Стелла Фракта
Кошки не пьют вино
6. Несговорчивый
Бриошь нашла себе развлечение – и каждый день выкапывала цветы из соседских горшков, оставляя фиалки, бегонию и герань на камнях мостовой у крыльца, принося в дом на некогда белоснежных лапах черную землю.
Алекс уже устала извиняться перед синьорой Мартой Мессиной, пожилой хозяйкой арендованной квартиры второго этажа и просторной мансарды старинного особняка в центре городка. Синьора Марта на удивление не злилась и терпеливо сажала растения обратно в горшки, умилялась выходкам кошки и была не прочь рассказать за чашкой кофе какой-нибудь интересный факт о коммуне и местном винодельческом хозяйстве – по ее словам, она знала каждого в округе, поскольку всю жизнь проработала учительницей по химии в местной школе.
Услышав шум на улице, Алекс чертыхнулась, и перед глазами мысленно уже предстала плачевная картина очередного разбитого горшка и ярких клякс изувеченных цветов… Она отставила на столик ноутбук, с замиранием сердца подошла к окну и выглянула, перевесившись сквозь распахнутые створки через подоконник, пытаясь высмотреть, что произошло – но не увидела ничего подозрительного. Под окнами вдоль узкой лестницы к квартире в целости и сохранности висели разноцветные кадки – однако были же другие, у крыльца…
Алекс вылезла в окно еще сильнее, прислушиваясь к шуму, лязгу велосипедной цепи и шуршанию о камни мостовой. Со стороны она выглядела как выглядывающий из окна подросток в майке и трусах, и собственный внешний вид нисколько бы ее не смутил, если бы не начавшийся диалог.
– Уильям! Что с тобой?
– Синьора Мессина, добрый день, – прозвучал знакомый голос, а Алекс чуть не вывалилась из проема, желая рассмотреть говорившего из-за череды лестничных ступеней. – У вас есть велосипедный насос?
Судя по звукам его падения, ему нужен был врач, а не велосипедный насос… Алекс замерла и даже не дышала, позабыв, что можно сменить дислокацию.
– Да, есть, сейчас принесу.
– Спасибо, синьора Мессина.
Алекс видела Гатти каждый день, довольствуясь его угрюмым видом издалека, и она даже знала, на каком месте на парковке он каждый раз оставляет велосипед… Лишь сегодня она не пошла ни в школу, ни на производство, решив поработать над текстом из дома, а вечером они с Лео собирались пойти в местное кино под открытым небом – и нажраться в хлам.
Тем временем синьора Марта уже вынесла Гатти насос.
– Как ты, Уильям?
– Не имею ни малейшего понятия, – отозвался он с усталой усмешкой.
Алекс буквально представила его выражение лица – и солнечные лучи, падающие на лохматую макушку.
– Как всегда, отшучиваешься, – посетовала хозяйка. – Зайдешь на кофе?
– Нет, спасибо, синьора Мессина.
– У меня новая квартирантка. Красивая. У нее кошка.
Алекс медленно заползла внутрь, ощущая нестерпимое желание заорать от странной смеси эмоций – от паники до удушающей радости. Тут же, к ее удаче, в голову пришла мысль, наконец, надеть штаны и выйти наружу.
– Нет, спасибо, синьора Мессина.
Пока Алекс натягивала джинсы и отпирала дверь, Уильям Гатти уже закончил с колесом и вновь благодарил хозяйку, залезая на велосипед. Голос почему-то Алекс не подчинялся, и она издала лишь жалкий писк, пытаясь окликнуть преподавателя школы сомелье, сбегая вниз по лестнице, видя его удаляющуюся спину.
– Уильям! – в конце концов удалось выкрикнуть ей.
Пробежав несколько метров босиком мимо перевернутых горшков с цветами, она чуть было со всего размаху не влетела лбом в висевшую кадку над головой – от козырька крыльца соседнего дома, – и резко пригнулась, снижая скорость.
Только тогда Алекс Марло остановилась. Сумасшествие какое-то!
И кто эти проклятые кадки вешает так низко?!
Седовласая синьора Марта поравнялась с Алекс и встала рядом, повторив позу девушки, обхватив себя обеими руками за плечи.
– Вы его знаете?
– Да, это мой бывший ученик. Он был самым лучшим в классе. И по химии, и по остальным предметам.
– Он сильно упал?
– Он разбил очки.
– Что ж вы его в дом не заманили?
– Он несговорчивый. Очень, – синьора Марта улыбнулась и посмотрела на озадаченную Алекс.
Та, в свою очередь, лишь покачала головой, оставив бранные слова при себе.
Алекс вздрогнула, когда ноги коснулось что-то теплое и пушистое. Бриошь ощутимо потерлась о лодыжку, будто ободряюще обвив ее рыжим хвостом-ершиком, а затем заглянула хозяйке в лицо. Зрачки в янтарных глазах были совсем узкие, почти невидимые, усы дрожали от беззвучной фразы, произнесенной на кошачьем языке.
– Скажите ему при случае, что я просила его ко мне зайти, – молвила синьора Марта, вырвав Алекс из омута мыслей.
Алекс Марло кивнула, а затем подняла с мостовой кошку и отправилась в дом. Она отчаянно сопротивлялась желанию расспросить хозяйку квартиры о профессоре Гатти, и потому решила отвлечь себя работой, благо дел было достаточно. Впервые она пожалела, что Бриошь не перепачкалась в земле, иначе она бы потратила час на медитативное намывание лап и белого пуза в антикварной ванной…
Чуть позже Алекс позвонила Лео и извинилась, что вечерний просмотр фильма под бутылку местного молодого вина отменяется. Тот не подал виду, что расстроился, и еще около получаса рассказывал о событиях в школе – и о том, как их учили делать сабраж не саблей, а любым подручным средством.
Леонард Рот был удивительным созданием – юным, ярким, дерзким, добрым и очаровательным… Они сошлись мгновенно – стоило только Алекс на первом занятии присоединиться к общей группе студентов и скабрезно пошутить. Лео хохотал громче всех – и Лео с удовольствием кривлялся, перенимая эстафету, и одновременно из любознательности старался впитать столько, сколько позволял живой непоседливый характер.
Это было на занятии профессора Гатти. И, кажется, Уильям вообще тогда не замечал, слушают студенты или отвлекаются, ржут ли над шутками Алекс или молчат и записывают незнакомые термины в тетради для конспектов…
Алекс уже четверть часа как положила трубку и завершила разговор с Лео. Она полулежала на кушетке, откинувшись на спинку, запрокинув голову, и взгляд рассеянно скользил по витиеватому узору лепнины на потолке.
Несговорчивый… Алекс буквально облизывалась на феноменальный ум Уильяма Гатти, на удивительную логику суждений и парадоксальную открытость внутри выстроенных бронированных стен. Она видела, как он улыбается, и лучики морщинок расходятся от глаз-хамелеонов, как меняется его облик…
Неожиданное открытие поразило ее, как молнией, и она аж села на кушетке, громкой репликой нечленораздельного восклицания заставив Бриошь, дремавшую в кресле, встрепенуться.
Неужели она влюбилась?
7. Очки
На вечеринке сотрудников винодельни, приуроченной к получению очередной награды премиальной линейкой вин Бароло хозяйства Sangue di Re, собрались и представители местной прессы, и спонсоры, и прихлебатели, поющие хвалебные оды в адрес Джузеппе Д'Анджело, винодела-инноватора, одновременно сохранившего старинные традиции и внедрившего в производство последние технологические веяния винной индустрии.
Гости социализировались. Где, как ни в неформальной обстановке, завязывать связи и заручаться поддержкой? Общаться – не по рабочим вопросам, а про жизнь, вкусы, погоду и природу?
Уилл стоял у стола с закусками, поедая причудливого вида канапе на шпажках в виде закрученных рогов. Рядом с ними оказались менее любопытного вида, но еще более вкусные… Внутри Уильяма Гатти уже было три бокала вина, но долгожданное расслабление так и не наступало.
Громкий хохот и музыка врывались в голову, сметая мысли с полок, и, чтобы отвлечься, Уилл следил за движением бликов светомузыки, отражающейся от диско-шара, вычисляя траекторию движения отдельного пятна и соседствующих с ним. Со стороны казалось, что он просто уставился в пол и тупит.
– Еще одно фото на память! – перекрикивал кто-то музыку и гомон. – Пока все не разбежались!
– Пока все не нажрались! – подхватил знакомый, с хрипотцой, женский голос.
Уилл вздрогнул, начал вновь набирать на тарелку закусок, делая вид, что занят очень важным занятием.
Он уже проклинал тот час, когда решил прийти на вечеринку… На что он надеялся – что ее тут не будет? Что она тут будет?
Он намеренно не оборачивался, не хотел обжечься об ее образ, словно уже отпечатанный на обратной стороне глазных яблок. Ну зачем, зачем?!
Алекс прекрасно видела Гатти, замершего у стола с закусками, погруженного в собственные мысли. Ее то и дело отвлекали новые и старые знакомые, Джузеппе Д'Анджело водил ее от компании к компании и рассказывал что-нибудь весьма нетривиальное о каждой из встреченных личностей. Он собирал свой собственный пазл, пазл всевластия, заставив каждого в этом зале зависеть – в той или иной мере – от него.
– Ты только посмотри! Бедняга Гульельмо! – нарочито вздохнул Д'Анджело, наклоняясь к уху Алекс, чтобы не напрягать связки. – Вечеринки – это не его.
– Это ты заставил его прийти?
– Разве можно его заставить? – искренне изумился Д'Анджело. – Он упрямый как осел.
– Тогда зачем?
– А черт его знает, Алекс, что у него в голове.
Мужчина с остроконечной бородой развел руками, Марло сделала глоток вина.
Она полагала, что на этом обсуждение Уильяма Гатти закончится, но Джузеппе Д'Анджело продолжил:
– Даже очки снял. На что он надеется?
– У него красивые глаза.
– И голову помыл.
– У него всегда чистые волосы… Может, ты найдешь себе другой объект для насмешек?
Алекс вдруг захотелось разбить бокал и воткнуть осколок прямо в шею Джузеппе Д'Анджело – вот будет чудесное вино, настоящая кровь королей!
– Я тебя умоляю. Этот аутист и не поймет наших насмешек. Он живет на краю поселка, в доме на отшибе, у него там свора собак… Я знаю его сто лет – он беспокоится, только когда не может решить какую-нибудь свою головоломку!
Для него же будет лучше, если он отойдет – иначе свежую утреннюю прессу раскрасят заголовки о страшном убийстве и падении дома искуснейших виноделов Бароло. Алекс проглотила ярость, и Бог свидетель, чего ей стоило сдержать невероятной силы импульс…
– О, Маркус, вот это сюрприз! – моментально переключив внимание на очередного знакомого, воскликнул Д'Анджело.
Как только он растворился в толпе, Алекс опустошила свой бокал и сделала пару глубоких вдохов и выдохов.
Когда ее силуэт отделился от ближней группы гостей, Уильям Гатти делал вид, что увлеченно поедает канапе – которое уже не лезло в горло.
– Неужели это так вкусно? – спросила Алекс Марло, вставая рядом, беря с общего блюда закуски.
– Угу, – промычал Гатти.
Он зажмурился, то ли от дискомфорта, то ли от осознания, что даже для собственного уровня нелепости он перешел все границы.
А еще он не мог не смотреть сначала на обнаженную спину, наполовину покрытую татуировкой абстрактного узора, напоминающего пчелиные соты, затем на блестящий топ, открывающий руки, тоже в татуировках, острые плечи, линии ключиц и рисунок реберных костей из-под бледной кожи.
А еще у нее были приятные духи. Он улавливал аромат еще раньше, едва заметный, не выветрившийся, несмотря на то что она не пользовалась парфюмом на занятиях…
– Действительно, вкусно, – согласилась Алекс. – Что это?
Пока она работала челюстями и хрустела сухариком, облизав пару раз губы, Уилл перечислял…
– У вас красивые глаза, – вдруг сказала она, когда вновь повисла пауза. – Вам очень хорошо вот так, без очков.
Уилл хотел ответить, что это потому что глаза у него пьяные – но не стал.
– Я просто разбил очки, – развел он руками – и чуть не пролил на Марло вино.
Алекс решила не говорить, что она в курсе – и даже знает, как это произошло…
– Почему рислинг?
Уилл усмехнулся.
– Потому что он всегда разный – в разном регионе, в разных условиях, и я устану перечислять многообразие его палитры. Этот, – кивнул он на свой почти пустой бокал, – посредственный, но у него тоже свой характер.
– И он рассказывает свою историю, – согласилась Алекс. – Я поняла. Спасибо.
Она поняла… Конечно она поняла.
Он впервые смотрел на нее, стоящую так близко, дольше нескольких секунд, не отводя взгляда. У нее веснушки. Он не жалел, что не может спрятаться за стеклами очков… Она стала частью его раковины, его скорлупы – и больше не ощущалась как что-то чужеродное и постороннее.
Ровно в полночь Уильям Гатти ушел – как золушка с бала, – а Алекс так и не сказала ему, что синьора Мессина просила к ней зайти.
8. Кошка-рыболов
Бастер всегда убегал. Уиллу оставалось только догадываться, где пес умудрялся перепачкаться с ног до головы, возвращаясь к дому в черной корке засохшей грязи после утренних прогулок. Охотничья порода – джек-рассел-терьер – конечно, предназначена для охоты на лис, но сколько же лис обитает в округе, если за каждой приходится вот так гоняться и окунаться в лужи?
На этот раз Бастер вернулся позже обычного – и чумазый настолько, что только конус носа мелкого торпедообразного тела был белый, а остальное чернело слипшейся грязной шерстью. Уильям Гатти едва не опоздал на работу, потратив все утро на то, чтобы на веранде своего домика на окраине городка отмыть пса и насухо вытереть его полотенцем.
Обычно Уилл готовил сам и брал с собой еду в контейнерах – но сегодня на это не было времени. В кафетерии при школе готовили вкусно – чтобы приятно удивлять туристов и угождать привередливым студентам и работникам винодельни, – однако Уилл предпочитал предсказуемость и стабильность.
На обед он ел одно и то же. В одном и том же порядке. В одно и то же время… Это помогало выстраивать хаотично разбросанные элементы пространства вокруг констант, и трапеза в середине дня хорошо выполняла свою роль.
Но в этот день профессору Гатти пришлось выйти из зоны комфорта, и все шло наперекосяк. Его привычное место уже было занято – он, как правило, садился за столик и преспокойно обедал принесенной с собой едой, – на подносе с тарелками у него пестрели вовсе не те блюда… А еще яркой вспышкой его зрение обжег знакомый образ.
Уилл оценил свой выбор подойти к сидящей за широким столиком Алекс Марло как самый оптимальный и безопасный. Она не обращала внимания на него, сосредоточенно набирая текст на ноутбуке, оставив стоящую рядом тарелку с салатом нетронутой, и подняла глаза на Уилла, только когда он приблизился.
Она улыбнулась ему, он невольно улыбнулся в ответ. Он счел это позволением присоединиться и не стал ни о чем спрашивать.
Какое-то время они пребывали в молчании, и пара квадратных метров вокруг них была тихой обителью посреди какофонии звуков, мельтешащих картинок передвигающихся в пространстве объектов.
Алекс отвлеклась от ноутбука, придвинула тарелку к себе. Уилл сосредоточенно жевал, уставившись в стол, краем глаза различая, как двигаются ее руки с ножом и вилкой, как она избирательно ест салат.
– Сначала глоток сока или вина, затем клетчатка, содержащая воду, – начала Алекс, а Уилл замер, занеся нож над кусочком вареной моркови. – Потом лепешка – с соусом или маслом… Потом белок, мясо или рыба – с контрастным по вкусу и текстуре овощем, желательно с высокой кислотностью… Так звучит ваш алгоритм?
Уилл не сразу ответил. Он сосредоточенно пилил ножом морковь, позабыв как дышать.
– Еще можно сочетать крахмалистые овощи с напитком или овощами, прошедшими термическую обработку и окислительные процессы, – отозвался он.
– Но при этом обязательно все сперва попробовать по отдельности.
– Именно так.
Алекс улыбалась, темные глаза то смотрели на профессора Гатти, то вновь обращались к тарелке.
– А если еда холодная или остыла?
– Не страшно, – ответил Уилл.
– А я не могу есть холодную еду. Она практически вся для меня безвкусная.
– Поэтому вы взяли салат – потому что он не остынет?
– Да, – усмехнулась Алекс. – Он уже не сможет меня разочаровать.
Уильям Гатти задумался, позабыв о кусочке моркови.
– На самом деле вкус горячей еды – обманчивое явление. Он не сильнее, он просто воспринимается иначе – из-за тепла и более интенсивного запаха…
– Согласна.
– Это так же, как особенное удовольствие от блюд, которые можно есть руками, – добавил Уилл. – Комплексность восприятия. Ощущение присутствия.
Алекс Марло смотрела на него не отрываясь, Уилл уткнул нос в стакан с яблочным соком.
Он снова был в очках – с той же самой оправой, но замененными стеклами, от которых отражались бликами сполохи солнечного света. Серо-коричневый пиджак, галстук, клетчатая рубашка – Алекс запомнила четыре разных расцветки, – и эту он носил в первый день ее появления в школе…
– Сколько у вас собак, профессор?
Уилл моргнул.
– Я просто пыталась понять, что это за порода – но судя по шерсти, это не одна собака, а как минимум две.
– Три. Бордер-колли, – спокойно перечислял Уильям Гатти, – джек-рассел-терьер и помесь овчарки и золотистого ретривера.
– О, – ответила Алекс.
– Могло быть и больше. Я подобрал каждую из них на улице, – зачем-то добавил Уилл. – Собаки теряются – но иногда хозяева их находят.
Прозвучало очень неоднозначно – словно он был бы рад не возвращать обратно найденных собак владельцам… Но он не стал переформулировать – он посчитал, что она и так его поймет.
– А у вас сколько кошек?
Алекс рассмеялась.
– От меня пахнет совиньон бланом?
– Нет, – подхватил ее улыбку Уилл. – Просто вы похожи на кошатницу.
– О, – вновь односложно отозвалась она.
– В хорошем смысле.
– У меня одна кошка. Турецкий ван, белая с рыжим.
– Кошка-рыболов.
– Скорее, кошка-уничтожитель-соседских-фиалок.
Уилл снова хихикнул, отводя глаза, на лице появилась белозубая очаровательная улыбка. Он уже не замечал ни шума кафетерия, ни посторонних сигналов помещения, ему было легко…
Будто спохватившись, он поднялся с лавки, набросил на плечо ремень сумки.
– Мне пора на лекцию, – произнес он, вложив в каждое слово интонацию извинения.
Она больше не ходит к нему на занятия… Он пытался придумать повод пригласить ее, но не мог подобрать слов – чтобы это не выглядело как одолжение и позволение посещать курс, тем более что она, судя по всему, многое уже знала, и это было ни к чему.
Уильям Гатти взял поднос в руки и посмотрел на бледное лицо женщины напротив. Их взгляды встретились, почему-то моментально вспотели ладони.
Алекс открыла рот, и Уилл было подумал, что она хочет попросить разрешения пойти с ним – и уже приготовился выпалить: «Да», – но ошибся.
– Синьора Марта Мессина просила вас зайти к ней, я уже который день забываю вам сказать.
Выразительные брови профессора Гатти непроизвольно поползли вверх.
– Она хозяйка моей съемной квартиры, – пояснила Алекс. – Она сказала, она была вашей учительницей.
– Да, – кивнул Уилл.
В голове метались мысли, ударялись о стенки черепной коробки, как теннисные мячи, броуновское движение напоминало жужжание пчелиного улья.
– Если придете сегодня, загляните ко мне на ужин. Я буду готовить цыпленка… – молвила Алекс, не отрывая взора от красивого лица Гатти, цепляясь взглядом за каждую деталь его мимики, за выражение глаз-хамелеонов позади очков. – Я не мастер-кулинар, но обещаю, что будет весело.
Уильяму Гатти было отнюдь не весело. Коленки норовили подкоситься, пальцы сжались на краях подноса так, что побелели костяшки.
– Хорошо.
Он хотел сказать: «Я подумаю», но язык сам сболтнул то, что было на уме:
– Я приду.
Алекс просияла, Уилл отвернулся и закусил губу.
– Тогда до вечера, – обратилась она к его взъерошенному затылку. – Вам удобно в семь?
– Да, – ответила удаляющаяся спина Уильяма Гатти.
Алекс еще некоторое время сидела с диким видом счастливого дитя, которому пообещали на рождество подарить собаку – такую, какую хотелось, лохматую, с добрыми глазами, с раскрытой пастью и малиновым языком.
Алекс Марло тоже была кошкой-рыболовом, улов обещал быть вкусным.
9. Просчитанный риск
Без четверти семь Уильям Гатти прислонил велосипед к стене особняка между двумя каменными клумбами с красно-бордовой бегонией, огляделся по сторонам на узкой улочке, уходящей вдаль кривой и холмистой дорожкой, и медленно выдохнул. Пыльца растений в кадках щекотала нос, клонящееся к горизонту солнце раскрашивало лиловыми и коралловыми красками крыши домов, городок жил своей маленькой жизнью, наполненной маленькими радостями.
С окна подоконника на втором этаже свисал рыжий полосатый хвост, похожий на пушистый ершик. Саму кошку было не видно, и Уилл невольно улыбнулся – при мысли о ее хозяйке и ее хитром приеме заманить его в гости.
В глубине души Уилл понимал, что синьора Мессина – лишь предлог, причем для них обоих. Уилл позвонил в дверь на первом этаже, затем, через полминуты, снова, но никто не ответил и никто не открыл.
Из окна наверху исчез полосатый хвост. Над головой уже послышался звук отпирания замков и топот торопливых ног, сбегающих вниз по ступеням.
– Уильям! – выпалила Алекс, увидев профессора Гатти на крыльце школьной учительницы. – Она ушла на весь вечер. Просила ее извинить. Когда я сказала, что вы придете, расстроилась, что так неудачно вышло!
Алекс протянула ему записку, сделав еще несколько шагов вперед, и до ноздрей долетел ненавязчивый аромат сладких духов – по-прежнему приятный и волнующий.
– Жаль, – хмыкнул Уильям и принял из рук Алекс записку.
«Дорогой Уильям, – писала синьора Марта Мессина. – Мне очень жаль, что я сегодня с тобой разминулась, но я радостью буду ждать тебя в гости в другой раз. Чтобы развеять твое беспокойство по поводу темы, которую я хотела обсудить: я бы хотела рекомендовать тебя консультантом одному из моих бывших учеников, а для этого необходимо обсудить детали.
Не откажи моей квартирантке в приглашении поужинать с ней сегодня, если она предложит. Она не умеет готовить – я обязана тебя предупредить, – но будет очень стараться.
С добрыми пожеланиями,
синьора Марта Мессина.»
Лицо Уильяма Гатти выражало сразу несколько эмоций: недоумение, смех, неловкость… Алекс наверняка читала записку – просто потому что листок был сложен пополам и не предполагал быть тайным посланием.
– Она предупредила меня, что вы не умеете готовить, – на всякий случай выдал Уилл.
Алекс развела руками – и он так и не понял, удивлена ли она.
– Я этого не скрываю, – улыбнулась она. – Но предлагаю вам пойти на просчитанный риск.
– Потому что я хорош в математике, – хмыкнул Гатти, растягивая губы, и на щеках появились ямочки. – Да, конечно. Вы говорили, цыпленок?..
Когда он пересек порог квартиры, кожа покрылась мурашками – но не от дискомфорта, а от ощущения безопасного пространства. От ступал медленно и неспешно, как зверь, осваивающий территорию, невольно отмечая детали обстановки, звуки, цвета и запахи.
– Я сразу предупрежу, у меня кошка немного дикая. Если она начнет шипеть, не воспринимайте на свой счет…
Уилл кивнул, краем глаза различив белый силуэт, промелькнувший под кофейным столиком. Он прекрасно понимал, что животные, которые не любят чужаков, крайне ревностно относятся к присутствию посторонних в своем домике.
– Выберете вино? – голос Марло вырвал Уилла из внутреннего монолога. – Цыпленок, батат, тимьян, каперсы…
Гатти подошел к винному шкафу, изучая полки, видя свое отражение в стеклянной створке. Скорее всего, она недосолила. И если он станет отвлекать ее, она забудет про духовой шкаф, и несчастный цыпленок сгорит.
– А вы сами чего хотите?
Алекс не ожидала подобного вопроса – и глядела на профессора Гатти с любопытством и одновременной игривостью. Она знала, чего хочет… А у Уилла почему-то начали краснеть щеки.
– Я хочу Бароло. Несмотря на то что я им уже упилась в винодельне, и мне уже снятся эти жуткие катакомбы подвальных погребов.
Уилл посмотрел на нее, стекла очков блеснули.
– Но Бароло к блюду не подойдет, – продолжила Алекс. – Поэтому мне нужна помощь эксперта.
Перед Уиллом стоял сложный выбор – и он, заглушив паникующие голоса в своей голове, пошел на просчитанный риск.
– К цыпленку подошло бы шардоне, выдержанное в дубе, – произнес он, и длинные ресницы совершили взмах. – Но я тоже хочу Бароло.
Алекс прищурилась. Где же подвох? Он с ума сошел? Он так шутит?
– У вас точно есть какая-то чудная задумка, профессор, но я вам доверяю.
Уилл усмехнулся, отвел серо-зелено-синие глаза, спрятал руки за спину.
В следующее мгновение что-то задело его штанину ощутимым толчком под колено, бело-рыжее облако у его ног оказалось кошкой.
– Бриошь! – ахнула Алекс. – Что с тобой?
Бриошь невозмутимо отошла чуть в сторону, оставив светлую шерсть на брюках Гатти, уселась на пол и глядела на мужчину и женщину с невозмутимым видом.
Уилл смотрел на кошку, кошка смотрела на него. Алекс не могла понять, как так произошло, что ненавидящая каждого незнакомца Бриошь вдруг добровольно потерлась о Гатти, и теперь расположилась напротив в ожидании ответного знака внимания.
Уильям Гатти присел, протянул руку. Бриошь зашевелила щеками, длинные усы начали трепетать в беззвучной реплике, а профессор, в свою очередь, перевернул ладонь внутренней стороной вверх, терпеливо и спокойно.
Когда кошка подошла к Гатти и коснулась розовым носом его пальцев, с губ Алекс сорвался возглас изумления. Уилл хихикал, гладя кошку по холке, Марло качала головой и любовалась невероятной картинкой…
– Господи боже, – вырвалось у нее, и Гатти поднял на нее взгляд, оставаясь на корточках, несмотря на то что Бриошь уже отошла в сторону и старательно умывалась. – Кажется, цыпленок сгорел.
Уилл изо всех сил старался не смеяться, стискивая зубы, пряча улыбку и вырывающееся из груди веселое фырканье. Марло уже бежала на кухню, а он встал, чтобы последовать за ней, и на секунду обернулся, подмигнув кошке, глядящей на него своими янтарными глазами.
