Станислав Симонов
Как выжить в современной тюрьме. Книга первая
Сборка
(Фильтрационная камера, через которую проходят въезжающие и выезжающие из тюрьмы арестанты)
Сборка утром
Как и тюрьмы, «сборки» бывают разными. Где-то чище, где-то грязнее, но суть их одна – это место, где несколько часов много людей чего-то ждут, одни – этапа, и тогда арестанты прибывают на «сборку» с вещами, другие – поездки в суд, третьи – перевода в другую камеру или тюрьму (в этом случае тоже со всеми своими вещами), или этапирования в больницу. «Сборкой» может служить и пустая тюремная камера.
Бывает так, что в такой камере можно провести и сутки, и двое, без постельных принадлежностей, белья и посуды, а бывает, что ожидание длится несколько минут.
Важно помнить следующее. Время в тюрьме течет не так, как на воле. Кстати, до момента осуждения и вступления приговора в законную силу арестанту иметь часы в тюрьме запрещено. Время меряется проверками и доставкой пищи. По внутренним ощущениям один день в тюрьме можно приравнять к часу на воле. Одна неделя – это полный день, а год – это вольный месяц. Ситуация в тюрьме чем-то напоминает американский фильм «День сурка».
«Сборки» бывают оборудованы некоторыми удобствами, т. е. туалетом, скамейками, а бывает так, что ничего этого в камере нет. Одним словом, как повезет. В одной тюрьме может быть десяток, а то и больше «сборок», и все они разные.
Главное одно: не бойтесь, не стесняйтесь, не жадничайте, терпите и ждите.
Любая агрессия, как и любое яркое проявление индивидуальности, в этой среде не приветствуется. Тактика поведения простая: спокойствие, уверенность, вежливость и немногословность. Слушайте. Смотрите. Думайте. Учитесь ждать. Недели, месяцы, годы…
Ни в коем случае не ищите единомышленников, их просто нет. Не попадайте под обаяние, помните, где находитесь. Не рекомендуется давать и испрашивать советов. И совершенно никого не волнует, сколько, чего и как у вас было на воле. Такая информация бывает даже опасна. Невозможно узнать, кто именно в данный момент находится рядом с вами.
Войдя на «сборку», ненавязчиво поздоровайтесь со всеми, пристройте свои вещи, если таковые имеются, и расположитесь так, чтобы максимально удобно прождать неопределенно долгое время. Время в таких местах тянется долго и мучительно. Сможете присесть – присаживайтесь, нет – выбирайте комфортное для долгого ожидания положение, желательно подальше от унитаза, если он есть.
В тюрьме не существует возрастов. Никто не обязывает вас уступать место людям в возрасте, но и, если вы сочтете правильным уступить место явному инвалиду или старику, ничего плохого не будет. В тюрьме принято «общаться». Это значит, поддерживать ни к чему не обязывающий разговор. Не спешите здороваться за руку. Иногда это простое действие может повлечь за собой тяжелые последствия. Позже вернемся к этой теме. Не стесняйтесь, задавайте вопросы, если вам что-то неясно. Речь идет о местном быте, укладе, ситуации, терминологии и т. д. Конечно, это только касается «системы». При этом не стоит быть навязчивым. Навязчивость – плохое качество, как в «системе», так и на воле.
Пусть не пугает вас внешность людей, окружающих вас в «системе». «Система» – это не университет и не театр, и в ней много людей со «сложной» внешностью и сложной судьбой, да и ваша судьба тоже не самая простая, если вы оказались в ней.
Спешить не следует. Перед совершением любых действий или проявлением вашей фантазии – подумайте. Совершая же действие, не суетитесь, делайте это размеренно, но без лишней пафосности.
В «системе» по старой тюремной традиции принято пить «чифир» (крепчайшим образом заваренный чай – половина пачки сухого чая на кружку воды). Следует иметь в виду, что сразу не всякий организм принимает этот горький неприятный напиток. Конечно, «чифир» бодрит (заметьте себе – только бодрит) и в определенной ситуации крепит стул, убивая некоторые желудочные микробы, но организм к нему привыкает. «Чифирный» голод ведет к вялости и головной боли. Он также «сажает» сердце, печень и желудок, не говоря о том, что интенсивно разрушает зубы. Пить его или не пить – ваш выбор. Как и принимать или не принимать наркотики, употреблять или нет спиртное, курить или нет. В этом никто не может вас ограничить, равно как и, наоборот, заставить употреблять что-либо.
Пьют «чифир» мелкими глотками (хороший тон 2 глотка за один прием), передавая кружку по кругу. Имейте в виду, что 6 глотков хорошего «чифира» хватает взбодриться, а от его перебора могут случиться серьезные неприятности с сердцем. Такие случаи бывали.
Случилось так, что три неопытных грузина (т. н. «первоходы») оказались в «системе» в одном месте и у одного из них наступил день рождения. Троица решила встретить его с размахом. Для этого сварили ведро «чифира» (это приблизительно 4–6 литров без учета осадка). Сели за стол и натурально, видимо перепутав «чифир» с вином, употребили за раз ведро на троих. Результат не заставил себя ждать: все трое оказались в больнице. Одного так и не смогли откачать – не выдержало сердце.
Брезгливость в тюрьме надо отбросить как лишний и обременительный излишек. Имейте в виду, что количество сделанных глотков считают по движениям кадыка.
При изготовлении «чифира» пользуются кипятильником, если нет розетки – подключаются к потолочной лампе. Если нет такой возможности, делают «чифир» на факелах. Скручивают пакет, бумагу или тряпку, поджигают скрутку и на этом огне кипятят воду в металлической кружке. Некоторые «умельцы» умудряются вскипятить факелами воду в пластиковых бутылках – даже не сомневайтесь, это возможно. Вообще в «системе» много разнообразных умельцев, делающих буквально из ничего что-то полезное. «Чифир» принято закусывать конфетой или куском сахара (чтобы перебить горечь напитка). Если нет ничего, а есть только желание выпить «чифир», желающие начинают активно обращаться ко всем находящимся в помещении с предложением «чифирнуть». При отсутствии конфет также прямо обращаются ко всем присутствующим с просьбой дать для этой цели конфеты. Если вы не пьете «чифир» или брезгуете пить его из одной чашки с незнакомыми людьми, достаточно сообщить тому, кто конкретно сделал вам данное предложение, что вы его не пьёте. При этом категорически не следует говорить о своей возможной брезгливости. Эту вашу брезгливость могут истолковать превратно, а могут даже и оскорбиться по этому поводу. Оскорбление наверняка приведет к конфликту. Первое, что вас встретит в тюрьме, это запах, непередаваемая удушливая атмосфера несвежего воздуха, в которой давно и навсегда укоренился дым дешевых сигарет, смрад грязных вещей, немытого человеческого тела, баланды и человеческого горя. Страдания, горе, страх и ненависть тоже имеют свой запах. Описать словами эту атмосферу нельзя, как нельзя описать запах казармы или морга. Несмотря на очевидную антисанитарию, окружающую человека в тюрьме, необходимо следить за личной гигиеной, это поможет сохранить здоровье и добавит вам уважение окружающих. Опустившийся человек неинтересен и презираем всеми.
Старайтесь, по возможности, избегать словесных конфликтов, тем более рукоприкладства. Руку в тюрьме просто так поднимать нельзя. Вас за это могут наказать серьезным образом. (Об этом речь пойдет ниже.) Зачастую «чифир» пьют холодным, т. е. заранее заваривают, переливают в бутылки и берут с собой на «сборки» или поездки в суд.
Если на «сборке» есть унитаз, значит, им можно пользоваться. При этом разрешение ни у кого не спрашивается, но желательно помыть руки после физиологического отправления. Нет воды – воспользуйтесь платком, салфеткой или туалетной бумагой. В определенном смысле это ритуал. Помните, что в «системе» за вами наблюдают 24 часа в сутки, как работники «системы», так и окружающие вас люди.
Невозможность уединиться хотя бы на час – это бич тюрьмы. Администрация специально создает такие условия, при которых арестант круглосуточно находится под наблюдением. Мало ли что взбредет в его голову. А вдруг суицид и, не дай бог, с летальным исходом?! Кто будет отвечать? А если он травму сам себе нанесет, а вдруг дрянь какую-нибудь сконструирует и попытается бежать, что тогда? С другой стороны, в камере круглосуточно находятся самые разные люди, многим просто нечем себя занять, вот и наблюдают друг за другом все кому не лень.
На «сборках» курят очень много, практически все. Иногда плотность дыма такова, что невозможно дышать и дым режет глаза. Такая атмосфера тяжела для курящих, некурящим сложнее вдвойне. Запретить курить в «системе» нельзя, поэтому некурящему необходимо выбрать наиболее бездымное место, если таковое будет вообще, и терпеть. Открытое окно может оказаться таким местом. В случае отсутствия свободного места возле открытого окна проблему можно решить простой просьбой с объяснением причины. Вежливость – великое дело!
Часто можно увидеть такую картину. На пол, а пол в камере представляет собой просто бетон либо бетон, выложенный плиткой, чаще всего выщербленной, стелятся газеты, на них кладется одеяло, и на него, как на ковер, садится зэк. Снятые ботинки покоятся рядом. Подобное расположение в принципе не говорит ни о чем. Ни о положении в этом мире, ни о положении в «системе». Хотя, иной раз, простояв часов пять на ногах, начинаешь понимать, что сидеть на одеяле было бы проще и удобнее. Иногда отдельные личности умудряются даже спать в таком положении. Если представить себе, что человек едет на суд, и это уже четвертая поездка за неделю, а суд длится третий год, то понимаешь, что деваться тебе некуда, и ты просто вынужден так поступать (о суде речь пойдет отдельно).
Поступающих в СИЗО осматривает врач, и у новичков берется кровь (см. приложение 1, п. 75). Это стандартная процедура. Единственное, что важно проследить, какой именно иголкой собираются брать вашу кровь. Если в процессе взятия крови обнаружится, что иголка не одноразовая, то немедленно надо отказаться от подобной операции. Ваша непоколебимая настойчивость приведет к тому, что т. н. врач, а по-простому «лепила», вынужден будет достать одноразовую иголку и воспользоваться ею. При заполнении личной карточки укажите все ваши заболевания, если таковые имеются, стесняться здесь нечего.
Камера
При поступлении в СИЗО арестанта ожидает очередной (и далеко не последний) «шмон». Будет изъято все то, что не разрешено к использованию в тюрьме. При этом требования в ИВС и СИЗО разные. В ИВС эти требования более лояльны, чем в СИЗО. По большей части это касается продуктов питания. Изымается все, что требует специальной термической обработки и что подходит под класс скоропортящихся продуктов – их также отнимут. Само собой разумеется, что пронесенные и не изъятые в ИВС деньги, сим-карты, иголки, скрепки, колюще-режущие или похожие по виду на них предметы: шнурки, ремни, галстуки, а также все стеклянные предметы (кроме очков, необходимых для чтения), будут конфискованы.
Арестанту полагается матрас, две наволочки, две простыни, одеяло, одна миска (она же «шлейка» или «шлёмка»), одна кружка («фаныч») и ложка («весло») (см. приложение 1, п. 57, 65–67). Я говорю, полагается, но это не значит, что это все вам выдадут полностью. За один раз выдадут, скорее всего, то, что есть в данный момент в наличии на складе. В дальнейшем возможно будет дополучить, при определенном упорстве, недостающие предметы.
Не следует удивляться виду и состоянию этих предметов. Вид матрасов может наводить на мысль о помойках или умерших на них бомжах. Наволочки в основном украшены несмываемыми пятнами, а посуда по виду явно довоенного года выпуска. Но помните, лучше это, чем вообще ничего. В дальнейшем бытовые проблемы решаются внутри «системы» самостоятельно каждым человеком, оказавшимся в ней.
В СИЗО камеры делятся по внутреннему устройству, а также по количеству спальных мест, на 2 категории: общие (от 18 до 32) и маломестные (от 3 до 18). По типу камеры подразделяются на «общие», «спецевые». Есть еще такое понятие, как «больничка». В каждом крупном СИЗО (централе) находятся камеры для содержания арестантов болеющих, заболевших, требующих лечения или операции. Если болезнь требует серьезного вмешательства, то арестанта отправляют для прохождения стационарного лечения в центральную тюремную больницу. Если же требуется только амбулаторное лечение, могут оставить на этой т. н. «больничке». Хотя и место стационарного лечения также называется «больничкой».
Перевод в хату на общаке
Камеры делятся также по типу находящихся там арестантов:
• «Вичевые» – для содержащихся арестантов с ВИЧ-инфекцией;
• «Тубики» – для больных туберкулезом;
• «Мусорские» – для бывших сотрудников правоохранительных органов, т. н. Б.С. (т. е. бывшие сотрудники);
• «Ломовые» – для странных личностей, отмеченных неспособностью жить вместе с общей массой арестованных.
Попав в обычную камеру с большим количеством нормальных арестантов, отдельных личностей пронизывает натуральный ужас и они начинают отчаянно стучать в двери камеры (тормоза) с настоятельным требованием вывести их из этого помещения в другое или обеспечить их личную безопасность (то есть «ломиться из хаты»).
Иногда подобные действия сопряжены с конфликтной ситуацией или бывшими «грехами» арестанта. Таких личностей еще называют «лыжниками», или «туристами». Категория «ломовых» в тюрьме презирается.
• «Баландерские» – для баландеров, т. е. для арестантов из хозобслуги, работающих по обслуживанию тюрьмы. В хозобслугу попадают те, кто уже получил срок и решил остаться отбывать его на централе. У таких людей срок наказания не превышает пяти лет общего режима. Считается, что попавший в хозобслугу дает письменное согласие на работу с оперработниками тюрьмы, то есть становится стукачом по принуждению. Баландеры крайне неуважаемая категория арестантов. Попав в лагерь, они становятся «шнырями».
• «Пресс-хаты» – камеры, в которых силами зэков происходит интенсивная внутрикамерная разработка или обработка. Другими словами, где выбиваются показания или проводятся в жизнь специальные задания оперативных работников, направленные на разработку арестантов, персонально заинтересовавших оперов.
• «Признанки» – для содержания тех, кого через медицинскую экспертизу признали невменяемыми во время совершения преступления. Такая категория арестантов подлежит отправке не в лагерь для отбытия срока наказания, а в лечебное учреждение специального типа, где их и содержат без определенного срока. Только специальная медицинская комиссия может решить судьбу такого арестанта, т. е., признав его здоровым, отпустить на волю либо продолжить принудительное лечение. Такое лечение может оказаться вечным.
• «Транзитные» – для временного содержания заключённых во время «шмонов» или при массовом перемещении большого количества людей в пределах тюрьмы, например, при ремонтах помещений;
• «Осуждёнки» – для содержания уже получивших срок и ждущих либо этапа, либо разбирательства дела в кассационной инстанции первого уровня;
• «Обиженки» – для содержания той категории зэков, которых в системе называют обиженными. Тюремный мир живет не по официальным законам, так как волей или неволей преступившими закон в тюрьме оказались все. Природа не терпит пустоты, любому человеку, находящемуся среди подобных, требуются правила игры. В тюрьме закон заменяется «понятиями», т. е. нигде не прописанными правилами поведения человека в «системе» (тюрьма, зона, этап и т. д.). Считается, что хранителями основ «понятий» являются коронованные воры. В «системе» их называют «жуликами» – придавая этому термину уважительный смысл. Исходя из понятий среди арестантов, есть три основные категории – «масти». Блатные, мужики, опущенные (обиженные). Здесь иерархия строгая. Оказавшись в какой-либо масти, любое движение из нее возможно только вниз. «Обиженного» перевести в «мужики» невозможно. Часто бывает так, что «обиженный», повторно оказавшийся в тюрьме, скрывает это от окружающих. Опасное и бесполезное занятие, всегда найдется кто-то, кто его помнит по «первой ходке». Таких людей вычисляют, наказывают и опять переводят в разряд опущенных.
Общие камеры
ОК (общая камера) – это самый центр тюрьмы. Здесь есть все, что ей присуще, – от быта до «понятий». Большинство арестантов, находящихся в тюрьме, проходят через общую камеру. Надо начать с того, что камера на жаргоне «системы» называется «хатой».
Общие хаты устроены везде практически по одному и тому же принципу. В них от 18 до 34, в отдельных случаях до 50 койко-мест. Койко-место на жаргоне называется «шконкой». Понятие «нары», как и само слово, уже отходит в прошлое. «Шконки» представляют собой конструкцию из металла (сплошные продольные металлические полоски, приподнятые в изголовье). Иногда (в основном это касается тюрем) полоски составляются клетками, а «шконки» выполнены в виде кровати, т. е. имеются две дугообразные спинки. Все полосы жестко закреплены между собой и покоятся на полых, закрытых для внутреннего доступа трубах или уголках.
Хата на общаке – взгляд от тормозов – 100 чел. на 28 шконок. Полный улёт…
Зачастую «шконки» возвышаются в два, три этажа. Крепят их парами, оставляя проход между следующей двойкой. Конструкции эти устроены с таким расчетом, чтобы невозможно было что-либо оторвать от них. Непривычному человеку спать на «шконках», даже при наличии матраса, крайне неудобно. Однако опыт показывает, что еще не было случая, чтобы кто-нибудь не приспособился ко сну в таких условиях (арестант не спит – арестант отдыхает). Человек – животное с удивительной способностью адаптации к любым условиям жизни.
Все камеры (хаты) имеют квадратную форму, где окна с решетками («решки») всегда располагаются напротив дверей. Двери имеют название «тормозов» и устроены следующим образом. Это либо сплошь металлическая дверь, либо (в старых тюрьмах) деревянная основа, обитая кованым железом, в которой есть устройство для выдачи пищи («кормушка»). Квадратное окно откидывается в коридор, при необходимости, и плотно закрывается на внешний засов или систему замков, составляющих единое целое с «тормозами» после использования. В ней есть устройство для наблюдения за обитателями камеры («шнифт») со стороны коридора («продола»). Бывает так, что перед тормозами располагается еще одна дверь в виде решетки с замком. В некоторых камерах такая конструкция находится и перед дверями.
«Шнифт» представляет собой застекленный глазок, имеющий одностороннюю (со стороны «продола») заглушку, позволяющую пользоваться им только работникам тюрьмы.
В случае с большими камерами (от 18 человек) «щнифты» могут ещё располагаться в специально сделанной нише, выпуклой стороной вдающейся в камеру, тогда в этой нише устроены 3–4 «шнифта», позволяющие вести наблюдения даже за самыми отдаленными углами помещения. Иногда в стенах со стороны дверей проделаны трапециевидные углубления, снабженные со стороны коридора «шнифтами» с заглушками, но лишённые стекол. В случае необходимости (пожар, бунт) к ним подключаются походные шланги, и подается под напором вода. В камерах есть туалет, умывальник, стол со скамьями для принятия пищи. Шкафы для посуды, изредка тумбочки для хранения личных вещей в виде металлических, не поддающихся разбору ящиков, напоминающие разновидность сейфа без замка. Туалет в камере называется «дальняк» или «дальний», туалетная бумага – соответственно «дальнячка». В ОК туалеты, как правило, выполнены в виде «чаши Генуя» различной конфигурации, обрамленной двухсторонними кирпичными, облицованными плиткой, перегородками. Крайне редко туалеты оборудованы дверями. Иногда раковина помещается внутри «дальняка», в отдельных случаях кран находится непосредственно над «дальняком». Он же служит вариантом раковины для мытья посуды, чистки зубов, стирки и т. д. (т. е. раковина, как таковая, может отсутствовать вовсе). Вероятно, есть еще и другие варианты, но все они отличаются практически полным отсутствием комфорта или, точнее, присутствием культивированного дискомфорта, как, впрочем, все предметы и помещения внутри «системы» (см. приложение 1, п. 58).
«Система» ежеминутно, своим крайним неудобством, напоминает человеку: ты внутри меня, ты – второй сорт. Помни об этом. Не расслабляйся!!! Когда перегородки (а зачастую это всегда так) не позволяют человеку, справляющему свои естественные нужды, скрыться от посторонних глаз, изготавливается специальная конструкция из шторок, выполняющих функцию ширмы. Шторки делаются из простыней или любой подходящей материи, имеющейся в камере. «Параши» – переносные бочки для сбора нечистот, заменяющие унитаз, отходят в прошлое, как и само название, однако такое устройство, как «параша», в некоторых тюрьмах еще присутствует.
Горячая вода в камерах – явление редкое. Стол («дубок») традиционно располагается в центре камеры. По обе стороны от него находятся сиденья, выполненные из металлического каркаса с деревянным верхом. Вся конструкция прочно крепится к полу. Практически всегда «дубки» с сиденьями находятся в плачевном состоянии. Иногда стол может быть и возле стены. Одна из популярных шуток в камере – это предложение новичку подвинуть стол.
Окна «решки» – проемы, забранные решетками в один, чаще в два ряда. До 2003 года на окнах находились, в дополнение к решеткам, еще и металлические, неснимаемые жалюзи («реснички») (металлические, часто расположенные, под углом к плоскости, пластинки, позволяющие видеть то, что снаружи, только в одном ракурсе). После 2003 г. их должны были повсеместно демонтировать.
Недаром говорят, что от тюрьмы и от сумы в России зарекаться не стоит. В свое время был такой министр юстиции Ковалев (речь о 90-х годах XX века). Как и любой министр, был он полновластным главой и хозяином всей российской пенитенциарной системы. Жизнь расположила так, что оказался он под следствием и в тюрьме. Попал Ковалев в Матросскую Тишину, в так называемый 9-й корпус. Корпус этот несколько отличался от других. Имел свое начальство, не подчиняющееся руководству тюрьмы, свои порядки и отдельную обслугу, состоящую только из военных. Если во всех «нормальных» тюрьмах «баланду» раздают зэки из «хозобслуги», то здесь эту функцию выполняли военные. Естественно, никаких «дорог», «почты» и вообще «запретов» как таковых в этом корпусе не водилось (и, говорят, не водится до сих пор). «Заехав» в тюрьму и став зэком, бывший министр принялся качать права. Не успели, видно, исчезнуть его вольные привычки. Так вот: сидит он в камере и качает права с «мусорами». Обидно стало дяде: он – министр, а они – шушера, и вдруг такое отношение к нему. Министр он, конечно, министр, но есть одна тонкость – бывший и к тому же попавший в тюрьму, а значит, человек второго сорта. Он кричит, а они его игнорируют.
– Не имеете права! – разорялся Ковалев, сидя на корточках перед открытой в двери «кормушкой» и пытаясь снизу вверх заглянуть в глаза стоящему в коридоре, по ту сторону «тормозов», «продольному».
– Имеем, имеем, – небрежно отвечал сверху вниз через окно выдачи пищи младший лейтенант.
– Незаконно! – не унимался бывший министр, чувствуя боль в затекших от непривычной позы ногах.
– Что незаконно?
– «Реснички» на окнах, вот что. Права не имеете! Ни света, ни воздуха не поступает в камеру. Не-за-кон-но!
– Законно, законно, – глумливо ухмыляясь, успокаивал его «продольный».
– Это вранье! Произвол! Самоуправство! Издевательство, наконец! Нет такого закона. Покажите мне хоть один документ, разрешающий эту дрянь на окнах.
– Щас, – миролюбиво выдал служивый. «Кормушка» захлопнулась перед красным от злости лицом экс-министра, обдав его потревоженной затхлостью.
Через некоторое время окошко вновь открылось и Ковалеву подсунули внутреннее распоряжение по ГУИНу, разрешающее наличие металлических, намертво приваренных оконных жалюзи, именуемых в народе «ресничками». Ковалев хищно схватил бумагу. Привычно заскользил глазами по тексту и вдруг грязно выругался. На документе значилась его собственная, еще в бытность им министром юстиции, подпись. Как Ковалева не хватил удар – остается загадкой, но геморрой у него после этого страшно обострился. Что ж, в «системе» и не такое бывает.
Под потолком камеры висят светильники, часто через один поломанные, есть также розетки и звонок для вызова охраны (клоп).
Традиционно все пространство ОК, по своей внутренней топографии, делится на условные сектора: «пятак» – место возле дубка, ближе к окну; «вокзал» – место около «тормозов» и туалета. Спальные места также разделены на: «офис» или «подрабочка» – место отдыха и обитания тех, кто выполняет разные работы по поддержанию технического порядка в камере (в непосредственной близости от туалета либо возле «тормозов»); «пальма» – верхний ярус «шконок», места «смотрящего» и братвы занимают нижние спальные «шконки» рядом с окном; места «дорожников» – тех, кто заняты обслуживанием процесса «межкамерной связи», располагаются рядом с окном, в некоторых случаях непосредственно возле «кабуры» – отверстия, связывающего одну и более камер между собой. «Кабуры» (с ударением на первом слоге) представляют из себя сквозные проёмы в стенах, потолке или в полу, служащие для непосредственного общения заключенных между собой и передачи из камеры в камеру крупногабаритных предметов. Размеры их варьируются от нескольких сантиметров до нескольких десятков сантиметров в диаметре. «Кабуры» официально запрещены администрацией, и она с ними как бы борется. Я говорю как бы, потому что из оперативных соображений они иногда бывают нужны администрации, как бывает ей нужна «дорога» и вообще межкамерная связь. Крайне тяжело перехватить нужное письмо – «маляву» с важной информацией, если неизвестно, каким именно путем оно попадет к арестанту. Наличие «кабуры» в камере является средством воздействия на «братву». Ведите себя так и так, делайте или не делайте то-то и то-то, и на наличие «кабуры» в камере временно закроем глаза. В старых тюрьмах многие камеры буквально изрыты «кабурами». Следы их уничтожения язвами покрывают стены «хат». Часто эти отверстия проделываются без негласного ведома оперработников, курирующих ту или иную камеру, в этом случае начинается ежедневная их маскировка. Отверстия маскируются по-разному. В ход тут идёт пережеванный хлеб, цветовая гамма которого, разными способами, доводится до точного соответствия с колером стены.
«Кабуру» могут заклеивать обоями или газетами (некоторые камеры сплошь оклеены газетами, из эстетических, арестантских соображений, тоскливо смотреть на бетонные, не крашенные по двадцать лет стены). Если есть такая возможность, отверстия еженощно цементируются. За наличие несанкционированной «кабуры» может пострадать вся камера. Одного или несколько человек в таких случаях отправляют в карцер, а всю хату расформировывают, распределяя ее бывших жильцов по другим камерам. Наличие «кабуры» в камере – это еще один способ живого человеческого общения.
По понятиям «обиженный», или «опущенный», не имеет права спать на обычной «шконке», его место на полу возле туалета или же под ближайшей к туалету шконкой. Это общеизвестное правило в тюрьме не оспаривается никем, включая и представителей администрации, прекрасно осведомленной о таком положении дел.
