Сильвия Морено-Гарсиа
Мексиканская готика
5
Утром Каталина снова сидела у окна. Она казалась отстраненной, как и в прошлый раз. Ноэми вспомнила рисунок, висящий у них дома: Офелия, которую сквозь стену тростника утягивает течение. Каталина была похожа на нее. И все же было приятно видеть кузину, держать ее за руку (ледяную) и рассказать о жизни в Мехико.
Она подробно описала выставку, которую посетила три недели назад, зная, что такое Каталину интересует, а потом передразнила пару друзей, чем заставила кузину рассмеяться.
– Ты так хорошо изображаешь людей. Скажи, ты все еще увлекаешься театральным искусством? – спросила она.
– Нет. Я переключилась на антропологию. Хочу получить степень магистра. Разве звучит не интересно?
– У тебя постоянно новые идеи, дорогая. Всегда новая цель.
Ноэми часто слышала эти слова. Наверное, ее семья была права, что скептически смотрела на ее учебу в университете, учитывая, что она трижды за день меняет мнение насчет того, что ей интересно. Но она точно знала, что хотела сделать в своей жизни что-то особенное. Она еще не решила, что именно, но антропология казалась более многообещающей, чем все ее предыдущие увлечения.
В любом случае, когда об этом заговорила Каталина, Ноэми не возражала, потому что слова кузины никогда не были похожи на упреки родителей. Каталина словно бы состояла из вздохов и фраз, нежных, как кружево. Она была мечтательницей и поэтому всегда охотно верила в мечты Ноэми.
– А чем ты занималась все это время? Не думай, будто я не заметила, что ты почти не писала нам. Ты притворялась, что жила на обдуваемой ветрами вересковой пустоши, как в «Грозовом перевале?» – спросила Ноэми, зная, что Каталина зачитала страницы этой книги до дыр.
– Нет. Дело в доме. Он занимает бо́льшую часть моего времени… – сказала Каталина, протягивая руку и касаясь бархатных занавесок.
– Ты планировала обновить его? Я бы не стала тебя винить, если б ты сровняла его с землей и отстроила заново. Он довольно-таки жуткий, да? И холодный.
– Влажный, – поправила Каталина. – Он влажный.
– Прошлой ночью я замерзла чуть ли не до смерти и в своей борьбе с холодом влажности не заметила.
– Здесь всегда влажно, темно и да, очень холодно.
Улыбка на губах Каталины погасла.
Внезапно она взглянула на Ноэми, потом наклонилась вперед и зашептала:
– Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение, но никому не говори об этом. Ты должна мне пообещать. Обещаешь?
– Обещаю.
– В городе живет одна женщина. Ее зовут Марта Дюваль. Она готовит для меня лекарство, но оно уже закончилось. Ты должна пойти к ней и попросить приготовить еще. Понимаешь?
– Да, конечно. А что за лекарство?
– Не важно. Важно, чтобы ты это сделала. Сделаешь? Пожалуйста, пообещай, что пойдешь к ней и никому не скажешь.
– Да, если ты этого хочешь.
Каталина кивнула. Она так крепко сжала руку Ноэми, что ее ногти пронзили мягкую кожу запястья.
– Каталина, я поговорю с…
– Тс… Они слышат тебя, – сказала Каталина и затихла.
– Кто меня слышит? – не понимая, спросила Ноэми.
Каталина медленно наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Это в стенах…
– Что? – Ноэми задала вопрос машинально, поскольку ей было трудно придумать, что спросить у Каталины, которая смотрела на нее пустыми, словно бы ничего не видящими глазами. У нее было лицо сомнамбулы.
– Стены… стены говорят со мной. Рассказывают секреты. Не слушай их, прижимай ладони к ушам, Ноэми. Здесь есть привидения. Они настоящие. Когда-нибудь ты их увидишь.
Внезапно Каталина отпустила кузину, встала и выглянула из окна. У Ноэми на языке вертелись тысячи вопросов, но тут зашла Флоренс.
– Приехал доктор Камминз. Ему нужно осмотреть Каталину, а с вами он встретится в гостиной чуть позже, – сказала женщина.
– Я не против остаться, – заметила Ноэми.
– Но он будет против! – отрезала Флоренс решительным тоном.
Ноэми могла бы и дальше протестовать, но решила не затевать спор. Она чувствовала, что настаивать сейчас – значит добиться враждебного отказа. Они распрощаются с ней, если она станет проблемой. Ноэми была гостьей, но понимала, что она – неприятный для них гость.
* * *
Когда Ноэми раздвинула занавески, гостиная показалась не такой гостеприимной, как вечером. Во-первых, здесь было прохладно, огонь, обогревающий комнату, давно превратился в пепел. Свет из окна лишь сильнее подчеркивал все недостатки. Выцветшие велюровые диванчики казались болезненно-зелеными, чуть ли не цвета желчи, а по эмалевым плитам, обрамляющим камин, пробегало множество трещин. Небольшую масляную картину, изображающую гриб с разных углов, атаковала, как ни иронично, плесень, черные крохотные точки искажали цвета и портили вид. Ее кузина была права насчет сырости.
Ноэми потерла запястье, глядя на след, оставшийся от ногтей Каталины, и стала ждать, пока врач спустится к ней. Он не спешил, а когда наконец появился, то был не один – с ним пришел Вирджиль. Ноэми села на один из зеленых диванчиков, доктор устроился на другом, поставив черную кожаную сумку рядом с собой. Вирджиль остался стоять.
– Меня зовут Артур Камминз, – представился доктор. – А вы, должно быть, мисс Ноэми Табоада.
На нем была одежда хорошего покроя, но устаревшая на десятилетие или два. Казалось, все, кто посещал Домна-Горе, потерялись во времени, но, наверное, в таком маленьком городке нет особой необходимости обновлять гардероб. И тем не менее одежда Вирджиля соответствовала моде. Либо он купил себе новый гардероб, когда в последний раз приезжал в Мехико, либо считал себя особенным и достойным больших трат на одежду. Возможно, деньги его жены позволяли роскошь.
– Да. Спасибо, что согласились поговорить со мной, – кивнула Ноэми.
– Для меня это удовольствие. Вирджиль говорит, что у вас ко мне есть пара вопросов.
– Так и есть. Мне сказали, что у моей кузины туберкулез…
Она хотела продолжить, но врач не дал ей это сделать.
– Это правда, – сказал он. – Но ничего серьезного. Мы ей давали стрептомицин, чтобы помочь справиться с болезнью, но успокоительное все еще актуально. Много сна, отдых и правильное питание – вот настоящие лекарства от этой болезни. – Камминз снял очки и, вытащив платок, начал протирать линзы, не прекращая говорить: – При высокой температуре – пузырь со льдом на голову или растирка алкоголем. Все пройдет. Вскоре она будет совершенно здорова. А теперь, если вы позволите…
Он убрал очки в нагрудный карман пиджака, несомненно, собираясь закончить разговор, но теперь наступила очередь Ноэми:
– Нет, пока не позволяю. Каталина мерзнет, у нее ледяные руки. Я помню, как в моем детстве тетя Брихида болела туберкулезом, и с ней все было совсем не так, как с Каталиной.
– Все пациенты разные.
– Кузина написала отцу очень странное письмо, и она совсем не похожа на себя, – заметила Ноэми, пытаясь вложить в слова свои впечатления. – Она стала другой. Туберкулез не меняет человека, разве что, как и всякая болезнь, усиливает некоторые черты характера. Ну, тогда, значит, с Каталиной явно что-то не так, потому что она никогда не была апатичной. Уж я-то ее знаю.
Врач снова вытащил очки и нацепил на нос, словно желая получше рассмотреть девушку. Судя по всему, увиденное ему не понравилось, и он нахмурился.
– Вы не дали мне договорить, – ворчливо пробормотал он. – У вашей кузины подвижная психика, она нервная, впечатлительная и немного меланхоличная. Вероятно, так было всегда, а болезнь лишь усилила это.
– Каталина не нервная.
– Как врач, я заметил у нее склонность к депрессии.
Ноэми вспомнила отца. Он назвал Каталину склонной к мелодраме. Хорошо, пусть так, но в Мехико Каталина уж точно никогда не слышала какие-то голоса. И на ее лице не было этого странного выражения.
– О какой депрессии вы говорите? – спросила Ноэми.
– Когда ее мать умерла, Каталина замкнулась в себе. У нее бывали долгие периоды меланхолии, она плакала в комнате и говорила бессмыслицу, – вместо доктора ответил Вирджиль. – Теперь все еще хуже.
– Верно, ее мать умерла, – повернулась к нему Ноэми. – Но это произошло многие годы назад, когда Каталина была маленькой девочкой.
– Бывает и так, что некоторые вещи возвращаются.
– Туберкулез не самая приятная болезнь, – снова вступил в разговор Камминз. – Изоляция, физические симптомы… Ваша кузина страдала от озноба и потовыделения ночью, это неприятно, уверяю вас, а лекарства дают лишь временное облегчение. Глупо ожидать, что она так сразу будет веселой и полной сил.
– Простите, я волнуюсь. Она все-таки моя кузина.
– Да, но, если и вы начнете нервничать, никому лучше не станет, так? – Голос Камминза был мягким. – Ну, мне пора. Увидимся на следующей неделе, Вирджиль.
– Доктор… – растерянно пробормотала Ноэми.
– Нет-нет, мне пора, – повторил Камминз, поклонился Ноэми, схватил свой саквояж и вышел из гостиной.
Ноэми кусала губы от досады. Она бросила взгляд на Вирджиля. У этого человека лед в венах. Неужели он действительно ухаживал за Каталиной? Трудно представить, что он способен проявлять чувства к живому существу.
– Доктор Камминз – прекрасный врач, – заметил Вирджиль безразличным голосом. – Сначала нашим семейным врачом был его отец, а теперь Артур следит за нашим здоровьем. Уверяю вас, мне не в чем его упрекнуть. Да, кстати, его отца тоже звали Артуром.
– Я не сомневаюсь, что он хороший врач.
– По вашему тону этого не скажешь.
Ноэми пожала плечами и выдавила улыбку. Это лучше, чем ссориться.
– Если Каталина больна, возможно, ей будет лучше в санатории ближе к Мехико, там, где о ней смогут правильно позаботиться, – сказала она.
– Вы считаете, что я плохо забочусь о жене?
– Я такого не говорила. Но этот дом холодный, а вечный туман за окном – не тот пейзаж, чтобы поднять дух.
– Вас с этой миссией послал отец? – спросил Вирджиль. – Приехать и забрать Каталину?
Девушка покачала головой:
– Нет.
– А похоже, что так, – холодно произнес он. – Я понимаю, что мой дом переживает не лучшие времена. Но когда-то он был маяком, сияющим бриллиантом, а шахта производила столько серебра, что мы могли наполнить шкафы шелками и бархатом, а бокалы – лучшим вином. Теперь это не так. Но мы знаем, как заботиться о больных. Мой отец болен, его здоровье оставляет желать лучшего, и все же мы хорошо о нем заботимся. Я не согласился бы на меньшее для женщины, на которой женился.
– И все же я хотела бы спросить… Может, Каталине нужен специалист в другой области? Психиатр…
Вирджиль засмеялся так громко, что она вздрогнула, поскольку до этого момента лицо его было серьезным. Смех был неприятным, как будто ворон каркает. Его взгляд застыл на ней.
– Психиатр! И где поблизости вы найдете такого? Думаете, его можно сотворить из воздуха? В городе есть государственная клиника с одним врачом, и все. За психиатром вам придется ехать в Пачуку, может, даже в Мехико. И сомневаюсь, что он приедет сюда.
– Насколько я понимаю, когда человек болен, собирают консилиум. Пусть Каталину посмотрит еще кто-то кроме вашего Камминза. Тот же доктор из клиники может высказать свое мнение, разве нет?
– Когда-то мой отец привез из Англии своего врача, и это не было его прихотью. Город беден, и люди здесь грубы, примитивны. За много лет почти ничего не изменилось. Здесь нет хороших врачей.
– Я наста…
– Да, да, знаю, что вы будете настаивать, – сказал Вирджиль, вставая. Голубые глаза смотрели на нее недобро. – Вы обычно получаете то, что хотите, не так ли, мисс Табоада? Ваш отец делает все, о чем вы просите. Мужчины делают так, как вы хотите.
В эту минуту Вирджиль напоминал парня, с которым она танцевала на вечеринке прошлым летом. Они кружились в быстром дансу[14], а потом парень притянул ее слишком близко и постарался поцеловать. Она отвернулась, а когда взглянула на него, то увидела темную насмешку на его лице. Вирджиль смотрел на нее с такой же насмешкой.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Помню, Каталина рассказывала, как вы умеете настоять, если хотите, чтобы ухажер сделал все по-вашему. Я не стану с вами спорить. Зовите другого врача, если хотите, – сказал он и вышел из комнаты.
Ноэми было приятно, что она задела его. Наверное, он ожидал, что она просто согласится с ним. Однако он прав: она всегда получает то, что хочет.
* * *
Той ночью ей снилось, что на стенах комнаты вырос золотой цветок. Цветок? У него были щупальца, и рядом с этим нецветком росли тысячи других крошечных золотых шаров.
Грибы, подумала Ноэми, узнавая луковицеобразные формы. Она подошла к стене, заинтригованная и привлеченная свечением. Коснулась руками поросли.
Золотые шары стали взрываться светящейся пылью. Все руки были в этой пыли.
Она попробовала стереть ее, но пыль липла к коже. Нет, не получается…
Вся комната осветилась мягким светом. Посмотрев наверх, Ноэми увидела, что пыль сверкает на потолке подобно россыпям звезд; опустила глаза – пыль вихрилась над ковром, похожая на поток воды под солнцем. Внезапно она поняла, что в комнате кто-то есть. Подняла голову и увидела у двери женщину в платье со старинными кружевами. На месте лица было сияние, золотое, как пыль вокруг. Ноэми словно бы смотрела на светлячка в летнем ночном небе.
Вдруг стены начали дрожать. Странная женщина тоже дрожала. Доски пола под ее ногами пульсировали. Казалось, что где-то за стенами бьется живое сердце. Золотая пыль свилась в нити, опутавшие стены подобно сетке. Ноэми заметила, что платье женщины соткано из тех же нитей.
Женщина подняла руку в перчатке и показала на Ноэми, открыла рот… но рта не было, поскольку ее лицо было светящимся пятном, и никаких слов не последовало.
Ноэми не испытывала страха. Но попытка женщины заговорить ввергла ее в ступор. Страх прошелся по позвоночнику к ногам и заставил прижать руки к губам. Но… губ у нее не было, а когда она попыталась отойти на шаг назад, выяснилось, что ноги приросли к полу.
Золотая женщина потянулась к ней и обхватила лицо ладонями. Послышался звук, похожий на жужжание насекомых в угольно-черной мгле, и Ноэми захотелось прижать руки к ушам, но и рук у нее тоже не было.
* * *
Вся вспотевшая, девушка открыла глаза. Минуту она не могла понять, где находится, а потом вспомнила: в Доме-на-Горе. Она потянулась за стаканом воды, оставленным на прикроватном столике, и чуть не перевернула его. Выпила весь стакан и осмотрелась.
Комната была погружена во мрак. На поверхности стен не было никаких пятен света. Тем не менее какой-то порыв заставил ее пробежаться руками по стене, словно она хотела убедиться, что за обоями не пряталось ничего странного.
6
Ноэми решила, что, если ей нужна машина, лучше всего обратиться к Фрэнсису. Она сомневалась, что Флоренс снизойдет до ответа, даже если спросить, который сейчас час, а Вирджиль взбесил ее накануне. Этот красавчик сказал, что мужчины делают то, что она хочет. Ей было неприятно, что о ней так плохо думают. Ноэми хотелось нравиться. Возможно, это объясняло тягу к вечеринкам, звонкий смех, перемену причесок, отрепетированные улыбки. Она считала, что мужчины могут быть суровыми, как ее отец, и могут быть холодными, как Вирджиль, но женщинам нужно нравиться, или им придется туго. Женщина, которая не нравится, стерва, а стерва вряд ли сможет чего-то добиться: все дороги перед ней закрыты.
Ну ее точно невзлюбили в этом доме, но Фрэнсис был достаточно дружелюбным. Ноэми нашла его рядом с кухней – фигура, выточенная из слоновой кости. Глаза парня на сей раз казались полными энергии. Он улыбнулся Ноэми. Когда он улыбался, в нем появлялся шарм. Конечно, ему далеко до кузена – Вирджиль был ужасно привлекательным, большинству мужчин было бы трудно соревноваться с ним. Несомненно, на это и клюнула Каталина. Красивое лицо. Или, может, атмосфера таинственности вокруг него заставила ее забыть о разуме.
«Благородная бедность, – сказал отец Ноэми. – Вот что этот мужчина может ей предложить».
Видимо, также и странный старый дом, где по ночам снятся кошмары.
Боже, город отсюда казался таким далеким…
– Могу я попросить вас об одолжении? – спросила Ноэми, когда они обменялись утренними любезностями. Она взяла Фрэнсиса под руку быстрым отточенным движением, и они вместе двинулись вперед. – Я хотела позаимствовать одну из ваших машин и поехать в город. Мне нужно отправить письма. Папа не знает, как у меня тут дела.
– Вам нужно, чтобы я подвез вас?
– Я сама могу доехать.
Фрэнсис нахмурился, колеблясь:
– Не знаю, что на это скажет Вирджиль.
Ноэми пожала плечами:
– Вам не нужно говорить ему об этом. Что, думаете, я не умею водить? Если хотите, покажу водительское удостоверение.
Фрэнсис пробежал рукой по светлым волосам:
– Дело не в этом. У семьи особое отношение к машинам.
– А у меня особое отношение к езде в одиночку. Мне точно не нужна компаньонка. И из вас в любом случае получилась бы ужасная компаньонка.
– Почему?
– Где это слыхано, чтобы мужчина был компаньонкой? Компаньонка – это занудливая тетка. Я могу одолжить вам одну на выходные, если захотите. Но это будет стоить вам машины. Помогите, пожалуйста… Я в отчаянии.
Фрэнсис засмеялся ее белиберде. Он взял ключи с крюка в кухне. Лиззи, одна из служанок, раскатывала тесто на покрытом мукой столе. Она не обратила внимания ни на Ноэми, ни на Фрэнсиса. Слуги в Доме-на-Горе были почти что невидимками, как в одной из сказок Каталины. «Красавица и Чудовище» или нет? Невидимые слуги, готовящие еду и накрывающие стол. Смешно. Ноэми знала всех работающих в доме отца по имени, и им точно не мешали болтать. То, что она узнала имена слуг в Доме-на-Горе, уже казалось маленьким чудом – она спросила Фрэнсиса, и парень вежливо представил всех троих: Лиззи, Мэри и Чарльз; как и фарфор в буфетах, слуг привезли сюда из Англии десятилетия назад.
Они подошли к сараю, и Фрэнсис передал девушке ключи от машины.
– Не заблудитесь? – спросил он, облокотившись на окно машины и глядя на нее.
– Я справлюсь.
Правда. Тут и захочешь – не заблудишься, дорога ведет вверх и вниз с горы. Сейчас Ноэми поехала вниз, в маленький городок. Она опустила окно, чтобы насладиться свежим горным воздухом. Не такое уж и плохое место, мелькнула мысль. Если, конечно, выбраться из дома. Именно дом все портил.
Ноэми припарковала машину вблизи городской площади, решив, что и почта, и клиника должны быть где-то здесь. Она оказалась права и вскоре увидела небольшое зелено-белое строение, на котором была табличка «Больница». Внутри стояло три зеленых стула и висело несколько плакатов, рассказывающих о различных болезнях. Здесь же находилась и стойка администратора, однако за ней никого не было.
Ноэми подошла к двери, на которой значилось имя врача: «Хулио Эусебио Камарильо».
Спустя несколько минут дверь открылась и оттуда вышла женщина, держа малыша за руку. Потом молодой парень высунул голову и приветливо кивнул ей:
– Добрый день. Чем могу помочь?
– Меня зовут Ноэми Табоада, – ответила девушка. – Вы доктор Камарильо?
Для доктора он казался слишком молодым. У него были короткие темные волосы с пробором посредине и маленькие усики. Из-за них он выглядел забавно, словно ребенок, играющий во врача. Белого халата на нем также не было – бежево-коричневый свитер и брюки.
– Это я. Заходите. – Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки.
На стене в кабинете Ноэми и правда увидела сертификат Национального автономного университета Мексики с его именем, написанным элегантным почерком. Тут также стоял шкаф с открытыми дверцами, наполненный коробочками и пузырьками. В углу в желтом горшке росла агава.
Доктор Камарильо сел за стол, а Ноэми заняла место на пластиковом стуле, таком же, как и в коридоре.
– Не думаю, что мы встречались раньше…
– Я не отсюда, – ответила девушка, положив сумку на колени и наклоняясь вперед. – Я приехала навестить кузину. Она больна, и я подумала, может, вы посмотрите ее? У нее туберкулез.
– Туберкулез? В Эль-Триунфо? – удивленно спросил доктор. – Ничего не слышал о таком.
– Не в самом Эль-Триунфо. В Доме-на-Горе.
– В доме Дойлов, – запнувшись, сказал Камарильо. – Вы их родственница?
– Нет. Ну да… Через кузину. Вирджиль Дойл женат на моей кузине Каталине. Я надеялась, что вы сможете осмотреть ее.
Камарильо смутился:
– Но разве ее не наблюдает доктор Камминз? Он их врач.
– Мне бы хотелось услышать еще одно мнение, – сказала Ноэми и объяснила, какой странной ей показалась Каталина, поделившись подозрением, что кузине может понадобиться помощь психиатра.
Доктор Камарильо терпеливо выслушал ее. Когда девушка закончила, он покрутил карандаш в руке.
– Дело в том, что мне вряд ли будут рады в Доме-на-Горе. У Дойлов всегда был свой врач. Они не общаются с городскими… Когда еще работала шахта, они наняли мексиканских работников. Те жили в лагере в горах, и о них заботился старший Камминз. Вы знаете, когда шахта еще была открыта, разразилась эпидемия. Многие шахтеры погибли… У Камминза было много работы, но он никогда не просил помощи у местных врачей. Наверное, Дойлы невысокого мнения о нас.
– А что за эпидемия?
Камарильо трижды постучал по столу резинкой карандаша.
– Было непонятно. Высокая температура, что-то странное… Люди говорили странные вещи, бредили, дергались в конвульсиях, случалось, нападали друг на друга. Многие умерли, потом все снова было хорошо, но несколько лет спустя таинственная болезнь вернулась.
– Я видела английское кладбище, – сказала Ноэми. – Там много могил.
– Это только англичане. Остальные похоронены в других местах. Говорили, что в последнюю эпидемию, а это примерно в начале революции, Дойлы даже не отправляли тела вниз для достойных похорон. Просто кидали в общую яму.
– Такого быть не может, разве нет?
– Кто знает…
В ответе явно слышалось осуждение. Камарильо не сказал: «Ну, я в этом уверен», но, судя по всему, у него не было причин думать по-другому.
– Должно быть, вы из Эль-Триунфо, раз знаете обо всем этом.
– Да, так и есть, – сказал он. – Моя семья поставляла продукты работникам шахты Дойлов, а когда ее закрыли, они переехали в Пачуку. Я учился в Мехико, но теперь вернулся. Мне хотелось помочь людям здесь.
– Тогда вам стоит начать с помощи моей кузине, – сказала Ноэми. – Приедете в дом?
Доктор Камарильо улыбнулся, но покачал головой, словно извиняясь:
– Боюсь, у меня будут проблемы с Камминзом и Дойлами.
– Что они могут вам сделать? Вы же городской врач.
– Клиника общественная, и мне платит государство. Но Эль-Триунфо мал, и здесь много нуждающихся. Знаете, когда испанцы контролировали шахту, мои земляки могли продержаться, торгуя свечным воском для шахтеров. А теперь нет… У нас здесь есть церковь и очень приятный священник, он собирает пожертвования для бедных, – зачем-то сообщил он.
– Бьюсь об заклад, Дойлы кладут деньги в ящик для пожертвований, а священник – ваш друг, – улыбнулась Ноэми.
– Не угадали. Камминз иногда кладет деньги в ящик, но Дойлы – нет. Однако все знают, что у них много денег.
Ноэми сомневалась в этом, ведь шахта была закрыта более трех десятилетий назад. Но на банковском счету Дойлов, должно быть, все же хранился скромный запас, который позволял жить вполне приемлемо в такой глуши.
И что теперь? Она решила воспользоваться театральными уроками, которые ее отец считал пустой тратой денег.
– Тогда вы мне не поможете… Вы боитесь их! А у меня тут и друзей нет… – Губы драматично задрожали.
Мужчины всегда паниковали в такие моменты, опасаясь потока слез. Никому не хочется возиться с истеричной женщиной.
Камарильо сразу же сделал успокаивающее движение:
– Я такого не говорил!
– Значит, вы все-таки приедете? – В голосе Ноэми прозвучала надежда. Она одарила доктора кокетливой улыбкой, которую обычно использовала, если хотела, чтобы полицейский отпустил ее без штрафа за превышение скорости. – Доктор, для меня будет много значить, если вы поможете.
– Но я не психиатр…
Ноэми вытащила из сумочки платок и промокнула глаза – небольшое напоминание, что она в любой момент может расплакаться.
– Я могла бы отправиться в Мехико, но не хочу оставлять Каталину одну. Вы бы спасли меня от длинного путешествия туда и обратно. Поезд ведь даже не каждый день ходит. Ох, доктор, вы бы оказали мне такую услугу…
Ноэми посмотрела на доктора, и тот со вздохом кивнул.
– Хорошо, я заеду около полудня в понедельник.
– Спасибо, – ответила она, быстро вставая и пожимая его руку. Уже направляясь к двери, она вспомнила о просьбе Каталины: – Простите, вы случайно не знаете Марту Дюваль?
– Вы и к ней решили обратиться?
– Почему вы так говорите?
– Она знахарка.
– Знахарка? А вы знаете, где она живет? Моя кузина попросила забрать у нее лекарство.
– Да что вы?.. Ну, наверное, в этом есть смысл. Наши женщины часто обращаются к Марте. Чай гордолобо – популярное приворотное средство.
– Ну и как, помогает?
– Ну, как сказать… Он неплох при кашле.
Они посмеялись вместе, потом Камарильо склонился над листком, нарисовал схему, как пройти к дому Марты Дюваль, и передал листок девушке. По его словам, это было неподалеку.
Ноэми решила обойтись без машины: улицы городка были извилистыми, дома располагались хаотично, и добраться пешком наверняка получится быстрее.
Несколько раз ей пришлось спрашивать направление, несмотря на схему. Мужчины пожимали плечами, зато женщина, стирающая белье во дворе, отложила мыло и уверенно махнула рукой, она точно знала, где найти Марту Дюваль.
Чем дальше Ноэми отходила от центральной площади и церкви, тем очевиднее становилась запущенность городка. Дома сменились хижинами, все казалось серым и пыльным. Некоторые жилища были брошены, в них не осталось ни окон, ни дверей – должно быть, соседи растащили все самое ценное. По улицам бродили худые козы и куры. Когда Фрэнсис вез ее со станции, он выбрал самый живописный путь, теперь она понимала это.
Дом знахарки был очень маленьким и выглядел довольно ухоженным, во всяком случае, стены покрашены белой краской. У дверей на трехногой табуретке сидела пожилая женщина в голубом переднике поверх скромного платья, волосы заплетены в длинную косу. Рядом с ней стояли две миски. Она чистила арахис и в одну миску кидала скорлупу, а в другую – зерна. При этом она напевала что-то себе под нос и на Ноэми даже взгляда не подняла.
– Простите, – сказала Ноэми. – Мне нужна Марта Дюваль.
Пожилая женщина перестала напевать.
– Никогда не видела таких красивых туфель, как у тебя, – сказала она.
Ноэми взглянула на свои черные туфли на высоких каблуках:
– Спасибо.
Женщина расколола еще один орех и кинула в миску. Потом встала:
– Я и есть Марта.
Она поднялась и пошла в дом, неся в руке по миске.
Ноэми проследовала за ней на маленькую кухню, которая одновременно служила столовой. На стене висело изображение Девы Марии, а книжная полка была заставлена фигурками святых, свечами и бутылками с настойками. С потолка свисали травы. Ноэми узнала лаванду, эпазот и руту. Конечно же ей приходилось слышать о знахарках, которые лечат травами от всего: от похмелья, от лихорадки и от сглаза, но раньше Каталина никогда не стала бы обращаться к ним. Как-то Ноэми попыталась обсудить с ней книгу «Ведьмовство, оракулы и магия народа азанде» – она читала ее очень долго, – но кузина и слышать не захотела об этом. Одно лишь слово «ведьмовство» испугало ее. И вот тебе пожалуйста! Знахарку Дюваль от ведьм отделяло всего два шага. Наверняка она излечивает испуг, положив крест из пальмы на чью-то голову.
Как же ее кузина пересеклась с этой Мартой Дюваль?
Пожилая женщина поставила миски на стол и отодвинула стул. Когда она уселась, послышался шорох крыльев, испугавший Ноэми, но ничего необычного не произошло – на плечо женщины слетел попугай.
– Садись, – сказала Марта гостье, взяла очищенный арахис и протянула попугаю. – Чего ты хочешь?
Ноэми села напротив нее:
– Вы готовили лекарство для моей кузины, и ей нужно еще.
– Что это было?
– Точно не знаю. Ее зовут Каталина. Помните такую?
– Помню. Девушка из Дома-на-Горе.
Женщина взяла еще один арахис, угостила попугая, и тот, склонив яркую головку, уставился на Ноэми.
– Откуда вы ее знаете? – спросила Ноэми.
– Твоя кузина какое-то время ходила в церковь. Наверное, она там с кем-то поговорила, потому что пришла ко мне и сказала, что ей нужно что-нибудь для сна. Она приходила пару раз. В последний раз она была сильно взволнована, но не стала говорить о своих проблемах. Попросила отправить за нее письмо кому-то в Мехико.
– Почему она сама не отправила?
– Не знаю. Она сказала: «Если в пятницу мы не встретимся, отправьте вот это». Так я и сделала. Она говорила, что у нее кошмары, и я попыталась помочь ей с этим.
Кошмары, подумала Ноэми, вспоминая свой. В таком доме немудрено видеть во сне кошмары. Она опустила руки на сумочку:
– То, что вы ей дали, явно сработало, потому что нужно еще.
– Еще… – Женщина вздохнула. – Я сказала девочке, что никакой чай ей не поможет. То есть поможет, но ненадолго.
– Что вы имеете в виду?
– Эта семья проклята. – Женщина нежно почесала попугая, и птица от удовольствия закрыла глаза. – Вы ведь слышали всякие истории?
– Разразилась эпидемия… – осторожно произнесла Ноэми.
– Да, там была болезнь, многие умерли. Но это не все. Их застрелила мисс Рут.
– Мисс Рут? Кто такая мисс Рут и кого она застрелила?
– Эта история здесь хорошо известна. Могу рассказать, но она будет вам кое-чего стоить.
– Я и так заплачу за лекарство.
– Все хотят есть. К тому же это хорошая история, и никто ее не знает лучше меня.
– Так вы и лекарь, и рассказчик.
– Говорю же, юная мисс, все хотят есть, – пожала плечами женщина.
– Ладно. Я заплачу за историю. У вас есть пепельница? – спросила Ноэми, вытаскивая сигарету и зажигалку.
Марта поставила на стол оловянную кружку. Ноэми зажгла сигарету и подвинула пачку пожилой женщине. Та вытащила две штуки, но курить не стала – убрала в карман фартука. Скорее всего, выкурит позже. Или продаст.
– С чего начать? Рут, да… Рут была дочерью мистера Дойла. Любимый ребенок, ни в чем не нуждалась. Тогда у них еще было много слуг. Всегда много слуг, еще бы, ведь надо полировать серебро и содержать все в порядке. Основная часть слуг была из деревни, они жили в господском доме, но иногда спускались в город. На рынок или по другим причинам. Они рассказывали о красивой мисс Рут…
Она должна была выйти замуж за своего кузена Майкла, для нее уже заказали платье из Парижа и гребни из слоновой кости. Но за неделю до свадьбы она схватила винтовку и застрелила жениха, мать, тетю и дядю. Она стреляла и в отца, но он выжил. Возможно, Рут застрелила бы и Вирджиля, своего маленького брата, но мисс Флоренс успела спрятать его. А может, девчонка сжалилась.
Ноэми не видела в доме никакого оружия – хозяева, должно быть, выкинули все. Выставлялось только серебро, и у Ноэми мелькнула мысль: какими пулями стреляла Рут? Уж не серебряными ли?
