Скотт Линч
Республика воров
– Вот засада… – буркнул он, пытаясь получше разглядеть сумки – уж в них-то наверняка можно заметить различия.
– Кровь за дождь! – прогремел у него над ухом громовой голос.
На Локка надвигалась процессия священнослужителей в черно-серых рясах; на мантиях красовались скрещенные молоты и лопаты – символы Морганте, Отца города, бога порядка, священноначалия и тяжелых последствий, покровителя судей, констеблей и палачей. Воры, еретически признавая существование Безымянного Тринадцатого бога, считали Морганте единственным враждебным божеством среди двенадцати теринских богов и никогда по своей воле не посещали его храмов.
Полтора десятка служителей Морганте волокли за собой телегу, на которой высилась железная клетка. В клетке стоял изможденный человек, скованный цепями; тело его покрывали кровавые шрамы. За клеткой одетый в черное священник держал в руках деревянный шест с прикрепленным к нему острым загнутым ножом длиной в палец.
– Кровь за дождь! – снова заорал один из священнослужителей, и послушники протянули в толпу прохожих корзинки для сбора подаяния.
Судя по всему, совершалась передвижная церемония жертвоприношения: за каждую монету, брошенную в корзинку, человек в клетке получал весьма болезненный, но тщательно рассчитанный порез. Узник наверняка был преступником, ожидавшим казни во Дворце Терпения, – за то, что вызвался стать добровольной жертвой, полагалось смягчение наказания. Впрочем, Локку некогда было раздумывать над судьбой узника: две фигурки в красных платьях, обогнув процессию слева, почти затерялись в толпе. Локк метнулся за ними, держась на почтительном расстоянии от процессии, чтобы ни на кого больше не натолкнуться.
Девочки в красных платьях невозмутимо направлялись к мосту Семи фонарей. Локк чуть замедлил шаг, не желая подбираться к ним слишком близко: на широком мосту вполне могли разъехаться два экипажа, но спрятаться там было негде. Теперь Локк следовал за ними как привязанный, держась на расстоянии тридцати ярдов. Подумать только, вот уже половина состязания прошла, а он так ничего и не узнал!
Каменный мост Семи фонарей был не загадочным созданием Древних, a творением рук человеческих. С пологой арки моста, за низкими парапетами, виднелись десятки лодок, неторопливо плывущих по каналу, но Локку было не до пейзажных красот – он не спускал глаз с двух стройных фигурок в красных платьях. Ни карет, ни телег на мосту не было. Девочки, отойдя друг от друга, встали у парапета на противоположных сторонах моста и одновременно повернулись к воде.
– Проклятое адское дерьмо, – пробормотал Локк, впервые в жизни, в подражание взрослым, пытаясь изобрести длинную и складную цепочку изощренных ругательств. – Ссыкливые сраные мартышки…
Что задумала Сабета? Задержать его на мосту, чтобы от солнца у него мозги расплавились? В поисках вдохновения он огляделся и…
В двадцати ярдах у него за спиной на мост поднималась третья девочка в темно-красном платье.
У Локка екнуло сердце, а желудок, сжавшись, совершил кувырок на зависть придворным акробатам.
Локк поспешно отвернулся, стараясь ничем не выдать своего изумления. О Многохитрый Страж, как же он облажался! Ну почему он сразу не проверил место за колоннами банкирского дома! Нет, у него вовсе не троилось в глазах: две девчонки на мосту неторопливо приближались к нему, а третья настигала сзади. Локк оказался в самом центре треугольника красных платьев. Если броситься наутек, Цеппи и Сабета поймут, что он признал свое поражение, а одна из девчонок наверняка успеет сосчитать пуговицы на его сюртуке.
О боги, Сабета его с самого начала по всем статьям обставила!
– Нет, я не сдамся, – прошептал он, лихорадочно соображая, чем их отвлечь. – Не сдамся, не сдамся!
Смутная досада исчезла, Локка обуял настоящий ужас – и не просто страх поражения, а жуткий, кошмарный стыд: надо же так тупо попасться на простейшую уловку, опозориться перед той самой девчонкой, ради которой он готов раскаленные гвозди глотать! Ох, теперь Сабета уж точно решит, что он глупый, никчемный малец, с которым и связываться не стоит. Никогда…
И тут вдохновение не подсказало ему новую великолепную мысль, а напомнило о нехитрой обманке уличника – грубой, но проверенной, выработанной еще на Сумеречном холме. Локк, почти не сознавая, что делает, привалился к ближайшему парапету, едва не оцарапав начищенные медные пуговицы о камень, закашлялся и притворился, что его тошнит.
– Кхэ-э-х! – За первым робким стоном последовала серия отвратительных, мерзких звуков: – Кхэ-эх-х-х-хы! Кхэ-кхэ-хээ-ых-ха! КХА-ХЭК-ХЫХ!
Приближение приступа рвоты Локк изобразил весьма убедительно, упираясь дрожащей рукой в парапет, – это всегда вызывало у взрослых неподдельную тревогу: брезгливые отступали шага на три, а сочувствующие бросались на помощь.
Он стонал, дрожал и тужился, исподволь оглядываясь на прохожих. Важные особы и богачи поспешно обходили его стороной – помогать чужому слуге или посыльному они не собирались. Девчонки в красных платьях недоуменно замерли, будто привидения под дымчатыми вуалями: приближаться к Локку было опасно, а стоять столбом – неразумно, потому что это привлечет нежелательное внимание. Локк прекрасно сознавал, что всего-навсего выиграл время для краткой передышки, но и это было лучше, чем попасться в подстроенную Сабетой хитроумную ловушку.
– Да блевани же! – подстегнул он себя, отчаянно пытаясь последовать своему совету, – глупо, конечно, но ничего иного не оставалось; следующий шаг должен сделать кто-то другой.
– Эй, малец, что с тобой? – прозвучал над ухом властный женский голос.
Его обладательница носила горчично-желтый мундир городской стражи.
– Что, с завтраком расстаешься? – Стражница легонько ткнула Локка носком сапога. – Давай, вали отсюда, проблюешься на том конце моста.
– Помогите! – пролепетал Локк.
– Тебя ноги не держат? – Стражница, скрипнув тугой кожей доспеха, присела на корточки рядом с Локком; дубинка, висевшая на поясе, глухо стукнула о камни моста. – Погоди…
– Я не болен… – зашептал Локк. – Прошу вас, пригнитесь поближе. Мне грозит опасность…
– Да что тут происходит? – встревоженно спросила она, склонившись к Локку.
– Вы только не удивляйтесь… Вот, возьмите… – Он стремительно вложил в левую ладонь стражницы кожаный кошелечек с серебряными монетами. – Здесь десять солонов. Мой хозяин очень богат. Помогите мне, и он вас щедро отблагодарит.
– О боги… – изумленно выдохнула стражница – такую сумму она зарабатывала месяца за три, не меньше. – Да в чем дело-то?
– Мне грозит опасность, – повторил Локк. – За мной следят. Мой господин велел мне весточку доставить кому надо, а ее хотят перехватить. Там, на площади, меня чуть не поймали.
– Давай я тебя в участок отведу.
– Нет, не надо. Просто помогите мне добраться до северной оконечности моста. Вот, взвалите меня на плечо, будто вы меня задержали, и отнесите туда. Тогда мои преследователи наверняка отстанут, объяснят своим господам, что меня стража схватила. А потом вы меня отпустите…
– Как это?
– Ну, сделаете вид, что отругали, прикрикните для порядку, а я убегу.
– Странно все это…
– Ну вы же стражница, вам все позволено. Вам никто не указ…
– Гм, не знаю…
– Послушайте, вы же законов не нарушаете. Просто помогите мне… – уговаривал ее Локк; деньги она взяла, оставалось лишь посулить ей еще. – Честное слово, мой господин вам еще столько же даст, если не больше.
Стражница на миг задумалась, потом встала и ухватила Локка за ворот.
– Да ты притворяешься! – громко выкрикнула она. – Порядок нарушаешь!
– Ой! Пустите! – взвизгнул Локк, отчаянно надеясь, что она просто исполняет его просьбу, а не собирается тащить его в участок.
Стражница сгребла его в охапку и направилась к северной оконечности моста. Щегольски разодетые прохожие, одобрительно посмеиваясь, расступились, а желтокурточница бесцеремонно прижала Локка к левому боку и понесла к желанной цели.
Он отбрыкивался и упирался – впрочем, без особого притворства, потому что рукоять дубинки больно тыкала его под ребра, – однако торжествовал: пуговицы были надежно укрыты от посторонних глаз.
Локк успел заметить, как две девчонки в красных платьях шмыгнули влево, держась подальше от стражницы. Сабета вряд ли поверит, что его на самом деле поймали, и теперь ей с неведомыми помощницами придется составлять новый план.
Тем временем в голове Локка постепенно складывался четкий замысел дальнейших действий: как только он обгонит своих противников, то перекроет им путь к мосту Золотонош, а там уж не составит труда распознать, которая из трех девчонок – настоящая Сабета.
Наконец стражница принесла брыкающегося и отчаянно визжащего Локка на площадь у северной оконечности моста, где находились самые главные банкирские дома на улице Златохватов – Мераджо и Бонадуретта; их власть распространялась в самые дальние уголки света.
– Заткнись, не то все зубы повышибаю! – прикрикнула стражница на Локка, проходя мимо очередного скопления зевак, с любопытством глядящих ей вслед.
Локк невольно восхитился ее актерским мастерством. Теперь оставалось лишь, чтобы его отпустили на свободу, и тогда…
– Ох, констебль! Погодите, констебль! – раздался голос Сабеты.
За спиной желтокурточницы прошелестели торопливые шаги, и Локк задергался, пытаясь сообразить, с какой стороны приблизится Сабета. Увы, она, откинув вуаль, уже стояла справа от стражницы и протягивала ей раскрытую ладонь, на которой лежал кошелечек.
– Констебль, вы уронили…
– Что? – Стражница резко обернулась к Сабете, давая Локку возможность взглянуть прямо на нее.
Щеки Сабеты разрумянились, а открытая сумка висела чуть ли не перед его носом. Разинув рот от удивления, Локк торопливо присмотрелся: четыре мотка шелка – красный, зеленый, черный и синий.
– Я ничего не роняла, – сказала стражница.
– Да я своими глазами видела! – закивала Сабета. – Он у вас из кармана выскользнул… – Она вложила кошелек в правую руку стражницы и, подступив на шаг, настойчиво зашептала: – Здесь четыре солона. Отпустите моего братика, пожалуйста! Очень вас прошу!
– Кого? – недоуменно переспросила желтокурточница, с привычной ловкостью опуская кошелек в карман мундира; Локк только сейчас понял, что принимать подношения ей не впервой.
– Он не нарочно шум поднял, – умоляющим тоном произнесла Сабета. – Мы его одного никуда не пускаем, вы же видите, он тронутый…
– Эй! Погодите… – встрепенулся Локк, неожиданно сообразив, что ситуация каким-то непостижимым образом вышла из-под его контроля.
Что еще Сабета задумала?
– Он у нас совсем дурачок, – прошептала Сабета, осторожно касаясь руки стражницы. – Как на свет народился, так с головой и не дружит. Все время из дому убегает, всякие небылицы выдумывает. Ему без присмотра никак нельзя.
– Послушай… я не… так, вот я сейчас…
Локк испуганно зажмурился – телега его везения, и без того хлипкая, вот-вот развалится. Внезапно между желтокурточницей и Сабетой протиснулась знакомая крупная фигура.
– Ах, констебль, какое счастье, что оба моих питомца попали к вам под защиту, – негромко произнес Цеппи. – Вы – несравненный дар небес, ваши действия заслуживают всяческих похвал! Позвольте пожать вашу честную руку!
В ладонь ошеломленной стражницы ловко скользнул третий кошелек – обмен произошел с такой быстротой, что Локк едва успел его заметить.
– Сударь, я…
Цеппи склонился к самому уху стражницы и прошептал несколько слов. Желтокурточница сразу же осторожно опустила Локка на землю. Он неуверенно подошел к Сабете и замер, всем своим видом изображая полнейшую невинность.
– Да-да, конечно, – пробормотала стражница, присоединяя кошелек Цеппи к двум другим.
– Разумеется. – По лицу Цеппи расплылась сияющая улыбка. – Да благословят вас Двенадцать богов, и да ниспошлют они дождь нашему прекрасному городу. Счастливо оставаться, констебль. Ну, нам пора.
Цеппи радостно помахал рукой стражнице (та с неменьшей радостью помахала ему в ответ) и подтолкнул Локка и Сабету к восточной стороне площади, откуда к причалу сбегали широкие ступени лестницы.
– А где твои помощницы? – спросил Цеппи Сабету.
– Как желтокурточница Локка схватила, я им велела смыться, а сама на выручку отправилась, – объяснила она.
– Очень хорошо. Ну, теперь заткнитесь и ведите себя смирно, а я лодку найму. Нам самим отсюда надо ноги уносить, и чем скорее, тем лучше.
У пристани оказалась лишь одна свободная гондола, да и к той направлялся какой-то торговец средних лет, нащупывая в кармане кошелек. Цеппи, прибавив шаг, обогнал его и подал лодочнику замысловатый условный знак.
– Ох, простите, что мы припозднились. Мы так спешим на встречу с друзьями наших друзей! А ваша лодка самая надежная и быстрая.
– Вы правы, сударь, ни надежней, ни быстрее во всем Каморре лодки не сыскать, – отозвался молодой лодочник, тощий как жердь и загорелый до цвета конского навоза; к середине впалой груди, прикрытой ветхой синей рубахой, спускалась длинная соломенная борода с вплетенными в нее серебряными и костяными охранными амулетами, которые тоненько позвякивали при каждом его движении. – Премного извиняюсь, сударь, но я вот с этим господином раньше вас уговорился.
– Как это? – возмутился торговец. – Да ты только что к причалу пристал!
– Ваша правда, сударь, только мы с этим вот господином так и уговаривались. Прошу простить великодушно, но…
– Нет, своей очереди я никому уступать не собираюсь! Лодка моя – и точка!
– Сударь, мне очень неловко об этом напоминать, – вмешался Цеппи, помогая Сабете забраться в гондолу, – но лодка принадлежит не вам, а вот этому самому юноше с шестом.
– И, к моему глубокому сожалению, сейчас я вам ничем услужить не могу, – добавил лодочник.
– Ах вы сволочи! Да кто вам позволил, крысы портовые, уважаемым людям дерзить?! Я первым лодку нанял! Не лезь, щенок, кому говорят! – завопил торговец, хватая за шиворот Локка, который робко следовал за Сабетой.
Цеппи тут же отвесил торговцу внушительную затрещину – тот, отлетев шага на два, едва не свалился в канал.
– Еще раз к моим детям прикоснешься, – прошипел Цеппи тоном, которого Локк никогда прежде от него не слыхал, – я тебя в такие мелкие клочья разорву, что ни одна городская шлюха твой сморчок не опознает.
– Мразь! – заверещал торговец. – Пес смердящий! Извольте представиться, сударь! Я требую сатисфакции! Мой лакей доставит вам мое…
Цеппи, обвив мощной рукой шею торговца, притянул его к себе, что-то хрипло прошептал в самое ухо и презрительно оттолкнул.
– Да-да, сударь… Я все понял, – залепетал смертельно побледневший торговец; побелевшие губы дрожали и не слушались. – Смиренно прошу прощения, достопочтенный…
– Вали отсюда…
– Всенепременно, сударь, – ответил торговец и торопливо, почти бегом, ушел с пристани.
Цеппи помог Локку забраться в гондолу. Локк уселся рядом с Сабетой, на носовую скамью, и, нечаянно коснувшись коленом девичьей ноги, мучительно покраснел. Цеппи устроился на скамье напротив, лодочник оттолкнулся шестом от пристани, и гондола поплыла по теплой, вязкой воде.
Локк пребывал в священном ужасе, вызванном не только непосредственной близостью Сабеты, но и всемогуществом отца Цеппи. Судя по всему, его покровитель обладал колдовской способностью очаровывать желтокурточников, повелевать лодочниками и нагонять страху на богачей – и все это с помощью нескольких тихих слов. Кто он такой? С кем он знаком? Какое место он занимает среди подданных капы Барсави?
– Куда вас отвезти? – спросил лодочник.
– В Храмовый квартал, к причалу Венапорты, – ответил Цеппи.
– А кто вы такие?
– Благородные Канальи.
– А, как же, слыхал. Вы все больше среди знати отираетесь. Хорошее дело…
– Не жалуемся. А ты из людей Щербатого будешь?
– Из них самых, брат. Мы на западе Скопища промышляем, нас Умниками прозывают. Только жизнь там не сахар. Потому некоторые, вот как я, например, решили в лодочники податься. Перевозим простофиль, кое-какое барахлишко к рукам прибираем…
– Ну, раз ты нас с ветерком прокатишь, держи на память герцогов портрет, – ухмыльнулся Цеппи, выкладывая на скамью золотой тирин.
– Ух ты! Спасибо, дружище! Я за ваше здоровье сегодня вечерком выпью, – пообещал лодочник и с новой силой заработал шестом.
Цеппи, обернувшись к Локку и Сабете, скрестил руки на груди и негромко спросил:
– И что за хренотень вы учудили на улице Златохватов? Извольте-ка объясниться, оба.
– На сюртуке шесть пуговиц, – сказала Сабета.
– Красный-зеленый-черный-синий, – одновременно с ней выпалил Локк.
– Э, нет, – вздохнул Цеппи. – Состязание окончено. Я объявляю ничью. По техническим причинам.
– Попытка не пытка, – заявила Сабета. – А вдруг…
– А вдруг в этом и заключается урок… – пробормотал Локк.
– Конец наступает не тогда, когда его объявляют, а когда он действительно наступает… Ну или как-то так, сами знаете, – изрекла Сабета.
– О боги, и это – мои лучшие ученики! – горестно вздохнул Цеппи. – Иногда погоня друг за другом по оживленной площади – всего-навсего погоня друг за другом по оживленной площади. Что в этом непонятного? Ладно, проехали. Разбор сегодняшнего происшествия начнем с тебя, Локк. В чем заключался твой замысел?
– Ну, я… это…
– Видишь ли, дружок, упование на милость богов, строго говоря, замыслом не является. Ты у нас юноша весьма изобретательный, но когда фантазия тебе отказывает, то, сам знаешь, неприятности огребаешь по полной. В любой афере надо все просчитывать на несколько ходов вперед, как в «погоне за герцогом». Помнишь, как ты лихо с трупом дельце провернул? Ну вот, я же знаю, на что ты способен. А сегодня облажался.
– Но…
– Так, а теперь обсудим Сабету. Насколько я понимаю, ты Локка удачно подловила – отправила его следом за своими двойниками, а сама под конец появилась, верно?
– Ага, – неохотно кивнула Сабета.
– А двойниками кто был?
– Девчонки знакомые, из домушников, я с ними еще на Сумеречном холме водилась. Они сейчас в других шайках, на подхвате. Мы вчера ночью наряды стырили и план разработали.
– Ах, вот оно как, – улыбнулся Цеппи. – Именно об этом я только что тебе и говорил, Локк. Любую хитрую уловку следует предварительно обдумать. А что у них в сумках было?
– Мотки цветной шерсти, – ответила Сабета. – Шелка мы раздобыть не успели.
– Недурственно. И все же, несмотря на тщательную подготовку, тебе не удалось одержать победу над этим вот бестолковым головотяпом, который ничего придумать не удосужился. Ты заманила его в ловушку, а потом… Что произошло?
– Ну, он притворился, что ему плохо стало. А как желтокурточница его зацапала, я и решила, что его надо выручить…
– Меня? Выручить? – вскинулся Локк. – С чего ты взяла, что меня надо выручать? Я этой тетке десять солонов отдал, чтобы она меня через мост перенесла!
– Я же думала, что она тебя в самом деле заграбастала! – Карие глаза Сабеты угрожающе потемнели, на щеках вспыхнули алые пятна. – Болван, я же тебя спасти хотела!
– А… почему?
– А потому! – Сабета сдернула четырехуголку, сердито вытащила из волос длинные лаковые шпильки. – Блевотины-то на мосту не было, вот я и решила, что желтокурточница тебя на обмане подловила.
– Ты решила, что меня сцапали, потому что я не блеванул по-настоящему?
– Я же помню, что ты устраивал, когда заманухой был!
Сабета раздраженно тряхнула головой, крашеные русые волосы рассыпались по плечам, и Локково сердце взволнованно забилось, грозя проломить ребра.
– Так вот, говорю же, я никакой жеваной апельсиновой корки не увидела, ну и подумала, что ты взаправду попался.
– Ну ты даешь! Я же тогда маленький был! По-твоему, я всю жизнь такими глупостями должен заниматься?!
– Да не в этом дело! – Сабета скрестила руки на груди и отвела взгляд.
Гондола плыла на восток, по каналу, широкой дугой огибавшему северную оконечность Виденцы; вдали, за спиной Сабеты, над черепичными крышами высилась темная громада Дворца Терпения.
– Ты знал, что проигрываешь, никакого замысла у тебя не было, вот ты, как дурак, устроил истерику и все испортил! – воскликнула Сабета. – Ты ведь даже выиграть не пытался, просто сглупил, и все. А я, как дура, на твою глупость повелась.
– Гм, я так и знал, что рано или поздно это случится, – задумчиво произнес Цеппи. – Надо бы нам придумать свои собственные условные знаки, похитрее тех, которыми мы обмениваемся с другими Путными людьми. Изобрести свой тайный язык, так сказать, чтобы подобных недоразумений больше не возникало.
– Сабета… – с замирающим сердцем начал Локк, не слушая Цеппи. – Ни на что ты не повелась, ты все здорово придумала и победу заслужила…
– Да, заслужила, – фыркнула она. – Но ты же не проиграл, а значит, я не победила.
– Нет-нет, я сдаюсь. Признаю свое поражение. Ты победила. Я три дня буду посуду мыть, как мы и уговари…
– Ах, ты сдаешься? Да мне твои жалкие подачки не нужны! Тьфу!
– Нет, я честно… Это не подачка. Я… Ну, ты же взаправду меня спасти хотела, значит я перед тобой в долгу. Давай я за тебя посуду буду мыть? Всегда, а? Я с удовольствием… ну, это… сочту за честь.
Она, не оборачиваясь, искоса поглядела на него. Отец Цеппи умолк и сидел неподвижно, как изваяние.
– Вот полудурок, – наконец фыркнула Сабета. – Он решил меня очаровать, ха! Нет уж, Локк Ламора, поддаваться твоим чарам я не собираюсь. – Ухватившись за борт гондолы, она повернулась спиной к Локку и чуть слышно добавила: – Сегодня, по крайней мере.
Обида Сабеты проглоченной осой уязвила Локка, но острая боль в сердце постепенно сменялась другим, ранее неведомым чувством, от которого стучало в висках и распирало грудь так, что она готова была расколоться, как яичная скорлупа.
Несмотря на все свое кажущееся безразличие, досаду и неприступность, Сабета, забыв о состязании, бросилась ему на помощь, едва лишь решила, что он попал в беду.
Все бесконечное знойное лето семьдесят седьмого года Переландро Локк хранил это невероятное откровение в своем сердце, как талисман.
