Смеклоф
Новогодье
– Где ты ентого набираешься! – шикнул на него старший обережник. – Будешь днем и ночью глядеть в волшебный шар – ослепнешь.
– Ну конечно, – прошептал внучонок себе под нос.
Единственную комнату скрывал мрак, а вот на кухне горела тусклая лампа.
Обережники на цыпочках прошли коридор.
Мария Петровна сидела у окна. Её бледное, даже желтушное при скудном освещении лицо застыло печальной маской. Выцветшие глаза покраснели, немигающе уставившись в наплывающую темноту.
– Ой, ё ей! – покачал головой дед. – Совсем сдала.
– А чего теперь делать-то? – испуганно прошептал Егорчик.
– Учись! – брякнул старший обережник, встал на четвереньки, выпустил когти и заскрёб по полу.
Мария Петровна оглянулась, подобрала с подоконника очки и надев, вгляделась в неясные тени. На мгновенье ей показалось, что по коридору скачет толстый лохматый кот. Она даже встряхнула головой и поднялась.
– Пальто её в коридоре на вешалке висит. По моему сигналу сбрось, – велел дед.
Внучонок не успел ответить, старший обережник громыхнул по полу и, громко топоча, убежал в прихожую, оставляя после себя мерцающую серебром дымку.
– Чтоб тебя, – пробормотала Мария Петровна и, шаркая ногами, двинулась следом.
Егорчик прижался к стене, но старушка, не заметив его, прошла мимо.
– Еще барабашек мне не хватало, – прокряхтела она.
Странное серебристое сияние окутало её тапки, распространилось по ногам, телу, искристыми вспышками промчалось по плечам и втянулось в уши.
– Так это ты, дедушко, безобразничаешь? – неожиданно вспомнив далекое-предалекое лето в деревне, спросила Мария Петровна.
На душе потеплело, и она даже улыбнулась. Столько радостных моментов всколыхнулось в памяти. Ласковые бабушкины объятия и настоящие непридуманные чудеса. Снизошёл покой и безмятежность, какие бывают только в детстве, когда ничего не беспокоит, а жизнь ещё очень длинна и прекрасна.
– Дедушко-домовой поиграл и отдай, – помолодевшим голосом воскликнула Мария Петровна.
Старший обережник заскрёбся в дальнем углу и с почти неразличимым улюлюканьем метнулся под обувную полку. Вспомнив его наказ, Егорчик бесшумно проскользнул к двери и забрался под висевшую одежду.
– Домовой, домовой! Поиграл? Теперь отдай! – улыбаясь, попросила старушка.
– Пора! – услышал внучонок и сбросил с вешалки пальто.
– Вот негодник, – ещё сильнее развеселилась Мария Петровна.
Нагнувшись, она ухватилась за край пальто и почувствовала под пальцами жесткий прямоугольник. Сунула руку в карман, нащупала дырку, залезла под подкладку и вытащила карточку.
– Вот она где! – обрадовалось старушка. – А я-то дура старая, думала, обронила, – она склонила голову и искренне поблагодарила. – Спасибо дедушко-домовой! Огромное спасибо.
Егорчик удивленно разглядывал произошедшие с ней перемены. Лицо разгладилось, а в глазах появился здоровый блеск. Даже согнутая спина чуть распрямилась.
– Пора! – самодовольно бросил подошедший дед.
– Это всё? – оторопел Егорчик. – А дальше?
– Что дальше? – не понял старший обережник.
– Она же к внуку хотела ехать!
– Ну! – протянул дед, приглаживая растрепавшуюся на загривке шерсть. – Это же она хотела, а не желала.
