Стефани Бахман
Тишина в замке Блэкбёрд
Глава 3
Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что у меня на груди сидит ворон и смотрит он на меня парализующим взглядом хищника, который совсем не прочь полакомиться моими глазными яблоками. Его же глаза походили на яркие чёрные капли, гнездившиеся среди лоснящихся иссиня-чёрных перьев. Я под одеялом чувствовала его вес, когти пронзали ткань насквозь. В комнате было морозно, воздух немного влажный, словно я спала снаружи.
Мы с вороном уставились друг на друга. Но потом я всё-таки истошно завопила и забилась под одеяло. Птица негодующе каркнула и перелетела на каминную полку, откуда искоса воззрилась на меня с оскорблённым видом. А в следующий миг ворон вылетел в дымоход, и в очаг посыпалась сажа.
Мгновенно забыв свой страх, я спрыгнула с кровати, подбежала к камину и, прикрыв глаза от сажи, посмотрела вверх.
– Не делай этого! – крикнула я. – Ты застрянешь!
Как-то раз у миссис Боливер в каминной трубе застрял воробей. В гостиную повалил дым, окрасив в чёрный цвет кружевные салфеточки и декоративные подушки, а когда я стала тыкать в трубу шваброй, чтобы устранить преграду, вниз на пепел упал воробей, а за ним шестеро поджарившихся птенцов в гнезде. Мама-воробьиха, глупая и храбрая, влетела в пылающую пасть трубы, чтобы остановить сияющее чудовище, поджаривающее её деток. Я тогда очень расстроилась и похоронила крохотных птичек на заднем дворе, по соседству с обширным кладбищем золотых рыбок миссис Боливер.
Но этот ворон, видимо, прекрасно понимал, что делает. Шорох крыльев становился всё тише и тише, потом совсем стих, и я понадеялась, что птица благополучно выбралась наружу.
После того как ворон скрылся и в трубе стало тихо, я отошла от очага и окинула взглядом комнату. Прошлым вечером я только мельком рассмотрела её в свете канделябра. Теперь, днём, комната оказалась ещё больше, чем я представляла. Над огромной кроватью висел фиолетовый полог. Пол устилали роскошные ковры. И каждую поверхность, каждое зеркало и все стёкла укутал иней.
Я вышла в центр комнаты, разглядывая глазурь, покрывающую ковры и мебель. «Как странно, – подумала я. – Видимо, в горах рано начинается стужа». Снаружи деревья только оделись в роскошные бронзовые и красно-коричневые цвета, листья отрывались от веток и кружили в воздухе. Свет лился сквозь огромные решётчатые окна; я подошла к ним, открыла створку и глубоко вдохнула свежий горный воздух.
Моя комната выходила на нечто, что когда-то, наверное, было лабиринтом из живой изгороди, но теперь от него остались лишь голые сучья и шипы на фоне замшелых камней и блестевших на солнце листьев. Мне открылась панорама замка, с обеих сторон меня окружали шпили, гребни крыш и маленькие узкие оконца. Я видела и лес, который при свете дня выглядел совсем не страшным и кольцом охватывал сад. Это был чудесный вид, дикий и почти не тронутый цивилизацией.
В дверь постучали. Я поспешила к ней и дёрнула за ручку. Было не заперто. Выглянув, я увидела стоящего перед дверью Брэма. Он теребил в руках шляпу и выглядел так, будто только что пришёл с улицы: раскрасневшийся, пахнущий свежестью.
– Есть хочешь? – спросил он без всяких предисловий.
– Очень, – ответила я. – Доброе утро.
– Ладно. Можешь поесть с нами. Боюсь, миссис Кантакер приказала, чтобы тебя не пускали в парадные комнаты, пока…
– …пока они не решат, что я не отребье?
– Ну, я не сказал бы, что она употребила именно это слово. Но мы питаемся так же, как и они, не волнуйся. Я приду за тобой, как только ты оденешься. – И он ушёл.
Я закрыла дверь и какое-то время просто стояла, глядя перед собой. А потом улыбнулась. Жизнь налаживается. Я решила, что не расстроюсь, если действительно произошла ошибка, если они пригласили не ту Зиту и отправят меня восвояси. Я всю жизнь прожила без замка и наследства – наверняка и оставшуюся часть проживу без них. И я решила просто наслаждаться этим приключением, пока оно длится.
У меня была только моя пыльная дорожная одежда, поэтому я подошла к большому старому шкафу и распахнула обе дверцы. Меня сразу же окутал запах сосны и сушёных роз, а глазам предстал великолепнейший гардероб из всех, какие я когда-либо видела. Здесь были наряды всех цветов – от рубинового до бирюзового и тёмного, сумрачного зелёного, – а также миленькие чёрные шляпки, небольшое зеркало, десятки пар туфель с яркими шёлковыми бантами и бархатными шнурками, подбитые мехом пончо, красивые пушистые пальто, роскошные халаты со сложным цветочным узором, а ещё множество чёрных накидок, чёрных перчаток и набитых украшениями ящичков.
Для меня это было чересчур вычурно. И всё-таки… «Вряд ли кто-то станет возражать, если я что-нибудь позаимствую», – подумала я, разглядывая все эти наряды. Может, никто и не помнит, что они здесь висят. А если помнят и возражают – я хотя бы раз в жизни смогу поносить такую роскошь прежде, чем меня отсюда вышвырнут.
Я выбрала платье цвета густого тумана, поднимающегося над топями, и надела его. Сначала оно показалось мне слишком коротким, как будто сшитым на кого-то низенького и полного. Но потом случилось невероятное: нити как будто сместились, пощекотав мне кожу, и, взглянув в зеркало, я, к своему восторгу, увидела уходящий вниз шов и рукава длиной до запястий. В один миг платье село так, словно шилось прямо на меня.
Водя пальцем по ткани, я медленно выдохнула. У платья были очень пышная юбка и корсет из китового уса, который сам застегнулся, отчего мне пришлось резко выпрямиться. Я тихо ойкнула, но потом расслабилась, поняв, что это не столько платье, сколько транспортное средство, и в нём можно перемещаться как в автомобиле. Неудивительно, что богатые люди обычно всегда выглядят такими гордыми: одежда не позволяет им выглядеть иначе.
Я причесалась как можно лучше – смочила волосы водой и безуспешно постаралась зачесать их в одном направлении. Потом несколько раз прошлась по комнате, восхищаясь своим нарядом и радуясь своему решению надеть его. В приливе уверенности я вскинула подбородок и, шурша шёлковыми юбками, выплыла в коридор.
Брэм ждал снаружи, прислонившись к стене и жуя стебелёк жухлой травы. Когда он меня увидел, у него глаза полезли на лоб. На миг я почувствовала себя польщённой, поскольку тоже считала, что выгляжу превосходно. Но потом его тёмные, точно грозовые тучи, брови опустились и он сказал:
– Пойдёмте, мисс. Быстро. Я не знаю, что на это скажет миссис Кантакер.
– Ой, – испугалась я. Моя смелость вдруг покинула меня и скрылась в глубинах коридора. – Я просто подумала…
– Платье очень красивое, – похвалил Брэм и с мученическим видом быстро пошёл прочь. Мне пришлось перейти на бег, чтобы не отстать, и я уже не могла отделаться от мысли, что моя затея с переодеванием всё-таки неудачная. Мы снова прошли по маленькой железной лесенке в самое нутро дома, в коридор для слуг, где под потолком сушились лук и лаванда. Коридор был просторный, довольно холодный и мрачный. Я думала, что здесь повсюду будут сновать повара и судомойки, но увидела только Миннифер: она сидела на груде наволочек и зашивала одну синей ниткой. Миннифер помахала мне, её лицо просветлело – но тут же осунулось, стоило ей увидеть моё платье.
– Ой, – сказала она. – Я не уверена, что это хорошая идея.
– Моя дорожная одежда вся грязная, – попыталась я хоть как-то оправдаться. – Я подумала…
– Нет-нет, всё в порядке, – кивнула Миннифер. – Просто… Понимаешь, это её платье. Она собиралась надеть его на свой день рождения. Только ей так и не довелось.
– Кто? – спросила я. – Ни к чему говорить загадками. Чья это комната, в которую вы меня поселили?
– Греты, – ответила Миннифер, уткнувшись взглядом в наволочки. – Греты Бриджборн. Молодой хозяйки.
Меня пробрала дрожь, и милое платье вдруг стало мне неприятным, корсет впился в спину. Все Бриджборны мертвы…
– Мне жаль, – я покачала головой. – Даже не знаю, почему выбрала его. Пойду повешу на место.
И я бы так и сделала, но, когда я обернулась, в дверях стояла миссис Кантакер и смотрела на меня с жуткой напряжённой яростью. Этим утром она была в строгом фиолетовом платье, немного напоминающем мужской сюртук, на её шее и груди поблёскивали серебряные пуговицы, а юбки развевались сзади как паруса корабля.
– Что всё это значит? – требовательно спросила она, и под её взглядом я застыла как вкопанная.
– Я подумала, что никто не будет против, – тихо ответила я. – Я… – Я хотела сказать: «Прошу прощения», но слова так и не сорвались у меня с губ. Вместо этого во мне вдруг вспыхнула ярость, и я выпалила: – Злюсь.
Миннифер ахнула. Брэм, судя по выражению лица, пришёл в ужас. Но отступать было уже некуда.
– С тех пор как я пришла сюда, никто ничего мне не рассказал. Кто такие Бриджборны? Что случилось с Гретой? Я всё-таки наследница – или предполагается, что я буду попадать в глупые ситуации и позориться, пока вы не вышвырнете меня отсюда? Я получила одно письмо и очень грубый приём и теперь хочу знать, во что меня втянули, благодарю покорнейше. – Я практически кричала.
Миссис Кантакер смерила меня презрительным взглядом. Но я больше не позволю ей себя запугать. Я в упор посмотрела на неё и с ноткой удовольствия отметила, что в её глазах мелькнула тревога. Затем, поджав губы, она метнулась вперёд, схватила меня за руку и потащила из кухни.
– Мистер Гренуй ждёт, – бросила она, её кольца впивались мне в кожу. – Идём сюда, кем бы ты ни была, и прекрати верещать. Ты пищишь как умирающий кролик.
Она толкала меня вверх по лестнице и в холл. Пройдя через высокие двери красного дерева, мы оказались в комнате, где стены были обиты цветным шёлком, а окна выходили на опустевший розовый сад. Лампы не горели, но в камине ревел огонь, а на столе был накрыт завтрак. Маленький пухлый джентльмен лет пятидесяти сидел, склонившись над тарелкой с яичницей и картофельными оладьями, от которых шёл пар.
При нашем появлении он поспешно встал, уставившись на меня точно на привидение – хотя, в каком-то смысле так и есть. Но он почти сразу же опомнился, скинул с себя удивление, встряхнувшись как собачонка после купания, и шагнул вперёд с нервной улыбкой:
– Зита Бриджборн! Как приятно тебя видеть…
– Сядьте, Чарльз, – сказала миссис Кантакер. – Мы ещё не знаем наверняка, кто она такая. Без сомнения, у подонков есть свои маленькие девочки, которых при помощи румян и вороновой краски для волос можно превратить в одну из пташек Бриджборн.
Поверенный бросил на миссис Кантакер испуганный взгляд и тут же потащил меня за стол:
– Ты поешь с нами, дитя? Я уверен, Изби, вы не возражаете. А ты не возражаешь? Надеюсь, что нет. Я всегда полагал, что сложные вопросы следует обсуждать за вкусной едой, тогда их легче переварить – сложные вопросы, я имею в виду.
Миссис Кантакер не сводила глаз с мистера Гренуя, и я быстро села за стол, пока приглашение не отменили. Это был самый настоящий пир. Здесь были яйца с беконом, персики, похожие на сверкающие острова с поблёскивающими шапками крема шантильи, горы золотистых картофельных оладий, пиала сушёной малины и чудесные подёрнутые бронзовым цветом пирожки, распадающиеся на маслянистые хлопья от одного прикосновения вилки. Я подумала, что стоит попробовать отнести что-нибудь из этого Миннифер и Брэму. Хотя они наверняка едят остатки со стола – кто им помешает? Я положила себе на тарелку столько еды, сколько туда влезло, и принялась орудовать ножом и вилкой, не забывая при этом пристально поглядывать на миссис Кантакер и мистера Гренуя.
Миссис Кантакер, судя по всему, пришла в ужас. Однако мистер Гренуй смотрел на меня задорно, на каждой его щеке алело по идеально круглому пятнышку. Если бы не его весёлое, открытое лицо, я бы решила, что он зануда. Он носил очки, подбородок у него плавно перетекал в шею, а волосы начали редеть. На самом деле, он как будто весь редел, словно старался скрыться от всех и сжаться как можно сильнее, при этом не вывернувшись наизнанку и не лопнув. Он сразу же мне понравился. У меня всегда было ощущение, что нервным и тревожным людям можно доверять – в отличие от наглых. Те, кто идёт по жизни слишком смело, всегда меня удивляют: я считаю, что они либо ничего не знают о её тяготах по причине недалёкого ума, либо обладают чудовищной силой и нечувствительны к ним, и оба расклада симпатии мне не внушают. Мистер Гренуй, сомневающийся в своих словах, сожалеющий о каждом жесте, относился к тому типу людей, которые не обидят ни мухи, ни горничной. Что до миссис Кантакер, расположившейся в отдалении, грозно и пристально следящей за нами обоими… ну, о ней я этого сказать не могу.
Когда я наелась, а мистер Гренуй немного расспросил меня о моём путешествии и жизни вообще, он сказал:
– Итак. Предлагаю перейти к делам. Тебе предстоит многое узнать.
Миссис Кантакер вскинула брови и моргнула, глядя в свою тарелку с копчёной рыбой и тостами.
– Ты говоришь, что ничего не помнишь о своём раннем детстве. Я и не думал, что ты вспомнишь. Ты была такой крохотной, когда… когда всё случилось. Но тебе известно, что твоя семья – одна из последних могущественных ведьминских семей на континенте?
– Миссис Кантакер сказала мне, – ответила я. – Но я не очень этому верю. Иногда я слышала, как люди шепчутся о ведьмах, а миссис Боливер однажды ездила к одной на поезде, чтобы проконсультироваться по поводу подагры. Но мне казалось, что они все чудовищно важные и живут далеко. Я бы никогда не подумала, что имею какое-то отношение к ведьмам. – Я отложила вилку и, прищурившись, посмотрела на поверенного. – Мистер Гренуй, что случилось с Бриджборнами? Где они?
– Ну… – мистер Гренуй затеребил свои манжеты, уклоняясь от моего взгляда. – Они здесь. В замке.
У меня дёрнулась рука, и серебряные приборы звякнули. Здесь?! Но Миннифер сказала, что они мертвы! Она солгала? Разгоревшаяся надежда опалила меня изнутри. Как будет здорово, если холодный приём прошлой ночью окажется просто странной маленькой шуткой, и моя семья на самом деле ждёт меня, и скоро я их всех увижу!
– Она не понимает, – покачал головой мистер Гренуй, словно обращаясь к самому себе. – Ей придётся увидеть. – Он обернулся к миссис Кантакер: – Изби, вы не могли бы открыть обеденный зал?
Миссис Кантакер окинула нас обоих взглядом, в котором читалась мрачная и возвышенная скорбь, как если бы её попросили выполнить некое страшное поручение. Затем она поднялась и плавно прошла к двери, вытащив из складок одеяния связку ключей. Их было великое множество, всех форм и размеров, они висели на бархатном шнурке и тихо позвякивали.
– Следуйте за мной, – ответила миссис Кантакер.
Мы пересекли холл и подошли к высоким позолоченным дверям. Миссис Кантакер отперла их и толкнула одну створку, за которой открылась тёмная глухая комната. Шторы на окнах были опущены, и только тонкий луч утреннего солнца проникал сквозь верхнее круглое окошко, почти целиком закрытое листьями ползучих растений.
– Они здесь, – зловеще сказала миссис Кантакер, отойдя в сторону. – Прошу, входи. Присоединяйся к ним.
Я, вся дрожа, оглядела комнату. На люстрах пауки соорудили целые города, между ними висели мосты и дороги из паутины, а окна обрамляли словно серые шторы. Я отвела в сторону паутиновую вуаль и шагнула в сумрак комнаты. Ноги сразу окутала многолетняя пыль, мягкая, как шёлк.
Я ничего не слышала, ни единого вздоха. Только иногда снаружи курлыкали голуби да где-то за стенами бегали крысы. Я подошла к столу. В нос ударил отвратительный запах, и между высокими спинками кресел я увидела горы сгнившей еды: заплесневелые, протухшие фрукты, размякший пирог, окорок, кишащий мухами и поблёскивающими червями. Я закрыла рукой рот и нос… И тут внезапно увидела их: Бриджборнов, сидящих на своих местах.
Они как расплавленные свечи растекались по стульям и скатерти. Капли восковой сине-серой субстанции замерли на кончиках их пальцев, на носах и чёрных парчовых рукавах. Но вещество только окутывало их словно кокон. Тела под ним идеально сохранились, глаза смотрели как из-подо льда замерзшего озера. Во главе стола сидела высокая женщина с крючковатым носом. Слева от неё – мальчик в очках, справа – девочка, на вид немного старше меня.
Во мне боролись отвращение и любопытство, и я медленно подошла к стулу девочки. В отличие от остальных, её черты сквозь странную вуаль я различала очень чётко. У неё были золотистые волосы и лицо в форме сердечка. Глаза – зелёные, точно сосновые иголки, – были широко раскрыты, а губы изогнулись в загадочной улыбке, как если бы смерть вовсе не застигла её врасплох. Я протянула руку, чтобы коснуться окутывавшей её субстанции – она была твёрдая и холодная как мрамор.
Я повернулась и, в ужасе посмотрев на миссис Кантакер и мистера Гренуя, замерших у дверей, опрометью выбежала из комнаты, пыль и паутина взвились позади меня.
– Что с ними произошло? – прошептала я, как только оказалась в сравнительно светлом холле. – Как они умерли?
Миссис Кантакер закрыла дверь и резко повернула ключ.
– Эфинадум Мульсион, – сказала она. – Отвратительное заклинание. Мгновенно убивает жертву: каждая пора, каждый орган и каждая жила заполняются неизвестным веществом, которое невозможно сломать, расколоть или растопить. Бриджборны сидели, наслаждаясь превосходным ужином… а в следующий миг оказались мертвы. У них не было ни малейшего шанса защититься.
Я уставилась на закрытую дверь:
– Это моя мама? Мои мама, брат и сестра?
– Это твои приёмные брат и сестра – если ты действительно та, за кого себя выдаёшь, – сказала миссис Кантакер. – Джон и Грета Бриджборн не кровные дети Джорджины.
– Зита была её первым и единственным ребёнком, – тихо сказал мистер Гренуй. – Мне жаль, что тебе пришлось вот так их увидеть.
Я сглотнула, у меня ныло сердце. Я не знала этих людей. Но должна была знать. Я должна была их знать всю свою жизнь, а теперь уже никогда не узнаю.
– Большинство слуг сбежали, когда поняли, что произошло, – сказала миссис Кантакер. – Они предполагали, что это значит.
– То есть? – спросила я.
– То, что подобное заклятие было произнесено именно в этом доме, а не в каком-то другом. Доме, который должен был стать цитаделью в войне против тёмных сил. То, что нечто пробралось внутрь, миновав лес, соль, железо и древние защитные чары, и уничтожило одну из самых могущественных ведьм в мире, чуть ли не истребив весь её род.
– Получается, их убили! – вскричала я. – И они просто сидят здесь?! Разве мы не должны пойти в полицию?..
– В полицию? – миссис Кантакер прыснула и прикрылась рукой – жест, на мой взгляд, по-детски глупый для такой элегантной и утончённой дамы. – И чем они нам помогут? Листовки на столбах? Объявления в газете: «Разыскивается опасный преступник, прекрасно владеющий хитроумной тысячелетней магией»? Прибереги гениальные идеи для своего дневника, девочка. У мира смертных нет власти над врагами Бриджборнов.
Я посмотрела ей в глаза – презрение в её голосе глубоко меня задело.
– Но кто это сделал? – спросила я. – Как убийцы пробрались внутрь, и что, если… – Я запнулась, прежде чем закончила фразу. – Что, если они до сих пор здесь?
– Зита, – мистер Гренуй вышел вперёд и взял мои ладони в свои, – я понимаю, что ты из Криктауна и твои знания о тонкостях колдовства и загробном мире оставляют желать лучшего. Но крайне сомнительно, что убийца – человек. И вообще живое существо. Очень немногие способны наложить это заклятие, и никто из них не бродит по землям живых.
Я моргнула, чувствуя себя потерянной в огромном холле, где под ногами у меня чёрно-белые плиты, а наверху нарисованные крылья чёрных дроздов образовали корону над моей головой. Миссис Кантакер смотрела на меня, ключи позвякивали у неё в руках.
– Вы имеете в виду… – сказала я сдавленным голосом, – что убийца – призрак?
– Боюсь, что так, – кивнул мистер Гренуй и, вытащив из кармана часы, церемонно сверился с ними. – Но сейчас тебе не стоит об этом беспокоиться! Нет-нет. Для беспокойств у тебя будет ещё много времени. Я счастлив сообщить, что составил все документы, и мы сию секунду оформим тебя как новую хозяйку замка Блэкбёрд. Идём сюда, скорее!
Когда мы всё дальше уходили от жуткой комнаты, мне казалось, что у меня онемело всё тело. Но даже в таком полубессознательном состоянии я слышала, как шепчутся мистер Гренуй и миссис Кантакер: её голос звучал низко и колюче.
– Давайте не будем забегать вперёд, Чарльз, – тихо сказала она. – Я не допущу, чтобы в этом доме появилась самозванка, особенно когда на карту поставлено столь многое. – Она обернулась ко мне и склонила голову набок, отчего я сразу вспомнила жутких голубых соек в саду миссис Боливер – они так же смотрели на вырывающуюся жертву, прежде чем разорвать её на кусочки. – Прежде всего остального следует провести небольшую проверку.
