодисментами и восторгом от нового таланта университета искусств. Не знаю, сколько раз я повторила то, что она большая молодец, потому что я действительно горжусь ей.

Вторая неделя казалась еще хуже. Из-за занятий подруга не могла находиться у меня больше раза вдвое или трое суток, мной пропущена первая учебная неделя семестра под предлогом гриппа.

В новогоднюю ночь я нашла в себе силы выбраться из своего мирка и прийти в родительскую квартиру, где находилось достаточно много родственников и друзей семьи, с вылепленной гримасой. Я была обязана прийти сюда, это традиция, но, возможно, я посчитала, что их общество поможет мне расслабиться и забыть хоть на секунду. Подруга праздновала отдельно в этот раз. У меня, как и у нее, был выбор: пойти с остальными знакомыми к Майли Ланисберг, девушке, знакомой нам еще с начальной школы и провести ночь там или быть, как и каждый год, в кругу близких, и она выбрала первый вариант, пытаясь увлечь меня за собой. Новый год, как и Рождество, для меня семейный праздник, я не могу оставить семью и хочу открыть новую страницу с ними, даже если рядом не будет лучшей подруги… По крайней мере, для дальних расстоянии создали «Скайп» и нам удалось хоть как-то контактировать.

Зашипели бутылки с шампанским, все поднялись со своих мест с сияющими улыбками, слушая отчет курантов, и ровно через шестьдесят секунд полмира взорвалось аплодисментами, визгами, поздравлениями и невообразимой красоты салютами. Я закрыла глаза в тот момент, как и все, загадывая свое главное желание.

«Пусть этот год перевернет мою жизнь, пусть вся причиненная боль останется в прошлом».

Искрящееся шампанское согрело внутренности, как только губы коснулись фужера, впервые за долгие дни улыбаюсь по-настоящему. Где-то в глубине души блеснул огонек надежды на лучшее, но как быстро он зажегся, так же быстро и угас. Я все еще остаюсь в реальности, с которой должна бороться.

Сегодня ровно месяц. Ровно месяц я не видела ни одного участника причины своего опустошения и мне от этого легче. Переживать разрыв с Декстером было тяжело, может быть даже слишком, но я пришла к выводу, что мы должны были сделать это уже давно. Мы были отдалены друг от друга, и сами того не заметив. Становились слишком разными, чтобы сосуществовать… И все же, какими бы ни были мои догадки на этот счет, сердце теперь пересекает огромный шрам, теперь я боюсь новый. Тело тоже будет еще долго помнить эти ужасные секунды, потому что от моральной боли появлялась физическая: болели кости от пассивности, легкие от частых слез и нехватки кислорода, когда им же я задыхалась по несколько секунд, глаза бесконечно щипало, но я смогла выдержать. Было решено, что над разбитой чашкой не плачу, а выбрасывают осколки и начинают заново. Не могу описать свое состояние в те дни, но могу сравнить их со сгоранием, как будто бы меня подожгли, а я медленно сгорала, испытывая от сильнейших ожогов неистовую боль, утихающую только на пару секунд, давая мне передышку, и загораясь вновь.

В сегодняшний день я согласилась пойти на прогулку с Дженифер и Оливером, похоже, нашим новым другом. Он неплохо вписывался в нашу компанию, к тому же никто из нас не против расширить круг общения. Мое почти что моментальное согласие удивило и обрадовало подругу, залетевшую в гостиную за мной через пятнадцать минут после принятого решения прогуляться в диалоге Фейсбука; Стил ждал нас возле большого бутика «Манго» на углу улицы. Она не стала задавать лишних вопросов по поводу моего внезапного желания выйти на улицу, да и я не хотела отвечать на подобные вопросы, это бы просто не имело смысла. Какая разница? Я иду – пожалуй, это главное.

– Вау, затворник покинул свое убежище? – Расплылся в улыбке знакомый, блокируя на замки свой автомобиль при помощи дистанционного ключа. Нельзя не отметить то, что он сделал новую стрижку, придающую его виду еще большей брутальности.

– Привет, Оливер. – Его слова проигнорированы мной, Джен тепло приветствует его, чего нельзя не отметить.

Кажется, что зимы будто бы и не было. Да, деревья все еще обнажены, холодный ветерок дает жителям повод уткнуться носами в широкие шарфы, но без снега и больших луж от него погода больше походит на осень, чем на конец января. Парк кажется безжизненным, даже для многолюдного Лондона.

– Голуби! – вдруг закричала Джен, бросаясь на стаю бедных птиц, от испуга тут же разлетевшихся в разные стороны. После этого ее лицо выглядело таким расстроенным, невозможно не сдержать смех. Вообще-то, мы с ней часто делаем так и плевать на возраст, потому что делать это действительно весело.

Я позволила забыть себе все обо всем и почувствовать себя лучше, бросаясь на другое столпотворение пестрых голубей. Если бы они умели говорить, то ничего хорошего мы бы не услышали. Порхая крыльями, птицы недовольно курлыкали, оставляя после себя множество воздушных перьев. В этот момент мысленно я находилась именно в детстве, именно его я почувствовала.

Пока мы с Дженнифер строили из себя ненормальных, Оливер наблюдал за нами, посмеиваясь над поведением двух неуравновешенных девушек.

– Вы сумасшедшие, я уже говорил это?

– О да. Но согласись, что лучше быть сумасшедшим, чем скучным.

– Ну не знаю… – протянул он, делая худыми ногами широкий шаг вперед. К сожалению, избежать толчка в плечо от Королевы голубей ему не удалось. Они начали толкаться, пока очередь не дошла и до меня, теперь мы втроем чуть ли не падаем на землю, спотыкаясь друг из-за друга через каждый шаг.

Впервые за все время я почувствовала себя свободной от тяжелых оков и пронзительной огнестрельной боли в груди. Мне легко и хочется веселиться, оставаться на позитивной волне, как и всегда, чувствовать себя собой, а не разбитым корытом. С каждым днем я все больше осознаю, что какими бы ни оставались воспоминания после Декстера – они холостые, просто оболочка была слишком приукрашенной моей мечтательностью, чтобы увидеть пустое содержание любой минуты, проведенной вместе с ним.

– Здравствуй, Стил.

Перед нами выросла девушка примерно нашего возраста с красными как пламя волосами. Если быть честной, от её вида меня слегка передернуло… Голос у неё отнюдь неприятный: скрипучий, будто бы прокуренный. Незнакомка стояла в паре метров от нас, сложив руки на груди, будто бы выжидая чего-то. Она узнала Оливера. Это его знакомая? Или девушка? Но я не видела его с ней до этого.

– Джулия. – Радости в его голосе будто бы и не было. Он кротко кивнул смуглокожей девушке, сжав челюсть. Дженнифер рядом со мной была не менее удивлена, чем я. Она долго и пронзительно смотрела на Джулию, как будто бы она искусно выполненная восковая фигура в музее Мадам Тюссо*.

– Хм, я вижу, ты уже сменил компанию, да? Быстро, однако. Но знаешь…

– Что тебе нужно? – прерывает темноволосый парень хипстершу довольно-таки грубо, но никто против этого ничего не имеет. Джулия не внушает доверия, а уж со своей наглостью и уважения. Мне хочется поскорее уйти или сделать все что угодно, лишь бы не видеть её со свой красной копной волос и ехидной ухмылкой. Девушка пристально рассматривала нас с подругой, будто бы насмехаясь. И что, вообще, значит «сменил компанию»?

Лицо впервые встретившейся мне девушки становилось такого же цвета, что и волосы.

– Что мне нужно? Ты кинул меня, подонок! Предпочел сбежать оттуда поскорее, думая только о себе! Ты самый настоящий эгоист, Стил!

Она вопила на всю округу, даже прохожие с испугом оборачивались, но, кажется, Джулию это совсем не беспокоит. Оливер неподвижно стоял, выслушивая истерические вопли, его лицо абсолютно спокойно, но пульсирующие вены на шее говорят об обратном. Просто он сдерживается.

– Простите, но кто вы такая? – Филдс не суждено было выдержать, в отличие от своего друга.

– Кто я? По всей видимости, уже никто. И вам, дорогуши, советую держаться подальше от этой скотины.

Разъяренная девушка оставила неприятный осадок после своего ухода. Все это время, пока она кричала на Оливера, я молча стояла в стороне, размышляя над тем, по какому поводу она так зла на него. Может… Хотя я даже предположить не могу, что между ними произошло. Я бы хотела спросить у него, но не думаю, что пока что имею право это делать… Я даже не знаю друзья ли мы или просто знакомые. Скорее всего, грань между этими двумя стадиями общения.

– Не обращайтесь внимания, просто Джулии все драматизирует. Все в порядке. Ну что, по домам?

Ни одна из нас ничего не произнесла, молча кивнув. Создалось впечатление, будто бы я подслушала чужой разговор, а теперь стараюсь о нем не думать. Впрочем, так оно и вышло. Но у меня нет прав думать об этом, путаясь в пустых догадках и предположениях. Это его дело и ни одной из нас оно не касается.

Несколько минут, и мы снова оживлённо разговариваем на бессмысленные темы, коротая дорогу до наших домов. Кстати говоря, когда мы дошли до моего подъезда, Оливер вспомнил о том, что приехал сюда на машине и теперь ему придётся возвращаться на стоянку, после того, как он проводит Дженни. Мне даже стало его жалко, всё-таки идти обратно около сорока минут, да еще и в прохладную погоду не очень-то весело.

Если быть честной, этот вечер вновь оживил меня, я будто бы чувствую себя обновленной, будто бы никогда ничего не было. Я бы прогулялась ещё хоть до самого утра, но замёрзшее тело простится в тепло.

Выхожу из лифта, как навстречу со стороны моей квартиры идёт мама. Боже мой… Она наверняка заметила весь беспорядок, царящий практически в каждой комнате моего дома. Весь месяц я даже не думала убираться, хотя даже грязной кружки на столешнице не переношу. Режим ожидания замечаний и допросов активирован.

– Привет, дорогая! Тебя не было дома, и я сама взяла у тебя паприку, а то Эд со своим теннисным мячиком разворотил мне чуть ли не половину кухни… – отчаянно покачала головой мама, смотря куда-то в пол с секунду, а потом снова возвращая взгляд на меня. Все ещё жду замечаний.

Но нет, мама улыбается как всегда радостно, выжидая от меня любых слов. И я говорю:

– Привет, мам. Да, конечно, без проблем!

– Ты гуляла?

– Ага. С Джен и Оливером.

После имени «Оливер» мамино лицо как-то странно исказилось, будто бы спрашивая без слов: «О Господи, ты гуляешь с другим вместо Декстера! С парнем, о котором я даже не слышала?» От ее выражения лица мне даже стало как-то не по себе.

– Это парень с кружка Дженнифер, мам. Все нормально.

– Оу, прекрасно! – вновь заулыбалась она.

– Кстати, когда я пришла, под дверью лежали цветы и какая-то коробка. Они на столе в гостиной.

– Что? Какая коробочка и цветы? От кого?

Может, адресом ошиблись? Такое уже было пару раз…

– Мне нужно бежать, так что сама посмотришь, а потом расскажешь мне.

И она ушла, оставив меня наедине с полнейшим недоумением. Не медля ни секунды, я поспешила внутрь, попутно доставая ключи и открывая входную дверь. На столе действительно лежал не хилый букет роз и розовая маленькая коробочка. «Я все ещё надеюсь на чудо, детка. Может быть, это заставить тебя изменить решение.

– Д.М»

Он что, серьёзно думает, что какие-то подарки изменят моё решение? Да это даже не моё, а его решение! Он сам принял его, обжимаясь с другой в том лесу. Это смешно! Неужели он настолько глуп? Неужели не может понять, что мы больше никогда не будем вместе? Я не сомневаюсь, что в этих словах нет ни капли сочувствия и вины. Да за два года он так и не смог запомнить, что я ненавижу розы, что они кажутся мне слишком пафосными! Особенно красные!

Усмехнувшись, я взяла в руки все это и направилась к мусоропроводу, с таким же безразличием, как и выведенные на открытке буквы, выбрасывая неизвестно что и несчастный букет.

Я перелистываю эти страницы, но лучше бы сожгла в огне, если бы это было возможным.