Соломон Корвейн
Восхождение к власти: город «бога»
– Подполковник, чем обязан?!
– Ко-ко-коммандер, – тяжело выдыхая, запыхавшись, заговорил черноволосый короткостриженый среднего телосложения мужчина, как только добежал до «Палача». – Данте, у вас новая задача.
– Какая, господин? И объясните ситуацию.
– Наши войска наткнулись на укреплённый район почти у самого центра города. Он растянулся по бульварам Дюбошаж, Виктора Гюго и уткнулся в бульвар Франсуа Гросо. Первоначальный Крестоносец, господин Бонифаций Торн, хочет покончить с командованием противника, превратить оборону в импотентное сопротивление, и заставить врага отступить.
– И что же вы делаете для этого?
– Мы собираем сводный штурмовой полк, который закинем за линию укреплённого района. У него одна задача – пленить командиров и занять Нис-Виль, пока отряд Ордена «Алмазный Щит» при поддержке тяжёлой пехоты прикуют внимание основных сил на себя и попытаются пробиться к нам.
– И что вы от меня хотите?
– Чтобы вы взяли двух бойцов с собой и отправились с сами на штурм. Бонифаций Торн сказал, что вы один из тех, кто подойдёт для исполнения такой миссии, – приумолк подполковник и тут же, пытаясь воззвать к долгу, требовательно выговорил. – Коммандер, от этого зависит успех операции «Запад», равно как и судьба этого города. Я думаю, вы спасёте ещё до черта жизней обычных солдат или всё же дадите им умереть прежде, чем они прорвутся через укрепрайон?
– А вы не боитесь попасть туда… вы же старший офицер…
– Я – командир мотострелкового батальона, – гордо ответил мужчина. – Это мой долг – быть на самом острие наступления. Так что насчёт вас? Вы готовы рискнуть жизнью ради Него и посланника Его на земле?
Данте тяжело выдохнул, понимая, что если он откажется, то падёт в немилость и командиров, и Канцлера, что сродни забвению. Он почувствовал, как на плече оказалась ладонь, и услышал грубоватый, но полный рвения, голос:
– Брат, я с тобой, хоть в самый ад. Я передам Сантану всю необходимую информацию, чтобы он принял командование.
Тут же он был поддержан другим союзником, только его речь отдаёт холодом и металлическим перезвоном:
– Да, лейтенант-коммандер, я тоже помогу тебе. В эскадроне есть, кому меня заменить.
– Господин подполковник, – уверенно заговорил парень, – мы с вами.
– Отлично, давайте в вертолёт.
Четверо воинов побежали к машине. Данте приходится на бегу в рацию передавать полномочия одному из младших лейтенант-наставников и отдавать приказ о закреплении в порту. Затем Валерон забрался на воздушный транспорт и уселся в кресло, закрепившись ремнями.
– Давай! – приказал старший офицер, и машина поднялась в воздух, над городом.
– Так, мы идём во второй волне! – стал разъяснять задачу подполковник, истошно пытаясь перекричать гул лопастей и двигателя. – Первая должна расчистить местность и установить контроль над периметром, а мы непосредственно берём командование!
Рисунок 5. Солдат Прованса. Подразделения Республики преимущественно состояли из десятков тысяч слабо подготовленных солдат, которые тем не менее сражались храбро. Они стояли за свою родину, однако этого было недостаточно, чтобы противостоять силам Империи. Войска Прованса состояли из нескольких мотопехотных полков, бригады спецназначения, эпохальной артиллерии, небольшого парка авиации и колоссального количества иррегулярных сил – ополченцев, банд и дружин. Вооружение на «две головы» уступало имперскому – отсутствие плазменного и энергетического оружия, амуниции и боеприпасов стали важным фактором в быстром падении Ниццы. Только силы республиканской артиллерии могли похвастаться лазбатареями.
Уловив суть сказанного Данте, переключил внимание в город. Растерзанный столетиями кризиса, но довольно славно его переживший, он скопил в себя практически всю силу Республики Прованс и пытается сохранить жалкую независимость. Люди всячески сопротивляются Рейху, час за часом делая свой городок всё хуже и превращая его в печальные воспоминания о некогда славе Лазурного берега, давая право солдатам Рейха обстреливать его и крушить. Они не как граждане из Сиракузы-Сан-Флорен – не выступили против власти, а наоборот, с оружием в руках её защищают, думая, что сражаются за свободу.
«Ничего, они поймут» – с унынием говорит себе Данте. – «Мы ещё с ними будем пить за одним столом, они поймут, что ошибались… ничего страшного, многие так противились».
Данте полон сожаления о людях, которые не понимают, что оберегают не свободу, а диктат тех, кто объявил себя новой аристократией. Везде и всюду на обломках нового мира они дурманят обычный народ, заставляя грезить далёкими картинами прошлого, не рассказывая, что засилье и беспредел «волков», хозяев жизни, и привело к тому, что весь мир рухнул под весом собственного самомнения, словно прогнивший дом.
– Брат, о чём ты задумался?! – вопрос оборвал мысли Данте.
– Да так, о мелочах войны.
– Опять об обычных людях, которые там? – ткнул в город Яго длинным чёрным гладким стволом энерговинтовки. – Не думаю, что люди под нами разделяют твои стремления о союзе.
– Это люди, с которыми мы навсегда станем едины. Они это понимают, догадываются, что лучше единение, чем бедствие и свобода в кризисе. Мы докажем им это, Рейх докажет…
– Всем приготовиться! – яро выкрикнул подполковник, достав серый автомат, общей формой похожий на М-16. – Наша задача прорваться в запасной вход бункера и зачистить его!
Глаза Данте устремляет взгляд в небо и видит, что тёмный небосвод линуется работой зениток, без устали стонущих и яркие вспышки пролетают между несколькими десятками вертолётов, затмившие небеса сходно рою насекомых. Некоторые машины не выдерживали заградительного огня, взрывались и падали к земле дождём из охваченного пламенем металлолома. Шипят и ракеты многочисленных ЗРК, пытаясь накрыть «небесных птиц», но то и дело взрываются или улетают в сторону, сбитые столку ловушками.
Впереди показался бывший вокзал – протяжная невысокая непримечательная постройка, с серыми выцветшими стенами, с большой площадью впереди, обстроенная со всех новыми трущобными зданиями, которые уподобились наростам и опухолям усеявшими огромными бубонами живое тело, со временем умерщвляя его.
– Высаживай нас у левого крыла! Это сторона, где боковое здание побольше!
Вся площадка усеяна телами и линиями наступления, которые пытаются подавить сопротивление, насмерть сцепившись со стрелками Прованса в бывшем вокзале. Мокрый грязный асфальт залит кровью и забит разбитой техникой, а его блестящая поверхность отражает сотни вспышек и линий трассирующих снарядов.
Средь улиц, ведущих к центру обороны, устроены огневые точки, захваченные первой волной и обращённые против защитников автопушки, тяжёлые пулемёты и миномёты с крупнокалиберной артиллерией. Они истязают город, удерживая республиканскую армию, забивая мертвецами и покорёженной техникой дороги и заливая кровью контрнаступление за контрнаступлением.
Данте прекратил осматриваться по сторонам и отстегнувшись, выпрыгнул из вертолёта, который через секунды поднялся в небо и улетел восвояси. Парень снова чувствует под подошвой сапог асфальт, а вокруг палатки и самодельные ветхие шалаши.
– Где мы?
– Мы на проспекте Тьер, – решил ответить подполковник. – Тут раньше была автостоянка. А теперь звено вперёд, у нас кончается время, – нетерпеливо протараторил офицер и указал на горизонтально положенную массивную дверь из металла, устроенную подле вокзала в тени двухэтажной порушенной и выгоревшей постройки, что в нескольких метрах от вокзала, похожей на кубик. – Киберарий, вы сможете выбить её?
– Я смогу! – вышел вперёд Яго, снимая со спины гранатомёт. – Только нас нужно подойти ближе и я порву её!
– Так вперёд! – командует генерал.
Четверо бойцов, смотря на окружающие территории через прицелы, двинулись к входу в бункер. Но вот слева по ним открыт огонь и пули как назойливые мухи завизжали у ушей. Данте повернулся и узрел высокий дом, ставший крепостью обороны, а возле него быстро столпились пару десятков республиканцев, открывших плотный огонь по звену.
– За Прованс и демократию! За независимость! – прокричали солдаты врага клич, паля в имперцев.
Два ствола засияли и вырвались из них адские пули, осиявшие поле битвы яркими вспышками и коммандер ощутил приятную дрожь «АК» в руках. Асфальт под ногами противников тут же принял на себя три обуглившихся частями тела. Данте встал на месте и стал поливать яркими вспышками наступающие волны врага.
– Я прикрою! – крикнул он звену.
Киберарий так же отстреливается – его винтовка с треском посылает жёлтый луч за лучом, и каждая стрела энергии находит жертвы, выжигая их кожу и внутренности, медленно подходя к воротам.
Щелчок, передёргивание затвора и автомат снова грохочет, отправляя пары снарядов в ряды армии Прованса, которых становится всё больше – на место одного убитого встают два новых, и нет им конца. Грязные, во рванье, в фиолетово-зелёной форме, без защиты, они готовы стоять за свободу, отдавая жизнь лишь бы продлить существование Республики, но им это слабо удаётся. Поджариваясь и теряя части тел, которые становятся углём, трупы падают ниц один за другим, засоряя площадь у здания-крепости. Но враг подогнал к окнам тяжёлые орудия.
Рядом с Данте пронеслась очередь из тяжёлого оружия, вспахавшая асфальт и едва не убивавшая парня.
– Прячься, идиот! – кричит его брат, выбежавший на линию огня и вскинувший гранатомёт на плечо.
Коммандер спрятался в солидной трещине, плюхнувшись на обмякшие трупы врагов, прячась от тяжёлой очереди перенаправленного орудия, схожего с «Бофорсом»10, установленного на краю крыши дома, там, где раньше была автопарковка, которая его едва не прикончила, распахав асфальт, вздымая его к небу целыми кусками. А тем временем Яго сжал кнопку, и шаровая молния ревущим ярким светилом ударила по торцу здания, который в один миг превратился в груду камней. Адское громыхание накрыло квартал, а часть постройки захрустела, застонала и посыпалась дождём кирпичей, древа и извести на землю, засыпав ворога.
Данте, зацепившись за вспоротую поверхность подтянулся и побежал к бункеру, наблюдая за тем, как дом продолжает рушится не выдержавший мощнейшего удара, подточенный временем и упадком – вся часть здания, обращённая к бывшему вокзалу, теперь куча мусора, который похоронил несколько десятков солдат Прованса.
– Надеюсь, Яго, у вас есть ещё один снаряд?
– Никак нет, господин подполковник, это был единственный, – сухо дал ответ Валерон.
– У нас нет времени, – лязгнул металлом в горле Киберарий. – Давайте за мной, я вскрою её.
– Спасибо тебе, Яго.
– Да не за что, ты мой брат. Единственная семья.
– Потом будите нежности распускать! – негодует подполковник, вскидывая автомат. – А теперь живо к бункеру!
Звено, отбиваясь от стремительного контрнаступления, продвинулось к массивному куску металла, закрывшему вход в логово командирования, «зверя» Ниццы, который пытается защитить своё пристанище. Андронник кинул четыре магнитных пластины на металл, которые тут же стали яркими, как маленькие солнца, и дверь за миг полилась раскалённым ручьём, открывая проход вниз.
– Зачистка, – хладно сказал Андронник, уставив жерло энерговинтовки, исторгающее один непрерывный поток энергии, в глубины бункера, и за мгновение истратил батарею и кинул под ноги гранату, которая взорвалась исступлённым холодом, заморозив горячий металл, позволив спокойно войти.
– Входим! – приказал подполковник.
Данте спустился в подземелья – вокруг только серые стены, обливаемые лунным светом диодных ламп, а под ногами пол длинного коридора устлан ковром мертвецов, с прожжёнными грудями и выжженными глазами… Киберарий поработал на славу.
– Яго, Андронник, прикройте вход. Данте, за мной.
Коммандер пошёл за офицером, который продвигается вперёд без устали, с неописуемым усердием вперёд по коридору, который получил резкий поворот. К углу быстро прильнули два воина и высший офицер чуть выглянул.
– Фух, там два гвардейских стража… жуткие твари, если честно, – прошептал генерал. – Они охраняют вход в комнату командования.
– А как мы туда попадём?
– Агенты добыли карту, – и в подтверждении слов мужчина козырнул прозрачной карточкой, исписанной странной символикой и украшенной златой полоской. – Целься им в голову, а затем по центру. А теперь давай!
Данте вынырнули из-за угла и вздел автомат. Спаренные стволы выдали смертоносный град пуль, несущих плазменный заряд, угодивший в массивное тело из механизмов и железа. На гусеницах, с плоской головой и орудиями на подвесках на уровне головы, страж заискрился и плюнул фонтаном искр. Его корпус почернел, а старый, переделанный сотню, раз процессор промедлил и был разрушен – он расплавился и разлетелся на осколки от множественных попаданий.
Пробежав меж двух дымящихся тварей, накренившихся вперёд, два воина и подполковник, приложив карту, отворил тяжеленую дверь, издавшую пронзительный писк, пропуская Данте вперёд. В маленькой комнатке осветились серые стены от выстрелов из сдвоенного дула – немногочисленные солдаты, не больше пяти, попадали наземь в первые секунды, как только «поймали» телами пули лейтенант-коммандера. Даже лёгкие бронежилеты на теле не спасли от адского огня, озарившего это место ярко-синим огнём.
– Всем оставаться на месте! – прокричал подполковник. – Тому, кто двинется, сделаю в голове скворечник!
Отстрелявшись на уровне рефлекса, Данте в более спокойной обстановке может осмотреть это место. Бесцветные стены из бетона, на которые прибиты десятки располосованных бумажек и разукрашенных карт, а у подножья стоит несколько столов с мониторами и станцией связи, невысокий потолок с единственной тусклой лампой, а посреди круглый стол, с компьютером и картами. В помещении три фигуры – два мужчины и одна женщина.
– Это… это… это невообразимо! – истерично выкрикнул пожилой высокий седовласый мужчина в коричневой кожаной куртке, туфлях и классическими брюками, а его глубоко посаженные карие глаза на морщинистом лице с презрением сверлят слуг Канцлера. – Чтобы меня так оскорбляло какое-то диктаторское отребье!
– Тише, губернатор, – обессилено начал мужчина со зрелым выбритым лицом, смольным волосом, убранном в конский хвост, в фиолетово-зелёной выглаженной чистенькой форме, с начищенными туфлями, не той одеждой, что у его солдат-оборванцев и вздёрнув рукой с золотыми часами, заключил. – Кажется, что мы проиграли.
– Я бы на вашем месте помолчал, генерал-полковник… это же вы обещали, что оборону нельзя будет сломить? – с пеной у рта заливается возмущением губернатор. – И что же ты заткнулся? А? Из-за тебя, придурок, мы попали в эту ситуацию! – и тут же властитель области повернулся к девушке. – А ты что молчишь, дура!?
– Я-я-я… просто мэр, – растеряно заявила светловолосая стройная субтильная девушка, в чёрной кофте, юбкой и на низком каблуке, испуганно водя глазами по двум воинам. – Я не знаю, что тут говорить.
– Вот, посмотри Данте, и это командование Ниццы… святой Рейх, как же противно смотреть.
– Слушайте, добрые господа, может вы просто возьмёте и уйдёте отсюда? – слащаво-противно предложил губернатор. – А мы вам золота, женщин… да вон если хотите, можете эту суку прям здесь взять! – мужчина в кожаной куртке пихнул с силой мэра, которая едва не расшиблась, благо её Данте подхватил и откинул на небольшой диван в стороне.
Лейтенант-коммандер приблизился к губернатору и в пол силы хлопнул его прикладом по щеке, опрокинув на пол. Тот заверещал как свинья, нащупывая щёку и катаясь по полу.
– Ты мне гнида зуб выбил! Молись тварь, ты уже нежилец!
– Подполковник, можно я его пристрелю? – попросил Данте. – А то сил нет смотреть на это ничтожество.
– Нет, у нас приказ всех вывести, – грозно дал ответ офицер и уставил оружие на генерал-полковника, с каменным лицом обратил к нему сухую речь. – Прикажите отступить своим войскам и останетесь живы, да и ребят своих спасёте… скажите им, что Ницца капитулирует… у них нет шансов выстоять, – и заприметив сомнения на лице военного решил надавить. – В воздухе на нашем летательном корабле развёрнута система «Рассвет»… вы же помните, что стало с Ментоной? Вы знаете, что она может превратить кварталы в пепел,… прошу вас, ради ваших солдат и граждан.
– Умаляю тебя, Гросс, послушай их, – возопила мэр. – Они не пощадят их… всех убьют.
Военный человек поднёс к губам плоское устройство с небольшой толстой антенной и заговорил:
– Всем силам обороны Ниццы, говорит генерал-полковник Гросс лю Пэн, приказываю вам отступить. Оборона сломлена, Верховный совет обороны складывает с себя все полномочия, он распущен. Повторяю…
Данте почувствовал облегчение, гора с плеч упала. Столько обычных людей удалось спасти, столько крови избежать, но радость омрачается ещё одним визгом поднявшегося с колен губернатора:
– И ради чего вы сокрушили нашу демократию? – надменно спрашивает парень. – Ради каких великих идей вы прикончили свободу и собираетесь добить прованскую гордость?
– Во имя Господа, – ответил подполковник.
– Не вы сражаетесь за Христа! Мы за свободу и веру! Мы истинные христиане и либерал-демократы, а значит, праведники в миру и в глазах Отца Небесного. Мы за Бога для всех, начиная от меньшинств разного рода и заканчивая массами либеральными. Мы либералы-христиане, такие, кем были раньше протестанты, и это звучит гордо!
Эти слова Данте с презрением и омерзением воспринял, губернатору яро парировав:
– Вы забыли про заветы Христа. Вы позволяете вашим женщинам торговать собой на улицах, вы сводите заветами брака людей одного пола и людей с вещами и устраиваете концерты в ваших храмах, а поэтому мы победим вас, как … когда-то победили Рим.
Губернатор примолк, равно как и генерал, который закончил отдавать приказ об отступлении.
– Всё. А теперь становитесь и руки за голову… явим вас миру. Данте, ты замыкаешь и следи за тем, чтобы они лишнего не позволяли, – распорядился быстро старший офицер Рейха и вместе с коммандером под дулами повели военнопленных. – На сегодня война закончена.
Рисунок 6. Боевые автоматоны Прованса. И тем не менее войска Республики смогли выставить против Рейха несколько звеньев боевых роботов. Однако этого всё равно было недостаточно… Рейх понёс страшные потери пытаясь преодолеть роботехнику, крупнокалиберные пулемёты, ракеты, огнемёты и кисломёты превращали любое наступление в фарс. И всё же даже они не спасли Республику от поражения.
Ницца. Пять часов вечера.
Дождь закончился, причём часа два назад, и небесная твердь отчистилась от слоя синюшных облаков, позволяя солнечному диску вновь освещать небо над городом. Только вот сегодня оно восходило над поселением, над которым развивался фиолетовый флаг с золотой лилией на полотнище, показывающий его принадлежность к одной из ослабевших держав умирающего мира. Сейчас же светило заходит над градом, что находится под гордо реющим имперским стягом и вошедший в единую, в сильную державу. Кроваво-красный закат украсил небо и кажется, что небосвод над головой окрасился в устрашающие адские краски, став олицетворением того, что творится на земле.
Покорённый град большей частью наполнен военными Рейха, забит вездесущими патрулями, на пару с инженерными и строительными корпусами, медленно восстанавливающий город по мере сил. С другой стороны, там, где морская гладь соприкасается с небесами, наполнен силуэтами кораблей, застлавшими его чёрной фигуристой линией от одной стороны горизонта до другой.
– Эх, сколько же там пасудин теперь? – прозвучал вопрос от человека, впившегося жадным взглядом вдаль, рассматривая флот Империи.
– Не знаю, брат, – ответил другой парень. – Не знаю.
Два парня в одинаковых костюмах находятся в небольшом помещении, на втором этаже здания, которое находится почти у самой набережной, с прекрасным видом на брег и море. В приталенном пальто из кожи, длинных чёрных сапогах, скрывшим тёмные штаны до самых колен, сидят братья за небольшим круглым столиком, прямо у большущего окна. Где-то у другой стены полуразбитая барная стойка, а весь зал усеян полудюжиной столиков, поставленных на гнилых досках, стены в этом месте похожи на отсыревшие куски дерева и аргалита, расползшиеся в стороны от дождей и не должного ухода, явив десяток прорех, через которые льётся свет и дует ветер.
– Когда же он придёт? – возмущается один из парней с короткой стрижкой, чёрным волосом и крупными чертами лика. – Да уже скоро пять.
– Не знаю, Яго, надеюсь, что скоро, – отвечает ему парень с более утончёнными и заостровными чертами, смольным волосом, но с такими же изумрудными глазами. – И… уже пять часов.
– Проклятье…
В помещение, как только негодование сорвалось с губ Яго, вошёл ещё один человек. Это высокий мужчина в белом кителе с золотыми нашивками на рукавах, расшитый серебром, на его голове светлая фуражка, скрывающая под тенью грубое лицо – сухие большие губы, «украшенные» шрамом, нос картошкой, покрасневшие светло-серые глаза, а щёки чуть обвисли, демонстрируя морщины.
– Господин Первоначальный Крестоносец Бонифаций Торн, – благоговейно и в один голос сказали два человека, в знак почёта поднявшиеся с мест.
– Сидите, – хриплым тяжёлым голосом и с отмашкой сказал им мужчина и сам сел рядом, подтащив третий стул, и снял фуражку, обнажив лысую, начисто выбритую голову.
– Господин, зачем вы нас позвали сюда? Почему мы не могли встретиться в штабе или у вас на корабле?
– Я не удержался лично осмотреть город, – тяжко голосом, но легко душой ответил «Крестоносец». – Честно признаться, он сильно изменился с тех пор, как я последний раз тут был. Да и это место… здесь раньше подавали хороший, по меркам упадка, кофе.
– Так что это?
– Это, Яго, когда-то было кафе. Но теперь куча мусора, чёртова заброшка, которая, я уверен, стала поганой пивнухой или чем похуже.
– Так зачем вы нас сюда позвали? – разразился вопросом Данте. – Наше участие в операции «Запад» окончено же? Мы же отправляемся на Балканы, к остальным «Палачам»… так к чему наше присутствие? Вы же нам не просто так вывели на прогулку, чтобы насладиться видами Ниццы?
– Эн-нет, – сложил руки на груди Бонифаций. – Вы двое ещё нужны будете Рейху в этой операции и, причём в довольно, что б его, деликатном деле. Знай, Данте, что операция «Запад» – это не только утопить в крови всё южное побережье Окситанской Федерации и Республики Прованс, это целый комплекс мер и миссий, направленных на то, чтобы осточертевшие элиты государств иберийских и южно-французских не смогли объединиться с прогнившим насквозь севером.
– Не понимаю… вы же можете подавить север стремительным наступлением.
– Не всё так просто, Данте. В игру вступило новое государство, которое собирает под свои знамёна страны севера. Мы с ней недавно столкнулись в Швейцарской Конфедерации, обменялись ракетными ударами и отошли, не став нагнетать обстановку.
– И о ком же вы говорите? – вкрадчиво спросил Яго.
– О Либеральной Капиталистической Республике, прокляни её Господь. Она нам спутала все карты! – возмутился Бонифацаий, сотрясая стол ударом кулака. – Что б ей!
– А что произошло?
– Мы, после падения Окситании и Прованса собирались направить удар в Бретань, Парижскую Коммуну, Франкский Диархат, Новую Францию и оттеснить Империю Ларманов, которая «доедает» «обновленное государство французов», что засела в центре Европы… но теперь всё похерилось. Эмиссары корпораций Республики, на пару с шальной партией больных либеральных конституционщиков ведут переговоры с Бретанью и Парижской Коммуной о вступлении в их Союз. Англия и Нормандия уже присоединились, а Новая Франция с императором Ларманов раздумывают о вступлении. Нет данных только от агентов в Республике «Атлантическая Вестфалика».
При перечислении государств Данте стало минорно от того, что некогда единая нация, ещё одна в длинном похоронном списке погибших стран, не выдержала молота кризиса и распалась на кусочки. Он сожалеет, что Франция не осталась ею, а идейные и националистские споры, вспыхнувшие как огонь, в который подлили масла, сожгли великую страну, оставив от неё только воспоминания, прах на могиле истории. Но долой скорбь, сейчас иные вопросы и дела требуют внимания.
– Хм, – задумался лейтенант-коммандер. – Так почему бы нам не вступить в той Либеральной Капиталистической Республикой в войну? И отобрать у неё занятые территории?
– Это вам, мальчики, не какая-то региональная держава… нет. Она смогла стряхнуть пыль с технологий прошлого и реанимировать ядерное оружие, а её войска с каждым днём пополняются тысячами добровольцев, готовых стоять за сумасбродную свободу. Частные военные компании поступают на службу корпорациям и рыночные аппетиты их хозяев не унять. К тому же, мы сильно растянули фронт, начав операцию «Восток». Война с Иллирийской Тиранией нас потрепала, да и первые битвы с Конфедерацией Свободных Народов не сулят ничего хорошего… а все северные Балканы лакомый кусок для ещё одних идейных шизофреников.
– Директория Коммун? Это же они протрубили в коммунистический рог?
– Они самые, Данте, они самые, – «Крестоносец» достал из кармана длинную белую бумажку, обёрнутую вокруг душистой травы и зажёг её, приложил к губам, затянулся до хруста сигареты и выдохнул вонючий смог. – И теперь, думаю, до вас дошло наконец-таки, в каком мы положении. С севера на нас напирают «дерьмакраты-либшизы», с востока давят коммунисты, турки и единые аравийцы. Только Израиль чего-то выжидает.
– Давайте вернёмся к операции. И в чём же будет наша миссия?
Бонифаций ещё раз затянулся и сделал выдох, исторгая клубы синюшного дыма, от которого Данте отмахнулся, зная, что такие вещи могут испортить здоровье или убить.
– Не куришь? – поднял бровь «Крестоносец». – Ничего, поживёшь с моё, рот сам захочет взять сигарету,… но не об этом. У нас есть донесения, что эмиссары корпораций собираются взять под свой контроль Пиренеи и устроить там базу.
– А это перекроет наши пути снабжения и лишит возможность захватить государства иберийские.
– В точку Яго. Поэтому вы отправить в адское местечко, под названием «Новый Иерусалим», или «Город Бога».
– Что это за… ересь? – возмутился Данте. – Опять какая-то секта и скопище еретиков, как Чёрный Епископат?
– Да, оно самое. У вас будет задача – ликвидировать эмиссара, уничтожить ядерные наработки, которые им передали корпорации и… у них затерялся один древний христианский артефакт и Канцлер желает им обладать быстрее, чем поймут те подонки, что его можно использовать для шантажа, – Бонифаций докурил сигарету, ещё раз выдохнув дымные завитки, и выбросил окурок на пол. – Вся информация будет вам выдана позже.
– То есть наша задача – убийства, диверсия и грабёж? – с сарказмом переспросил Яго.
– Всё так, вы ничего не упустили, – увидел, как лица парней накрылась вуалью лёгкого дива, подняв голос, разжевал им. – Я вижу смущение. Сейчас происходит делёжка территории перед большой войной или её концом… и чтобы не стать мясом на бойне, нам, как можно скорее, нужно подмять ресурсы и силы Иберийского полуострова, иначе нас порвут. Именно для этого и задумывались две операции, и от вас теперь зависит успех «Запада», иначе мы не достигнем паритета, чтоб его. Сегодня в Ницце вы доказали, что готовы отдать жизни ради операции, и сейчас вам предстоит сыграть роль начинателя нашего победного шествия по полуострову.
– А почему именно мы? – поинтересовался Данте. – У вас же есть множество других агентов.
– Хм-м-м, – затянул Бонифаций, приложив правую ладонь к подбородку. – Вас рекомендовал сам Канцлер, нет, он настаивал, чтобы именно вы двое в составе тактической группы пошли на выполнение операции. Большего я вам сказать не могу. Может, он видит вас нечто особенное, для этой миссии… не знаю.
– Ну ладно. Когда сборы и подготовка?
– Завтра в шесть утра, в моём штабе. Всё, удачи.
«Крестоносец» поднялся с места и заспешил прочь, как на выходе столкнулся об обросшего человека в рваных выцветших одеждах и шортах с туфлями на босу ногу. По грязной бороде видно, что это мужчина.
– Простите, – буркнул вошедший мужчина и сел на стул рядом с барной стойкой, поникнув головой.
– Что буйно голову повесил? – спросил Данте. – Рыбак.
На неожиданный вопрос парня грязный мужчина ошарашенно оглянулся и когда заприметил двоих парней, с испугом стал метать вопросами:
– Кто вы? Что вам нужно? Я вас не знаю!
– Тиш-тише, – стал его успокаивать Яго. – Вспомни у порта Ниццы.
– А! Вы те воины из Рейха. Что-то я вас сразу не заприметил.
– Ничего страшного, – говорит Данте. – Как ты? Наши не слишком донимают? И что ты тут делаешь?
– Хожу сюда за выпивкой, но видимо сегодня тут не наливают. Да и всё в порядке, а если донимают, то по делу. Наши-то думали, что вы сюда грабить пришли, уже хотели партизанить уйти, только отговорил я их от мысли окаянной. Говорю им, чтоб сидели на месте и не шли к республиканцам в Ла Фонтен Сент…
– А откуда ты знаешь, что там ещё остались силы республики? – спросил Яго.
– Друзья там живут. Кстати, можете радоваться, говорят, что они снимаются и отступают назад, и вся столица Прованса теперь ваша.
– Ладно, – начал Данте. – Теперь можешь нас рассказать, почему ты помог нам? Ты же вроде родился и вырос тут, в Прованской Республике, а предал её.
– Ох, – тяжело выдохнул рыбак. – Разве вы не видите, как мы живём? Лачуги, да трущобы, облезлые и рухнувшие дома, а все сливки общества оттягиваются в Марселе, плевав на нас… эти гады даже отгородились от нас и отстреливают, как собак бешеных, если посмеем повредить их отдыху. Может, кто-то и скажет вам, что абсолютная свобода – это хорошо, но наша родилась из пустого безумия и помешана на ненависти к южанам и северянам. Власть приговаривает – «освободились от Франции стали великими», а где это величие, спрашивается? Они нам твердят, что, мол, свобода от гнёта Парижа это путь к гордости и процветанию, но всё это пустое. Всё это величие, гордость и процветание на улицах Ниццы, которые не ремонтировали, Бог знает, когда… вся их гордость в голодных смертях, а процветание они видимо видят в тотальной нищете. А всю неделю гоняли шарманку, что, мол, злые южане под руководством «недымократичного» диктатора хотят нас поработить, сделать рабами… что ж, я согласен обменять демократию в нищете на сытость в диктатуре.
– И что же случилось с Ниццей, что она в таком упадке? – спросил Яго.
– Независимость, – скрипя сердцем, ответил рыбак.
– Понятно, – вздохнул Данте. – У вашего народа видимо много причин, что сегодня мало кто брал в руки оружие и гнал нас. Печально, конечно, видеть вас в таком состоянии, но, не поверить, я с братом, тоже когда-то жил в трущобном городке, этакой градской республике. Но приход Канцлера всё изменил и теперь из республики он превратился в процветающий мегаполис. Надеюсь, Ницца так же воскреснет.