Станислав Николаевич Минин
Камень. Книга десятая

Глава 4

Проснувшись на следующий день, убедился, что установка проснуться в девять утра, данная подсознанию, сработала отлично – часы показывали семь минут десятого. Задержку на целых семь минут решил списать на свою неопытность в делах аутотренинга и неточность внутренних часов. Тихонько, но от души зевнув, так, чтобы не разбудить еще сопящих братьев, прислушался к себе и остался доволен – другая установка, касающаяся команды выспаться за четыре часа, сработала тоже, и чувствовал я себе вполне сносно.

Чтобы не потревожить братьев, в душ тоже решил сходить позднее, а пока достал из платяного шкафа джинсы с футболкой, оделся и спустился вниз. Настроение было неплохим – вчера, вернее, сегодня ночью всё-таки удалось чутулю отвести душу, устроив проклятому понтифику яркое и незабываемое путешествие по сновидениям с моим скромным участием.

Внизу сделал себе чашечку крепкого кофе и, разместившись на балконе, принялся наблюдать за утренним морским пейзажем.

Окончательно придя в себя и решив, что время как раз подходящее, перешёл на лёгкий вариант темпа, поставил прямо перед собой образ контролёра и слегка поджарил ему пятки. Почувствовав панику колдуна, удовлетворённо кивнул – прямой намёк на то, что надо пошевеливаться, он должен был понять вполне однозначно. Допив кофе, скинул футболку и приступил к гимнастике Гермеса – сегодня предполагались повышенные нагрузки. С физкультурой на свежем воздухе закончил около десяти, как раз тогда, когда на первом этаже нашего номера появился мой родитель.

– Лёшка, ты чего, вообще спать не ложился? – поинтересовался он у меня, выйдя на балкон с большой чашкой кофе.

– И тебе доброе утро, папа, – выдохнул я, вытер со лба пот и натянул футболку. – Спал я, просто решил пораньше встать, заодно и нашего беглого контролёра в спокойной обстановке напряг.

Судя по слегка растерянному ввиду, отец не сразу понял, о чем конкретно идёт речь, но потом до него дошло, он кивнул и заинтересованно протянул:

– И как наши успехи на этом благородном поприще?

– Пятки ему слегка поджарил, – пожал плечами я. – Должен понять. А если в ближайшее время не поймет и не сдастся, что-нибудь пострашнее придумаю.

– Он нам очень нужен, – поморщился родитель, – а сроки поджимают. Если эта тварина в ближайшее время не появится, тебе придётся его… – Отец помахал рукой, – ну, ты понял.

– Понял, – кивнул я. – Кстати, не успел тебе вчера рассказать, но господин Сфорца конкретно так нарывается.

– А поподробнее? – Глаза родителя нехорошо сузились.

Во время моего рассказа отец опять морщился, но отделался лишь многозначительным:

– Будем думать, что с этим персонажем делать… – после чего залпом допил остатки своего кофе и заявил: – Всё, Лёшка, иди буди братьев, приводите себя в порядок и спускайся вниз – завтракать будем на яхте.

Как оказалось, завтракать на яхте пожелали и все наши старшие родичи, включая князя Пожарского.

– А чего ты хотел, Лёшка? – улыбался царственный дед, когда мы покидали номер. – Как только твой отец с загадочным видом заикнулся о том, что тебе надо кое-что проверить, а для этого требуется выйти в открытое море, мы сразу стойку и сделали, отложив на потом все дела. Ты же нас не разочаруешь, внучок?

– Постараюсь, – вздохнул я, – хотя сам ещё пока ничего не понял.

– Вот вместе и разберёмся…

Всю дорогу до «Звезды» я думал о том, что мои родичи стали относиться к моим «кое-что» с очень большим вниманием, и у них были на то веские причины: все эти мои способности у кого угодно могли вызвать вопросы, а расширяющийся перечень моих возможностей, начинающийся с дикого по мощи гнева, колдунства и правила, давал им повод для повышенного внимания к моей скромной персоне. Что же касается способностей прадеда Александра, то, как мне кажется, родичи специально не озвучивали мне их полный список, отказываясь давать в руки архив рода Романовых, только для того, чтобы я самостоятельно развивался и не зациклился на каких-то отдельных вещах. И я бы на их месте поступал аналогичным образом.

На яхте нас встретил экипаж в полном составе под командованием адмирала Нарышкина, отдельным же сюрпризом для моих родичей стало появление на палубе старика в белом кителе и поварском колпаке.

– Фёдор Михалыч, дорогой! – воскликнул царственный дед. – Как же я соскучился и по тебе, и по твоей стряпне!

– Государь, рад услужить! – довольно улыбался тот.

Через минуту, видя мое непонимание, личность старика-повара мне раскрыл Александр:

– Кремлёвский шеф-повар, – прошептал мне брат. – Фамилия у него Пяткин, а его род уже лет триста входит в род Романовых.

– Ясно, – кивнул я. – Очередные славные традиции?

– Как без этого? – усмехнулся Шурка.

Ещё через полчаса, уже в открытом море, на носу яхты у нас состоялся полноценный завтрак, состоящий из тех блюд, которые мы заказали Фёдору Михайловичу и его помощникам. Лично я лакомился действительно великолепно приготовленными блинами со свежей сметаной явно домашнего приготовления.

– Ну, Алексей, чем ты нас порадуешь на этот раз? – Царственный дед с довольным видом отодвинул от себя тарелку с остатками сырника.

Слова императора подали сигнал об окончании завтрака, и все остальные, сидевшие за столом, сосредоточили на мне заинтересованные взгляды.

– Деда, я как бы не зря собирался кое-что проверить именно на борту яхты, вдалеке от лишних глаз, поэтому распорядись, пожалуйста, чтобы на палубе не осталось лишних людей.

И покосился в сторону закончившего чуть раньше свой завтрак адмирала Варушкина, усиленно делавшего вид, что как раз проверяет несущих вахту матросов.

Через десять минут на палубе не осталось никого постороннего, а я, законно предположив, что с поправленного мной, а значит, и более сильного царственного деда эксперименты начинать не стоит, указал родителю на открытое море:

– Отец, будь так добр, изобрази нам что-нибудь с водой. Только не сильно эпичное.

Родитель кивнул, и в указанном мной направлении появились четыре достаточно мощных водяных смерча. Перейдя на темп, я потянулся к отцу, попытавшись вспомнить ощущения, пережитые во время дуэли с Филиппом.

Первая попытка ни к чему не привела – моё подсознание шло по самому простому пути, буквально заставляя гасить отца. С трудом отделавшись от этого навязанного желания, попытался сосредоточиться только на доспехе родителя, подозревая, что именно с ним я делал что-то во время дуэли с Филиппом. Экспресс-процессы, проходившие в доспехе отца, дали неожиданный результат – энергетические жгутики, как мне показалось, прямо в данный момент постоянно образовывали все новые и новые едва видимые светящиеся связи между собой.

Не выходя из темпа, бросил:

– Отец, закончи до моей команды применять воду.

И вот я уже наблюдаю, как энергетический жгутики постепенно прекращают образовывать новые связи, распадаются, теряют активность, свечение и возвращаются к своим стандартным положениям.

– Отец, продолжай…

Вот опять появляется картина сложных, постоянно меняющихся энергетических переплетений, которые, судя по всему, и отвечали за силу и сложность применяемых стихий.

Нырнув глубже в темп, попытался аккуратно повлиять на доспех отца таким образом, чтобы эти энергетические переплетения больше не образовались. Получилось это у меня далеко не сразу, а главная сложность состояла в том, чтобы своим чрезмерным давление не повредить доспех отца, не нанести ему необратимого вреда. Больше всего указанная «процедура» напоминала правило, только в его обратном и усеченном варианте – происходил процесс заморозки энергетики, не давая ей выплеснуться наружу.

– Что за черт?! – услышал я возглас родителя. – Лешка, у меня не получается применить воду, а никакого давления на сознание я не чувствую!

Продолжая отслеживать доспех родителя, скомандовал:

– Попробуй аккуратно применить другие стихии.

– Тоже ничего не получается! – раздраженно бросил он. – Ничего подобного в жизни не чувствовал! Как совершенно безоружный и беспомощный!

И действительно, энергетические связи в доспехе отца перестали образовывать новые связи, хотя чуйка мне подсказывала, что своих защитных свойств доспех потерять был не должен. Решив в этом удостовериться, подскочил к отцу и обозначил удар. Выставленный навстречу родителем блок с одновременным захватом моей руки не оставлял никаких сомнений в том, что отец не потерял ни в защитных свойствах доспеха, ни в скорости темпа.

– Лёшка, это тоже часть твоего эксперимента? – он отпустил мою руку.

– Да, – пробормотал я.

И приказал его доспеху снова образовывать эти энергетические связи.

– Что чувствуешь?

– Ничего.

– Снова воду попробуй.

Доспех слегка засветился, как нить накаливания в лампочке, которую включили в сеть, связи стали образовываться все быстрее и быстрее, и в открытом море загудели теперь уже восемь водяных смерчей.

– Получилось! – довольно крикнул отец. – Снова могу! А если воздух?..

Со стихиями родитель забавлялся ещё минуты три, а я все это время отслеживал происходящее в его доспехе и остался очень доволен: мой эксперимент, несмотря на опасения, прошел без тяжелых последствий.

Выйдя из темпа, повернулся к внимательно наблюдавшим за нами с отцом все это время родичам и хмыкнул:

– Сейчас все изложу в подробностях, не волнуйтесь.

Дождавшись отца, поделился своими наблюдениями и выводами, добавив в конце:

– Видимо, данное Филиппу слово о неприменении мной колдунских способностей заставило подсознание использовать ещё и этот вариант.

Царственный дед, оглядев озадаченных родичей, покивал:

– Дела… Говоришь, правило наоборот?

– Правило наоборот, деда, если говорить грубо – это самая натуральная порча в её общепринятом понимании, когда человеку фактически повреждают доспех, после чего у объекта воздействия начинаются проблемы со здоровьем из-за энергетических пробоев. – Я замялся. – Ну, как я тогда тебя… Извини, что напомнил. – И после взмаха рукой императора, мол, проехали, продолжил: – В этом же случае происходит воздействие лишь на способность доспеха образовывать дополнительные энергетические связи, влияющие прежде всего на владение стихиями. Сколько подобное воздействие длится по времени, сказать не могу. Пока не могу. Кстати, прадед Александр ничего такого не мог?

Старшие родичи переглянулись между собой и отрицательно помотали головами, я же чуял, что они не лгали. Высказаться в конце концов решил дед Владимир:

– Не было ничего подобного в записях, точно могу сказать. Ну и вообще, Лёшка, что тебе, по большому счету, эта вновь открывшаяся приблуда дает, если ты и так на расстоянии любого нужного человечка погасить можешь?

Я же под вопросительными взглядами присутствующих только пожал плечами:

– Не знаю… Но для лучшего понимания, как именно устроен наш с вами доспех, мне эта информация точно пригодится.

Тут, привлекая к себе внимание, шаг вперед сделал Кузьмин:

– Государь, позвольте задать вопрос царевичу? – И после разрешающего жеста императора Ванюша повернулся ко мне: – Алексей, а что ты там за свечение увидел? Оно имеет какое-то сходство с тем, что видим мы с тобой… в обычных условиях?

– Безусловно, имеет, – задумался я. – Но по сравнению с привычным нам с тобой свечением оно слишком тусклое… А может, это мое подсознание так эти энергетические связи, отвечающие за стихии, затейливо обозначает.

– Понял, – кивнул колдун и сделал шаг назад.

С минуту родичи обменивались мнениями, пока так и не успокоившийся дед Владимир не заявил:

– Лешка, а со мной сейчас можешь сделать то же самое, что с Сашей?

– Давай попробуем, – опять пожал плечами я.

Пробовали мы с дедом Владимиром недолго – как и всегда, во второй раз у меня все получилось гораздо быстрее и лучше, результат оказался аналогичным, и на этом эксперименты решили пока закончить. Царственный дед распорядился возвращаться обратно в Монако, мы дружно приступили к обсуждению вариантов того, как мне этими вновь приобретёнными навыкам пользоваться в жизни. Не придя к каким-то конкретным выводам и учитывая то, что я и так могу гасить людей на расстоянии, обсуждение очень быстро прекратилось, и мы разошлись отдельными компаниями по яхте.

– Даже просить тебя научить не буду! – Александр смотрел на меня с улыбкой. – А так, классная способность! Коляшка, – он повернулся к брату, – представляешь, ты такой с кем-нибудь сражаешься, а он ничего, кроме доспеха, тебе противопоставить не может.

– Это против джентльменских правил ведения войны, – хмыкнул Николай. – Тех правил, которые нам так усиленно навязывали цивилизованные европейцы во время Первой мировой войны, и которые они сами не соблюдали. Так что способность действительно очень классная!

С братьями мы поговорили ещё какое-то время, потом я вспомнил о своих планах на вечер, извинился и пошёл к Прохору с Ваней, расположившимся около бассейна.

– У меня проблема, – заявил я, глядя при этом на колдуна. – Сегодня после посещения театра планирую кое-куда съездить с Соней, устрою, так сказать, первое свидание. Учитывая же, что мой фэйс постоянно светится в паутине и во всех газетах, а роскошная седина не оставляет шанса быть неузнанным, нужен твой совет по решению этой проблемы. Я знаю, Ваня, ты умеешь.

– А тёмные очки тебя уже не устраивают, царевич? – ухмыльнулся Кузьмин и перевёл взгляд на Прохора: – Петрович, ты представляешь, великий и ужасный принц Алексей Романов, только что демонстрировавший нам очередные уникальные способности, не может решить элементарную задачку!

Я вздохнул:

– Ваня, а можно без ёрничества?

Колдун опять ухмыльнулся:

– Можно и без ёрничества. Давай пойдём простым логическим ходом. Какая задача перед тобой стоит?

– Быть неузнанным.

– Значит, надо сделать так, чтобы тебя не узнавали или вообще скрыть лицо. Вот и скрой свое лицо, – хмыкнул он, – просто надень маску.

– Легко тебе сказать, просто надень маску, – буркнул я.

– Соображай, царевич, включай воображение! Учись решать проблемы до их появления. Не все тебе в стрессовой ситуации на чуйке выезжать.

Включить воображение? Просто надеть маску? Что ж…

***

На месте лица царевича, стоявшего напротив, Кузьмин вдруг увидел страшную морду самого настоящего демона с горящими глазами. Эффект присутствия посланника ада был настолько реалистичен, что, казалось, сейчас этот демон полыхнет из пасти огнём. Почувствовав, что Белобородов судорожно схватил его за локоть, колдун сглотнул и пробормотал:

– Царевич, ты это… с подобными эффектами завязывай, тебе такие маски ни к чему… у нас тут не бесовской праздник Хэллоуин…

Рожа демона оскалилась в довольной улыбке:

– Как скажешь, Ванюша.

Рожа демона сменилась волчьей головой, которую через пару мгновений сменил бык, а за ним и размалеванная морда клоуна с красным носом. И, наконец, царевич ухмыльнулся, изобразив знаменитую маску Гая Фокса.

– Как вам? – поинтересовался великий князь.

– Зашибись! – хмыкнул колдун. – Полная анонимность гарантируется! А слабо скрыть свое напечатанное во всех газетах жало за легкой завесой дымки?

– Легко!

Маска Гая Фокса исчезла, проявилось лицо молодого человека, которое тут же поплыло, потеряв резкость.

– Другое же дело, царевич! – кивнул Кузьмин. – Так теперь вообще везде можешь шариться без палева, главное, привыкнуть к этой маске и не забывать её постоянно поддерживать в надлежащем состоянии. Главное – тренируйся, и потом пользоваться начнешь на автомате. И про камеры наблюдения не забывай, там твоя физия при любых раскладах будет видна.

Великий же князь только недовольно протянул:

– А может, как-то так попробовать?

И на месте лица Алексея вместо ряби появился самый настоящий провал из тьмы.

Кузьмин кое-как успел удержаться от того, чтобы не провалиться в эту бездну, и только потом, перейдя на темп, схватил заваливавшегося вперёд Белобородова.

– Царевич, твою же!.. – зашипел колдун. – Прекращай свои эксперименты! Петровича угробишь!

Зияющая бездна исчезла, на её месте появилась дымка, а великий князь кинулся к воспитателю:

– Папка, прости! Я не хотел…

***

Воспитатель пришел в себя довольно-таки быстро, а первым его вопросом был:

– Что это за ерунда, Лёшка? Я как будто куда-то падал…

За меня ответил злой Кузьмин:

– Головокружение от успехов это было, Петрович, усиленное манией величия. Воспитанник твой в очередной раз не рассчитал силу воздействия и включил самую натуральную присоску, когда делать это было совершенно не обязательно. Да, царевич?

– Да, Ваня… – Я опустил голову. – Просто для меня легче держать маску, которая будет всасывать постороннее внимание внутрь, а не наружу.

Прохор нахмурился:

– Объяснение, конечно, так себе, но общий принцип из ваших прошлых разговоров мне понятен. – Воспитатель растянул губы в бледной улыбке. – Но если тебе, Лёшка, интересно моё мнение, то вот той дымки с потерей резкости вполне хватает для сохранения твоего инкогнито. А если я с тобой куда-нибудь захочу сходить? Чтоб, значит, тоже инкогнито… Ну, ты понял…

Представив на месте лица Прохора эту самую дымку, повернулся к Ванюше:

– Работает? А то я могу сам себе напридумывать…

Кузьмин вздохнул:

– Работает, царевич. А вот я поддерживать маску на другом человеке научился только через месяц упорных тренировок.

Его прервал Прохор:

– Сынка у меня лучший! А ты завязывай с нытьем. – Воспитатель повернулся ко мне: – Что же касается всяких там демонов, Лешка, и прочих одиозных животных, то иллюзия была просто на высшем уровне. – Он опять покосился в сторону Кузьмина. – Ванюша так реалистично точно не сможет.

Колдун этими словами воспитателя был явно недоволен, но проявилось это только в кривой ухмылке:

– Зато я могу много чего другого, Проша, и вообще, я не виноват, что природа не наградила меня таким живым воображением, как у царевича.

Взвизгнувшая чуйка заставила меня отпрянуть от Кузьмина, сквозь силуэт которого стал внезапно просвечивать самый натуральный дракон с двумя огромными перепончатыми крыльями. Прохор так и вообще отскочил на пару метров и сжал кулаки.

– Ну что, Проша, – в голосе колдуна чувствовались нотки превосходства, – как тебе качество такой иллюзии?

Воспитатель прищурил глаза и заявил:

– Страшно, просто еб@нуться! Ты чего себе, дурень, на башку здоровенный гребень приделал, а-а? Ой, не по понятиям это, Ванюша, совсем не по понятиям…

Оставив двух друзей в очередной раз выяснять отношения, я направился на нос яхты проверять свой новую маску. Первыми, кому я ее продемонстрировал, были Коля с Сашей. Братья в очередной раз пришли в полный восторг и согласились со мной, что фича очень полезная во всех жизненных обстоятельствах. Дальше настала очередь старших родичей:

– Это что ещё за ерунда такая?

Именно такими словами прокомментировал мой внешний вид царственный дедушка, отдыхающий в компании супруги и князя Пожарского, которые тоже таращились на меня круглыми глазами.

– Маскировка, – хмыкнул я. – Просто планирую сегодня после посещения театра съездить с Соней на свидание.

– У меня два вопроса, – хмыкнул император. – Первый: это ты нас так в известность ставишь, что ночью опять куда-то пойдёшь? И второй: что за ерунда у тебя с лицом?

Объяснения не заняли много времени, и если ответ на второй вопрос всех удовлетворил, то вот насчёт моего свидания возникли новые вопросы:

– А ты только вдвоём с Соней собираешься или планируешь взять кого-нибудь для охраны? – прищурился царственный дед.

– Вдвоём с Соней, – кивнул я.

Император же на это заявил непререкаемым тоном:

– Поедешь только в сопровождении Прохора и Ивана. Тебе все понятно?

Мысленно прикинув, решил, что такая компания мне вполне подходит, и опять кивнул:

– Все понятно, ваше императорское величество!

– Вот и чудно! – казалось, с облегчением кивнул царственный дед, видимо, ожидавший другой моей реакции. – И не забывай, нам сегодня ещё к Гримальди во дворец идти, получать черепа от Бурбонов…

***

Поздний обед в нашем ресторане меня, как и всех остальных моих родичей, очень порадовал – традиционные русские салаты, из супов борщ, солянка и рассольник на выбор, на второе пюре, рис, овощное рагу или макароны с котлетами по-киевски или жареной рыбой. Насытившись, поблагодарили поваров, вышли на Золотую площадь, где нас уже ждали автомобили, и буквально через пять минут оказались у дворца Гримальди.

Взаимные приветствия не заняли много времени, как и торжественное вручение мне черепов в чёрных бархатных ящиках – складывалось полное ощущение того, что Бурбоны старались избавиться от черепов как можно быстрее. Процедуру сломал мой царственный дед, толкнувший длинную, проникновенную речугу по поводу того, что злодеи, организовавшие столь подлое и низкое нападение на членов целых четырёх правящих родов, обязательно будут найдены и понесут самое суровое и жестокое наказание. При этом дед суровым взглядом пристально всматривался в лица самих Бурбонов, Гримальди и Медичи, явно при этом провоцируя последних хоть на какие-то эмоции. Представители итальянской королевской семьи, однако, строили суровые лица, согласно кивали и тяжело вздыхали, ничем не выдавая своих истинных эмоций, которые я считывал без труда. Были там и страх, и сожаление, и досада с раскаяньем, и мне неожиданно даже для себя стало итальянцев хоть и немного, но жалко – после общения с папой римским я нисколько не сомневался, что понтифик мог с лёгкостью заставить Медичи пойти ещё и не на такое, особенно с учетом имеющейся в его распоряжении кодлы сильных колдунов.

Перед тем как покинуть дворец Гримальди, я успел поделиться своими эмоциями с родителем.

– Лёшка, ты же понимаешь, что с итальянцев это не снимает вины? – хмурился он.

– Понимаю, – кивнул я. – Но и в полной мере они отвечать не должны.

Родитель изобразил улыбку:

– Сынок, ты только это при них не скажи, когда до конкретного разбора дела дойдёт.

– Отец, – поморщился я, – неужели я давал поводы сомневаться в своей кровожадности?

– С тобой не угадаешь! – Родитель хлопнул меня по плечу. – Сегодня ты у нас головы врагам отрываешь и тела их сжигаешь, а завтра готов всех простить и помиловать.

– Только не в этом случае… Они Вику убили.

– Вот и помни об этом, сынок. Всё, увидимся вечером в отеле, о черепушках позаботится Вова Михеев, а нам ещё здесь поработать надо…

***

К компании молодёжи, решившей сегодня вместо пляжа испытать «Харлей Дэвидсон», мы с братьями присоединились уже ближе к четырем часам дня. Очередные покатушки, теперь уже спокойные и вальяжные, закончились у нас ближе к шести вечера.

– Не моё, – с важным видом заявил Николай, указывая на сверкающий хромом американский байк. – Точно не моё. Красивый, тяжелый, громкий, но не для быстрой езды.

– Согласен, – поморщился Александр. – Для разовых выездов и как модный аксессуар сгодится, в остальном же…

Девушки, наблюдавшие за нашей реакцией, улыбались и фыркали, а их общее мнение решила высказать Тамара Хачатурян:

– Просто вы еще не успели окончательно повзрослеть, мальчики, в скорость не наигрались. Вот подрастете, тогда и будете кататься на «Харлеях», если вообще подобное желание останется. Это же касается и ваших «Мазерати». – Она усмехнулась. – А то смотрите, будете передвигаться или в «Волге», или в «Чайке», да и то на заднем сиденье.

Александр гордо выпрямился:

– Так статус обязывает! – Он не выдержал и хмыкнул: – Пока же надо пользоваться своим юным возрастом и брать от жизни всё! Чтобы в старости было что вспомнить!

С Соней мне удалось перекинуться лишь парой слов, предупредив девушку, чтобы она согласовала с отцом и дедом свою ночную поездку под мою полную ответственность и приготовила ту мотоэкипировку, в которой она тогда каталась в Ниццу вместе с Леной Панцулаей.

***

В Ниццу я добирался в одной машине с братьями.

– Вот опять, – «разорялся» Николай, – наш Алексей после театра развлекаться будет, а нам придётся всюду старших родичей сопровождать, а потом в номере с ними сидеть!

– Свадьбы ещё эти предстоящие! – присоединился к нему Александр. – Ни погулять нормально, ни девок местных пощупать! Лёха, – он повернулся ко мне, – а ты в курсе, что Умберто с Джузеппе вместе с Вилли, Фрицом и Георгом старшие родичи тоже запретили развлекаться предосудительным образом… Ну, ты понял… И если для Виндзора с его запланированной свадьбой с Изабеллой Савойской и так запреты существовали, то вот для итальянцев и немцев это явилось полной неожиданностью.

– Откуда информация? – насторожился я.

– Джузеппе пожаловался, – хмыкнул Александр. – Видимо, старшие родичи молодых людей не хотят опозориться перед остальными главами правящих родов, находящихся сейчас в Монако.

– Скорее всего, – кивнул я.

А про себя подумал, что дело явно не в этом, особенно на фоне того наезда понтифика на норвежцев с недвусмысленным приказом заключить брачный союз между Соней и Умберто. Но почему тогда Вильгельму с Фердинандом запретили ввести разгульный образ жизни? Неужели немцы тоже решили включиться в гонку за норвежской принцессой? Надо будет позже с отцом на эту тему поговорить.

Больше ни о чем важном мы с братьями не разговаривали, а уж когда подъехали к театру, стало совершенно не до этого. Общее мнение решил высказать Николай:

– Хоть какое-то разнообразие. Если раньше нас встречала обычная толпа, то теперь встречает толпа, увешанная бриллиантами.

Действительно, сбылось предсказание Стефании Бурбон – вся площадь перед оперой была занята дамами в роскошных вечерних туалетах и мужчинами во фраках, а в глазах даже через тонировку рябило от сияния всех этих колье, браслетов, сережек, часов и запонок.

– Вот бы сюда нашу отечественную бригаду карманников, – ухмыльнулся Александр. – Чтобы импортным дамам и господам жизнь малиной не казалась.

– Чтобы вороваек тут прямо и порвали на британский флаг, – отмахнулся Николай. – Эти тётеньки и дяденьки только на первый взгляд все такие добренькие и улыбчивые, а попробуй их собственность тронь и… Ну всё, вот и наша очередь по красной дорожке козликами скакать. – Коляшка пихнул меня в бок. – Ваше императорское высочество, прошу на выход первым.

Подъем по ступенькам лестницы оперы, слава богу, прошел без уже привычных выкриков «Алекс! Алекс!», провокационных заявлений, что от меня хотят ребёнка, и просьб сфотографироваться. Так же спокойно прошел и подъём на второй этаж, где в большом зале нас уже встречали официанты с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским. У входа на отдельных столиках лежали аккуратные стопки либретто, распечатанных на лоснящейся бархатистой бумаге. Буквально через минуту к нам присоединились наши девушки, и мы изобразили соответствующие моменту выражения лиц:

– Дамы, мы у ваших ног!

Вечерние платья, затейливые причёски (и когда только успели), макияж, сверкающие драгоценности – наши красавицы были на недосягаемой высоте! Не сильно выделялась на общем фоне и Елена Панцулая, на шее которой красовалось немаленькое такое колье, а в ушах сверкали сережки из этого же гарнитура.

Как оказалось, наши с братьями восторженные эмоции разделяла и императрица:

– Девочки, прекрасно выглядите, – на лице подошедший царственной бабули блуждала довольная улыбка. – Надеюсь, вам понравится сегодняшний вечер.

Наши красавицы изобразили дружный книксен:

– Конечно, ваше императорское величество!

Не испортило мне настроение и появление лучащегося довольством папы римского – чуйка подсказывала, что господин Сфорца чувствует себя не так хорошо, как хочет показать.

В королевской ложе, предназначенной для Бурбонов, Романовых и Гримальди, мы оказались только через час и реально перекрестились: после появления в зале представителей правящих родов в оперу запустили остальных аристо, и тут началось!.. Граф такой-то с супругой, герцог такой-то с супругой, маркиз такой-то супругой и с дочкой на выданье, герцог такой-то сыном и внуком, и этот внук тоже «на выданье»! Улыбка буквально прилипла к моему лицу, фамилии и титулы перемешались в голове, а желание было одно – оказаться как можно дальше от этого пафосного шабаша! Видимо, облегчение так явно читалось на моем лице, что усевшаяся рядом со мной в ложе Стефания Бурбон не удержалась от смешка:

– Что, Алексей, все хотят с тобой познакомиться?

– Не без этого, – кивнул я. – А ведь ещё будет антракт, а потом банкет!

– Не переживай, – отмахнулась француженка, – в антракте и после окончания концерта такого официоза уже не будет.

– И слава богу, Стефания!

И вот раздается третий звонок, гаснет свет, утихает шум в зале, на сцену выходит конферансье и объявляет первый номер: ария Людмилы из оперы Глинки «Руслан и Людмила».

Во время учёбы в лицее преподаватели к нашему музыкальному образованию подходили весьма серьёзно – мы постоянно слушали арии из известных опер, и не только отечественных, изучали нотную грамоту, пели в хоре, а также пробовали играть на различных музыкальных инструментах. Понятно, что два часа в неделю и без домашнего задания музыкантов из нас не сделали, но какой-то общий вкус привить умудрились, так что выступление таких профессионалов, коими несомненно являлись солисты Большого театра, я слушал с огромным интересом. Под впечатлением оказалась и вся остальная публика, присутствующая сегодня на концерте – я чуял, что громкие аплодисменты и крики «Браво!» были искренними. Этим же мнением в антракте поделились и все наши друзья, особенно эмоциональным был Джузеппе:

– Отличный концерт! – Итальянец махал руками, умудряясь при этом не разлить вино, плескавшееся в бокале в его руке. – Да, нет особых декораций, хор на подпевках отсутствует, но Большой театр держит свою марку!

– Согласна! – присоединилась к нему Ева Гримальди, греющая в руке, как и все остальные наши девушки, вазочку с мороженым. – Выступление действительно выше всех и всяческих похвал!

А через пару минут к нам подошел мой отец:

– Молодые люди, как вам концерт?

– Просто великолепно! – ответили наши друзья.

***

– Дорогой, – Мария Фёдоровна дотронулась до руки супруга, чтобы привлечь его внимание, – посмотри вон в ту сторону.

Император глянул в указанном направлении:

– Наш сын общается с молодежью. Саша молодец. Или я должен обратить внимание на что-то другое?

– Ты должен обратить внимание на то, что молодая, красивая, умная и талантливая княжна Шереметьева очень неплохо смотрится рядом с нашим с тобой сыном.

Император аж крякнул и одним глотком допил свой коньяк.

– Дорогая, ты хочешь сказать?..

– Именно, дорогой. Подумай хорошенько об этом варианте, негоже такую девку упускать…

***

Соне Ольденбургской было не до концерта – девушка гадала, что же именно придумал Алексей для их первого свидания, особенно на фоне слов молодого человека о мотоэкипировке. Просто покататься на байках вдвоем? Слишком просто… Гонки по ночной Ницце с посещением какого-нибудь ресторанчика? Не очень оригинально и совсем не в стиле молодого Романова, о провокационных выходках которого уже начали слагать целые легенды… Что же тогда?..