Станислав Войтицкий
Ошибки
X
После недолгих обсуждений майор следственного комитета Александр Родионов и внештатный сотрудник полиции Дмитрий Ростовцев пришли к соглашению, как именно стоило представить дело. Я решила довериться профессионалам – кому еще фабриковать улики и путать следствие, как не им? Так что я просто слушала молча, стараясь запомнить подробности и лишний раз ни о чем не спрашивать.
Удерживать внимание на их диалоге удавалось с большим трудом. Мне было практически все равно, до чего они договорятся, накатила тяжелым грузом апатия. Чудом спасшись от смерти, организм включил торможение нервной системы.
Сегодня я не умру. Ну и ладно, ну и хорошо. И на том спасибо.
Итак, что же произошло на самом деле?
В ходе расследования следственной группой было определено общее звено, связывающее всех жертв – все они в разное время наблюдались в одной женской консультации.
Крамаренко было только семнадцать, и детей она не имела? Детей не имела, зато аборт уже успела сделать. Теперь игра пошла в открытую, и Родионов говорил все, что знает. Эта информация оказалась неожиданной для Ростовцева.
– Так ты вышел на Точилину? – спросил он.
– В том числе. Все дорожки вели в это учреждение. Я сразу заподозрил персонал.
– Но всех проверяли, – возразил Дима.
Майор пожал плечами.
– Очевидно, не очень тщательно. Тогда я еще не руководил.
В дальнейшем назначенный руководителем следственной группы майор Родионов определил в качестве главной подозреваемой Анну Точилину. Но улики были косвенные и чтобы вывести убийцу на чистую воду, необходимо было нестандартное решение. Им стала оперативная игра – план, который был составлен майором Родионовым и внештатным сотрудников полиции Дмитрием Ростовцевым, привлеченным к расследованию в качестве эксперта-консультанта. К сожалению, Точилина узнала, что находится в разработке и решила действовать на опережение. Это может говорить о возможной утечке данных расследования.
Не имело значения, что такой утечки не было. «Пусть проверяют» – заметил Родионов. – «Может, какую другую грязь найдут. Чистка никогда не бывает лишней».
Чтобы дезорганизовать работу следственной группы, подозреваемая попыталась устранить ее руководителя. Это не удалось, и в результате нападения Точилина оказалась в коме. Но улик все равно было недостаточно, и тогда было принято решение подготовиться к ее пробуждению творчески – на случай, если оно произойдет в ближайшее время. Преподнести ей подарок судьбы – внезапное и абсурдное подозрение в адрес майора Родионова. Такова была роль Ростовцева. Для реализации этой задумки в Энск была вызвана Елизавета Иванова – малоизвестная журналистка из Иркутска. Она должна была обеспечить публикацию заведомой дезинформации по делу энского маньяка, чтобы обвинения в адрес Родионова смотрелись весомей. Сложившийся расклад давал Точилиной шанс избежать ответственности – при условии смерти основных действующих лиц расследования. Вызывая огонь на себя, майор рассчитывал проявить жестокую сущность убийцы.
Получилось так, что выход Точилиной из комы совпал по времени с завершением работы над публикацией.
Подозрительно ли это совпадение? Конечно. «И это прекрасно», – сказал Родионов. – «Люди не верят в кропотливую следственную работу. В скольких фильмах и книгах преступления раскрываются в результате целого ряда нелепых и неожиданных удачных совпадений? Люди любят совпадения».
Инсценировав нападение на журналистку, Родионов пустился в бега, а Ростовцев и Иванова остались присматривать за Точилиной. К сожалению, все предусмотреть не удалось. Убийце удалось захватить Иванову в заложники, в качестве приманки для майора. Неожиданным фактором оказалось незарегистрированное оружие, которым владела Точилина. В результате схватки, майор Родионов получил легкое огнестрельное ранение, а убийце удалось временно скрыться. Она ранена и не должна уйти далеко. Возможно, умрет где-нибудь в лесу.
К сожалению, преподнести труп Точилиной следствию на блюдечке не представлялось возможным – повреждения тела никак нельзя было списать на самооборону. Так что она должна была просто исчезнуть. «Я готов к последствиям» – сказал майор. – «Все-таки упустил убийцу, за такое не погладят по головке. Главное, я сам знаю, что она больше не убьет».
Я попыталась представить, как наша история будет звучать со стороны. Получалось, мягко говоря, не правдоподобно. Можно ли было поверить в такой бред? Расчет был на то, что все захотят поверить. Потому что это было очень удобно.
Мужчины завернули тело Точилиной в ковер и бросили в багажник автомобиля Ростовцева. Они предложили мне подождать их в доме, но я захотела поехать с майором.
– Я не доверяю ему, Лиза, – тихо сказать мне Дима. – Он опасен.
Безусловно. Но не для нас.
– Мне нужно кое-что узнать, – ответила я.
– Я понимаю. Но предпочту рационально объяснить себе все сам.
Удобно, Дима. Но я так не могла. Мне нужно было все выяснить досконально. Хотя бы попытаться.
– Александр Семенович, вы не возражаете, я поеду с вами?
– Конечно, Елизавета Лазаревна., – вежливо ответил майор. – Я все равно собирался вам это предложить. Мне нужно вам кое-что сказать.
Освещая фарами пустую грунтовку среди ночного леса, мы двинулись в путь.
– Спасибо, что спасли мне жизнь, – сказала я.
– Всегда пожалуйста, Елизавета Лазаревна.
Воздав должное этикету и вежливости я спросила прямо, без каких-либо предисловий:
– Я все таки хочу знать – что вы с ней сделали?
В ответ Родионов только устало вздохнул.
– Как и говорила Анна – я кое-что умею. Но что касается природы этого умения… Скажем так, оно точно имеет рациональное и научное объяснение, но у меня его нет. Это как с мобильным телефоном – чтобы эффективно им пользоваться, не нужно знать, как он работает.
Не сказать, чтобы я ожидала чего-то другого.
– Вы уже могли подобное видеть, – добавил он, ухмыляясь. – Кашпировский так делал.
– Кашпировский – шарлатан, – категорично ответила я.
Родионов в ответ утвердительно кивнул.
– Я тоже, – сказал он. – Что я сделал – это не тот вопрос, которого я от вас ждал.
– А о чем вы думали, я вас спрошу?
– Как я справляюсь с убийством человека.
– У вас это не первый раз? – спросила я с нажимом.
– В таком плане – разумеется, первый, – ответил Родионов, но сказано было так, что я сразу поняла – разумеется, нет.
– А в другом плане?
– Трижды.
– Это очень трудно?
Разумеется, это должно быть трудно. Но я ничего не чувствовала.
– Зависит от условий. Когда я убил впервые, это было на службе еще в советской милиции. Я был молод и неопытен, и к перестроечной грязи еще не успел привыкнуть. Застрелил во время задержания одного бандита.
– Это был ваш долг.
Майор усмехнулся.
– Мне непросто это далось. Плакал ночами, как маленькая девочка. Хоть я и был молодой дурак, но прекрасно понимал, что тот другой – это тоже молодой дурак. Я просто запаниковал и лишил человека жизни. Можно было в ногу выстрелить, в плечо. А я всадил прямо в голову. Испугался.
– Это в те времена он был мелкий преступник. А в девяностые кого-нибудь убил бы или ограбил.
– Я тоже убедил себя в этом и сразу почувствовал облегчение.
Я промолчала.
– Сегодня был другой случай. Сегодня я буду спать, как младенец. И я не собираюсь ни исповедоваться, ни спорить, – продолжил Родионов. – Мы убили ее, но она это заслужила. Я просто не хочу, чтобы то, что случилось, оставалось на вашей совести, Елизавета.
– Моя совесть молчит, – спокойно ответила я.
И это было правдой.
– Рад это слышать. Пусть так будет и впредь. Для нашего общего блага.
Эти слова прозвучали зловеще. Я кивнула, показывая, что понимаю.
– Я все равно убил бы ее, – сказал Родионов.
Он говорил это как-то неубедительно. Мне кажется, обманывал. Хотел убедить меня в неизбежности получившего исхода. Убедить, что выбора не было. Но в этом не было необходимости. Я не жалела о том, что случилось. Я сделала то, что должна.
– Я принял решение после убийства Ионовой, – продолжал майор. – Знаете, что-то внутри перевернулось, пока я присутствовал на вскрытии. Когда извлекли плод…
– Прошу вас, не надо. Я понимаю вашу мотивацию. В конце концов, я же мать.
Остановившись на небольшой опушке, майор вышел из машины. Удивительно, что пулевое ранение – каким бы легким оно не было – его совсем не беспокоило. Мужчины достали из багажника тело Точилиной и две лопаты. Благодаря теплой осени мороз еще не успел прихватить землю как следует, и уже через час все было кончено. Обратно я вернулась уже с Димой.
В доме мы еще раз сверили наши показания, чтобы они совпали с уликами. Все следы – кровь Точилиной, майора, моя – все укладывалось в заученную версию. Даже лужа рвоты приходилась к месту – как результат стресса и напряжения.
Как удобно.
Я очень устала.
Когда мы вернулись в Энск, на часах было пять утра. Впереди нас ждали бесконечные напряженные многочасовые допросы, объяснения, показания… Родионов сразу же собрался в следственный комитет – согласно легенде, нужно было сдаваться сразу – чтобы по горячим следам объявлять в розыск убийцу. Я попросила дать мне хотя бы час. Мы с Димой решили подойти чуть позже, чтобы подтвердить показания майора. Эту задержку легко было объяснить – я все-таки обычная слабая женщина, пережившая страшную ночь на волоске от гибели. Мне нужно было привести мысли в порядок и успокоиться.
Это звучало правдоподобно.
– Дима, я приму ванну, – устало сказала я Ростовцеву.
– Хорошо, – спокойно ответил он. – Только не запирайся, пожалуйста. Я не буду тебя тревожить.
– Как скажешь, – я пожала плечами и ушла в ванную комнату.
Горячая вода… потрясающее ощущение расслабленности. Я уже много лет не принимала ванну вот так. Удивительно, как, оказывается, это здорово.
Минут через пятнадцать, Дима крикнул через дверь:
– Лиза, возьми пену для ванны и размешай. Мне нужно срочно с тобой поговорить.
А обещал не тревожить…
Я как раз выключила воду, потому что она добралась мне до шеи. Очевидно, Дима прислушивался к шуму воды и ждал этого момента.
Я бы предпочла оставаться в одиночестве, но все же послушалась. Когда плотная белая пена полностью покрыла водную поверхность, я крикнула:
– Можешь заходить.
Ростовцев вошел в ванную с небольшим целлофановым пакетом, в котором лежало несколько кубиков льда.
– О чем ты хотел со мной поговорить?
– Ни о чем.
Дима сел рядом, достал из пакета один из прозрачных кубиков и приложил к моей разбухшей щеке. Этот кубик сильно опоздал… И все же меня тронуло его внимание.
– Прости меня, – сказал Дима. – Прости, что втянул.
И только тогда, первый раз за все эти безумные сутки, я не выдержала и разрыдалась.
Эпилог
Как ни странно, следующая неделя прошла намного спокойнее и проще, чем я ожидала. Если Родионова и Ростовцева дергали на допросы практически в непрерывном режиме, то во мне однозначно признали невинную жертву обстоятельств. Без пяти минут жертву серийной убийцы. И в любом случае – несчастную жертву горе-следователей, запутавшихся в своих играх и интригах.
Как только смогла, я купила себе новый телефон и связалась с родными – оказалось, они по мне не особо и скучали.
– Мама, не переживай за нас. Тебе нужен отдых, – снисходительно сказала Соня. Да уж, отдых. Я была рада, что в ее взгляде снова читается оптимизм. Дочурка пришла в себя, справилась самостоятельно. Молодчина.
И хотя я ужасно скучала по детям, все равно пришлось «отдыхать» в Энске – поневоле, разумеется. Хотя мне и не запретили напрямую покидать город, никто не понял бы отъезда в такое время.
Редактор горячо поздравил меня с крупной публикацией и попросил подумать насчет книги. «История отличная», сказал он. «Захватывающая». Я обещала, что подумаю, но решила твердо – никаких книг.
На съемную квартиру не вернулась, осталась у Ростовцева. У него была достаточно большая квартира, и мне, откровенно говоря, нравилась его компания. В быту, вне своей профессиональной деятельности, Дима оказался достаточно аккуратным, не похожим на типичного холостяка – из тех, которые начинают готовить еду с мытья тарелок.
К своему удивлению, я узнала, что он ни разу не был женат. Меня это удивило – он определенно имел успех у женщин, это чувствовалось в общении. «Просто еще не встретил ту единственную» – задумчиво сказал он.
Мы неплохо сдружились. Мне почему-то захотелось продемонстрировать ему, как много он теряет в одиночестве, и я устроила марафон домашней еды – из русской и еврейской кухни. Я неплохо готовила, что неудивительно – мне приходилось кормить большое количество ртов.
Я была благодарна ему за хорошо проведенное время. Когда выпала возможность, нам удалось посетить Энский драматический театр – сто лет там не была. Получается, ему все-таки удалось сводить меня на свидание. Правда, я не воспринимала наш поход в этом ключе. Я просто почувствовала себя живой – в первый раз за эти пять лет. Жаль, что мне для этого нужно было практически умереть.
Ростовцев очень старался, чтобы я забыла весь ужас, который испытала по его милости. И надо отдать ему должное – у Димы это неплохо получалось.
В пятницу вечером, к исходу второй недели моего нахождения в Энске, он пришел домой с огромным пакетом, откуда извлек бутылку дорогого вина и разного рода деликатесные разносолы – в данном случае, они, очевидно, должны были варварски послужить в роли закуски.
– Празднуем, – с порога объявил он.
– С чего вдруг? – криво усмехнулась я.
– Сегодня утром я имел прекрасный разговор со старшим следователем по нашему делу. И если к товарищу Родионову осталось еще много организационных вопросов, связанных с его грядущим понижением в должности и звании, а также будущей переаттестацией, то мы с тобой больше не заботим родные следственные органы, в связи с чем у меня для тебя подарок…
Он сунул руку за пазуху и вынул из внутреннего кармана куртки… билет на поезд. Я взвизгнула от счастья, как маленькая девочка и вырвала его из Диминых рук.
Ничего себе. СВ. Дима выкупил мне целое купе.
– Дима, не стоило, – несколько испуганно сказала я.
– Молчи. Ты заслужила как никто. Это меньшее, что я могу для тебя сделать – поскорее отправить к любимым детям в максимально комфортных условиях. И вообще сегодня отдыхай, сегодня ужин с меня.
– Спасибо, – искренне сказала я, поцеловала Диму в щеку и пошла собирать вещи, пока он готовил. Ну как, «готовил» – это громко сказано. Разлил вино и аккуратно разложил закуску.
С намеком было это вино?… Разумеется, да. Наш последний вечер в Энске. Если даже и встретимся после – такого вечера уже не будет. Исчезнет эта атмосфера. И если не решиться сейчас, я не решусь уже никогда. Я уже большая девочка и все понимала. Но я также знала, что Дима не будет проявлять инициативу. Он скорее предпочтет отпустить меня своей хорошей подругой, чем рискнуть моим доверием. И если мне действительно захочется большего, то действовать придется самой.
Мы пили вино и весело болтали, словно старые хорошие друзья. Он забавно шутил, был очень милым, добрым и заботливым.
Я и сама не заметила, как мое твердое и строгое когда-то «нет» постепенно превратилось в такое игривое и несвойственное мне «почему бы и нет?».
***
Ночью наконец-то выпал первый снег. Провожающий меня Энск был укрыт белым покрывалом, словно саваном. Сегодня этот город не вызывал тяжелых чувств. Не такой уж он и плохой. Здесь меня всегда ждали прекрасные воспоминания. Здесь я была счастлива когда-то. Нужно это ценить.
Провожая меня на поезд, Дима необычно мялся, был серьезен и молчалив. Он занес чемодан в купе и закрыл дверь.
– Вот это да, – восторженно произнесла я.
Мне еще никогда не приходилось путешествовать в такой роскоши. Дима никак не отреагировал. Я не хотела, чтобы он тяготился лишними и ненужными мыслями. Взяла его за руку, усадила рядом. Он потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но я остановила его легким движением ладони.
– Дима, не нужно. Ничего плохого не случилось. Мы уже достаточно взрослые, правда? Свободные люди. Нам было хорошо, и я ничего от тебя не хочу и не жду.
Отчего-то мои слова не успокоили его, а как будто ранили.
– А если я скажу тебе, что люблю тебя.
Ничего себе признание. Внезапно. Сердце упало вниз, а затем бешено забилось в испуге. Я постаралась спокойно улыбнуться в ответ, скрывая неловкость и недоумение:
– Тогда я отвечу, что не стоит путать хороший секс и большое чувство.
Дима раздраженно вздохнул.
– Лиза, я уже в том возрасте, когда не путают отличный секс и большое чувство.
Его акцент на слове «отличный» мог бы мне польстить, но мое лицо вспыхнуло отнюдь не от смущения.
– Ты говоришь так, будто первый раз влюбился, – я подперла щеку ладонью и с грустью посмотрела на него. Угораздило же меня.
– Не смотри на меня так. Я не наивный дурачок, Елизавета. Я знаю, как сильно ты любишь своего первого мужа и не претендую занять его место. Я буду счастлив самому маленькому уголку в твоем сердце. Потому что знаю, насколько оно большое.
– Провожающие, на выход, – раздался по вагону зычный голос проводницы. Она меня просто спасала, потому что я не знала, что ответить Диме. Точнее, я знала, что скажу «нет»… Наверно. Я не решалась рубить с плеча. По крайней мере, не сейчас. Это было так непохоже на меня прежнюю.
– У тебя впереди длинная дорога и любимые дети. Я позвоню тебе на следующей неделе. Прошу тебя, дай мне шанс. Пообещай мне подумать…
Пообещать подумать. Это так немного. Он действительно отличный манипулятор. Я кивнула и тихо сказала:
– Обещаю.
– Спасибо.
Дима открыл дверь и поспешно вышел. Не оставил возможности для дружеского прощального поцелуя. Прости, прощай… Такой поцелуй его не устраивал.
Я надеялась помахать ему рукой, но он не подошел к окну. Дима не хотел прощаться.
Поезд наконец-то уносил меня домой, а я не знала, что мне делать… Какой горький урок.
Похоже, не знать, что делать – это и есть по-настоящему жить.
