Сион Миура
Рассекая ветер
Таро тоже разговаривал по-приятельски. Какэру не нашелся что ответить и только что-то промычал. Братья так быстро тараторили, он за ними не поспевал.
Киёсэ встал.
– Давайте хоть журналов положим, чтобы дыру прикрыть, – сказал он, глядя вниз. – А когда наступили сюда, ноги никто не повредил?
– Нет, всё в порядке.
Близнецы покачали головами с одинаковой скоростью. Было видно, что они вздохнули с облегчением, поняв, что Киёсэ больше не сердится.
«Они так его боятся; похоже, этот Хайдзи-сан здесь большой человек», – подумал Какэру. Представив, с кем ему придется жить вместе в этом старом доме Тикусэйсо, Какэру тяжело вздохнул. Где бы он ни оказался, повсюду его преследовала иерархия и подчинение старшим.
– Я до сих пор даже не проводил Какэру в его комнату. Пожалуйста, не разрушьте Аотакэ еще больше, – попросил Киёсэ и быстро вышел из комнаты 201.
Дзёта и Дзёдзи проводили Какэру до двери.
– Ну вот ты и узнал, какое у нас тут захудалое местечко, – сказал один из близнецов.
– Но вообще-то здесь тихо и уютно, – добавил второй.
Какэру пожелал им спокойной ночи и последовал за Киёсэ вниз по лестнице.
И правда, как они и сказали, здесь было тихо. Несмотря на то что близнецы подняли такой шум, он не видел других обитателей. Может, никого дома и нет. Он слышал только шелест в зарослях деревьев вокруг здания да редкие звуки проезжающих вдалеке машин. Через открытую входную дверь доносился легкий весенний ночной ветер, приносивший запах земли с полей.
Какэру забрал спортивную сумку, оставленную при входе на полу. Дыра в потолке была теперь закрыта журналом с моделью в купальнике на обложке. Из спальни близнецов больше не проникал свет, в прихожей стало темно.
Наконец Какэру смог спокойно рассмотреть первый этаж Тикусэйсо. Судя по всему, его планировка мало чем отличалась от планировки второго этажа. Они прошли по коридору от входа в глубь дома.
В левой части коридора располагались по очереди кухня, комната 101 и комната 102. Комната 201, где жили близнецы, находилась прямо над входом и кухней. Поэтому на втором этаже было на одну комнату больше. Киёсэ жил в комнате 101, которая, судя по всему, находилась под комнатой 202. То есть комната 203 должна была находиться над комнатой 102.
У правой стороны коридора первого этажа планировка совпадала с правой стороной второго этажа. Рядом с лестницей – двери в туалет и ванную, а в глубине – комнаты 103 и 104. Они находились под комнатами 204 и 205.
Шагая вслед за Киёсэ, Какэру уже собирался выйти в коридор, но остановился как вкопанный. В конце коридора первого этажа поднимался густой белый дым, он выглядел опасно.
– Хайдзи-сан, разве это не пожар?
Но, казалось, увиденное не слишком впечатлило Киёсэ.
– А, это? – переспросил он и собирался было объяснить происходящее, но в этот момент дверь комнаты 102 в глубине коридора резко распахнулась. Из комнаты выскочил человек. Какэру решил, что он тоже заметил пожар, но тот не стал подходить к Какэру и Киёсэ, стоявшим возле входа, а резко забарабанил в дверь комнаты 104 напротив.
– Сэмпай! Эй, Никотян!
Он стукнул раз десять, да так сильно, что зашатались все двери на первом этаже. Наконец дверь комнаты 104 открылась.
– Чего шумишь, Юки?
Фигура вышедшего казалась крупной, но подробнее Какэру разглядеть ее не мог, таким густым был дым. Судя по всему, эти двое не заметили Какэру и Киёсэ, которые находились возле кухни, и начали ожесточенно выяснять отношения.
– У меня из-за твоих сигарет в комнате уже не продохнуть!
– Тоже мне проблема, зато можешь курить и деньги не тратить!
– А я не курю! Это мне мешает. Кончай, короче.
Жилец из 102-й стал махать руками, чтобы разогнать дым, который уже долетел даже до того места, где стоял Какэру. Теперь он тоже чувствовал запах сигарет. Пожара определенно не было, но спор этих двоих разгорался все сильнее.
– А ты вообще громко музыку слушаешь. Врубаешь эту какофонию, всю ночь по ушам бьет. У меня уже кошмары!
– Ночью я в наушниках слушаю.
– А мне все равно слышно. Этот грохот.
– Дом старый, что поделаешь.
– Так и я не в восторге, что дым от моих сигарет в коридор тянет. Разве я виноват, что дверь плохо закрывается…
– Хватит уже.
Киёсэ хлопнул в ладоши и привлек внимание спорящих.
– Как раз вовремя. Позвольте представить вам нашего нового соседа.
Когда они закончили словесную перепалку, стало ясно, что из комнаты 102 доносится музыка с низкими басами и электронными битами, а из комнаты 104 вьется белый, как от сухого льда, сигаретный дым. Какэру не хотел идти туда, но Киёсэ, не обращая ни на что внимания, направился в конец коридора, где стояли спорившие.
Жильцы первого этажа притихли и замерли с поднятыми кулаками и открытыми ртами. Они ждали приближения Киёсэ и нового соседа Какэру.
– Сэмпай, Юки, это Какэру Курахара, теперь он будет жить в комнате 103. Он студент первого курса социологии. Какэру, это старожил Тикусэйсо – Акихиро Хирата из комнаты 104. Все зовут его Никотян-сэмпай.
– Потому что он – великий демон никотина, – сказал с раздражением Юки, за спиной которого громко играла музыка.
Однако Киёсэ осек его и продолжил:
– Никотян-сэмпай этой весной будет студентом третьего курса факультета естественных наук. Он был моим сэмпаем, когда я только приехал сюда, но как-то незаметно стал на курс младше меня.
Никотян, обладавший крепким, как у медведя, телосложением, без улыбки кивнул Какэру.
– Значит, теперь ты мой сосед. Будем знакомы.
Никотян совсем не был похож на студента, выражение лица было довольно дерзким, а щеки поросли щетиной. Какэру вполголоса спросил Киёсэ:
– А сколько лет можно учиться в университете?
– Восемь, – ответил Киёсэ.
А вслед Никотян добавил:
– Это мой пятый год.
– А еще он дважды провалился на вступительных, – нетерпеливо перебил Юки, чье настоящее имя все еще было неизвестно.
«Значит, в этом году ему исполнилось двадцать пять?» – Какэру быстро подсчитал возраст будущего соседа и еще раз посмотрел на Никотяна, который держался с большим достоинством.
Судя по всему, он не сердился на подколы остальных и сохранял спокойствие. Какэру не слишком хотелось дышать табачным дымом, но, с другой стороны, Никотян выглядел славным парнем, с которым легко поладить.
Наконец Киёсэ представил второго:
– Какэру, а это Юкихиро Ивакура. Он студент юридического факультета и учится на четвертом курсе, как и я. Мы зовем его Юки. Несмотря на его внешний вид, он смог сдать сложный экзамен по адвокатуре.
– Здрасьте, – коротко поздоровался Юки.
Прозвище Юки означало «снег»: его кожа была очень белой, почти что болезненно-белого оттенка. Он был долговязым, носил очки и, судя по выражению лица, был очень чувствителен ко всему. Какэру подумал, что – по возможности – не стоит делать ничего, что может не понравиться этому парню.
Никотян достал сигарету из кармана. Сделав вид, что он не заметил осуждающего взгляда Юки, Никотян прикурил.
– Хайдзи. Что там за шум был только что наверху?
– Близнецы, как я и боялся, все же проломили доску в полу.
– Быстро они управились, – сказал Юки и рассмеялся.
– Балбесы они, вот кто.
Было видно, как дернулась мышца на щеке Юки.
– Им специально выделили самую большую комнату в Аотакэ, а теперь они просто пол проломили. Могли и не стараться так ради них.
– Пол в комнате над прихожей с самого начала был хлипким. Надо придумать, как его укрепить.
В ответ на слова Киёсэ Юки нахмурился.
– Я думаю, это вина Принца.
Во время разговора Киёсэ и Юки Какэру молча стоял рядом с Никотяном. У последнего был поразительный объем легких, от сигареты за минуту остался всего лишь обгоревший хабарик. Он затушил его о дверь в свою комнату.
– Слушай, Какэру…
Как и следовало ожидать, Никотян тоже обратился к нему по-свойски, не добавляя к имени «-сан».
– Я сейчас заметил одну крутую штуку.
– Какую?
– У вас троих те же имена, что и у персонажей аниме из серии «Театр мировых шедевров»…
– Э-э…
Какэру не разбирался в аниме, поэтому только промычал в ответ. Никотян, зажав вторую сигарету между пальцами, показал по очереди на Киёсэ, Какэру и Юки.
– С Хайдзи все понятно. У Какэру фамилия Курахара, поэтому он Клара. И наконец, Юки – это коза. Круто, да?[6]
– А почему вдруг коза?
– А я Петер, и…
Юки, прервав разговор с Киёсэ, стал заталкивать Никотяна в комнату 104, проигнорировав его последнюю фразу. После чего он с силой закрыл за ним дверь. Пылая от ярости, Юки повернулся и ушел в свою комнату. Дверь 102 тоже громко хлопнула, и в темном коридоре остались лишь клубы дыма и была чуть слышна музыка.
– Э-э… – вновь промычал Какэру, но Киёсэ только слегка пожал плечами.
– Не бери в голову. У них всегда так. Вроде ты им понравился, все отлично.
«Понравился? Правда?» – Какэру охватывало все большее недоумение, но он промолчал, прошел назад по коридору и увидел, как Киёсэ открывает дверь в комнату 103.
– Ну, вот и твоя комната, Какэру. Ключ вон тут.
Киёсэ указал на латунный ключ с круглой головкой, висящий на внутренней стороне двери комнаты.
– Если нужно закрыть комнату изнутри, вставляешь с внутренней стороны двери, если снаружи, то точно так же с другой стороны. Это быстро надоедает, поэтому почти никто не запирает комнаты, пока находится дома.
Какэру взял матовый металлический ключ. Он выглядел таким старинным, будто когда-то им открывали какую-нибудь волшебную дверь. Покрытие местами облупилось, да и форма была сглаженной: наверное, им пользовалось немало бывших жильцов этой комнаты.
Киёсэ прошел вперед и открыл окно в комнате 103, чтобы проветрить. Комната была площадью не больше шести татами, кроме того, в стену оказался встроен шкаф. Какэру попробовал открыть раздвижную ширму шкафа. Никаких пятен крови, как он фантазировал, там не оказалось, и, несмотря на то что комната была старой, выглядела она опрятно.
– Завтра покажу тебе, где можно футон взять напрокат. Сегодня придется перекантоваться под моим одеялом. Я принесу его позже.
– Столько теперь хлопот из-за меня.
– На каждом этаже есть туалет и умывальная комната. На кухне каждый месяц вывешивается график дежурств. Ты новенький, поэтому можешь начать с апреля. Я готовлю завтраки и ужины.
– Один для всех?
– Да, но без изысков. Обед каждый покупает себе сам. Если не нужен завтрак или ужин, скажи мне об этом накануне.
Киёсэ бойко объяснял правила Тикусэйсо:
– Чтобы помыться, можно сходить в общественные бани «Цуруною», несколько минут ходьбы отсюда, или принять ванну в доме хозяина. Но это можно сделать между восемью и одиннадцатью часами вечера. Предварительно сообщать об этом не надо и мыть ее тоже не нужно. Мытье ванны – хобби хозяина дома.
– Ясно.
Какэру сосредоточенно слушал Киёсэ, чтобы ничего не упустить.
– Комендантского часа нет. Если что-то непонятно, спрашивай.
– А время завтрака и ужина?
– Все в разное время едят, в зависимости от занятий, поэтому, как правило, просто разогревают и едят у себя. Обычно около половины девятого утром и половины восьмого вечером.
– Ясно.
Какэру кивнул, а затем еще раз поклонился.
– Большое спасибо за помощь.
Киёсэ снова улыбнулся. Какэру подозревал, что он не просто так привел его жить в Тикусэйсо, но теперь, когда он увидел половину обитателей этого дома, продолжать подозревать в скрытых планах стало сложнее. Киёсэ и остальные соседи, с которыми он познакомился, были немного странными, но они сразу же приняли Какэру. Улыбка Киёсэ была очень скромной и мягкой, без намека на высокомерие.
Из кухни донесся бой настенных часов.
– Половина одиннадцатого?
Словно вспомнив что-то, Киёсэ перевел взгляд на оставленные у входа тазики.
– Ты еще успеваешь в ванную хозяина дома. Пойдем поздороваемся, если не устал?
Они снова вышли наружу. Киёсэ посоветовал Какэру надеть сандалии, чтобы не возиться с ботинками. Судя по всему, для прогулок по округе их носили все жители Тикусэйсо. В прихожей стояло несколько пар сандалий.
Они прошли по гравию, пересекли сад и направились к одноэтажному деревянному дому хозяина. Хотя вряд ли это можно было назвать настоящим садом – всего несколько больших деревьев, создающих тень, которые росли сами по себе вдоль живой изгороди, остальное выглядело заброшенно. Довольно большой белый микроавтобус казался таким же неухоженным, как и сад, в котором был припаркован. Для парковки не было выделено отдельного места; видимо, водитель ставил машину просто куда нравилось.
Слишком расточительное использование земли в черте города. Оттого ли, что Какэру наконец нашел где жить, он вдруг с теплом подумал о том районе, где находился его университет.
А ведь прежде он считал, что Токио – это просто хаотичное и суетное место. Какэру глубоко вдохнул ночной воздух. Но оказалось, что это не так. Здесь люди тоже выстраивали изо всех сил свои жизни. Так же, как и в его родном городе. Кто-то сажал живую изгородь, разбивал сад, искал уюта. Здесь тоже текла обычная человеческая жизнь.
В темноте послышалось взволнованное дыхание какого-то существа – видимо, оно отреагировало на их шаги. Присмотревшись, он увидел, что из-под обходной галереи дома хозяина вышла светло-коричневая дворняга и направилась к ним, энергично виляя хвостом.
– Я забыл о нашем важном соседе.
Киёсэ присел на корточки и погладил собаку по голове.
– Это собака хозяина дома, Нира.
– Странное имя.
Какэру тоже присел рядом и заглянул в черные влажные глаза собаки.
– Его нашел сэмпай, который раньше жил в Аотакэ, – сказал Киёсэ, приподнимая пальцами висячие уши Ниры. – На Окинаве словом «нира» описывают рай, кажется… В любом случае он вроде поэтому назвал так собаку.
– Хм, рай?
Собака выглядела симпатичной и беззаботной. Возможно, для такого ангельского вида имя очень подходило.
– Глупая псина, ко всем ластится. Но симпатяга.
Некоторое время Киёсэ еще играл с ушами и разглаживал хвост собаки, а Нира по-прежнему демонстрировала свою глубокую привязанность. Какэру также погладил ее по голове в знак приветствия. Нира была не на цепи, на ее шее красовался красный кожаный ошейник.
– Тебе идет, – шепнул Какэру собаке.
Хозяин дома, Гэнъитиро Тадзаки, был бодрым и здоровым стариком.
Киёсэ слегка сгустил краски, рассказывая о ситуации Какэру, и попросил немного подождать с квартплатой. Хозяин дома кивнул, даже не моргнув глазом. Однако, услышав имя Какэру, он слегка переменился в лице.
– Какэру Курахара… А ты, случаем, не Какэру Курахара из школы Дзёсэй в Сэндае?
Он спросил это так поспешно, будто ему в лицо попали мелкие морские брызги на пляже, было непонятно, раздражен он или взволнован. Какэру напрягся, ведь перед ним стоял человек, который, казалось, знал его прошлое. И опять всколыхнулась настороженность, ведь зачем-то Киёсэ привез его к Тикусэйсо, на душе от этого стало противно. Какэру хотел держаться подальше от мира атлетики, всех этих рекордов, ревности и соперничества с товарищами по команде, которые всячески подогревали в спортсменах.
Какэру напряженно стоял в дверях дома хозяина, опустив глаза. Было понятно, что он о чем-то думает, но хозяин дома не стал больше приставать с расспросами.
– Ну, желаю тебе подружиться с ребятами. Только дом не сломайте, ладно?
С этими словами он тут же удалился в гостиную, откуда доносились звуки телевизора. Вспомнив про дыру в полу, Какэру оглянулся на Киёсэ.
– Можно ему не говорить, – сказал Киёсэ. – Хозяин не придет осматривать здание, пока оно не рухнет.
Ванная комната находилась в глубине дома. В помещении для переодевания также стояла большая стиральная машина. На стене канцелярскими кнопками был прикреплен лист с надписью от руки кистью: «Стирка до 10 часов вечера. Нижнее белье предварительно сполоснуть». Написано было таким вычурным стилем, как на свитке, висящем в нише-токонома в какой-нибудь традиционной гостинице. Какэру отвлекся, размышляя о разнице между формой надписи и ее содержанием, как дверь темной ванной комнаты внезапно открылась изнутри. Вместе с паром в комнату вошел чернокожий парень. От череды неожиданных событий Какэру опешил и резко сделал шаг назад, ударившись о стиральную машину.
Чернокожий парень посмотрел на Какэру и Киёсэ.
Вытирая тело полотенцем, он сказал совершенно без акцента:
– Добрый вечер, Хайдзи-сан. А это кто?
– Это наш новенький, Какэру Курахара. Какэру, это Муса Камара, студент по обмену. Живет в комнате 203 и учится на втором курсе инженерного факультета.
– Рад встрече, Какэру.
Муса стоял совсем голый и очень изящным движением протянул руку. Какэру, не привыкший к рукопожатиям, неловко схватил его ладонь.
Муса был примерно одного роста с Какэру, у него был задумчивый и спокойный взгляд. Все, с кем он сегодня познакомился, были шебутными парнями, поэтому Какэру почувствовал некоторое облегчение оттого, что наконец-то познакомился с кем-то рассудительным и спокойным. Хотя один вопрос не давал покоя:
– А почему ты мылся, не включая свет?
Муса расплылся в улыбке.
– Для закалки, – ответил он. – Когда мы забираемся в воду в темном месте, это вызывает в нас чувство тревоги. Совершая подобное действие, я стараюсь смотреть на себя со стороны. Тебе тоже стоит попробовать, Какэру, непременно.
Хотя Муса говорил на японском без ошибок, его устная речь звучала так, будто он читал написанный текст, что было довольно занятно.
– Я попробую.
В этот момент Какэру подумал, что обнаружил еще одного чудного парня здесь.
После того как Киёсэ и Муса вышли из комнаты для переодевания и Какэру остался один, он наконец выдохнул.
Какэру разделся, включил свет в ванной и стал намыливаться. Он давно не ходил в общественную баню и уже довольно долго не мылся как следует. Закончив с мытьем, он решительно выключил свет.
Муса был прав. Принимать ванну в темноте было не по себе и вызывало тревогу. Более того, в этот дом Какэру пришел впервые. Он не знал, что находится вокруг него, поэтому с размаху ударился голенью о приступку внутри ванны. Хозяин дома был пожилым человеком; вероятно, она служила ему подставкой для ног.
Какэру на ощупь проверил размер ванны и улегся, вытянув ноги, вода уже подостыла. В темноте она казалась тяжелой. Да и всплески воды, разносящиеся эхом в ванной при каждом движении, звучали как-то громче, чем обычно.
Он закрыл глаза. Страхи и тревоги, связанные с началом новой жизни, дрейфовали в воде вместе с ним. Он вспомнил разочарование на лице родителей, когда они бросили ему фразу: «Мы будем переводить тебе деньги, а ты делай что хочешь». Он вспомнил ряды домов, которые видел со стадиона каждый день. Звуки шкафчиков, которые его товарищи по команде с нескрываемым презрением с силой захлопывали. Все эти воспоминания разом всколыхнулись в нем, и Какэру погрузился под воду.
Дышать становилось все тяжелее, но он по-прежнему не выныривал и по привычке считал пульс. Когда он бегал, бывало и гораздо тяжелее, чем сейчас. Например, когда от гиперемии легких вкус крови подкатывал прямо к горлу. Но почему же он продолжал бежать? Может, потому, что чувствовал радость от бега? А может, потому, что не хотел никому проигрывать, даже самому себе?
Сердце так громко стучало, что было понятно, где именно оно находится. Даже закрыв уши мокрыми руками, он все равно слышал, как звук сердца резонирует во всем теле. Наконец Какэру высунулся из воды и сделал вдох. В этот же момент он открыл глаза.
Из окна темной ванной комнаты он смог разглядеть Тикусэйсо. Зажглось еще несколько ламп. Свет мягко очерчивал контуры окон на фоне темного сада.
Какэру подумал, что Мусе, наверное, нравится принимать ванну, любуясь этим видом.
Когда он вернулся в свою новую комнату в Тикусэйсо, там уже лежало одеяло Киёсэ.
Дом постоянно скрипел. Особенно громким был скрип под потолком. Словно кто-то без передышки наступает на сухие ветки.
«Теперь здесь мое место».
Какэру накрылся одеялом и лег. Он чувствовал запах татами. Дом продолжал скрипеть, но он ощущал себя спокойнее, чем во время ночевок на улице.
Он закрыл глаза и сразу же погрузился в сон.
Муса Камара расстался с Киёсэ в прихожей Тикусэйсо и поднялся по лестнице на второй этаж в свою комнату.
Когда он только приехал сюда прошлой весной, ему ужасно не хотелось жить в деревянном здании, и он каждый раз с тревогой ступал по половицам коридора. В родном городе Мусы дом, в котором жила его семья, был каменным, в колониальном западном стиле. Он не мог себе представить даже, что бывают такие тонкие стены, когда слышны разговоры соседей, и узкие коридоры, в которых даже вдвоем разойтись сложно.
Но теперь Муса полюбил и само здание Тикусэйсо, и его обитателей – своих ровесников.
Муса подумал о Какэру, с которым его познакомили в ванной хозяйского дома. Хорошо бы с ним подружиться. Его движения были быстрыми и ловкими, словно бы он занимался каким-то видом спорта, а взгляд, которым он смотрел на Мусу, был слегка недоумевающим, но при этом решительным.
«Наверняка, – подумал Муса, – наверняка Какэру тут тоже быстро освоится».
Дверь в комнату 202, которая находилась между двух других по левой стороне коридора и перед комнатой Мусы, была слегка приоткрыта. Проходя мимо, он заглянул. В этой комнате жил Ёхэй Сакагути, студент четвертого курса социологического факультета, а в комнате 205, которая находилась напротив комнаты Мусы, жил Такаси Сугияма, студент третьего курса факультета коммерции. Они вместе смотрели телевизор.
– Добрый вечер.
Муса поздоровался, потому что ему захотелось с кем-нибудь поболтать. Ребята обернулись.
– О, заходи, – приятельски пригласили они.
Они угостили его холодным пивом с капельками на банке, а он сел в позу сэйдза[7] на татами.
– Кинг-сан, опять смотришь викторины?
Кинув взгляд на знаменитостей, шустро нажимающих кнопки в шоу, которое показывали на стареньком телевизоре с кинескопным экраном, Муса слегка удивился. Сакагути из комнаты 202 любил смотреть все викторины и даже записывать их на видеокассеты. В Тикусэйсо его в шутку называли Кингом, то есть Королем викторины.
– Разумеется.
В этот момент Кинг с силой ударил по коробке с салфетками, стоявшей рядом. А потом громко выкрикнул ответ на вопрос в телевизоре:
– Термы Каракаллы![8]
Видимо, коробка из-под салфеток заменяла ему кнопку.
– Смотреть викторины с Кингом никогда не скучно, – рассмеялся Сугияма, жестом показывая Мусе, чтобы он пил пиво. – У него невероятная реакция!
Сугияму называли Синдо – «вундеркинд». Вначале Муса не понял, почему этого парня с такой спокойной манерой речи назвали Синдо – «вибрация». Но тот объяснил ему, что слово хоть и звучит так же, но записывается другими иероглифами.
– Я родился в деревне, запрятанной в горах. Мне требуется два дня, чтобы доехать до родных мест. Ты же знаешь слово «родные места»?
– Знаю. Целых два дня? До моей родины из Японии лететь сутки.
– Выходит, на возвращение в мои родные места нужно больше времени. Моя деревня – забытое богом место. Знаешь, что такое «забытое богом»?
– Не очень. Что-то вроде сельской местности?
– Ага, точно. В этой деревне меня прозвали Синдо – пишется как «дитя богов», а значит «вундеркинд»… Короче, я вундеркинд, но только в этой конкретной местности, богом забытой.
Обитатели Тикусэйсо обычно говорили с Мусой быстро и на сленге, не слишком обращая внимание на то, что он иностранец. Муса владел японским языком на уровне чуть выше среднего, однако сленг был ему не по зубам. И только Синдо старательно объяснял ему незнакомые и сложные слова. Благодаря ему Муса бегло говорил по-японски. Но, следуя примеру воспитанного Синдо, он старался по возможности не употреблять жаргона. Никотян, обитавший на первом этаже, иногда посмеивался, говоря: «От речи Мусы хочется спину выпрямить».
Попивая пиво, Муса некоторое время смотрел викторину.
В Тикусэйсо телевизоры были у Кинга, близнецов и Никотяна. В комнате Никотяна было так ужасно накурено, что к ней никто не хотел подходить. Кинг бесконечно крутил одни викторины. Поэтому, когда хотелось посмотреть какую-нибудь передачу, все обычно шли к близнецам.
Даже сейчас можно было слышать звуки телевизора из комнаты близнецов, но никаких разговоров. Видимо, они просто спокойно смотрели передачи без шумных гостей – сэмпаев.
Между тем Кинг без продыху продолжал бить по коробке с салфетками и отвечать на вопросы, доносящиеся из телевизора. И как только пустили рекламу, он взял пульт и перемотал вперед. Только теперь Муса понял, что это было записанное видео.
Прокрутив рекламу, он опять включил шоу. Сейчас там было другое задание, без кнопки. Кинг отвлекся от телевизора.
– Привет, Муса. Синдо молчит и смотрит викторину. Что-то невероятное происходит…
Не понимая, о чем это он, Муса покачал головой. Кинг повернулся лицом к Мусе и Синдо, которые сидели рядом.
– Отвечать, когда смотришь викторину, – вполне естественное человеческое желание. Ну вот, например: что получится, если написать иероглиф «зеленый» справа от иероглифа «рыба»? Там и хочется сразу же выкрикнуть: «Саба! Скумбрия!» А вот он сидит и молчит. Никакого духа соревнования.
– Кинг-сан, но ты же выкрикиваешь ответы, даже когда смотришь в одиночку, – заметил Муса, вспоминая, как почти каждую ночь слышал из его комнаты отдельные слова.
– Разумеется. Для этого и существуют викторины. Я действительно не понимаю тех, кто просто тупо сидит и смотрит, как статуя Дзидзо[9].
«А что в этом такого?» – подумал про себя Муса.
– Что же в этом такого? – вслух возразил Синдо. – Мне кажется, ты, Кинг, в этом вопросе в меньшинстве. Не представляю, как можно так втянуться в игру, если ты не на самом шоу.
– Может, тебе попробовать подать заявку на участие? – вмешался Муса.
Кинг посещал сайты викторин в интернете и каждый день с энтузиазмом отвечал на вопросы. Он был настолько увлечен викторинами, что даже вступил в дымный ад, которого все боялись, чтобы одолжить компьютер Никотяна. Все обитатели Тикусэйсо с почтительного расстояния наблюдали за его страстью к конкурсам вопросов и ответов.
– Отвечать быстрее, точнее и больше, чем знаменитые короли викторины, находясь по эту сторону экрана, – наслаждение для истинных знатоков.
Кинг надулся от гордости. Он казался смелым, но на самом деле тушевался на публике и уж точно не смог бы пойти на телевидение. Вспомнив об этом, Муса больше ничего не говорил. Синдо тоже мягко поддакнул в ответ, не развивая темы.
Кинг, казалось, чувствует себя не в своей тарелке, поэтому Муса решил сменить тему разговора:
– А вы уже слышали, что в Аотакэ новенький?
– Когда он появился?
– Что за человек?
Мгновенно оба придвинулись поближе. Кинг даже уменьшил громкость телевизора. Видимо, это была интересная для них тема. Муса выпалил им все о встрече с Какэру в ванной.
– Я думаю, он только сегодня приехал. Хайдзи-сан сказал, что он поступил на факультет социологии. Хайдзи-сан выглядел довольным.
– У меня плохое предчувствие, – пробормотал Кинг.
– Почему? Какэру кажется серьезным и хорошим человеком.
– Кинг беспокоится не из-за его характера, – пояснил Синдо. – Ты ведь тоже это слышал, Муса? Как Хайдзи-сан жаждет заселить комнату сто три.
– Да, ну и что?
– В том-то и дело.
Сидя по-турецки, Кинг поставил локоть на колено и погладил ладонью подбородок.
– Муса, ты же тоже слышишь об этом с начала весны. Хайдзи только и делает, что бормочет себе под нос: «Еще один, еще один…» Ни дать ни взять Бантёсара Ясики[10].
– Что такое БАНТЁСАРАЯСИКИ?
– Это… – начал было объяснять Синдо, но Кинг перебил его, не дав закончить:
– Определенно что-то происходит. Хайдзи что-то замышляет.
– Почему для него так важно, чтобы в Аотакэ жили именно десять человек?
Синдо наклонил голову, задумавшись, а Кинг начал воодушевленно излагать свою версию:
– Я здесь уже четвертый год, но десять обитателей в этой обители… Каламбур случайно вышел…
– Понимаю. Продолжай.
– …никогда вместе не жили. А почему? Да потому что здесь всего девять комнат.
– Действительно.
– Однако в этом году все изменилось. В двести первую комнату въехали близнецы. И тут Хайдзи стал подвывать, как призрак: «Еще один, еще один».
– Это правда, Хайдзи-сан, похоже, зациклился на десяти жильцах.
Муса тоже кивнул. На самом деле у Киёсэ был сдержанный характер: он не проявлял особых эмоций, какие бы беспорядки ни творились в Тикусэйсо. Однако в этом году все заметили, как он забеспокоился, найдется ли жилец для освободившейся комнаты 103. Муса тоже задался вопросом, почему Киёсэ так странно себя ведет.
– Что же произойдет, когда нас будет десять?
– Без понятия.
И хотя Кинг сам затеял разговор, теперь он потерял к нему интерес.
– Может быть, появится призрак, считающий тарелки?
– Сам завел шарманку «что-то нечисто, что-то нечисто», а теперь уходишь в молчанку?
Синдо поворчал на Кинга, который вынырнул из беседы и снова погрузился в телевизор. Кинг уже был поглощен викториной, не особо реагируя на слова товарищей. Муса и Синдо еще некоторое время обсуждали намерения Киёсэ, но так и не смогли прийти к определенному выводу и на этом прекратили разговор.
В комнате 202 на некоторое время воцарилась тишина.
Даже телевизор ждал ответа участника викторины, выдерживая огромную паузу. Кинг пробормотал:
– Во всяком случае, если с нами случится что-то плохое, Хайдзи даст нам знать. Он ворчит и отпускает ехидные замечания, когда пропускаешь уборку туалетов, но в остальном он хороший парень.
Муса согласился с ним. Киёсэ не сделает ничего такого, из-за чего обитатели Тикусэйсо могли бы оказаться в сложной ситуации.
У Мусы не было плохого предчувствия. Потому что, когда он сегодня встретил Киёсэ, тот выглядел вполне довольным. Примерно таким же довольным, как Муса в прошлом году, когда впервые в жизни увидел снег.