Стеффи Моне
Дети зловещего дома
Война, что началась где-то далеко на берегу огромного моря, не прекращалась много лет. Сначала это совершенно не тревожило людей огромной страны, бои шли слишком далеко, и эхо громовых ударов не доносилось даже до ближайших городов, но время шло, а переменные успехи и поражения превратились в постоянное ожидание жителей городов какого-то чуда, что так и не приходило. Однако это не очень беспокоило их, пока не стали появляться маленькие голодные дети-сироты, что наводнили города, словно саранча, поедая все съестное в городах, -приближался голод. И тогда было принято решение не принимать больше беженцев, а оставлять их на волю судеб, то есть –скормить смерти.
Этой ночью две маленькие фигурки тихо шли в одном направлении, ведомые одними напастями и одной целью – спастись в этом безжалостном мире. У них не осталось никого, беззащитные и уставшие они долго искали приюта, но получали лишь пинки и затрещины. Грязные в лохмотьях, голодные и злые на всех и на вся, ведь этот мир пытался выдавить их в царство мертвых, но тонкие цепкие ручки хватались за все возможные веточки спасения этого огромного, но чужого дерева на краю пропасти, ведь мир без жалости и сострадания не способен долго жить, он уже подписал себе приговор.
Только два несчастных существа ждали Божьей помощи и теплого тела рядом, чтобы согреться, когда холодно, утешиться, когда больно, – найти родную душу, чтобы спастись. Маленькие фигурки все ближе подходили к месту встречи- темному подвалу заброшенного дома на окраине большого города. Это строение обходили стороной все жители огромного города, странные звуки и скрипы пугали охотников острых ощущений так сильно, что многие долго не могли прийти в себя после незабываемых ощущений внутри дома. Ходили слухи, что некоторые смельчаки, что ночевали в старом доме, сходили с ума или оставались седыми и молчаливыми на всю оставшуюся жизнь. Уставшие и мокрые детки, даже не заметили, как давно схватили друг друга за ручки и медленно спускались в страшный заброшенный подвал огромного дома. Зловонный запах окатил их, и маленькие носики сморщились от тошноты и холода, который обдал их тельца с ног до головы своим дыханием, и вдруг отпрянул и принял в свои корявые неприветливые объятия зловещего места.Только Дом оказался способным проявить сострадание к этим сироткам, обиженными людьми, отверженными и выброшенными умирать на улицы города жителями, что отказали в сочувствии и сострадании детям.
В глубине подвала за самыми черными и страшными сводами оказалось тепло и уютно, а из старых тряпок дети соорудили себе замечательную кроватку. Две девочки, а они были в темных и грязных лохмотьях, которые были когда-то платьицами, нашли небольшой старый умывальник, как не странно с водой, умылись, оттерли друг другу личики, и оказались, на удивление, миленькими малышками, что с радостью смотрели в глаза друг на другу. Высокая худая девочка с зелеными пронзительными глазами быстро подобрала из старой одежды в углу дома штанишки и рубашку, еще достаточно хорошую для носки, а хрупкая нежная с огненно-карими миндалевидными очами нашла маленькое платье с рюшами и начала переодеваться, когда услышала удивленный возглас своей сестры, СЕСТРЫ- ведь роднее и ближе у нее никого не было:
– Так ты мальчишка, а почему носишь платьица?
– Нет, я девочка, просто необычная, – уверенно возразила милый брюнет. Мне так все говорили.
– Что ж, может это и лучше, покосившись еще раз на странную висюльку между ног, проговорила маленькая светлая куколка.– Девочкам легче живется в этом мире, только сил у нас меньше, чем у мальчиков.
– Не волнуйся, я очень сильная девочка, ведь в бродячем цирке я скручивала веревки, и следила ночью за животными, поэтому у меня много шрамов, но их уже совсем не видно. Она опять задрала свое платье и с гордостью стала показывать свое тело, хвастаясь каждым своим укусом, царапиной, особенным достоянием девочка считала красные вмятины от зубов крокодила на ее бедре, радостно показывая на них пальцами она рассказывала удивительную историю своего спасения из пасти хищника.
И вдруг вторая кроха, такая большая и смелая, зарыдала в три ручья.
– Что с тобой, сестренка? –утешала черноокая рассказчица-Что ты плачешь, ведь все же хорошо, посмотри на меня, и она утирала все слезинки, что бежали из глаз подруги.
Сквозь рыдания послышались булькающие и хрюкающие слова:
– Мне тебя жалко. ААААА. Они рыдали, крепко обнявшись, так сильно сжимая и жалея друг друга, что никто их не смог бы оторвать друг от друга. У них не было имен, потому, как этому миру не было до них дела, и не было смысла называть невидимок этой земли. Но темный мир духов взял под свое крыло этих детишек, и теперь слова, что родились в их головках, стали их именами: Ада – от первого человека, появившегося в этом Аду, и Ева от волшебного поЯвления золотого счастья в этом доме.
Так родилась крепкая, пусть и маленькая, семья из двух крошек, которые так мирно спали в устроенном ими ложе, что старый зловещий дом засмотрелся на их личики, прикрыл их тельца припрятанным теплым одеяльцем. Он не хотел утирать свои слезы, что проступили на его темных холодных стенах, поэтому он звучно завыл сквозь огромную трубу, и страшный леденящий душу рык внутри дома превращался в милое убаюкивающее шипение, будто мама Дом укачивал своих деток колыбельной песней:
– Чшшшш, чшшш….
Это была самая сладкая ночь для маленьких сироток и одинокого старого дома, что нашел-таки себе заботу под старость лет. До самого утра он караулил сон детишек, не переставая скрипеть и шипеть, убаюкивая их, навевая спокойные и сладкие сны.
Утро выдалось довольно прохладное. Строение было древним, поэтому только в глубине, в подвале, дети нашли сухую и уютную комнату с небольшой печью, обустроили ее на свой взгляд- замечательно, стащив старые безделушки со всех уголков и комнат дома. Убрались, разложили все необходимые вещи, нарядились, выбрав из старых шкафчиков детские вещи, и только потом по ужасному урчанию в кишках поняли, что страшно голодны – да так животы разболелись, что Ада согнулась в три погибели и завыла от горя, ведь каждому в этом городе было известно, что детей кормить нельзя.
– Не волнуйся, сестра, я переоденусь в мальчика, а так как рост у меня высокий-смогу сойти за подростка и найду работу или –она резко обрезала золотые косы остатками зеркала и, тряхнув крупными кудрями, крикнула –или украду для тебя еду.-стремительно направилась к выходу.
Серая пасмурная погода встретила девочку сыростью и холодом, а одинокая улица говорила, что выполнить свое обещание сегодня будет не просто, так как улицы были пустынными.
Однако, вскоре за поворотом показался молодой синьор, сразу было видно, что он из богатой семьи, и не только по тому, как он был одет или, потому что выходил из шикарного дома, а потому, что в руках он нес поднос со стаканом молока и кусочком сладко пахнущего хлеба, который давно стал достоянием богатых людей из высшего света. Девочка аккуратно, как кошечка следила за каждым его движением, за каждым шагом. Каково было ее удивление, когда он направился к Зловещему дому. Боясь и оглядываясь, так он дошел до забитого окна и тихонько прошептал:
– Я взрослый, мне почти 12, но до сих пор не умею целоваться. Старый дом, я знаю –ты наделен невероятной силой злых духов, помоги мне в этом нелегком деле. Я просил всех, но ни один бог не ответил мне-поэтому ты –мой последний шанс, ведь через месяц мой День Рождения, а сверстники всегда делятся своими эротическими достижениями на праздниках. Оставив подношения, он тихонько, пятясь задом, стал возвращаться назад.
Тогда, собравшись духом, девочка зашипела:
– Приноси подношение завтра. Шшшшш
Мальчишка споткнулся, упал и бросился удирать со всех ног, не оглядываясь и не останавливаясь ни на минуту. Ева спокойно взяла подношения и спустилась в подвал. Подруга все еще лежала, поджав ноги под себя, но когда девочка попыталась ее успокоить, то заметила, что у Ады жар, видимо, вчера она успела здорово простудиться. Разведя небольшой огонь в печи, Ева подогрела молоко, положив свою подругу ближе к огню, хорошенько укутав ее, и стала поить маленькими глоточками, успокаивая и гладя ее по длинным густым волосам:
– Знаешь, хорошо, что ты сейчас меня не слышишь, скорее выздоравливай. И мне совершенно все равно мальчик ты или девочка, все равно останешься моей сестрой, и я обязательно позабочусь о тебе. А сейчас спи.
Она доела оставшееся молоко и хлеб и легла под горячий бок своей подруги. Тихо искрился маленький огонек в печи, трещали деревяшки в печи, а дом наслаждался этой картиной, будто это его родные дети, с которыми он так долго был в разлуке, а теперь они вернулись и принесли с собой жизнь в этот мертвый дом, а вместе с этим –любовь и нежность. И снова гудение и рев, что исходили от дома на улице, в подвале, где спали девочки превратилось в тихое:
–Тщщщ, тщщщ, тщщщ
Утро принесло радость – Ада выздоровела, температура спала, но слабость еще оставалась, поэтому вставать ей сестра запретила, пообещав разобраться с пищей и на сегодня. Ева, скрывшись за дверью, унеслась прочь, оставив свою подругу в гордом одиночестве. На улице ее уже дожидался за поворотом маленький принц, так она его прозвала, уж очень он был похож на персонажа из сказки, которую ей читала мама так давно, словно в другой жизни.
Он переминался с ноги на ногу и направился с подносом к двери заброшенного дома, где, облокотившись на стену, стояла хрупкая фигура с золотыми кудряшками по плечикам. Синьор сразу понял, что дом выполняет свои обещания сразу, поэтому шутить с ним не стоит, и подношение сегодня было на два кусочка хлеба больше. Ева уже ждала, и ее немного потрясывало, ведь для нее такое занятие было непривычно, чем она и поделилась со своей сестренкой утром.
– Успокойся, -подбодрила ее Ада – я с этим хорошо знакома, потому что тот Зоопарк, о котором я тебе рассказала- не хотела бы никогда вспоминать о нем, был публичным домом для детей, где нам приходилось делать всякое, с веревками и без, а эти животные измывались над ними столько, сколько им хотелось. И хотя в доме терпимости боялись голодной смерти на улице, но и жизнь там была похожа на ад: сексуальное рабство в обмен на тарелку тухлой каши. Мечты о побеге не покидали детей, хотя были те, кто уже втянулся и уходить не хотел, остальных привязывали на ночь. Только однажды веревки закрепили не сильно и нескольким девочкам удалось бежать, среди них была и я. Ада смахнула слезинку и продолжила – Никогда не буду вспоминать об этом, но и это боюсь не оставит меня уже никогда – я испорчена навсегда. Ее маленькое детское тело подрагивало, а глаза смотрели куда-то вдаль с ужасным омерзением, будто она опять переживала события того времени. Ева осторожно погладила по темным волосикам, успокаивая, словами тут было не помочь, только время попробует стереть память, исправить ошибки, а, может, и залечить раны. Вот только получится ли это?
– Но, продолжала, отодвинув руки подруги, я смогу научить нашего сеньора целоваться, так что помоги мне добраться до выхода завтра, дело то не пыльное – справлюсь, а сегодня подготовь его, да расспроси.
Тело Евы напряглось, и на лице появилась нервная улыбка, когда молодой синьор подошел достаточно близко и заговорил:
– Ты пришел выполнить мое желание, что я передал дому.
– Да, – Ева потупилась.
– Не ожидал я, что первый поцелуй у меня будет с мальчишкой, ну что ж, выбирать не приходится, и он закрыл глаза и подался вперед.
– Не ожидал я, что первый поцелуй у меня будет с мальчишкой, ну что ж, выбирать не приходится, и он закрыл глаза и подался вперед.
– Остановись, таинственный незнакомец. И посмотри на меня – из-за угла дома выходила маленькая черноволосая красавица, с озорными карими глазами. Она лихо обнажила одну ногу и облизнула губы розовым язычком, приготовившись к поцелую.
