Стейси Тисдейл
Не называя имен
5
На прочтение «Океана в конце дороги» у меня ушло два дня. Не потому что моя скорость чтения как у первоклашки, а потому что книга слишком сильно заинтересовала меня. Я растягивала чтение от главы до главы, бросят с желанием поскорее перескочить все эти строчки и узнать, чем все закончится. Это была одна из тех книг, в которую погружаешься с головой, и в какой-то момент ощущаешь себя ее неотъемлемой частью. Ты будто бы становишься одним из её персонажей, и у тебя есть своя роль в этой истории. Я думала, строила догадки, цепочки, старалась понять. В один момент даже захотелось крепко обнять того парня, давшего мне ее. Но всегда настает тот момент, когда чему-то обязательно приходит конец, вот и книгу мистера Геймана постигла та же участь в моих руках. История завершилась.
Первую половину дня мои мысли преследовали цитаты, факты, выводы, настоящее значение слова «Океан» в этом мире и, конечно же, досада. Очередное произведение было мной поглощено. Я хотела ещё, просто необходимо найти новую историю, такую же затягивающую и заставляющую задуматься.
Я снова пошла в тот книжный магазин, чувствуя неловкость и легкий дискомфорт. Почему-то было неудобно появляться перед ним там снова.
– Да вы только поглядите, кто пришел! – воскликнул парень, как только я перешагнул порог магазинчика. – Ты что, преследуешь меня? – тут же прищурился он.
Иронично сведя брови, я подошла ближе, спеша разочаровать:
– Ты слишком высокого о себе мнения. Я прочитала.
– Долго ты. – Сверкнул рядом белых зубов брюнет. – И как?
Я задумалась, пытаясь составить в мыслях точную формулировку мнения о книге.
– Каждый видит в этой сказке что-то свое: свое детство, свои страхи, воспоминания… Она заставляет задуматься о том, как на самом деле легко разрушить все то, что строилось годами и веками, как хрупок каждый отдельный мирок. Она поучительная и мудрая. Хочется грустить и радоваться. Здесь разворачивается целая битва, не только между добром и злом, но и между взрослым и ребенком, верой и неверием, миром фантазий и реальностью. Но победителей и проигравших нет: каждый что-то утратил, но что-то и обрел. Мне очень понравились слова Лэтти о взрослых: «Взрослые тоже изнутри не такие уж взрослые». Взрослые действительно остаются детьми, верно? Детство никогда не покинет человека полностью и всегда будет заполнять какой-то уголок души. Вообще, мне очень нравится Лэтти Хэмсток. Умная, яркая, рассудительная и жизнерадостная девочка. Ума не приложу, как Гейман мог так с ней обойтись! Несправедливо ведь!
Пока я говорила, парень внимательно слушал меня, иногда еле заметно кивая, соглашаясь со словами, и улыбка на его лице теперь сияла бликами довольства и заинтересованности. Он стоял возле кассы, подперев кулаком подбородок и внимательно слушая каждое слово, словно я не высказывала свое мнение о книге, а читала вслух Декларацию о правах человека. На его переносице образовывалась время от времени легкая складка, он изредка покусывал нижнюю губу, отводя взгляд куда-то в сторону, будто бы над чем-то размышляя. Я говорила и не понимала, что все это время смотрела только на него.
Когда мысли иссякли, а воздуха в легких стало не хватать, щеки густо покраснели, из-за чего я отвернулась к выставленным на витрине канцтоварам и прочим мелочам, осознавая всю ту глупость и неловкость положения, в которое загнала саму себя. Но, кажется, собеседник и не заметил этого.
Нарушив тишину шумным выдохом, он стукнул ладонью по столу и решительно произнес: «пойдем, найдем тебе что-нибудь новенькое».
Именно таким образом началось наше общение: я приходила за новыми книгами, которые он рекомендовал мне, а потом мы вместе обсуждали их, излагая друг другу свое мнение и нередко ведя споры.
Странным образом я привыкла к обществу этого парня. Он не смущал и не заставлял чувствовать себя не комфортно, хотя пока что единственной нашей темой были истории разбросанных по миру живых и умерших авторов, что герои останутся жить вечно. Он даже снимал бейджик в моем присутствии и никогда не спрашивал об имени или еще чем-то подобном. Кажется, ему нравилась такая неизвестность. Мои визиты были частотой в три-четыре прихода в неделю, в зависимости от объёма книги. После школы, во время обеда, на выходных… Иногда я попадала в то время, когда была чужая смена, а не его, и тут же уходила, потому что не смогла бы выбрать сама, и мнение другого продавца-консультанта меня не очень-то и интересовало.
До окончания учебного года и начала летних каникул оставалось меньше недели, когда неутомимые Ария и Холли вновь подошли ко мне со своими вечными попытками найти своей несчастной одинокой подруге парня. Даже не смотря на провал с тем же Ноа, они не отступали, как настоящие рыцари перед своим долгом…
– Не хочешь прогуляться после геометрии? – как бы невзначай спросила Ария.
Я сделала задумчивый вид, постукивая указательным пальцем по подбородку и всматриваясь в серый полоток:
– Хм… Рыжеволосый высокий красавец с прекрасными глазами и завышенной самооценкой, а еще с полным нулем в голове и эго, бьющим все рекорды. Угадала?
Девушки удивленно переглянулись между собой, сделав вид, будто бы понятия не имеют, о чем я говорю. А тем временем во мне не на шутку начинала закипать бесконтрольная злость.
– Ой, да ладно вам! Хватит водить меня на всякие бесполезные свидания с тупыми парнями, у которых один гель для волос вместо мозгов! Неужели вы не понимаете, что пока мне и одной хорошо. Я не хочу ни с кем встречаться, ходить на свидания. Мне нравится свобода! И те, кого вы каждый раз приводите… Да я даже видеть не хочу таких как они! Им никто, кроме себя любимых, не нужен! Они как фон, фоновый мусор. Если я одна, это не значит, что мне обязательно нужно искать пару! Да и кто вам вообще дал право делать это за меня? Если искать, то никогда не найдешь, ясно? Никогда! – Слова вылетали из меня как пули из винтовки, на одном дыхании, и воздуха катастрофически не хватало, из-за чего начали гореть легкие и кожа. Переведя дыхание, я начала говорить спокойнее: – Придет время, и найдется тот, кто будет со мной по своей воли, а не потому что его приволокли на свидание.
Опешившие подруги молча стояли, боясь, лишний раз пошевелиться. Я очень редко кричу на кого-то, наверно, именно поэтому они были в таком состоянии. Или потому что услышали всю правду о своей ужасной затее, и теперь все осознают. Во всяком случае, я не жалею о произошедшем. Рано или поздно как-то надо было донести до них это.
– Ладно… – спустя несколько секунд молчания, сдалась Гиллис. – Прости. Мы думали, тебе нужен кто-то. Ты постоянно одна и ни разу не ходила на настоящее свидание… Мы продумали, ты хотела бы, но, видимо, крупно ошибались в этом. Прости.
Ее слова прозвучали так, будто бы это я – самый большой эгоист, а не все те, кого они мне подсовывали. Хотелось поморщить нос от нахлынувшей неприязни, всем видом говоря, как ошибаются подруги, но их виноватый вид с нервным перебиранием пальцев отговорил меня так делать. Я просто молча топталась на месте, желая поскорее уйти. Это было самым трудным для меня в общении. Ощущение, похожее на то, когда тебя садят в тесную коморку размером чуть больше твоего тела. В один прекрасный момент воздух начинает заканчиваться, и ты судорожно оглядываешься по сторонам в поисках помощи, чувствуя себя одновременно огромным и ничтожно маленьким.
Не знаю почему, но мне стало стыдно… О чем бы я не думала, мысли постоянно возвращались к произошедшей ситуации и заставляли чувствовать этот ужасный ком в груди, отстраненность, вину… Несколько раз я, было, чуть не рванулась извиняться, поспешно останавливаясь и причитая, что сделала правильно, иначе свидания вслепую продолжались бы вечно.
– Может, сходим куда? – без какого-либо интереса спросила Бенсон.
– Я пойду домой. У меня еще куча дел… Пока.
Только когда я отошла от девушек на приличное расстояние, как пространство вновь стало расширяться.
6
Большинство проблем подростков начинаются с учёбы. Проблемы с учебой – самые крупные проблемы студента или школьника, если, конечно, его волнует образование и дальнейшее будущее. Проблемы с математикой или историей могут быть по самым разным причинам, и моей причиной стало почти беспрерывное чтение. Я и раньше чересчур увлекалась литературой, но сейчас это стало переходить все границы допустимого. Даже звучит смешно: «я не сделала домашнюю работу, потому что читала». Тем более под конец учебного года…
Я уже получила два предупреждения по двум разным предметам, и если так будет продолжаться, учителя будут вынуждены привлечь родителей. Тогда я испугалась, отложив книги, которые мне давал тот парень, вновь взявшись за учебу и неохотно вспомнив, сколько нужно приложить усилий, чтобы попасть в нормальный колледж и получить нормальную работу.
Через пару дней стало ясно, что жить без чтения у меня не выходит. Я снова взяла книгу в руки, но теперь читала меньше, и на триста страниц уходило гораздо больше времени. И походы в небольшой книжный магазинчик тоже возобновились, как и ходьба между аккуратно расставленными книгами, и слушанье кратких аннотаций к различным произведениям (моим условием было то, чтобы он не раскрывал главных тайн и интриг историй). В какой-то момент мне показалось, что продавец-консультант моего возраста перечитал там абсолютно все, если не больше. Он будто бы был лично знаком с каждым персонажем, и это жутко увлекало, побуждало проявлять голодный интерес.
Однажды я пошутила:
– Ты бы мог быть представителем какой-нибудь компании пылесосов и продавать их, расхаживая по домам. Люди покупали бы их, еще не успев открыть тебе дверь!
– Никто не ходит торговать пылесосами уже лет пять.
– Какая разница! Никогда не поздно вернуться к старым привычкам.
Мне нравилось то, что он всегда переворачивал свой бейджик, когда я приходила. Видимо, игра «Не называя имен» нравилась ему и, может, даже казалась своего рода азартной.
В последние несколько дней этот парень был тем, с кем я проводила больше всего времени. Меня просто тянуло туда, как каждый раз человека тянет домой.
Ария Гиллис и Холли Бенсон после того полного откровения инцидента начали осторожно относиться ко мне и реже звать куда-нибудь. Иногда такое осторожничество раздражали, практически заставляя самой предложить против своей же воли пойти на вечеринку, потому что вина все еще шевелилась где-то в груди, не давая покоя. И все же я рада, что они все поняли, прекратив попытки сватовства. Но, как известно, одному на смену всегда приходит другое, так что этим другим стала их заинтересованность в том, почему после школы я иду в противоположную от дома сторону. Я долго колебалась, сказать им или нет. Если бы это было «да», были бы вечные вопросы и подначивания, которые не дали бы мне нормально жить, так что решением стало «нет».
– Просто я устроилась на работу в книжный магазин, чтобы поднакопить на колледж.
Наверно, в нашем возрасте не было тех, кто не работал после занятий для оплаты колледжа. Разве что богатенькие выскочки.
Например, Ария подрабатывала, продавая одежду в одном и единственном в своем роде магазинчике с дурацким названием в честь владельца или его жены. А Холли работала няней для каких-нибудь неугомонных детей, что родители решили уделить немного времени себе, или работая допоздна в две смены. Поэтому вопросов больше ни у кого по этому поводу не возникало.
Четверг
Нас и выпускников собрали в спортзале, чтобы назначить ответственных за предстоящий ежегодный бал, проходящий перед выпускным, после которого официально начинаются каникулы. В центр нарисованной на деревянном полу эмблемы вышли Монти Соберро и Пегги Грин – нынешние выпускники и ответственные за бал, начав быстро расхватывать в свою группу остальных.
Нам с подругами не пришлось долго стоять в ожидании, перед тем, как узнать, к какую группу попадем.
– Холли Бенсон и Клайд Спроус, – объявил Монти.
– Ария Гиллис и Теа Бартон, – вычитала наши имена из списка Пегги, и после этого две большие группы разбрелись в разные стороны.
Украшение площадки и угощения – вот что досталось нашей группе. Пегги Грин с милым личиком раздала каждому указания на счет вида угощения, его количества и прикидок насчет оформления, мелодичным голоском разъяснив все нюансы. И она правда казалась милой, до того момента, пока какой-то умник с дредами не решил выпендриться, заявив, что не будет готовить маффины и делать цветочные гирлянды. Тогда Пегги раскраснелась, ее доброе лицо будто бы расплавилось, из-за чего выступили морщины, и появился злобный оскал. Она стала похожа на горгулью с мощной бомбой внутри, готовой рвануть в любой момент. Я никогда раньше не видела, чтобы людей так сильно перекашивало от злости. «Не сделаешь к следующей пятнице, я выпущу тебе кишки ключами от машины, понял?» – прошипела блондинка, зыркнув на мальчишку испепеляющим взглядом. Признаться, тогда испугался не только он. Всех нас тоже пронзила легкая дрожь страха, что сыграло Пегги только на руку, потому что больше никто даже не смел, сказать ей что-то не так.
Несколько раз обратная сторона монеты Пегги говорила и мне. Выдался неудачный день, и все прямо-таки валилось из рук, позволив разбиться белой стеклянной вазе и, благодаря потерянному равновесию, порваться двум бумажным плакатам. «Извините, я все исправлю» – то и дело вторила бесконца я, хотя этого тоже не могла сделать, получая вздохи безнадежности от Грин и остальных ребят.
В следующий понедельник мы написали итоговые тесты (к слову, я по всем получила хорошую оценку, кроме как математики – удовлетворительно), а в среду закончили украшение школьного двора для бала, тайком молясь, чтобы синоптики не ошиблись, пообещав теплый день.
Пятница
Обе группы справились прекрасно с организацией бала, развесив повсюду цветочные и обыкновенные светящиеся гирлянды, настроив звук и расставив на паре столов угощения. Начало было назначено на восемь.
К тому времени в доме Бенсонов, эпицентром которого стала комната старшей из трех детей Уиллема и Моники Бенсон, творился полный кавардак: на каждом шагу лежали платья, юбки, туфли, несколько пар колье и сережек, и помимо всего этого жуткая суета, громкие голоса и музыка, на которую никто не обращал внимания. Мы толпились возле зеркал, перемеряли кучу платьев друг друга, делали макияж и прически, как безумцы радуясь каникулам.
– А как вам это? – выходя из ванной, покружилась вокруг себя Ария, демонстрируя легкое голубое платье в пол с одним плечом. На ее темной коже и умеренно худом теле оно смотрелось великолепно.
– Ты похожа на греческую богиню!
– Шон с ума сойдет, увидев тебя! – хлопнула в ладоши Холли.
– Вот только парня-психа мне не хватало, – закатила глаза девушка, смущенно улыбнувшись.
– Так, одна есть. Осталось найти ещё два идеальных платья, и можно выдвигаться. Парни заедут за нами через час, так что лучше делать все в темпе, девочки!
Синоптики не врали: вечер действительно теплый. Солнце уже приближается к бескрайней линии горизонта, купая в последних пробивающихся сквозь крыши домов и листве лучах прибывающих в больших желтых автобусах на бал гостей. Ученики из соседних школ, учителя – они тоже гости сегодняшнего мероприятия. И поэтому, когда мы прибыли, школьный двор был полон народу.
– Что ж, дамы, мы прибыли на бал! – торжественно объявил Дэни, глуша мотор своей семиместной иномарки. Все тут же начали выходить из салона, стуча каблуками туфель о зернистый асфальт парковки.
В струящемся платье со шлейфом, доходящим до пят и открытыми чуть ниже колен ногами я чувствовала себя как никогда уверенно, будто бы оно придавало мне уверенности. Босоножки на широком каблуке обвивают ноги тонкими переплетениями, делая меня выше своего роста. Как удивительно то, что всего лишь сменив на себе одежду, мы чувствуем себя совершенно по-иному, а иногда даже и кем-то другим. Прямо сейчас я ощущаю себя сильной и уверенной девушкой, готовой блеснуть перед всеми, провести время так, чтобы оно надолго осталось в памяти, а не было стерто лучами восходящего солнца следующего дня. Да что там, я готова покорить весь мир!
Небо над Ричмонд-Хилл окрасилось в ненавязчивые пастельные оранжевые, розовые и сиреневые цвета. Гуляющие вдалеке пушистые облака-овечки стали темно-синими с розоватыми животами и пятнами на боках, становясь со временем все меньше и меньше. Уже повсюду слышались музыка и гул голосов, рассыпанный по самым разным местам – бал совсем скоро будет объявлен открытым. Шон и Дэни представили своим девушкам локти, чтобы те взялись за них, как полагает этикет, ведя их по дорожке из серой плитки, минуя висящую между двух фонарных столбов надпись «ВЕСЕННИЙ БАЛ СШРХ2». Возможно, я должна была почувствовать себя обделенной, несчастной и так далее, но этого не было. Если у меня нет пары, это не значит, что я должна плестись позади плывущих в общую толпу пар.
Я мало кого знала из присутствующих, большинство было для меня незнакомцами, просто прибывшими в нашу школу чтобы неплохо провести время, и почему-то было странное ощущение своей обязанности познакомиться с каждым присутствующим. В своем бурном воображении я уже подошла к каждому, пожала им всем руки, рассказала о себе целое досье, и вдруг почувствовала тяжелящую усталость. «Нет, нет, вечер только начинается!» – вторила я себе, встряхнув головой с волнистыми локонами.
Мы подошли к сцене, на которую уже взгромоздился директор, произнося в микрофон свою речь:
– Это был неплохой для нашей школы год. Наши ученики побеждали в международных олимпиадах, проводили концерты и другие вечера. Мы получили новое оборудование и средства на ремонт школы от наших спонсоров, но так же наша футбольная команда не смогла выиграть кубок сезона в этом году, – мужчина обратился к футболистам, стыдливо отводящих взгляды: – Надеюсь, на следующий год вы покажете себя настоящими гладиаторами, ребята! Я хотел бы поблагодарить всех тех, кто сегодня принял наше приглашение и любезно посетил этот бал. Что ж, Весенний бал старшей школы Ричмонд-Хилл объявляется открытым!
Толпа разразилась аплодисментами и свистом; голос директора вновь сменили басы музыки, а люди вернулись к своим разговорам.
– Хотите пунш? – подойдя ближе к нам, спросил Дэни.
– Конечно.
– Теа?
– Мм… Было бы неплохо, спасибо.
Дэниэл кивнул, уходя в сторону столов и захватив с собой Шона, которому явно не понравилось, как друг схватил его за новенький галстук.
Подпевая песне, Ария воскликнула:
– Вперед танцевать!
Мои глаза вдруг сделались большими, как у напуганной кошки. Я отрицательно замотала головой и вытянутыми вперед руками:
– Что? Нет!
– Теа Эйприл Бартон, мы не собираемся тебя уговаривать пятьсот раз, – расставила руки по бокам подруга. – Ты все равно пойдешь, хочешь этого или нет.
Подруги дружно подхватили меня под руки, волоча за собой в подпрыгивающую кучу учеников.
– А как же пунш? – с надеждой протянула я, оглядываясь назад в поисках спасения, но меня уже никто не слушал. Девчонки присоединились к остальным, дергая и меня.
Холли тянула на себя сначала одну, потому другую руку, из чего получалось жалкое подобие танца, на самом деле мы больше просто дергались. На мне было чудодейственное оранжевое платье и туфли, делающие из обычной Теи девушку с другим именем. Я позволила ритму манипулировать своим телом, как марионеткой, подбрасывая его то в одну, то в другую сторону. Время от времени происходили остановки, но не для лишнего глотка воздуха, а по причине скручивающегося в желудке жгута неприятного ощущения, как будто все смотрят только на меня и подло хихикая, издеваясь на тем, что я порчу всем своим нелепым видом всю картину. Тогда я мельком смотрела на окружающих, и только убедившись в их наплевательстве на происходящее здесь, да и вообще вокруг, продолжала пытаться танцевать дальше.
Как выяснилось чуть позже, танцевать (дергаться, словно в конвульсиях) неудобно. Ноги ужасно разболелись, переплетения натерли кожу до покраснения, и вскоре даже стоять на месте казалось целым испытанием. Уставшая и вспотевшая, я села на скамейку, стянув с бедных ног босоножки. Облегченный вздох сошел с губ, будто бы это была не пара туфель, а кандалы.
– Волшебные туфли, как же… – раздраженно буркнула я себе под нос.
Подруги все еще танцевали вместе с парнями. Немного понаблюдав за ними, я переключилась на остальных присутствующих, рассматривая чужие платья, просто наблюдая за ними (и поглядывая, понравились ли им мои кексы с черникой).
Я заметила его не сразу. Лишь второй, возможно, уже в третий раз обводя скучающим взглядом территорию. Первая мысль была о том, что мне показалось, но была одна отличительная деталь, принадлежащая только ему: асимметричная улыбка.
На нем был хороший отглаженный костюм в мелкую полоску, белая рубашка, черная изящная бабочка покорно сидела на шее, завершая притягивающий взгляд образ. Его прическа стала более аккуратной, просто потому что он поднял длинные на макушке каштановые волосы вверх, открывая лоб. Веселые зеленые глаза стреляли из стороны в сторону, но на меня почему-то он так ни разу и не посмотрел. Не смотреть на него было труднее, чем обычно. Костюм сделал свое дело. В какой-то момент меня вдруг ударила гордость, ведь это мне он рассказывает много интересного практически каждый день. Брюнет оживленно обсуждал что-то в компании двух парней и одной низкорослой девушки, напоминающей Мадонну в молодости. Я никогда не видела их в нашей школе. Значит, из соседней, или из пригородной. Девушка внимательно следила за каждым его движением, время от времени как бы невзначай дотрагиваясь, наваливаясь на него оголенным плечом в моменты взрывного смеха. Значит, я не особенная… Неожиданный укол, напоминающий ревность и обиду попал прямо в сердце. Как обжегшись, я отвернулась, удивляясь самой себе и ругая за такую глупость. Ну конечно, я не особенная. Может, именно так он цепочки девушек, рассказывая им о книгах и давая почитать. Мы же совершенно не знаем друг друга! Нас ничего не связывает. Он может демонстрировать свою прекрасную улыбку и стоять рядом с кем угодно, так что я не должна вести себя как наивная дура. Что вообще со мной происходит?!
Всплеснув руками, я резко подскочила со скамейки, позабыв о стоящих рядом босоножках. С как-то жарко и неприятно. Подруг на месте уже не было.
– Черт…
– Да вы только посмотрите, какие люди! Прекрасно выглядишь! —прогремел рядом голос, словно гром среди ясного неба. Сердце екнуло от неожиданности.
– Спасибо. Ты тоже ничего.
– О, Великий мастер комплиментов, – шутливо поклонился парень, рассчитывая на улыбку в награду.
Обида все еще скреблась внутри, но я все равно не смогла сдержать улыбки. В мыслях так и звучал злорадный голос: «Ну что, молодая Мадонна, получила?»
– Ты чего это одна?
– Подруги были там, – я указала на место танцев, – но потом куда-то исчезли. Скорее всего, с кем-нибудь болтают неподалеку.
Парень кивнул, опустив глаза на мои босые ноги.
– Новая мода?
– Нет, – смешливо протягиваю в ответ, шевеля пальцами ног, – просто натерли.
Он снова кивнул. Больше никто не находил что сказать. Темы исчерпали себя в нашем диалоге. Их будто бы вообще не осталось, поэтому мы молча стояли рядом, пытаясь сообразить что-нибудь эдакое. Пару раз мне даже показалось, что он ищет любое оправдание, чтобы поскорее смыться отсюда обратно к своим друзьям. И почему-то все равно оставался стоять, засунув руки в карманы.
Шум торжества не утихал, наоборот, становился сильнее и назойливее. Я уже не чувствовала себя такой уверенной, прежняя устающая от большого количества людей Теа возвращалась на свое место. Да и подруг все еще не было нигде видно…
– Не хочешь уйти отсюда куда-нибудь? – вопросительно приподняв брови, поинтересовался парень, после чего часть его лица скрылась за опрокинутым стаканчиком пунша.
Я удивилась, начав противоречить самой себе то ли из-за бараньего упрямства, то ли из-за чего-то, чего сама пока не понимала:
– Нет.
– Почему же?
– А как же твои друзья? Вон та блондинка наверняка будет очень сильно скучать.
Он обернулся назад всего на несколько секунд.
– Они справятся. А Ким мне уже всю грудь отдавила своими костями… – меня немного удивили сказанные и слова в адрес девушки, и все же по большей части злобно рассмеяться, как ведьмы диснеевских мультиков. – Не ломайся, Книжный червь.
– Не зови меня так, ясно? – рыкнула я.
Парень довольно блеснул зелеными глазами:
– Ну же, давай, я ведь не обижу тебя. Разве тебе хочется находиться здесь?
Засомневавшись, я нахмурила брови и посмотрела в сторону. Конечно, он был прав. Чем больше я находилась здесь, тем меньше мне этого хотелось. Странная вещь: поначалу тебе нравится находиться на школьном мероприятии в веселой атмосфере с музыкой, украшениями и подругами, но потом что-то щелкает, и все вдруг становится чересчур громким и угнетающим. Ты начинаешь чувствовать себя лишним. Да, я очень хочу уйти.
– Только давай вот без этого: «Вдруг ты маньяк?» и все такое… Разве маньяки читают метафоричные произведения с неоднозначными названиями?
Своей полной иронии речи он вывел меня из онемения, заставляя вырвался легкий смех.
– Разве маньяки не могут быть начитанным?
– Ну, тогда в этом случае тебе следует бояться меня, – задумчиво протянул юноша, прищурив глаза. Я сделала то же самое, передразнивая в ответ.
– Пойдем, – резко сменив подозрительную гримасу на фирменную улыбку, принялся за старое продавец-консультант. – И раз уж ты боишься меня, то можешь взять с собой… – он огляделся вокруг и поднял с земли камень размером с собственный кулак.
Я поморщилась.
– Хочешь, чтобы я прибила тебя этим камнем?
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. Разумеется, если ты не планируешь провести свою жизнь в прекрасных черно-белых тонах и в просторных решетчатых хоромах, – чуть слышно засмеялся брюнет. – Так что, ты согласна?
– Хорошо. Но мы пойдем туда, куда я скажу, идет?
– Без проблем.
Согласовав решение, мы развернулись, дойдя почти что до конца дорожки из серой плитки, как в колонках заиграла спокойная мелодия в исполнении клавишных, сопровождая сильный, но нежный мужской голос, становившийся громче по мере приближения к припеву. И я и парень остановились, вслушиваясь в песню, просто потому что она была очень красивая. Каждый раз, когда играли «медляки», мне хотелось, чтобы кто-нибудь пригласил меня потанцевать. Я бы положила ему голову на грудь, вдыхая запах одеколона, который обязательно бы мне понравился, ступала бы умело и грациозно, точно балерина… Я бы наверняка была вне себя от подпрыгивающего сердца, мне было бы жутко жарко от волнения! Но этого никогда не происходило по двум причинам: а) парни никогда не звали меня танцевать и б) я не умею танцевать. Даже вальс. И если вы когда-нибудь видели хромающего слона в посудной лавке, то для вас не будут новы мои действия.
Выдох через рот. Ноги снова несут меня размеренными шагами, отбивая каблуками глухой ритм; я прикусываю язык, чтобы не цокать им в такт.
– Красивая мелодия.
– Не особо, – хмыкнул мальчишка.
– И какая же по-твоему красивая?
– Ничего не имею против. Она, конечно, ничего, но медленные танцы лучше всего танцевать под джаз.
– Значит, под джаз? – нарочно переспрашиваю его, перешагнув через бордюр.
– Именно. Джаз чувственнее, его только надо прочувствовать.
– Отлично. Жаль, что танцевать – не мой талант.
– Правда? А кажешься такой грациозной.
Я укоризненно посмотрела на попутчика: «серьёзно?» Тот пожал плечами. Отлично. Значит, я грациозная? Если он так считает, значит, никогда не видел по-настоящему грациозных людей.
