Леонид Смирнов
Эра Броуна
– При попадании души йети в человека и наоборот (не суть важно) “постоялец” тут же теряет сознание – до того сильна реакция отторжения. И очень скоро его вышвыривает обратно.
– Похоже на неудачную пересадку органа.
– У людей же несколько типов реакции на ПЕРЕСЕЛЕНИЕ: “постоялец” продолжает действовать, как будто находится в прежнем теле, то ли ничего не поняв, то ли пытаясь таким вот образом не сойти с ума. Это раз. Изо всех сил пытается подражать обычному поведению хозяина оболочки, чтобы воспользоваться ситуацией в своих интересах или боясь разоблачения. Это два. “Постоялец” впадает в оцепенение. Чисто защитная реакция – психика не выдерживает и “закукливается”. Это три. И, наконец, четвертый тип: истерика, буйство, способное привести даже к самоубийству. Ты был свидетелем этого в Катманду.
– Тогда наш случай подпадает под тип два.
– Пойдем дальше… Есть четко выраженная закономерность: переселение душ происходит только у взрослых, а языковой синдром – только у детей.
– Быть может, детская психика отторгает?..
– А как же тогда индусские истории? (Ну, я тебе рассказывал…) Нет, здесь какая-то другая причина. Возможно, детям просто не выдержать такого шока, и к ним… ну что ли… проявили снисхождение…
– КТО?
Фон Peг только пожал плечами.
– Ну а что служит непосредственным толчком для ПЕРЕНОСА? Можно ли как-то защититься от него? И есть ли механизм скорого возвращения? – засыпал его вопросами Анджей-Эндрю.
– Спроси чего полегче… Мне кажется, эти ПЕРЕСКОКИ не носят абсолютно случайного характера. Шанс попасть в тело человека, о котором постоянно думаешь, чей облик, образ мыслей хорошо знаешь, гораздо выше… Что же касается возвращения, порой таким инструментом оказывается потеря сознания, но если Ли из тела “постояльца” выбросило сразу, то я только зазря разбил себе голову. Ты же и вовсе терял сознание десяток раз, а ВОЗВРАЩЕНИЯ все не было.
– Но все-ж-таки что стало первопричиной всей этой “эпидемии”?
– Могу сходу предложить несколько в разной степени бредовых гипотез. Вот например: ноосфера пытается избежать надвигающейся гибели – стремится перемешать, соединить раскалывающееся от ненависти и непонимания человечество. Переселяя души, она надеется чему-то научить нас, доказать цельность, единство всего сущего, бренность каждой отдельной оболочки и бессмертие общности в ее единстве, многообразии и временной непрерывности…
– То есть сеанс шоковой терапии?.. А если это чисто рефлекторная реакция ноосферы? Агония или истерика?
– Зачем тебе мои гипотезы, если сам можешь “настрогать” воз и маленькую тележку?
– А аномалии в поведении животных!? В какую схему укладываются они?
– Под агонию и истерику ноосферы можно подогнать почти все… А если братья меньшие просто попали под “горячую руку”? Звери ведь всё равно уроков не извлекут, ну а мстить им и вовсе не за что. Или это тоже для нас – как бы тревожный звонок, информация к размышлению?.. Все что ни делается, делается для человека? Пытаясь нас разбудить, кричат, теребят за плечо и обливают ледяной водой – всё одновременно. – Потом фон Peг продолжил: – Но это ноосфера. А может быть, во всем виновато психотропное оружие, пришельцы или гнев Господень – на любой вкус…
– Ну а “тряпичный камикадзе”? Самозарождение людей и механизмов из грязных тряпок и рухляди – это куда “пристегнуть”? Явное смешение жанров.
– Не все сразу, Эндрю… И так голова кругом идет,.. Мощный заряд ноосферной энергии, нацеленный на неживую природу, и кратковременная квазибиолбгическая реакция. Почему нет?..
…Наконец они выдохлись и умолкли. Петер вытер пот со лба. Воцарившееся молчание было красноречивей любых слов.
– Не пора ли бить в набат, Петер? Создать нечто вроде альянса против конца света? – прервал паузу Краковяк.
– Даже если удастся выйти на власть имущих, что изменится? Даже если нам поверят, что они в силах изменить? На словах ведь все за райскую жизнь, а на деле каждый – заложник Системы, инерции, традиций, предрассудков, инстинктов…
– О каком это альянсе вы говорите? – внезапно распахнув дверь, зловеще спросил Рудольф Зиновьев, шагнув в комнату. В руке его был пистолет.
66
У человека тело
Одно, как одиночка.
Душе осточертела
Сплошная оболочка.
С ушами и глазами
Величиной с пятак,
И кожей – шрам на шраме,
Надетой на костяк.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки —
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?
Арсений Тарковский
Глава четырнадцатая
11 ОКТЯБРЯ
67
ХАБАД(5)
Война закончилась, а в городе нет электричества, да и во всей провинции тоже. Бункер, понятное дело, освещает аварийный дизель. У Хабада всегда должен быть свет… Авария на тепловой станции произошла в три часа утра: опытный оператор вдруг начал беспорядочно нажимать на клавиши, лупить по ним, щелкать рубильниками и в конце концов сжег оба генератора. Конечно, он будет расстрелян, но ведь содеянного этим не исправишь.
Авария еще больше укрепила Хабада в мысли, что пришло время начать новую атаку – на сей раз нанести империализму удар изнутри. Что диверсанты, что смертники-бомбисты!.. Их москитные укусы, булавочные уколы – детская шалость в сравнении с тем, что можно сделать теперь, с умом воспользовавшись новым чудом, сотворенным Мамбуту… (Было и хорошее предзнаменование: дорогой Анварчик выздоровел!)
Между прочим, ранним утром казнили начальника расчета зенитной пулеметной установки. Обладая отлично замаскированной позицией и полным боекомплектом, он имел все возможности сбить вчера два ооновских вертолета, высадивших десант у телецентра в Кисангани. Но вместо этого лейтенант подрался с наводчиком, сломал ему челюсть и ключицу. Причина безумства все та же… А в результате именно там ооновцам удалось захватить пленку с Хабад КОМАНДОЙ.
“Дух Мамбуту не выбирает, кому помогать —лочему-то он стал безразличен к черно-красным. Ни-че-го… И сам смогу перенацелить его мощь на разрушение истинных сил зла. Мамбуту даже и не заметит, что его руку с карающим жезлом слегка подправили…”
Известие о самоубийстве Примака, как ни странно, даже слегка расстроило Лидера Революции. У него опять нет по-настоящему достойного противника. А ведь их поединок так и не был закончен. Русский вроде бы победил вчера, но на самом деле – он проиграл, ведь триумфаторы не кончают с собой… Радости победы у Хабада не было. Он терпеть не мог, когда его лишали долгожданного, “законного” удовольствия. Но одновременно от этого известия возникло и чувство успокоения: теперь никто не помешает ему довести дело до конца, никто не украдет его победу!..
Сегодня снова пришла шифровка из Непала. Лахыс торопит с решением судьбы заложников. Ничего – пусть потерпит. Они сейчас очень кстати – поумерят пыл “голубых касок”. Все ведь прекрасно понимают, в чьей клетке сидят ооновские “птички”, хотя и никто не предъявляет ему ноту или ультиматум – фактов-то никаких…
Генерал-лейтенант Мис, вступив в должность, тут же остановил какие бы то ни было боевые действия, и войска вернулись на свои прежние позиции. Статус кво в Восточной —Африке восстановлен в очередной раз. Обласканные ООН журналисты поспешили объявить об очередной победе миротворчества, а необласканные – о чудовищном провале этой самой миротворческой политики.
– В пятнадцать часов экстренное совещание высшего комсостава. Вызови всех соратников по спискам “один” и “два” – тех, кто успеет сюда добраться, – распорядился по селектору Хабад.
– Слушаюсь, – ответил новый адъютант. Прежний еще ночью отправился “беседовать” с великим Мамбуту. Туда же перекочевала и вся охрана третьего бункера…
В ушах снова зазвенело. Голова – гудящий чугунный котел. “А если сожру еще пару таблеток, могу и вовсе с катушек долой…” – думал Лидер Революции, тихонько раскачиваясь в кресле.
…Лже-Хабад выбежал из камеры и скрылся из виду. Он снова остался один. Четыре стены. Вонючая параша под крышкой. Ни табурета, ни койки. В раненой руке ноющая, саднящая, тукающая боль – всё разом. “Куда бы ее деть, эту руку? Оторвать, что ли? Невыносимо!.. Мамбуту, за что ты меня так?!”
Время почти не двигалось. Казалось, с момента ареста прошло несколько часов. На самом же деле он ВЕРНУЛСЯ в себя уже через пятьдесят восемь минут.
Небо было бездонное, деревья и люди кренились в стороны. Хабад почему-то лежал на траве. Хотел приподнять голову – застонал от боли. Шею не повернуть – налита свинцом. Что же это со мной?.. Невдалеке валяется несколько тел в форме бойцов АР. По большей части это мертвецы, но кое-кто шевелится.
Вокруг Лидера Революции застыли человек десять, включая его собственного адъютанта и заместителя начальника внешней охраны. Они… они осмелились нацелить на него автоматы! Хабад машинально дотронулся до кобуры на поясе. Пистолета там не было. Лидер Революции обессиленно уронил голову. И этот легкий удар о землю отдался в мозгу огненным всплеском. Из затылка к темени, лбу и вискам полетели осколки немыслимой боли, вспарывая все на своем пути.
Солдаты и офицеры молчали, лица некоторых из них нервно подергивались, глаза бегали, а руки, сжимающие оружие, ходили ходуном. Того гляди, откроют стрельбу…
“Чувствуют, что уже смертники, – пронеслась мгновенная мысль. – Ведь они держат меня на мушке!.. – Потом еще одна: – Что же здесь наделал Примак, если они осмелились?..”
– Не стойте как истуканы! – воскликнул Хабад и сморщился от прилива боли. – Помогите мне встать!
Адъютант дернулся было, но центурион-охранник остановил его.
– Соратник, мы вызвали сюда начальника службы безопасности АР и командующего Северным фронтом, правда, вряд ли он сможет прибыть. – Голос офицера Дрожал.
– Кто это меня ТАК! – Хабад осторожно потрогал свой покалеченный череп. К затылку было не притронуться.
– Я, соратник, – произнес центурион обморочно и нервно облизал губы.
– Та-ак…
– Это была необходимая оборона…– начал оправдываться тот и сразу же почувствовал, что это всё – конец. – Вы стреляли в нас… Убили начальника внешней охраны и пятерых бойцов, троих ранили…
– Помогите мне встать!.. – с яростью прошептал Хабад. Кричать он просто не мог.
И адъютант таки бросился к нему, бережно поставил Лидера Революции на ноги. Перед глазами все закрутилось. Хабад покачнулся, его вывернуло на траву. От внезапно обрушившейся слабости упал на колени – адъютант в одиночку не смог удержать его. Двое бойцов поспешили на помощь.
Снова оказавшись на ногах, Лидер Революций проплевался, потом вытер рот, ворот мундира и грудь носовым платком, швырнул его на траву. Хабаду помогли отойти в сторону.
– И что еще я сделал? – едва слышно осведомился он. Все равно слова отдавались в голове ударами молота по жестяному листу.
– Вы запретили сбивать самолеты и вертолеты с десантом, а потом отпустили самолет Примака, – затараторил адъютант. – Ооновцы сейчас хозяйничают в нашем тылу.
– Десанты уничтожить! – вырвалось у Хабада. – Во что бы то ни стало! – Тихий голос его был страшен. Такой боли он и представить себе не мог.
Обнаружив перед собой привычного, верного себе Лидера Революции, охранники окончательно пали духом. Убрав оружие, они потащили раненых к машинам.
Хабад решил не давать этим людям никаких объяснений. Он легко мог бы что-нибудь соврать о подлом колдовстве, но зачем распинаться перед мертвецами? Он уже решил, что свидетели не переживут заката.
…Совещание высшего комсостава армии и “силовых” служб (безопасности, военной разведки, контрразведки, политической бдительности и охраны порядка) началось точно в пятнадцать ноль ноль. К сроку успел подъехать центральный аппарат, офицеры Северного фронта и руководители северо-восточных провинций ТАР. Другие фронты и районы получат надлежащие инструкции спецсвязью.
Хабад все-таки наглотался таблеток и теперь был словно на палубе корабля в сильный туман: его качало, он смутно различал лица, но главное – чувствовал в себе пустоту и легкость. А значит, несмотря ни на что, мог ходить (порой ощущая, что буквально парит от непомерной бестелесности) и вполне сносно излагать свои мысли. Правда, у него исчезли эмоции – Лидер Революции был сейчас холоден и спокоен как труп, но это даже к лучшему. Его задача – не воодушевлять зажигательными речами, а дать конкретные указания, научить “соратников” новому способу борьбы…
Актовый зал четвертого резервного бункера наполняла седая пелена, почти скрывая ряды черноволосых и седых голов. Хабад с трудом мог убедить себя, что это ему только кажется.
– Соратники! – громко произнес он и с удовлетворением убедился: ничто не мешает ему говорить как обычно, а значит, моментально завладеть аудиторией. – Я хочу сообщить вам радостную весть! – Хабад не мог сейчас разглядеть оживления на лицах, блеска в глазах. Без обратной связи речь начинает напоминать обращение по радио или телевидению. – Великий черно-красный дух Мамбуту снова повернулся к нам лицом! Он дает нам новый шанс на победу!.. – Перевел дыхание. – Мы наконец-то сможем вонзить раскаленный жезл в самое сердце врага!.. Души наших доблестных воинов отныне могут проникать в тела солдат, офицеров, генералов войск ООН и армий Севера, в тела министров и дипломатов, президентов и королей. Все мы обязаны готовиться к этому моменту и, обнаружив, что заброска произошла, стремительно овладеть телом, вооружиться и при первом подходящем случае нанести безжалостный удар! Мы должны вредить чем можно: убивать лидеров, совершать диверсии, вызывать панику, нарушать нормальную работу всех служб…
Обвел глазами зал. К счастью, туман ослаб и сейчас он мог различать выражение лиц. Большинство “соратников” восторженно смотрели на Лидера Революции, кое-кто был явно ошеломлен и даже испуган. Однако нашлись и такие, кто, вероятно, считал, что Хабад окончательно рехнулся. Ничего, придет время воздать каждому по заслугам!..
– Повторяю: действовать надо решительно, быстро, безжалостно. И не бояться смерти чужого тела. Это всего лишь тело врага. Когда оно погибнет, боец моментально вернется в свою оболочку. Пусть враги убивают своих собственных людей! Чем больше – тем лучше!..
Когда Хабад закончил, зал потрясенно молчал. Впрочем, многие просто ждали КОМАНДЫ.
– Вопросы?
Первым поднялся Гулям – в каждую бочку затычка. Левая рука на перевязи. “Что, болит рученька?.. – злорадно подумал Хабад. – Мало еще тебе досталось…” Гулям заговорил тусклым, больным голосом:
– Столь блестяще разработанная Лидером Революции операция потребует особых мер безопасности. После первых же атак неизбежны контрудары, и подумать об этом необходимо заранее. Должна быть введена процедура постоянной проверки личного состава, непрерывно сменяемые шифры и пароли… Абсолютно все посты следует сдвоить, усилить охрану в штабах, пунктах правительственной связи, на всех важнейших объектах. – Он избегал смотреть на Хабада, чтобы дополнительно не провоцировать его. Он вообще не знал, какая последует реакция. Только дурак не поймет, что эта речь косвенно бьет по Лидеру Революции. Получается, что Хабад видит лишь одну, лицевую сторону, медали, Напрочь забыв о тыльной.
– Вот вам я и поручаю Подготовку контрмер, – преодолев внутреннее сопротивление, бодро произнес Хабад. Сейчас важнее всего было дело, а уж потом придет время для ВОЗДАЯНИЯ. – Немедленно приступайте к подготовке плана. Доложите в восемь вечера. Можете идти.
– Слушаюсь, соратник. – Гулям горбясь покинул зал.
68
По сообщению агентства Рейтер, в 7 часов вечера 11 октября на аэродроме Орли в ходе торжественной встречи официальной правительственной делегации Аргентины произошло покушение на президента Монтеля. Во время марша почетного караула один из военных моряков неожиданно покинул строй, бросился к ковру, на котором стояли принимающие парад лидеры двух стран, и, замахнувшись карабином с примкнутым штыком, пытался заколоть президента Франции. Офицер личной охраны президента в последний момент успел застрелить террориста. Анри Монтель получил незначительное ранение щеки.
Покушавшийся на жизнь президента двадцатитрехлетний уроженец Гавра старшина второй статьи Пьер Амари в течение службы характеризовался командованием с самой лучшей стороны, неоднократно отмечен благодарностями, награжден двумя медалями. Перед переводом в роту почетного караула прошел тщательную проверку в органах контрразведки ВМС. Как считают командиры, сослуживцы и родственники покойного, личные или политические причины для мести президенту республики у него отсутствовали. Амари всегда доброжелательно высказывался о Монтеле и называл себя убежденным голлистом, то есть приверженцем его партии. Остается предполагать, что причиной произошедшей трагедии послужил внезапный психический срыв, приведший к полному разрушению или замещению личности Пьера Амари.
69
АНДЖЕЙ (7)
– Ну что, обклались, спасители человечества?.. – засмеялся Рудольф Зиновьев. Очевидно, он подслушал их разговор за дверью. – Спо-кой-но! – гаркнул, заметив, что Петер шевельнулся. – Одно движение – стреляю!
Фон Peг, разинув рот смотрел на своего начальника. Анд-жей первым понял, что перед ним совсем другой человек:
– Кто вы?
– Зачем ты искал меня? – вопросом на вопрос ответил лже-Зиновьев.
– Вас?.. – переспросил Краковяк, выигрывая время. В голове спешно прокручивались имена тех, кого он разыскивал в последние дни. Трое из записной книжки Крота мертвы, оставалась только комиссия ООН и ее похитители. Но последних он не знал по именам… Неужели кто-то из тройки жив, и герр Шлифтен наколол его как ребенка?
– Да, меня, Рихарда Ортезе, – снова усмехнулся лжеЗиновьев и, не спуская Анджея с мушки, медленно опустился на стул. Похоже, Петера он вообще непринимал в расчет.
– Как вы узнали, что я здесь? – выигрывая время, спросил Краковяк. Он просчитывал шансы на успех броска. В лучшем случае, один из десяти…
– То, что Эндрю Крок отправился на СИАЯ-6, знают даже пещерные отшельники, а номер комнаты мне подсказал один симпатичный парнишка. Жаль, что теперь он надолго разучился говорить…
Фон Peг скрипнул зубами. Он чувствовал, что Ортезе-Зиновьев не врет.
– Великий Мамбуту милостив: он доставил меня прямо к тебе, польский ублюдок! – Рихард Ортезе оскалился. – Я хочу знать, зачем ты искал меня, а потом я тебя убью. Если скажешь по-хорошему, смерть будет легкой и милосердной, если же нет – я буду отстреливать от тебя по кусочку. Вот и весь выбор…
– Может быть, откровенность за откровенность? – улыбаясь, предложил Анджей. (Кто бы знал, чего далась ему эта улыбка!..) – Признайтесь, это ведь вы “взяли” комиссию.
– Этот торг смешон… Я гляжу, ты все еще надеешься уцелеть. – Рихард Ортезе перевел прицел с головы Краковяка на его правую руку. – Сейчас убедишься…
И тут фон Peг швырнул в него подушкой. Это был стремительный бросок, но все равно Рихард успел увернуться. Стрелять в ксенопсихолога он не стал – нельзя было ни на секунду выпустить Анджея из виду. И все же на какое-то мгновение ствол пистолета повело, и Краковяк прыгнул. Решение возникло мышечно – вовсе без участия рассудка.
Первый выстрел опалил макушку, пуля жжикнула, срезав тонкий слой кожи. Второй прогремел ударом грома, оглушив Анджея. Пуля прошла в миллиметре от уха, щеку и бровь обожгло пороховыми газами.
Краковяк и Ортезе катались по полу. Анджей мало что соображал после такого нокдауна, но руки его сами знали, что делать. И, несмотря на то, что он получил несколько чувствительных ударов по ребрам и в солнечное сплетение, вскоре все было кончено. Ортезе потерял сознание. Слишком уж нетренированной оказалась новая оболочка. Будь на месте Рудольфа Зиновьева тело самого Рихарда Ортезе, результат схватки был бы прямо противоположным…
Все это было вчера, а сегодня временно исполняющий обязанности директора СИАЯ-6 господин Зиновьев отлеживался в своей комнате. Краковяку, в свою очередь, тоже было несладко: все время мучительно хотелось почесать раненое темечко. Ну а фон Peг с головой ушел в организационные дела: часами не отрывался от видеофона, поочередно связываясь со своими коллегами в Европе. Альянс против конца света начал действовать…
Итак, Анджей теперь точно знал, что операцию по захвату объединенной комиссии ЮНЕСКО и ЮНЕП возглавил именно Рихард Ортезе. Работал он непосредственно на руководство ТАР, и располагалось его лежбище где-то в Непале – быть может, даже неподалеку от станции.
Краковяку ужасно хотелось попасть туда и продолжить “беседу”. Он беспрерывно думал об этом, и столь узко сфокусированный мощный пучок мыслей не мог не пробить брешь в мироздании.
…Анджей почти мгновенно – наверное, шестым чувством – понял, у кого именно оказался в гостях.
На пологих склонах гор рос чудесный рододендровый лес. Дом располагался в этакой ложбине, через лес к нему вела узкая песчаная дорога. Наверняка он принадлежал европейцам – с черепичной крышей, стрельчатыми окнами и ухоженным садом, где преобладали цветочные клумбц.
Краковяку не понадобилось снимать охранника, вооруженного “узи”, “парабеллумом” и двумя гранатами, – его свободно пропустили в дом. Сам Анджей почему-то имел при себе один-единственный пистолет. Может быть, он был командиром?
В коридоре к нему обратился бородатый боевик – кажется, на арабском языке. Краковяк только отмахнулся: мол, не до тебя. На сей раз обошлось, он даже знал теперь свое имя – Акбар.
Араб что-то жевал на ходу, потом он скрылся за одной из десятка дверей. Анджей-Акбар прокрался за ним, осторожно заглянул в щелку. Здесь хранилось оружие. Как кстати!..
Араб разговаривал с кем-то. Собеседники не замечали Краковяка, пока он не вышел на середину комнаты. Пара молниеносных ударов по шоковым точкам, и оба вырубились. Один ткнулся носом в тюк с амуницией, другой сложился в поясе, как мягкая кукла, и, перекатившись через голову, лег на ящик с гранатами. Пока все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Когда Краковяк снова вышел в коридор, он был отягощен ручным пулеметом системы “браунинг” и пятью “лимонками”. Пришлось заскочить назад – раздались чьи-то шаги. Мимо протопали трое оживленно болтающих боевиков. В их разговоре то и дело звучало имя “Лахыс”. Потом они разделились: двое вышли наружу, а третий остался, закурил и неторопливо пошел обратно. Это стоило ему жизни.
Анджей скользнул вдоль стены и оглушил боевика одним коротким ударом. Под ребром ладони хрустнуло. Краковяк подхватил падающее тело под мышки и быстро отволок в оружейную комнату. Опуская боевика на пол, почувствовал: мертв. Перестарался…
Следующей жертвой ооновца стал вышедший в коридор человек в кухонном переднике. Анджей, зажав ему рот, приставил к виску дуло пистолета. В комнате Краковяк стянул руки и ноги пленному ремнями.
– Кто ваш начальник? – спросил сначала по-английски, потом по-французски.
Молчание. – Где он?! Тот же результат.
– Это вы захватили ооновцев?!
Боевик игнорировал пистолетный ствол, хотя он уже просверлил у него в виске небольшой кратер. Пришлось перейти к мерам физического воздействия: Анджей знал массу болевых приемов и в необходимых случаях успешно пользовался своим умением…
Поначалу пленный дергался и мычал, затем оборона ослабла, и Краковяк слово за словом начал, будто клещами, вытягивать из него информацию.
Оказалось, что комиссию ООН на самом деле захватил вовсе не Рихард Ортезе, а боевая группа Лахыса в составе шестнадцати человек, действующая по личному распоряжению Хабада. Чего хотели боевики от ооновцев? Этого пленный не знал. Наверное, те должны стать заложниками на случай неблагоприятного развития ситуации в Африке. А сам легендарный террорист Лахыс находится в бывшем кабинете. Хозяева этого дома, шведские ботаники, давно лежали под обрывом, и шакалы наверняка уже вовсю хозяйничали там.
Анджей “отключил” боевика, в третий раз выбрался в коридор, подошел к кабинету, распахнул дверь.
– Тебе что, Акбар? – удивленно поднял голову человек, склонившийся над письменным столом. Краковяк остолбенел: перед ним был Рихард Ортезе собственной персоной.
– Так, значит, тебя здесь зовут Лахысом…– медленно проговорил он.
Ортезе рывком выдвинул ящик стола, пытаясь выхватить пистолет. Выстрел отбросил его назад вместе со стулом. Скрежетнув зубами, Лахыс поднялся на ноги и сделал шаг к столу. Анджей вдруг испугался и выпустил в него целую очередь. Мощное тело Рихарда приняло в себя одиннадцать пуль. И даже после этого он еще не упал, правда, раскачивался все сильнее. Руки его слепо шарили в воздухе, очевидно, продолжая искать оружие. В какой-то момент Краковяку показалось, что Лахыса вообще невозможно убить, но это было не так. Ортезе вдруг рухнул навзничь, причем с таким грохотом, будто был сделан из железа.
Выстрелы несомненно слышали в доме. И надо было хотя бы на шаг опережать противника.
Первым Анджей “срезал” автоматчика, ворвавшегося в дом с улицы, потом задвинул стальные засовы на входной двери, сколоченной из толстых дубовых досок…
Этот бой происходил как во сне. Краковяк стремительно несся по дому, сметая выскакивающих в коридор боевиков, врываясь в комнаты и расстреливая из пулемета все живое. И орал, орал что-то как безумный. Он сам не понимал, что с ним происходит. Быть может, это влияло на него чужое тело?..
Кто-то ожесточенно стрелял в него из-за угла, но Анджей вжался в узкую стенную нишу и при первой возможности “спилил” очередью высунувшуюся в коридор руку с “маузером”. Потом был автоматчик, засевший за импровизированной баррикадой – перевернутым сундуком. Он совершенно издырявил дверь и часть противоположной стены, но пара “лимонок” несколько успокоила его пыл.
В это время снаружи кто-то лупил из “узи” через окно, простреливая весь коридор. Возможно, это был тот самый часовой, что стоял у входной двери. Брошенная Краковяком в окно граната эффекта не возымела. Только вылетели из рамы остатки стекол. Следующая очередь прошла всего в десяти сантиметрах от его лица, расщепив косяк двери и вонзив Анджею в ухо длинную острую занозу.
К этому чертову окну было ну никак не подобраться, и Краковяк решил использовать старинный прием: поднял с полу мертвеца и, прикрываясь им как щитом, подошел вплотную к подоконнику. В тело мертвого боевика попало около десятка пуль, прежде чем стрелок понял тщетность огня и поспешил сменить позицию.
Анджею очень хотелось выскочить наружу и “поиграть в войну”, но он прекрасно знал: хотя сейчас на улице тишина и ни-ка-ко-го движения, несколько стрелков засели поблизости и только и ждут этого момента. Кроме того, надо спешить: неизвестно, долго ли еще пробудет он в этом теле…
Краковяк для острастки дал длинную очередь из “браунинга” по кустам и пошел освобождать ооновцев.
Комиссия обнаружилась там, где и сказал пленный, – в глубоком подвале, вход в который был из разгромленной боевиками кухни. Внизу царила темнота и прохлада, но уже изрядно попахивало. Анджей включил свет и увидел связанных пленников – они сидели рядом с батареей винных бочек.
Заметив в люке боевика, Слонопотам воскликнул с гневом:
– Мы требуем, чтобы нас начали выводить в туалет! Это просто издевательство!.. И когда вы собираетесь нас кормить?!
– Господин Лукас! – прервал его тираду Анджей. – Я пришел освободить вас. Вылезайте наверх.
Пленники, спотыкаясь, начали выбираться по узкой лесенке на кухню. Первым делом Краковяк разрезал веревку, туго затянутую на запястьях Слонопотама.
– Вы что, все-таки договорились с Равандраном? – брезгливо осведомился Иргаш Бакыр, которого было не так-то легко узнать в растрепанном и чумазом пленнике.
– Нет, это моя инициатива. – Времени на объяснения у Анджея совсем не было. Он разрезал еще пару веревок и сунул нож Лукасу, который разминал затекшие руки. – Помогайте! Они могут начать атаку…
На кухню Краковяк заранее притащил несколько трофейных автоматов и пистолетов – пусть вооружаются, кто чем захочет.
Как только он приоткрыл дверь в коридор, три пули тут же оставили на ней здоровенные расщепины. Боевики снова оказались в доме – все надо начинать сначала. Анджей долоснул из “браунинга” наобум святых – высунуться не решился. Пули защелкали, рикошетя от потолка.
– Ну что? – спросил Слонопотам, уже освободивший руки всем ооновцам.
– Берите мой пулемет. Будете прикрывать… Просто лупите из двери короткими очередями. А я через окно попробую зайти к ним в тыл.
В этот момент с улицы влетела пуля, со звоном расколола висевшую на стене чугунную сковороду и срикошетила в пустой ореховый буфет. Ооновцы дружно бросились на пол. Слонопотам подполз к Краковяку, взял пулемет. И “браунинг” снова заговорил. Как будто профессор всю жизнь имел дело с пулеметами.
Анджей напихал себе в карманы побольше обойм, засунул “парабеллум” и “узи” за ремень. Створки окна были открыты. Он разбежался и сделал бросок через подоконник – этакое акробатическое сальто, – угодив прямо в кусты терновника. Пули чиркнули по крутанувшейся в воздухе спине, взрезав комбинезон и лишь чудом не распоров кожу. Приземляясь, Краковяк едва не переломал себе руки. Автомат все-таки вылетел из-за пояса – хорошо, что Анджей тут же нашел его в переплетении ветвей.
Краковяк пустил веером очередь и, пригнувшись, бросился вдоль забора. Следом за ним по деревянным досочкам, настигая его, щелкали пули, но так и не догнали – наверное, иссяк рожок. А в доме тем временем продолжал долбить пулемет Лукаса, ему отвечали два автомата. Всего-то делов, да вот подберись к ним, если на тебя охотятся как на перепелку…
И снова автоматная очередь погналась за Анджеем, срезая одну за другой головки цветов. Краковяк едва успел откатиться в сторону. Эти пятнашки ему уже изрядно надоели, и он залег, стараясь не шевелиться. Хватит ли терпения у стрелка?..
Время играло против Анджея – в любой момент он мог УЛЕТУЧИТЬСЯ из этого тела, оставив ооновцев одних… Он лежал и считал секунды. Болели ушибленные и поцарапанные руки, а также проткнутая мочка. В доме продолжалась стрельба: автомат и “браунинг” Лукаса. Второй “Калашников” почему-то смолк.
Чей-то глаз через минуту все же выглянул из-за угла дома… Очередь боевика ударила одновременно с броском гранаты. Пуля как молотком ударила Краковяка, перебив ключицу. Он потерял сознание, еще не зная, что его противник разорван на куски.
Анджею показалось, что он “выпал в осадок” всего на мгновение, но, очнувшись, обнаружил склонившегося над ним Слонопотама.
– Что с теми двумя? – спросил первым делом.
– Сами справились…
Лукас помог ему встать, перевязал рану. (В доме нашлась хорошая аптечка.)
– Спасибо… Теперь нам надо отсюда выбираться. Если начну странно себя вести – сразу стреляйте, – предупредил Краковяк и отдал Слонопотаму все свое оружие.
