Ширин Шафиева
Сны Ocimum Basilicum
– Что за фестиваль? – встрепенулась Валида. Она обожала всяческие фестивали, устраиваемые представителями контркультур, и мечтала побывать хотя бы на одном. С её куртки скалил белоснежные зубы Боб Марли.
– Давайте к делу, – быстро сказал Шаин, не желая слушать очередные вопли Фархада. – Я придумал, как этих перехитрить.
Координаторы команды навострили уши. Всё, что не было запрещено уголовным кодексом, было разрешено правилами игры (кроме использования денег и мобильной связи, конечно). Негласно командам не возбранялось подставлять, обманывать и всячески задерживать друг друга. Просто никто не сказал им об этом. Алтаю было интересно, додумаются ли сами участники до бесчестных приёмов борьбы. Если бы не додумались, пришлось бы прибегнуть к старому доброму трюку с анонимными записками, которые координаторы подкладывали игрокам, чтобы затронуть самые уязвимые струны их душ. Получивший такую записку становился подозрительным, озлоблялся и начинал пакостить – не зная врага в лицо, на всякий случай – всем.
– Я тут по карте подсчитал, – сказал Шаин, энергичными движениями пронзая небо сосиской на шампуре, словно римским штандартом, – что от Бешбармаг до Хызы около пятидесяти километров. Это если по дороге. А ещё можно пойти напрямик.
– Через горы типа? – спросила Валида.
– Пятьдесят километров пешком гулять? – возмутился Фархад. – Они там совсем ох…ели, что ли?
– Марафонцы пробегают почти такое же расстояние, – увещевательно ответил Шаин.
– За два часа, – добавила Мари, снова вынырнув из дремоты, в которую её ввело созерцание потрескивающего хвороста.
– Если идти скорым шагом, доберёмся до гор за пять часов, может, даже меньше.
– Идти пешком пять часов?! – заорал Фархад.
– Ты же не во «Что? Где? Когда?» пришёл сюда играть, – презрительно бросил Шаин.
– Когда я была во Франции, я ходила пешком без остановки по семь часов, – похвасталась Зара.
– Ради справедливости надо заметить, что французские города и трасса Баку – Губа – это немножко разные вещи, – пробормотал Шаин и тут же сам себе заткнул рот сосиской.
– Что ты хочешь с этим говорить? – спросил Гасан. Он стеснялся подавать голос, но очень надеялся выиграть.
– Я хотеть с этим говорить, – ответил Шаин с издёвкой, – что мы можем разделиться, и одна часть команды уведёт «Тигров» по ложному следу, а другая тем временем… сделает то, что нужно.
– Что-то не так в этом плане, – сказала Зара. – А если те, кто по горам пойдёт, придут позже? Дорога – она ровная, по ней идти быстрее. И ещё – на фига «Тиграм» идти за нами? У них свои мозги есть.
– Откуда им мозги взять? Кроме того, ты недооцениваешь стадное чувство. И через холмы быстрее – здесь дорожки есть, местные жители проложили, а там, где их нет, нам посохи помогут. Для чего-то же их нам раздали.
– Я думал, это для того, чтобы бить тех, кого выгнали, – загоготал Фархад.
– Над этим мы задумаемся, когда тебя будем выгонять, – сказала Зара.
– Гялят сделаете![8] – злобно крикнул Фархад, стукнул себя кулаком по колену и тихо зашипел – переборщил с силой удара.
Они пререкались целый час, пока, наконец, не пришли к выводу, что им стоит воспользоваться методом, используемым в цивилизованном обществе – голосованием. В итоге «против» разделения проголосовали Зара и Гасан (первая – потому что была против обмана, второй – потому что не совсем понял суть спора), остальные проголосовали «за». Двое операторов, приставленных к «Непобедимым», переглянулись с кислым видом: первому предстояло прыгать в ночи по горам, второму, по имени Сулейман, – расстаться с Мари. Поменяться они не могли, так как первый контролировал съёмку с дрона, а она была нужнее среди гор, а не на трассе.
– Ну, давай прощаться, – сказал один другому.
«Апшеронские Тигры», воодушевлённые победой и тем, что им до сих пор удалось сохранить первоначальный состав команды, беззаботно отдыхали, выставив «дозорного», роль которого исполнял маленький Башир (он был так обходителен, что все в его присутствии чувствовали себя не в своей тарелке, и поэтому как-то не сговариваясь отправили его в почётный, но ненужный караул). Башир стоял на пригорке, с важным видом глядя вдаль, в темноту, а остальные, завернувшись в тёплые пледы, болтали, ненадолго забыв, что по сути они все соперники, и мечтали, что сделают с деньгами, если выиграют.
– Куплю квартиру и съеду от токсичных родителей, – сказала Лейла. «Токсичный» был одним из её любимых штампов, им она припечатывала всех, кто имел иное мнение о некоторых вещах и кто смел высказывать оное в её присутствии.
– Они знают, что ты… ну… это? – спросила Улдуз, воспитание которой не позволяло ей произнести страшное слово «лесбиянка».
– Я им не говорила, они не поймут! Наверное, о чём-то догадываются, мне всё равно. Я хочу съехать, чтобы они не мешали мне жить своей жизнью.
– Баб таскать к себе? – хохотнула Самира.
Лейла наградила её таким долгим изучающим взглядом, что видавшая виды «Мисс То-и-это» даже смутилась.
– Ты правда думаешь, что таким, как я, легко найти, как ты выразилась, «бабу»? Даже те, кто был бы не против, боятся осуждения окружающих и что скажут в семье.
Самира, чуть ли не ежедневно выставлявшая в Instagram крупные планы самых красивых частей своего тела и получавшая за это предложения о сотрудничестве от известных и не очень брендов, предложения более интимного характера от уродливых и не очень мужчин, а также поносящие её письма с фальшивых (а зачастую и настоящих) женских аккаунтов, услышав об «осуждении окружающих», лишь усмехнулась.
– А ты бы на что деньги потратила? – спросила она Егяну.
– Я уже сказала в первом выпуске, – ответила та, отводя глаза.
– Ничего конкретного не сказала. «Хочу изменить свою жизнь», бла-бла-бла. Типа кто-то не хочет? Вот ты как хочешь? Поедешь путешествовать? Ты похожа на такую, которая поехала бы куда-нибудь в Европу, по музеям ходить. – Поразительным образом Самире удавалось даже самую безобидную мысль преподнести в виде оскорбления. Поэтому Егяне почудилось, будто Мисс намекает на то, что для неё, некрасивой и неухоженной (она не питала иллюзий на свой счёт), стареющей девушке с немодным образованием филолога и специалиста по французскому языку нет места в дорогих ресторанах, бутиках и спа-центрах, и всё, что ей остаётся – замещать: личную жизнь – рассказами о жизни других людей, а любование собой – любованием шедеврами мировой культуры.
– Возможно, именно так я и сделаю, – размеренно произнесла Егяна, надеясь, что допрос на этом закончится.
– Не-е-е, что-то ты темнишь, – Самире было скучно.
– Да-э, да, темнит она! – поддакнул Эльнур, чтобы угодить красавице.
– Колись давай!
– Так, ребятки, оставьте её в покое, – вмешался Денис. Благодаря низкому голосу и внешности викинга всё, что он говорил, звучало как приказ. Самира, а вместе с ней и Эльнур решили, что лучше им уняться. Кроме того, Самира заметила, что Денис вроде бы неплох как мужчина, хотя и прискорбно беден.
– А я, если выиграю, хочу построить дом около моря, чтобы с видом на дождь и звёзды, – сказала Улдуз, хотя её никто не спрашивал.
– Детка, когда идёт дождь, звёзд не видно, – тут же ответила Самира. – А вообще, я, наверное, спать лягу. Ваши мечты такие скучные.
– Да, пожалуй, я тоже лягу, – сказала Егяна. – Нам всем нужно выспаться, чтобы завтра быть, так сказать, в форме.
– Нам через эти горки переваливать, – согласился Денис. – Советую всем ложиться.
– Эм… Народ! Я очень извиняюсь за беспокойство, но мне кажется, там что-то странное, – со своего поста подал голос Башир.
Команда неохотно собралась возле него, вглядываясь в место, куда Башир указывал своим коротеньким пальчиком. Внизу, где во тьме притаилась дорога, двигалась цепочка дрожащих огней. «Тигры» сразу догадались о происхождении этих огней – у них самих были такие же факелы, которые им раздали вместе с остальными вещами для похода.
– Это что ещё за фигня? – спросил Денис, обращаясь частично к судьбе, частично к координаторам. Те ничего не ответили – они, конечно, были в курсе планов другой команды, но не имели права помогать своей.
– Куда они идут ночью? – прошептала Лейла. – И почему по дороге?
Их команда была уверена, что запланированный организаторами игры маршрут пролегает через лежащие между Бешбармаг и Алтыагач холмы, добытые ими подсказки практически не оставляли сомнений в том, что следующие состязания пройдут в Карамельных горах. Теперь вид команды «Непобедимых», под покровом ночи уходящей в противоположную сторону, поселил сомнение в их сердцах.
– Надо пойти за ними, – сказал Эльнур. – Вдруг мы неправильно поняли?
– А вдруг это они неправильно поняли? – возразила Лейла, кусая тонкие губы.
– Что нам делать? – спросила Самира, невольно обратившись при этом к Денису, стоявшему на вершине пригорка с героическим видом, не хватало только развевающегося плаща и меча, прицепленного к чреслам.
– Я пока не знаю, честно, – отозвался он. – По-хорошему, мы должны все отдохнуть перед завтрашним испытанием. Оно начнётся в полдень. Если мы выйдем на рассвете, то как раз доберёмся до Карамельных гор к двенадцати.
– Это если мы всё правильно поняли и нам действительно надо в Хызы, – сказала Егяна.
– Я уверена, что мы всё правильно поняли, – ответила Лейла.
– Тогда куда прутся эти «Непобедимые»?! – Самира принялась грызть ноготь, но вспомнила, что её всё ещё снимают, и сделала вид, будто чешет губы. Губами своими она гордилась, это было их общее с косметологом детище.
– Ай-мама-а, ай-мама-а! – начала стенать Улдуз, ухудшая и без того напряжённую атмосферу. – Вдруг мы проиграем! Я не хочу проиграть!
– Мы пойдём за ними, – сказал Денис. Самира тотчас метнулась к стоянке собирать скудный запас вещей, Егяна нерешительно смотрела на координаторов, словно надеясь получить от них хоть какой-то тайный знак, а Лейла заговорила отрывисто, сопровождая речь взмахами рук, которыми она чуть не сбила Башира:
– Вы обалдели все, что ли?! Мы всё правильно угадали! Кто пойдёт ночью по трассе? Куда они пойдут? В Губу? Мы же нормально начали, давайте продолжим так же!
– А вдруг они знают что-то, а мы это упустили? – вежливо предположил Башир.
– А вдруг они отказались от участия в игре, и все пешком пошли в Баку?! – ответила Лейла.
– Ну, это вряд ли, – Башир не почувствовал сарказма.
– Если они выбрали неправильный путь, то он никуда не приведёт, и в худшем случае мы окажемся в равных условиях, – сказал Денис. После этих слов все, кроме Лейлы, начали торопливо собираться в путь, и ей, в конце концов, пришлось смириться.
Они запалили факелы и поспешили в сторону дороги, надеясь догнать «Непобедимых», сесть им на хвост и узнать, куда они направляются. Самира смотрела на звёзды и жалела, что не может поделиться ими со своими подписчиками. Лейла смотрела на Самиру и жалела, что не может прикоснуться к огненным бликам, танцующим на её волосах. Остальные жалели, что неожиданное обстоятельство помешало им вкусить заслуженный отдых.
Вскоре они вышли на трассу, которую им предстояло измерить собственными ногами; скачущие по ямам автомобили сигналили им, водители недоумевали, что за стая чудил шныряет ночью по дороге с камерами и факелами, а они били землю посохами, не спуская глаз с едва видимых вдалеке огоньков другой команды, кто-то затянул песню, но его быстро заткнули, и дальше они шли в молчании и смотрели сны наяву.
Заря занималась над Карамельными горами.
Глава 5
Есть у Рейхан одна тайная радость, о которой она никому не рассказывает, чтобы не услышать «Да делать тебе больше нечего!». Она выискивает объявления о продаже старых квартир и ходит на них смотреть. Ей нравится видеть, как живут разные люди, совершенно незнакомые, ей увлекательно разглядывать их вещи и дивиться, до какой степени обои могут не подходить к диванному покрывалу, и как это у хозяев ещё глаза не вытекли двумя кровавыми ручейками от такой дисгармонии. Но больше всего она любит узнавать, что скрывается внутри спокойных старинных особняков – абсурдно высокие потолки тесных комнат, рассохшиеся деревянные двери с массивными латунными ручками, широкие подоконники, потрескавшаяся лепнина, чаще лаконичная, но иногда, если повезёт – дивно затейливая, расписная, богатая – вся эта хрупкая красота, умирающая в руках равнодушных хозяев, мечтающих переселиться на -дцатый этаж вместительной новостройки подальше от аварийных лестниц, втиснутых в закуты санузлов и мрачных комнат-колодцев. У Рейхан довольно денег, чтобы купить и спасти одну из этих квартир, но она не любит расточительства. Не хватайся за всё подряд, и однажды ты порадуешься, что сохранила достаточно ресурсов для чего-то грандиозного – под этим девизом Рейхан поочерёдно отказывается от работы в аптеке, от свиданий с сокурсниками, от навязывающихся друзей и взывающих о спасении домов.
Часто эти квартиры становятся сценой для её сновидений, и там они подобны огромным зачарованным лабиринтам, маленькие особняки разрастаются до размеров дворцов, убранство в них так красиво, что даже в бесплотном мире сна дыхание перехватывает, и Рейхан бродит по ним, стараясь запомнить каждую деталь, каждый блёклый изысканный цвет.
В этот раз она ищет зеркало, которое, возможно, снова покажет… Не то чтобы ей так уж важно было снова увидеть обезличенного персонажа из прошлого сна (вдобавок имевшего, судя по всему, нездоровое пристрастие к курению – Рейхан повидала людей, евших во сне, но вот дымящих сигаретами она ещё не встречала). Просто ей не очень-то нравится, когда что-то, от неё не зависящее, вмешивается и обрывает знакомство в самом начале. Только сама Рейхан может решать, когда прерваться знакомству.
Зеркала она не находит, к тому же все статисты из её сна куда-то исчезают, оставляя её в полном одиночестве, и нет ничего страшнее этого, даже несмотря на то, что Рейхан знает: они – всего лишь манекены, они ничем не смогут ей помочь, да и что может случиться с ней внутри её собственной головы… или нет? Когда она, поддавшись нарастающему чувству паники, уже почти решает смириться и выйти из сновидения, проснуться, выпить стакан воды с лимоном и обо всём забыть, спиной она вдруг чувствует умиротворяющее тепло, и оно обещает ей безопасность. Повернувшись лицом к источнику этого тепла, Рейхан с облегчением, близким к экзальтации, узнаёт человека из зеркала. Она решает не растрачивать энергию на риторику, а вместо этого разглядеть его получше. Крепко потерев ладони друг о друга, чтобы усилить концентрацию, она направляет всё своё внимание на его лицо. Оно показалось бы ей красивым, если бы не по-детски наивное выражение глаз. «Такого человека, должно быть, легко обмануть, и он никогда не учится на своих ошибках», – выносит вердикт Рейхан. Изящно очерченные губы – нижняя глубоко рассечена посередине, словно персик.
– Я тебя нашёл, – довольным тоном произносит вдруг незнакомец. Голос низкий, некогда бархатный, но бархат протёрся от курения.
«Да кто дал тебе право открывать рот?» – мысленно возмущается Рейхан, а вслух говорит:
– А ты меня искал?
– Наверное. Я искал что-то, увидел тебя, и мне стало легче. Должно быть, я искал тебя?
Этот вопрос заставляет Рейхан задуматься. Что, если вовсе не она ему нужна и он, проговорив с ней минуту, сообразит это, да и отправится на поиски кого-то другого? До чего же глупо она тогда будет выглядеть!
– Как ты здесь оказался?
– Просто открыл одну дверь в доме у друга. Она была спрятана за шкафом, но я всё-таки протиснулся. Не знаю, зачем. Не думал, что это здание такое большое, снаружи оно было совсем не таким…
«Он и не подозревает, что спит», – думает Рейхан.
– Знаешь, мы уже встречались… однажды, – сказать «прошлой ночью» Рейхан как-то не осмеливается.
– Я помню! Ты посвящала меня в рыцари!
– Неужели? – Рейхан смущена; она словно обманывает ребёнка, никак не опровергая его веру в существование Деда Мороза или монстра под кроватью.
– Корона венчала твою голову! И ты была в этом же самом платье!
Рейхан в замешательстве оглядывает себя – во сне она никогда не обращает внимания на свою одежду, иногда ей кажется, что она вообще ходит голая, ведь это неважно. Выясняется, что она действительно облачена в белое платье средневекового покроя, подол, ворот и рукава искусно расшиты золотой нитью. «Как я, наверное, роскошно выгляжу», – думает она, но, к сожалению, эта самодовольная мысль усыпляет её внимание, развеивает силу её воли, и она, словно ловец жемчуга, забывший взять с собой камень, летит вверх, выталкиваемая неумолимой водой.
Глава 6
С природой одною он жизнью дышал: Ручья разумел лепетанье, И говор древесных листов понимал, И чувствовал трав прозябанье; Была ему звёздная книга ясна, И с ним говорила морская волна.
Евгений Баратынский «На смерть Гёте»
Рейхан
18 октября
Утро началось для Рейхан раньше, чем обычно, в неустойчивые минуты между ночью и рассветом, когда вроде бы уже и можно вылезти из постели, но темно, холодно и страшно, и кажется, что во всей Вселенной ты – единственное живое существо. Если от этой мысли становится совсем невмоготу, можно попытаться представить себе, как миллионы людей в других часовых поясах едят, бегают, совершают Сурья-намаскар, работают или занимаются любовью – словом, не лежат в темноте и не бездействуют. Не смакуют воспоминания о своих снах.
«Если он всё-таки настоящий, – думала Рейхан, уставившись во мрак потолка, который сейчас мог сойти и за войд, космическую пустоту, – то кто он? Где живёт? Что за посвящение в рыцари он имел в виду? И почему я вообще о нём думаю?!» Вместе с мыслями, обращёнными к нему, происходила утечка энергии, и Рейхан это совсем не нравилось.
Раннее пробуждение подарило пару дополнительных часов времени, и Рейхан употребила их на дела, до которых у неё никак не доходили руки. К концу подходило массажное масло, которым она удерживала Ясмин от стремительного падения в пропасть климактерических изменений, и Рейхан приготовила новое: миндальное масло в качестве основы, тридцать капель мистического, древесного эфира пачули, двадцать капель кричащего, одурманивающего жасмина, пятнадцать капель масла иланг-иланга, приторного и, на взгляд Рейхан, чересчур физиологичного, и десять капель масла розового дерева, строгий аромат которого немного уравновешивал всю эту тяжёлую сладость. Готовому средству следовало настояться под светом полной луны, до полнолуния оставалось три дня, и Рейхан надеялась, что сумеет растянуть остатки старого масла.
Ей не хотелось сегодня видеть Ясмин. Она уже знала, какой вопрос задаст, и примерно догадывалась, каким будет ответ, но боялась ошибиться (такое редко, но случалось). У неё даже мелькнула мысль, не позвонить ли Ясмин и не сказаться ли больной, но эта мысль не продержалась и секунды: ведьма не имеет права быть больной, это бы противоречило логике, вот Рейхан никогда и не болела, и все её знакомые об этом знали.
Так что Ясмин пришла в своё обычное время и, вместо того, чтобы по традиции роптать на неприступность домика на холме, набросилась на Рейхан с вопросами.
– Пока ничего точно не известно, – старательно сочиняла та. – Для того, чтобы точно истолковать знаки, мне нужны кое-какие дополнительные сведения.
– Какие ещё сведения? Я могу дать тебе любые сведения, – резко ответила Ясмин.
– Другие, не те, которые вы мне можете дать. Скоро я сама их получу. – Рейхан поставила перед ней чашку её любимого чая. – Вы любите своего мужа? – спросила она в лоб. Ясмин издала издевательский звук, что-то вроде «мэ-э».
– Ёх-бир[9]! Любить каких-то там мужиков, я? Пусть это они меня любят! Никогда никого не любила и не собираюсь!
Всё-таки Рейхан не ошиблась, и это сильно упростило задачу. Теперь она точно знала, что ей делать.
Она собиралась заняться треугольником с вершинами Ясмин – муж – Айка сразу после ухода первой, но железная дверь, выкрашенная в яркий и чистый оттенок синего, загремела, сотрясаемая решительными ударами. Так стучало только одно существо. Рейхан вспорхнула с пуфика и устремилась во двор, попутно думая о том, что если гостья и дальше будет колотить её дверь, то скоро ту придётся красить заново, а то и вовсе менять на новую.
К ней неожиданно, без предупреждения, вломилась давняя клиентка, Ханым ханым. Эта пожилая матрона была настоящей занозой в известном месте. Она скупала у Рейхан всевозможные кремы, мази и притирания в промышленных количествах и, как сильно подозревала Рейхан, втридорога перепродавала их на сторону, но больше всего хлопот доставляла маниакальная идея Ханым ханым отдать за-жену своего сына-переростка, который, как ей казалось, засиделся в женихах. Однажды она разоткровенничалась: «Я бы на тебе его женила, ты же знаешь, Рейханчик, как я тебя обожаю, но, честно говоря, мне нужна управляемая невестка, а ты, ну ты знаешь, ты же у нас такая… С характером!», словно Рейхан только спала и видела, как бы заполучить это мамочкино сокровище. «Тогда вам нужно на филиппинке какой-нибудь его женить, из них, говорят, получаются покорные, хорошие жёны», – порекомендовала ей Рейхан, и Ханым замахала руками: «Ай сяни[10], что ты такое говоришь, внуки косоглазые будут! Нет, я нашу девочку хочу». Рейхан только руками развела; она никогда не оспаривала право людей на собственные мнения и желания, даже таких людей, как Ханым.
– Салам, Рейханчик! А ты одна? – эта престарелая амазонка вытянула шею, чтобы обозреть двор, и протянула Рейхан пакет.
– Здравствуйте, Ханым ханым! – «Господи, и что это за люди назвали свою дочь «Ханым»? Это как в англоязычной стране назвать сына “Мистер”!» – подумала Рейхан и заглянула в пакет. Ну, так и есть, любезнейшая опять приволокла вино. Рейхан не имела ничего против алкоголя, особенно по Саббатам, но пить в рабочий день, с утра, да ещё и красное сухое, к которому Ханым была нежно привязана – поганая вяжущая кислятина, а ведь приходилось делать вид, что нравится, иначе старушенция смертельно обижалась.
– Ну вот, вы опять со своим напитком! У меня же такие наливки вкусные, домашние, а вы их никак не попробуете!
– Сладкие слишком твои наливки. Зайдём в дом, во дворе прохладно сейчас сидеть. Только убери эту свою кошку, она на меня прыгнет.
«Много чести, чтобы мой ненаглядный на тебя прыгнул, он даже ко мне на колени не идёт», – подумала Рейхан, но кота спрятала в спальне.
Они устроились в кухне, откупорили бутылку, и Ханым, залпом проглотив целый бокал, загрузила потихоньку потягивающую терпкое вино Рейхан целым ворохом своих проблем: мази и кремы, которые она купила в последний раз, закончились, со здоровьем опять начались проблемы, вдобавок ей кажется, что сестра мужа всё-таки делает на неё порчу, она всю квартиру обыскала, ничего не нашла, но от этого только страшнее, а сыну её Заурчику опять на свидании девушка не понравилась.
– Так с ним вообще никто скоро не захочет встречаться, уже все знакомые между собой говорят, что ему не угодить. Чего ему не нравится, не понимаю, я ему таких хороших девочек нахожу. – Ханым плеснула себе ещё вина. – Мне, говорит, её причёска не понравилась… Помоги, Рейханчик.
– Да что ж мне сделать?! – воскликнула раздосадованная Рейхан. – Разве я парикмахер или сваха?
– Ну что там обычно делают в таких случаях? Снимают венец безбрачия…
– Это на женщинах бывает венец безбрачия, и вообще – его не существует. Если человек не находит себе пару, значит, она ему не нужна.
– Нужна ему пара, нужна! – Вино опасно заплескалось в бокале потрясающей руками Ханым. – Как женится, я спокойна буду, что он в надёжные руки пристроен.
«Совсем как про бездомную зверюшку говорит, – подумала Рейхан. – Удушила всех мужчин в доме и ведь считает, что это нормально. Вот вам и угнетённые женщины Востока, а ведь она – одна из многих таких же предводительниц общин».
– Так, может, не хочет ваш Заур жениться.
– А кто его спрашивает?
«Действительно, – с недобрым весельем сказала себе Рейхан, – кто его спрашивает? Устрою я ему невесту».
– Ну хорошо. Допустим, я приманю в его жизнь девушку.
– Гузу кясим![11] Главной гостьей на свадьбе будешь! Внучку назовём в честь тебя, родная!
– Ну, там видно будет, – скромно отозвалась Рейхан. – Вы тут посидите, пока я для вас всё приготовлю?
Под этим благовидным предлогом она оставила раскрасневшуюся, но ещё далёкую от апоплексического удара Ханым наедине с её зелёной бутылкой, с её простодушной манией величия и спряталась в процедурной комнате, стиснув аптекарский пестик в ладони, как кинжал.
Спустя четверть часа Рейхан вернулась в кухню и принялась расставлять баночки и бутылки на столе перед осоловевшей Ханым ханым.
– Вот, всё, как обычно. А это – для вашего сына, – последним она выложила белый ситцевый мешочек с вышитым на нём красной нитью символом, в котором знающий глаз усмотрел бы несколько связанных между собой рун. – Положите ему под подушку.
– Не получится под подушку, он, когда спит, её всё время туда-сюда переворачивает, чтобы голова не потела.
– Ну, под матрас. Или туда, где он много времени проводит. Очень скоро он станет счастливым… хочется ему того или нет.
– Ой, спасибо тебе, Рейханчик! – обрадовалась Ханым. – Давай отметим. Садись выпей со мной.
– Я уже выпила целый бокал, – запротестовала Рейхан. – А мне ещё на Бешбармаг ехать.
Ханым ханым оживилась.
– Аллах гябул элясин![12]
«При чём здесь Аллах», – хотела огрызнуться Рейхан, которую эклектичность религиозных воззрений, свойственная большинству азербайджанцев, всегда повергала в недоумение, но вовремя вспомнила о тщетности любых попыток что-либо доказать дураку, к тому же она обещала себе быть добрее к людям, поэтому просто промолчала. Ей ещё пришлось ждать, пока Ханым прикончит бутылку. Только убедившись, что драгоценная жидкость вся перешла в надёжное место под сердцем, женщина собрала со стола свои покупки, расплатилась и, не переставая сулить Рейхан самое почётное место за столом на свадьбе и прочие сомнительные награды, отбыла. А Рейхан пришлось целый час медитировать под звуки поющих тибетских чаш, чтобы успокоиться – агрессивная энергетика Ханым всегда вступала в диссонанс с её собственной. Как это отражалось на Ханым, Рейхан не знала, но, возможно, именно это обстоятельство заставляло пожилую даму напиваться словно старому пирату.
После медитации Рейхан написала на картонной табличке «Меня нет дома» и подвесила её к осеннему венку на входной двери. Некоторые люди очень упорствовали в своём стремлении попасть к ней, даже если она не открывала по десять минут. Затем она приготовила в дорогу небольшой рюкзак и стала ждать Элладу с мужем, с которыми должна была доехать до пункта сбора туристической группы.
– Много народу собралось, – весело сообщила Эллада по дороге. – Все хотят свои проблемы уладить, наверное.
– Так чего они вас ждали, сами не ехали? – спросила Рейхан. Эллада не нашла что ответить.
Рейхан нравилось ездить в эти маленькие путешествия с Элладой и её мужем – они постоянно создавали новые маршруты, стараясь подтянуть местный туризм до такого уровня, чтобы даже самые небогатые граждане страны могли почувствовать всю прелесть жизни. Группы у них всегда собирались дружные, весёлые, семейная турфирма стала чем-то вроде клуба. Доход с такого бизнеса был небольшой, но зато оба супруга любили свою работу.
В этот раз автобус действительно набился полный. Гора Бешбармаг, также известная в народе как Хыдыр Зинда, считалась священным местом, где исполняются желания, но по какому-то странному стечению обстоятельств Рейхан ещё ни разу в жизни не побывала там. Лишь в детстве, когда в Набрани ещё не вырубили весь лес, чтобы застроить край однотипными безликими домами отдыха, Рейхан с родителями, отправляясь летом в деревню, проезжали мимо необычно выглядевшей скалы, росшей из высокого земляного холма, жёлто-серого от выжженной солнцем травы. В этом месте по обе стороны трассы теснились жутковатые кафе, где рисковали пить чай разве что проезжающие на север дальнобойщики, мелкие магазины и навесы, под которыми продавали варёную кукурузу, кябаб и, как гласила вывеска, «ПЕРАШКИ» – словом, все те удобства, которые может предложить главная остановка на длинном пути, включая туалет, куда Рейхан всегда боялась зайти, предпочитая терпеть до какого-нибудь живописного куста на укромном участке дороги. Теперь ей было интересно, как это всё выглядит сейчас, да и жизнь, полная путешествий, научила её главному правилу: никогда не пренебрегай туалетом, потому что куст может и не встретиться.
Трасса Баку – Сиязань начиналась чуть ли не у порога дома Рейхан и проходила через скучные места – справа лениво переливалось море, слева серели холмы, утомительное однообразие которых было кое-где разбавлено высокими ветряными мельницами и одинокими строениями. Совсем недавно высаженные вдоль дороги трогательные крошечные хвойные деревца испуганно топорщили свои иголки, похожие на цыплячий пух. Рейхан стало интересно, доживёт ли она до того времени, когда эта застенчивая поросль превратится в гордую тенистую рощу, или летний зной и засуха расправятся с ней раньше.
К мирно созерцавшей пейзаж Рейхан подсела бойкого вида женщина лет пятидесяти, светловолосая, коротко стриженная.
– Вы в первый раз так едете? – спросила она.
– Нет. Организатор – моя подруга, я с ними постоянно езжу.
– А я в первый раз. – Женщина устроилась поудобнее, явно затевая долгий разговор. – Думаю, может, нового мужа себе найду, – она весело засмеялась. – Старого-то, падлу, с соседкой я застукала в интересный момент.
– Классическая ситуация, – прокомментировала Рейхан. Попутчица её представилась Ольгой и рассказала подробности своей личной драмы, Рейхан вставляла дельные замечания, исподволь подготавливая собеседницу к идее о необходимости магического вмешательства профессионала. Если уж заводить новые знакомства, так с пользой. Эзотерика оказалась Ольге не чужда, и она с благодарностью приняла советы Рейхан по привлечению нового мужа.
– А ты сама замужем? – спросила вдруг она.
– Нет.
– Вот времена пошли. Такая красивая и умная, и не замужем! У меня таких подруг полно. Всё при них – а не то что мужей, вообще никаких кавалеров нет. Наверное, ты никак выбрать не можешь?
– Я поклялась выйти замуж только за того, кто без меня ну совсем не обойдётся, – честно ответила Рейхан. – Я слишком многое умею, чтобы просто так выйти за кого-нибудь, кто и без моего вмешательства не бедствует.
– За нищего, что ли, хочешь?
– Деньги здесь ни при чём. В другом дело… – Если бы Ольга спросила, в чём же дело, Рейхан не стала бы ей объяснять, но Ольга не спросила. Она начала болтать о пустяках, и так, за поверхностной беседой, они доехали до места. Рейхан прильнула к окну.
