Соня Дивицкая
Господа психологи
Красные туфли
Прошлой весной я поехала в большой магазин за одеждой и увидела там Наташу. Она меня не заметила, и я не подошла, мне не хотелось ей помешать. У витрины обувного магазина она рассматривала модельные красные туфли. Модная обувь – ее большая слабость, и обувные бутики в Италии и в Германии. На эти красные она глядела почти что с эротическим восторгом и все-таки решила зайти в магазин.
Туфли были очень приличные, старый бренд, серьезная обувь, кожа мягкая, каблук устойчивый, носок хорошей формы, и цвет приятный, красный, с темным оттенком. Мне сразу понравились эти туфли, я их купила после, когда она ушла из магазина, чтобы она ни в коем случае не увидела меня в этих туфлях.
Натали была не одна, муж стоял рядом, он всегда терпеливо ждал ее в магазинах, в отличие от некоторых, не торопил. Он понимал, что у его жены с туфлями сложные отношения, можно сказать, неразделенная любовь. Ни один продавец никогда не предложит ей померить выбранную пару. Все улыбаются и говорят осторожно: «Желаете что-нибудь… посмотреть?»
Вот и тогда в магазине она кивнула на красные и говорит:
– Добрый день, я хочу посмотреть эти туфли.
Муж равнодушно отошел к ботинкам. Продавщица смутилась, но, как положено, спросила:
– Какой вам принести размер?
Наталья всегда просит тридцать девятый, как у дочки, сама она носила раньше тридцать восьмой. Ей принесли коробку, открыли, и она с восторгом, как игрушку, рассматривала эти туфли. Она прошлась по красной коже пальцами, как будто гладила котенка, вдохнула запах безупречно выделанной кожи… Пожалуй, только фетишисты или бедные женщины, у которых нет денег на такие роскошные туфли, обращаются с обувью так же нежно.
Муж все-таки не выдержал и подошел к ней.
– Купи! Что ты смотришь? Ели нравятся – забирай и поедем!
– Нет… Это я так…
Она вернула продавщице коробку. Деньги есть, об этом не волнуйтесь. Денег у нее достаточно, чтобы купить не одну пару в дорогом магазине. У этой дамы успешный бизнес, потому она и летала спокойно в Европу, и покупала иногда в свободную минуту то, что очень уж сильно понравится. В гардеробной у нее коллекция модельных туфель, стеллаж занимает всю стену. Время от времени она пересматривает свои экспонаты и кое-что раздаривает, сама она туфли не носит, они ей совсем не нужны. Почему? Потому что нет ног у Натальи, обе ноги отрезаны выше колена. Так что красные эти туфли она не взяла, сказала продавщице «до свидания, спасибо», и муж повез инвалидную коляску из магазина.
В тот день она заехала в торговый центр за вечерним нарядом. Нет, не платье, она купила брюки, которые подвязывала у колен, чтоб не болтались. Низ ей не важен, в ее ситуации главное кофточка. Она искала что-нибудь простое, из хорошей ткани. Розовые кофточки она терпеть не может, ей нравится синий, на темно-синем фоне хорошо сверкают бриллианты. В тот день Наталья решила шикануть, на вечер у нее была заказана большая гулька в ресторане, красотка отмечала сорок пять.
Я помогала ей одеться пару раз, когда мы вместе выезжали погулять по магазинам. На женщину в инвалидном кресле как водится у нас таращились и продавщицы, и покупатели, а Натали, набравши кучу тряпок, спокойно заезжала в примерочную.
Женщина она красивая, одеть ее легко. У нее высокая шея, полная грудь и мягкие приятные руки. Волосы черные, длинные, и глаза тоже черные, большие и лукавые, как у актрисы из турецких сериалов. Сексуальная штучка, это видно, когда она гладит тебя по плечу и говорит хрипловато: «Дорогая, успокойся…» Говорит и плавно покачивает головой, как будто хочет спеть. Она мне так и сказала: «Дорогая, успокойся… Отрывайся пока можешь. Главное, чтобы ты была здорова и счастлива… А уж с кем там, и как – никого не касается».
Мои сердечные переживанья ей казались детскими, она пыталась поднять руки в новой кофте, но кофта была тесновата. Она выглянула их кабинки и попросила девушку принести на размер больше. «Разожралась!» – она заметила и пошутила, – «Сидячий образ жизни!».
Понятно, что сидячий, но и диета тоже не для такого темперамента как у нее. Она еще не привыкла, еще не отказалась до конца от тех милых радостей, которые она любила раньше, когда была с ногами. Сходить в любимый ресторан, коньяк открыть под настроение, собрать друзей на выходной… На даче у нее специальный разделочный стол, она попросила опустить его чуть ниже, чем обычные столы, чтобы он был на уровне кресла. Ей нравится готовить, особенно пельмени, она мне говорила, что, когда в ее фирме аврал, она все бросает и лепит пельмени, это помогает сосредоточиться. Я заезжала иногда, не часто, на пельмени, поесть и успокоиться. В моей жизни был нервный период, моя дурная голова ногам покоя не давала. А у Натальи наступил период мудрости, она смирилась со своим инвалидным креслом, и поняла, что все наши женские проблемки – мелочь, у нас на самом деле нет никаких проблем.
Они стояли вдвоем у кассы, Наталья со своей кофтой, и муж ее тоже прихватил себе что-то новое, он у нее страшный красавчик. Между прочим, высокий, крепкий, здоровый, холеный мужик, ужасно избалованный женским вниманием. Продавщицы всегда ему строят глазки и очень удивляются, когда жена подкатывает на коляске и берет его за руку.
– Ничего себе! – Девочки сразу начинают шептаться. – Какого она себе мужика отхватила…
Да, мужичка она отхватила, увела его от первой жены, первая его ругала за лень и гульки, а у Натальи он построился и помогает ей теперь, работает в ее фирме.
Он вывез ее на парковку и пересадил в машину. Это была ее машина, «Мерседес» с ручным управлением. Она сама обычно водит, перестала уже бояться. Некоторое время ей было страшно сесть за руль, и вдруг она ко мне приехала, домой, сама, одна, и заявила: «Все, хватит! Надо из темницы выходить! Женщина не должна запираться. Это нехорошо».
И дернула, покатила в город по своим делам. На дороге вы бы даже не заметили, что у мадам, которая вас обгоняет, нет ног.
Вам хочется, конечно же, спросить: «Где ноги?» Я расскажу. Авария случилась пять лет назад. Ее машина попала под фуру. Она сама была виновата, не увидела, не уступила, вылетела на автостраду, очнулась в больнице.
У кровати сидел ее отец. Он как раз и учил ее ездить. Однажды, когда ей было восемнадцать, она намылилась на дискотеку и пришла к отцу просить его машину.
– Ножки стройные были тогда у меня, аппетитные. – Она свои ножки помнит. – Я была в мини-юбке, туфельки любила на шпильке… «Папа, – говорю, – можно твои ключи?» И показываю на его седан. А он мне говорит: «Нет, дорогая… Ты поедешь на другой машине». И дает мне ключи от грузовика. Ты представляешь? Я полезла в грузовик! На шпильке! В мини-юбке! И так приехала на дискотеку на фургоне!
Отец научил ее справляться с разными машинами, он за нее был спокоен. На момент аварии ее водительский стаж превышал пятнадцать лет. В тот страшный вечер она ехала по знакомой дороге, притормозила в том месте, где привыкла каждый день останавливаться и уступать. Ей показалось, что дорога свободна. Сумерки, фары, огромная фура – ничего этого она не помнила. Глаза открыла – видит, что все белое, поняла, что в палате. Узнала отца, спросила его:
– Я что, сломала ноги? Болят сильно…
– Пройдет, не волнуйся, – ответил ей отец.
Он взял ее за руку, сначала молчал, а потом осторожно добавил:
– Это фантомные боли.
– Какие фантомные?
– Дедушку помнишь? Ему на фронте ампутировали ногу, а потом она у него болела всю жизнь… на плохую погоду…
Отец улыбнулся как мог, он своей горькой улыбки не видел. Зато он видел, что осталось от дочкиной машины. Выбраться из такой аварии – большое счастье, тяжелые грузовики сминают легковушки как пивные банки, человек в этой каше превращается в фарш.
Она не поняла, о чем говорит отец, ту самую фуру на трассе она не увидела. Но потихоньку до нее дошло, и она попыталась приподняться на локтях, на подушке, чтобы увидеть, что стало с ногами.
– Да? Обе?
Сесть в постели она не смогла. Ее пальцы осторожно ползли по одеялу, в то место, где должно быть бедро. Ладонь упала в пустоту, она отдернула руку, отец увидел ее глаза и нажал кнопку вызова медперсонала.
Она поняла, что туфли больше не наденешь, и начала визжать. Истерику сбили уколом. Потом она еще немножко плакала и спрашивала у отца:
– И как я теперь буду жить?
– Хорошо будешь жить, – говорил отец. – Сердце в норме, голова осталась. А что тебе ноги? Ноги для женщины не главное. Дочка взрослая у тебя, будет помогать…
Отец устал. Он почувствовал, что ему тоже нужен укол. Он выглянул в коридор и позвал своего помощника, того самого высокого красавчика, за которого чуть позже Наталья вышла замуж.
Ее красавчик был в ударе на той последней вечеринке в честь дня рожденья, которую Наталья устроила друзьям на прощанье. Мы в прочем, еще не знали, что скоро расстанемся. Муж тоже не знал, он встречал гостей в ресторане, выглядел очень счастливым, довольным, предупреждал, что Наталья немного задержится. Народу собралось как на свадьбу, куча мужчин и толпа самых разных женщин, в красивых и в уродских платьях, в мини-юбках и в макси, на стройных ногах и с кривыми ножонками… Некоторые из них кокетничали с мужчинами, а многие, в основном те, которые пришли с мужьями, молчали и лениво покуривали. Им что-то не нравилось в этой жизни, к своим сорока они заскучали и сидели за столом с кислыми мордами. Выпили по первой, начали закусывать, ждали именинницу. И вдруг Наталья появилась. Так неожиданно и быстро, что все ахнули. Ее коляска летала по залу с такой скоростью, что волосы у нее развевались, как будто она носилась на помеле.
Она облетела все столики, каждому из гостей улыбнулась и спросила:
– Как жизнь?
– Все о’кей! – отвечали ей гости.
И сразу же забегали официанты, музыканты начали работать, пошла веселуха. На этой вечеринке мы танцевали как бешеные. Я, как обычно, ногами, проверяла свои каблуки на прочность. Наталья вертелась на коляске перед оркестром, в кругу своих гостей, и тоже танцевала – руками, и глазами, и губами.
Пожалуй, это был последний вечер, когда мы отрывались так отчаянно. Наверное, в глубине души у многих было чувство, что жизнь идет в тупик, и в скором времени нам всем придется что-то поменять, и вряд ли мы еще так соберемся, большой компанией.
Когда дискотека кончилась, на сцену вышел муж Натальи и запел. У него был сильный голос, и можно даже сказать красивый, нотка нервозности и самолюбования проскакивала в его интонациях, но мало кто ее обычно замечал.
Через некоторое время Наталья развелась со своим красавчиком и уехала в Америку. Сначала она отправила туда свою дочь, учиться, а потом и сама улетела. Она сказала, что ей там будет удобнее, что в Америке для инвалидов созданы нормальные условия жизни, там никому не приходит в голову занимать инвалидное место на паркинге, и никто никогда не таращится на нее, когда едет в коляске по улице.
Мужа она с собой не звала, развелись они быстро, я спросила ее почему они едут не вместе, и она объяснила, что на некоторое время его участие и помощь ей была необходима, но теперь она устала от него, оказывается, с ним все время нужно было нянчиться.
– Я не могу, когда мужик все время ноет! – сказала красивая смелая женщина, – Начал ныть – не жилец, все прощай! Мне нужен энергичный человек, и позитивный, как мой папа.
Отец Натальи на том дне рожденья сидел за почетным столом. Это был не очень яркий, не крупный мужчина, он не выделялся ни красотой, ни голосом, но взгляд его был очень содержательный, по глазам было видно, кто в этом ресторане хозяин. Это он подсказал своей дочери спасительный принцип: «Хочешь жить – думай». Так живут все сильные женщины, несмотря на море недостатков и даже отсутствие некоторых частей тела, голова у них всегда на месте, глупых женщин в этом подвиде нет. Поэтому я вас и приглашаю кое с кем познакомиться.
Господа психологи
Эта история грустная. Но поучительная, пожалуй, даже чрезмерно. Мою героиню будут бить резиновыми тапочками за вольнодумство, она расстанется с мужчиной, ради которого, как говорится, все побросала… Она уйдет из уважаемой профессии, которая ее кормила, и, как положено сильным женщинам на старте, – останется одна, без копейки, с двумя детьми на руках, на радость конкурентам…
Но! Все это мелочи. В финале она всех порвет.
Потому что Светлана Свиридова – настоящая русская баба, и более того, крутой психолог, хозяйка международной консалтинговой группы «Свирель». То есть женщина она очень умная. А у людей с интеллектом не бывает несчастной любви. Все беды нашего дрожащего сознания люди с интеллектом превращают в ступеньки, а потом шагают по собственным косточкам – тымс-тымс-тымс. И все это в темпе, в темпе!
С тех самых волнующих событий прошло двадцать лет, но я их упакую в один рассказец, потому что сами знаете: жизнь пролетает быстро и нюни распускать нам некогда.
Полчаса назад мадам Свиридова поднялась к себе в люкс. Как выжатый лимон она была, но видеть этого никто ни в коем случае не должен. Мать всех живущих – такой должны все знать мадам Свиридову.
Она прилегла на диван и открыла тетрадь. Это ее маленькая слабость, профессиональная, вести дневник. Хотела что-то записать, но призадумалась и, свернувшись в клубочек, заснула.
Устала женщина. Мотается все время, живет в гостиницах… По счастью, мне перепал билетик на ее супер-пупер-конференцию, иначе я бы Светлану не поймала.
Тетрадка в клеточку, сорок восемь листов, упала на пол. Сегодняшним числом появилась свежая запись, всего несколько строк, не совсем законченных, но вполне понятных. «Удивительно даже, – написала мадам Свиридова, – сколько лет мы не виделись, и столько всякого произошло за это время, и кто бы знал, какое море информации попало в мою голову, но когда я увидела Вадима, мне стало ясно, что я ничего не забыла. Когда он подошел… Да, я все помню. Но сейчас не хочу…»
Еще чуть ниже, неаккуратно, не в строчку, беглыми каракулями, мадам черкнула: «Невероятный, почти тантрический секс». Под этим она добавила еще три слова и несколько раз обвела их овалом: «Руки, взгляд, ожиданье».
Когда мадам уснула, в номер зашел симпатичный высокий мужчина. Этот худощавый парень был немного моложе Светланы, лет на пятнадцать, это муж ее, третий, если кому-то интересно. Он, видимо, не ожидал увидеть жену спящей, но раз такое дело – будить не стал, наоборот, поцеловал в плечо и накрыл одеялом.
Дневник валялся на полу, и он его поднял, естественно, и даже краем глаза заглянул… в эту раскрытую пасть женских размышлений. «Руки, взгляд, ожиданье», – прочитал он, но дальше любопытствовать не стал. Потому что мужчина этот тоже очень умный. И тоже психолог, поэтому знает: серьезные женщины не забывают мужчин, которые режут им жизнь на «до» и «после».
Он положил тетрадь под подушку и вышел из номера. Правильно, пусть госпожа психолог отдыхает. Пока я буду рассказывать эту историю, она вполне успеет выспаться.
1. Итак…
Вадима, своего учителя и сумасшедшую любовь, Светлана встретила, когда ей было двадцать восемь. Тогда ее звали Светочка, она была молодым терапевтом, муж, дети и мама – все жили под одной крышей, в старом домике с мезонином и галерейкой.
Беды, как водится, ничто не предвещало, хотя о том, что девушка она оригинальная, догадывались многие. В своей поликлинике Светочка очень любила рекомендовать закаливание. И сама, безусловно, на себе проверяла все нетрадиционные методы оздоровления.
По утрам в любую погоду она выходила во двор с ведром холодной воды и выгоняла на улицу своих маленьких детей. Трехлетние крошки выбегали босиком, в том числе и на снег. А у соседей разрывалось сердце. Соседи вызывали милицию.
Наряд подъезжает. Детишки делают зарядку: «Здравствуйте, дядя милиционер!» Светочка выливает на голову ведро и улыбается. Халатик беленький – придраться не к чему. Я врач, как хочу, так и лечу.
Вот так вот потихоньку ее пучина и засосала. Начала с обливания, потом поехала на курсы психотерапии, в итоге открыла частный кабинет. С табличкой: «Психолог, консультации по личным вопросам».
Пациентов она принимала у себя дома, на первом этаже, там, где раньше была узкая галерейка. Стол поставила, два кресла втиснула и некоторое время сомневалась, что лучше подойдет для релаксации: фикус или кактус, фикус или кактус?
В городе была жара, с дороги пыль, пух с тополей… Особнячки на улице – кирпичный низ, верх деревянный, кондюков еще не было, ставни покрасить некогда, и нервные женщины жмут на звонок. Пришлось пахать в две смены: утром – в поликлинике, вечером – на дому. Семья садилась ужинать, а Света уходила в галерейку.
Сначала это даже было интересно. Раздел имущества, муж-алкоголик, трудные подростки, начальник-сволочь, давление скачет – вот с этим обычно люди приходили.
А за окном темнело. Муж смотрит телевизор, дети в спальне рисуют на обоях. Мама на кухне варенье варит из абрикосов. Все спать готовятся, а Света разрабатывает схемы, рисует клиентам пирамиду базовых потребностей. «Что нам, собственно, надо? К какой вершине мы идем?»
И оказалось, никому ничего не надо, пирамидки рисовать никто не хочет, потому что невротики своей жизнью обычно довольны. К врачу они приходят, чтобы получить две заветных вещички: чудо и жилетку. Поплакать – и чтоб доктор сам за них все сделал.
К концу года Света придумала краткую формулу стандартного собеседования: «Итак…» – «Ну и?..» – «Вот!» Когда человек садился в кресло и поджимал лапки, она улыбалась доброжелательно: «Итак…» Понимаете, да? Чтобы пациент расслабился и начал излагать проблему. Обычно это все затягивалось, суть вещей терялась в сюжетных линиях. А время тикает. И муж включил футбол. Мама рядом с ним на кухне, раскладывает по баночкам варенье и закатывает под крышки.
– Дурит моя младшая, – вздыхает мама. – А может, и ничего? Все обойдется?
Света в это время работает с пациентом, голову склоняет набок и кивает поощрительно: «Ну и-и-и?» Это чтобы человек начал шевелиться и думать. И только к концу беседы, когда пациент самостоятельно делал какие-то выводы, она поднимала указательный палец и говорила: «Вот!»
«Итак… Ну и?.. Вот!», «Итак… Ну и?.. Вот!»… Через год ей все это надоело. Да потому что все человеческие истории очень похожи! И тошнотворно скучны. Все люди рано или поздно упираются в развилку: меняться или нет? Меняться страшно, и никто не хочет. Поэтому Светочка и лечит чужие соматические проявления. А у самой история точно такая же, как у всех ее пациентов. Сидит она и чахнет тихонечко под фикусом. Можно притащить кактус вместо фикуса, можно фикус оставить – принципиально это картину не изменит. Каждый день будет одно и то же: поликлиника – галерейка, поликлиника – галерейка… А Светочка захотела в дорогу.
Ну и… однажды вечером семье было объявлено:
– Я уезжаю. На курсы. Повышать квалификацию.
Муж промолчал, спросила мама:
– И куда ж это мы?
– В Москву, в Москву! На семинар по ораторскому искусству. «Как соблазнить свою аудиторию».
– Чего?
Родня, конечно, возмутилась. Сбежались сестры, все три – типичные бухгалтерши.
– Какой-то шарлатан языком зарабатывает, а ты ему отвалишь всю зарплату? За брехологию?
Света объяснила, но не очень внятно:
– Мне нужны единомышленники.
Единомышленники! Она любила это длинное мышиное слово. А на дворе гудели девяностые, в моду вошли другие слова, в основном на букву «б»: «бандиты», «бензин», «безработица», «бизнес»… Светочка была уверена, что это и есть самый лучший момент для поиска единомышленников.
В итоге сестры скинулись на билет. Чемодан всей семьей собирали.
– Света, возьми куртку! – кричала мама. – На север едешь. Возьми куртку…
– Какой же север, мам? Москва!
– Возьми куртку!
Дочка принесла игрушку – своего мягкого любимого Ежика:
– Мам, Ежика возьми. Ежик тоже в Москву хочет.
Муж яблоки набрал в дорогу. Осенние полосатые еще не созрели, но кисленького в дороге погрызть всегда приятно.
…На перроне продавали рыбу, и весь вагон вонял копченым толстолобиком. Два деда на нижних полках тянули пиво и разгадывали кроссворд. Светочка подсказывала, она все, все угадывала, и это приводило стариков в восторг.
– От ты ж какая умная попалась!
Оказалось, на верхней полке мозг работает активнее. Когда видишь всю решетку кроссворда и пересеченье букв – подбирать слова легче. «Если бы и в жизни так, – подумала Светочка. – Залез человек куда-нибудь на тридцать восьмой этаж и посмотрел сверху на все свои маршруты. А то все бегаешь, бегаешь, а куда бежишь – неизвестно. Вполне вероятно, что там, в лабиринтах, нет того, что ищешь. А может, наоборот – есть, но ты не видишь и проходишь мимо в двадцать пятый раз…»
Следующим утром она была на семинаре у Вадима Дыгало. Да, у того самого мужчины, от которого в ее последнем дневнике осталось три конкретных слова – «Руки, взгляд, ожиданье».
Громила, черные глаза, лоб, нос и губы – все большое, рубашка белая всегда, костюмчик сидит идеально… И сразу, как только этого Дыгало увидишь, на языке запляшет слово, и ты его про себя повторяешь: «тестостерон, тестостерон»… Он смотрел в зал как на женщину, которую нужно охмурить и подчинить. А это нужно делать не напрягаясь.
Вадим шагает к микрофону, поднимает руку, улыбается – и вся толпа его уже любит. Все по науке Вадим делал, не просто так он к микрофону шагнул, а в стойку полководца, с легким наклоном вперед, и руку поднял не абы куда – он направил свою энергию на зрителей.
– Добрый вечер, коллеги! – Он всем обычно так льстит, называет коллегами залы клиентов. – Рад вас видеть!
Он выходил на сцену в костюме, а заканчивал работать в одной рубашке с закатанными рукавами. Поэтому его лекции были похожи на стриптиз. Стоит, вещает публике:
– В каждом человеке живут три субъекта…
А сам как будто между прочим расстегивает свой пиджак. Да, это мелочь, но публика следит непроизвольно за его пальцами. Все наблюдают, как ловко он по пуговицам пробежался – оп-оп-оп…
Он говорит – и сразу походкой тигра переходит к флипперу, и все следят за его изящными поворотами и ждут, чего же он там такое нарисует. А ничего он не рисует, просто ставит единицу.
– Первый субъект самый противный и нудный. Это родитель. Он все время говорит «надо» и «нельзя». Так надо! Так мама делала!
Вот с этого места начинается драмтеатр. Вадим изображал все в лицах.
«Что вы делаете, мама? Опять на сливочном жарите! Это же холестерин! Это смерть, мама!» – «Да ладно! – он и за маму говорит. – Все так делали. И бабушка, и тетя Лида, и ничего». – «Да как же ничего?! Мама, посмотрите на себя в зеркало!» Вадим играет эту сценку и ослабляет узел на галстуке, как будто и правда спорит с какой-то мамой и ему жарко от ее тупости.
Светочка знала все эти приемчики, Вадим их не прятал, все они были подробно в его книгах изложены, она читала, и, несмотря на это, ей захотелось помочь ему с галстуком.
– Второй субъект – ребенок.
Вадим опять у флиппера, рисует двойку – с таким видом, как будто забивает гвоздь.
– Ребенок капризничает. Ребенок любит говорить: «Хочу!» Ребенок может вырасти и стать, к примеру, владельцем автомобильного завода. Он говорит своим инженерам: «Хочу, чтобы машина ехала быстрее». Ему объясняют: «Это невозможно. Вот чертежи. Вот паровой котел. Вот законы физики. Быстрее нельзя. Все взорвется!» Ребенок топает ногами: «А я хочу! Хочу! Хочу! Хочу!»
Вадим топал ногами и делал капризное детское лицо. Вот тут вот где-то он снял пиджак, повесил его на плечо и перевел дыхание, как будто и правда устал топать ногами и спорить вместе с этим капризным ребенком, у которого есть свой автомобильный завод.
В зале смеялись, он тоже улыбнулся снисходительно и тут же – тут же! – сделал серьезное лицо – и хрясть пиджаком по столу!
– И вот тебе раз: двигатель внутреннего сгорания! Генри Форд сказал «хочу» – и его заводы запустили новую линию автомобилей.
В этом месте нужно зафиксировать контакт с аудиторией. Глазищи в зал – и сверлим, сверлим первые ряды, какие-нибудь случайные пару кресел выбираем по центру – и подчиняем. А там, как раз по центру, Светочка сидит, отвалила всю зарплату за десятое место в партере. «Вы хотя бы раз, всего лишь раз, на миг забудьте об оркестре, я в восьмом ряду, в восьмом ряду, меня узнайте вы, маэстро…» Нет, она не пела, она приехала учиться и добросовестно конспектировала лекцию, как в институте. Но музыка в ней звучала. Уже!
– Третий оратор. – Вадим снова в стойке. – Третий умеет помирить «родителя» и «ребенка». Он говорит: «Я могу», «Я знаю, как надо», «Я научусь». Это «взрослый». Он знает, как сделать, чтобы дитя не плакало.
Тут Вадим закатывает рукава на рубашке, как будто готовится пилить дрова или драться, и делает четкую подачу в зал – рука, синхронно с текстом, пошла наверх.
– Вся наша жизнь – служение своему внутреннему ребенку. Потому что в нем наша энергия… – Тут неожиданная пауза и теплая отцовская улыбка. – Люди! В нашем внутреннем ребенке наша жизнь. Наше счастье здесь!
На слове «здесь» он гладил себя по груди, это важный момент, это тоже отцовский поощрительный жест, не себя он погладил, он погладил весь зал, и девочки, конечно, сразу «мяу!». «Мы так далеки, как “да” и “нет”, и рампы свет нас разделяет. Но у нас одна, всего одна святая к музыке любовь. Пам-пару-рам…»
Да, все это было эффектно. Длинные смуглые пальцы на белой сорочке… Большое здоровое тело, пуленепробиваемый череп, властный нос и глаза как у матерой лисицы. Я все это видела в его учебных фильмах. Тогда Вадиму было пятьдесят, и ему тоже, как и Светочке, стало скучно. Он тоже захотел дорогу, поэтому оставил преподавание в университете и кинулся ублажать своего внутреннего ребеночка.
Вадим никогда бы не заметил белокурую худышку, пусть даже и в партере, куда билеты стоили дороже раза в два. Нет, он бы не заметил, тогда он ездил чёсом по стране, и каждый день у него был новый город, и новый семинар, и новые умницы в партере… Но на второй день семинара Светочка сама к нему подошла.
Маэстро дал собранию тест. Так… ничего кошмарного, специальные психологические штучки, чтобы люди проверили свою мотивацию. Ну… то есть кому что нужно от работы и от жизни. Одних интересует процесс и отношения с людьми, другим нужен результат, третьи жаждут власти, им нужно влияние. Из этого вытекают стратегии…
…Вы чувствуете, как я стала разговаривать? «Стратегии»! «Мотивация»! О господи! Куда ж оно пропало, это время, когда я лепетала про кофеек, про кренделек, про поцелуйчики? Эти психологи меня затерзали, запинали меня своим личностным ростом. Я не хочу! Я устала! На дачу и в гамак! Но мне уже не вырваться. Психологи мне говорят: «Расти, зараза!» «Зачем? – не понимаю я. – Ведь нету счастья на ваших вершинах!» А эти сволочи мне отвечают: «Да, счастья нет. Но если не захочешь развиваться – твой внутренний ребенок заплачет. Твое неспетое “хочу” тебя сожжет, а это чревато соматическими проявлениями и алкоголизмом». В итоге нет у меня гамака, сижу как проклятая, пишу рассказ. Про психологов! Вот так они мне все мозги проконопатили.
Короче, прошу прощения за терминологию, но Света написала тест на мотивацию. Три листа вопросов, и за каждый – баллы. И у нее по сумме баллов получается, что она четкая результативщица. Влияние и отношения ей по барабану, а за результат она порвет.
Что это значит? Вадим все тут же объяснил:
– Это значит, что люди, которые вам мешают, рано или поздно будут исключаться из вашего круга.
«Нет! – Светочка еще раз пересчитала баллы, и еще раз. – Не может быть! Ошибочка какая-то. Друзья, семья, коллеги, муж, дети – это главное, а результат… конечно, важен, но…»
Вот по этому поводу она подошла к Вадиму в перерыве. А там и без нее крутилась толпа поклонников. Вадим подписывал книжки. Светочка протиснулась и говорит:
– У меня ошибка в тесте. Я не результативщица. Отношения для меня всегда на первом месте.
Светило улыбнулось.
– А где ваш тест? – попросил он. – Покажите.
– Тест… – Она оглянулась на свое место, листов на кресле не было. – Я его куда-то…
Светочка увидела уборщицу, которая прошлась по рядам со шваброй, догнала ее, забрала у бабы корзину с мусором и начала копаться в стаканчиках от кофе, в пакетиках от чая, в пачках от сигарет, в скомканных бумажках… Она вытрясла все на пол, нашла свой тест и с этими листками вернулась к мастеру.
– Вот, посмотрите…
– Что это? – Вадим улыбнулся.
– Мой тест.
– Что это? – Он засмеялся.
Красавица растерялась:
– А что такое?
– Вы догнали уборщицу, перекопали мусор, чтобы принести мне свой опросник. И теперь мне его предъявляете. Так что же это такое?
– Результат… – прошептала она и рассмеялась. – Тьфу, тьфу, тьфу три раза! Не моя зараза!
Да, этот мелкий эпизод – не повод для знакомства. Но уже через месяц маэстро прикатил с «гастролями» в наш город. Здесь у него был тренинг для начинающих психологов. И Света, разумеется, пошла на это шоу. Она заплатила за участие половину зарплаты, несмотря на возмущение сестер.
В этот раз маэстро пригласил ее на сцену, в какую-то дурацкую игру… Вы знаете, конечно, эти фокусы, которые любят разыгрывать психологи с аудиторией. Участники на сцене изображали сказку на тему «неразборчивые связи и последствия». «Колобок» – конечно, эта сказка как раз про связи. Света была Колобком, Лису играл маэстро. Колобку поставили задачу: уйти от Лисы живым.
– Не ешь меня, – убеждала Светочка Лису, то есть Вадима. – Я тебе пригожусь.
– Что ты умеешь, Колобок? – спросила Лиса.
– Я? – Света на ходу соображала, чем удивить. – Я? Лиса, я тоже умею раздеваться. Как ты.
Она прошлась по сцене, вильнула юбкой и пальцами сделала так же ловко по кнопкам своего пиджака: оп-оп-оп. Сняла пиджак и, как Вадим, шлепнула его на стул небрежно.
– А дальше? – спросила Лиса.
– Дальше? – смутился Колобок.
– Конечно. Если стриптиз – нужно раздеваться до конца.
Колобка в итоге съели. За что? За то, что подарил надежду и не оправдал! Но девушку Вадим запомнил. И она ему действительно пригодилась. Во время кофе-брейка в шутку Света напросилась ассистенткой к Вадиму на следующий тренинг. Она шутила и, скорее всего, даже немного кокетничала, и, если честно, не ожидала, что Вадим согласится.
Семья негодовала. Опять она уезжает! Муж возмущался молча, тревогу забила мама.
Она позвонила сестрам:
– Мужик женатый. Хохол. Девки! Спасайте!
Сестры заперли младшую на кухне, где мирно ароматило малиновое варенье. Горячий окровавленный таз стоял на плите. Рядом в миске пузырились воздушные пенки. Старшая опустила туда палец и облизала сладенькое.
Бухгалтерши поснимали резиновые тапочки и начали хлестать Светочку. По заднице и на полном серьезе, как в детстве.
