Ширин Марсовна Сариева
Бордовые листья
Ему казалось, что снаружи, в унылом парке и везде,– наступил март. Он искренно, – если брать только истинную личность – не понимал, что на дворе середина промозглой осени.
Подкрепился чашкой горького чая, одел поношенное пальто и толкнул дверь из сумрачного коридора на свет.
На костлявых ветвях, в заботливо собранном гнезде, чирикал выводок.
Шум – это его нервные шаги, крики бегающих по земле ребят, занятые личности, как яблоки в разных частях города. А тишина – всего лишь мысль, что он одинок. И это бесконечно его обнадёживает. Никто не может сказать: Я знаю, кто ты.
После вчерашних людей в синих формах и внимательными глазами ему необходимо посидеть на свежем воздухе.
Что он будет делать дальше?
Убить человека – это четверть беды. Зачем? Почему? Вот где вся история.
Убийство – это лишь венец его самого. А он – он не знает, кто он такой. Он не знаком самому себе. Проходит мимо зеркала и даже не поздоровается.
Встал на глиняную землю и печально посмотрел в человека в поношенном пальто, колеблющемся в свежей воде.
– Хм. Как дела твои… родной?
Ответа нет. Как и он ожидал, собственно…
Ему даже стало как-то сердито и бессилие охватило его душу.
– Я тебя спрашиваю – как ты? Ну и иди к черту.
Они обследовали весь дом. Перевернули все сокровенные и не сокровенные тайны с ног на голову.
– Вы его знали?
– Да. Это был невероятно хороший человек… очень, очень хороший. Простите, – он промокнул глаза – Я просто слишком впечатлительный.
Убедились, что все чисто. А он стоял и помнил о теле, превращенным в куклу, что теперь без эмоций украшает собой тайный закоулок в ботсаду.
Эта некогда важная точка их города была, словно печальная королева. А теперь она стала запылившейся, забытой книгой.
Полиция уехала, наступила ночь, а потом – утро.
Человек в поношенном пальто спустя три дня после отдыха в парке, шел по осыпанной листьями дороге. Справа – высокие деревья, слева – высокие деревья.
Его воспоминания, как он, мелкий и улыбчивый бежит вслед за друзьями, которые орут ему не отставать, тонкой росписью отпечатались в размытых облаках далёкого неба.
Его бесчисленные истории в тяжёлых переплетах лежат под трехэтажным суровым шкафом. Он их не читает.
А его человек, которого ищут во имя закона, остановился перед закоулком из бордовых листьев, ожидая увидеть свое приторно-тайное злодеяние.