Шамиль Идиатуллин
Бояться поздно
2. Я тут, если что
Все было не так. Не так, как хотелось. Не так, как ожидалось. Не так, как начиналось. Не так, как в прошлый раз.
В прошлый раз улочки, по которым они проскрипели группой, и дома за заборами, что новенькие, что пожилые, были безлюдными и тихими. Снег ровно блестел, скрип подошв и толчки крови в висках казались оглушительными, а острая свежесть воздуха едва горчила нотками костра. Признаки жизни, сразу нездоровой, обнаружились только в соседнем коттедже, оккупированном подрощенной, но не повзрослевшей гопотой. А потом еще пришлось долго топтаться во дворе, дожидаясь администратора, звонить ему, не дождавшись, – Карим звонил по официальному номеру из соцсетевого аккаунта, Тинатин на другой номер, подсунутый Володей, который сам звонить, естественно, постеснялся, и Марк уже собрался бежать, находить и бить морду, когда администратор прибыл наконец и уладил всё со скоростью и всеохватностью урагана.
Теперь как будто невидимый режиссер скомандовал: «Нет, фигня выходит, всё делаем наоборот». Наоборотским стало реально всё. Половина ворот, мимо которых Аля брела по тусклому снегу, изрытому, утоптанному и исчерканному следами и колеями, была распахнута, открывая деятельную толкотню вокруг мангальных беседок, стоек с лыжами и ярко-разноцветных игровых площадок. Веселье шумно кипело и за прикрытыми воротами и калитками. Беседы во все горло и разнообразная музыка накрыли базу неровным, но плотным полотном, густо подбитым запахом дыма, смолы, жареного мяса и разнообразных приправ. Аля чихнула и вдруг развеселилась.
– Будьте здоровы, – бодро сказали почти над ухом.
Аля, вздрогнув, взяла равнение направо. В проеме ближайшего крыльца возле таблички «14» стоял молодой крепкий мужчина в банном халате, обрезанных валенках и с непокрытой головой. Небрежный запа́х открывал мускулистую, загорелую не по сезону грудь с фрагментом крупной татуировки – кажется, головы оскаленного волка или пса. От влажных темных волос шел парок, как и от кружки и термоса, которые мужчина держал в руках.
– Кофе будете? – спросил он, чуть качнув термосом. – Вкусны-ый.
Он хлебнул из кружки и аж замычал от удовольствия, не отрывая светлых улыбающихся глаз от Али.
Аля беззвучно сказала спасибо и поспешно зашагала дальше.
– Я тут, если что, – сказали ей вслед.
Ну-ну, подумала Аля. Как бы тут, если что, лишние детали опадать со звоном не начали.
В тон ее рассуждениям издалека еле слышно крикнули:
– Лексеич, хорош там бубенцами трясти, отстудишь себе все!
– Не хотелось бы, – признался Лексеич, отсалютовал оглянувшейся на миг Але кружкой и поскрипел вглубь двора – обратно в баню, очевидно.
– Аль, сюда! – крикнули уже из другого далёка.
Марк, конечно. Он ждал на ближайшем повороте, естественно, вприпрыжку и нетерпеливо намахивая во все стороны. Прирожденный чирлидер, подумала Аля. Как будто я не знаю, куда идти.
Марк-то не знает, что я знаю, напомнила Аля себе и опять приуныла.
Дальше тоже все пошло не так – не в смысле плохо или неправильно, а в прямом.
Вся толпа уже бродила по домику за администратором. Он как раз закончил в пулеметном режиме объяснять про баню, радиаторы и котел в душевой:
– Стоит полный автомат на розжиг газа и отсечку соответственно. Но на ночь лучше выключать, вот этот кран видите? Вниз смотрит – выключен, так – включен.
Он повернул кран, котел тут же зашумел. Марк спросил, дергая навесной замочек на малозаметной двери:
– А тут чего заперто?
– Кладовка в доме номер восемь, как я и предупреждал, заперта и опечатана, там имущество предыдущих жильцов на ответхранении.
– Мы вообще-то за весь домик платили, – напомнил Марк.
– Не за весь, – хором сказали администратор и Тинатин.
– Проблемы с этим? – спросил ее администратор.
– Никаких, – сказала Тинатин. – Марк, уймись, мы последний домик выхватили…
– Крайний, – поправил Марк.
Все, включая администратора, ухмыльнулись, только Алина пробормотала с омерзением:
– Не позорься, а, летчик.
Тинатин продолжила:
– Последний домик, и он с обременением, нас предупредили. Ночь без кладовки проживем. Других обременений нет?
– Только здравым смыслом, – радостно затарахтел администратор в прежнем темпе. – Газ есть газ: рядом не готовим, не курим, открытый огонь не разводим.
Аля пыталась сообразить, точно ли этого диалога не было в прошлый раз, или она просто не присутствовала – например, разбирала продукты. Сообразить не удалось.
– Это и есть как дома, значит, – сказала Алиса, явно цитируя предыдущие слова администратора. Их Аля как раз помнила.
– Дома без открытого огня не обходитесь? – уточнил администратор, умильно глядя на Алису.
Алиса открыла рот, придумывая ответ, но Алина издали ее опередила:
– Камин-то разжигать можно?
– Он декоративный, – отрезал администратор.
– Бильярд тоже декоративный? – ядовито уточнила Тинатин.
– Проверя-яем, – протянул администратор и прошел к столу.
Он провел ладонью по зеленому сукну с таким пронзительным шелестом, что по спине Али пробежало колючее насекомое.
– Насколько я понимаю, рабочий. Чтобы таким и оставался, рекомендую использовать бережно, рядом не курить, шарами не кидаться, киями не фехтоваться.
– А танцевать, самозабвенно размахивая лифчиками, можно? – спросил Марк.
– От размера зависит, – отрезал администратор. – У тебя какой?
Марк дернул глазами. А ведь он не знает, какие бывают размеры лифчиков-то, поняла Аля и, кажется, не сдержала снисходительной усмешки. Марк это заметил, схватил кий и нервно стукнул в шар, едва не выбросив его за борт.
– Сукно, фиксируем, целое, как и кии, – сказал администратор скучным голосом, рассматривая Марка. – Любое повреждение постояльцы компенсируют с учетом затрат на ремонт. Прейскурант на тумбочке, ознакомьтесь на досуге.
Марк, криво ухмыляясь, дошел до тумбочки и снисходительно взглянул на заламинированные листы. Лицо его изменилось. Марк очень аккуратно вернул кий на место и плюхнулся в кресло, явно сдерживая беспощадные реплики.
Даже смотреть не буду, решила Аля. И кий не трону. Надо будет, кстати, у Марка спросить, вдруг он Волобуев.
Ничего спрашивать она, конечно, не стала. Тинатин, закрыв дверь за админом, успела первой:
– Похож на убийцу?
Алина презрительно пфекнула. Тинатин ткнула в нее перстом:
– Обоснуй.
– Неглуп, остроумен, но поверхностно, рисуется в меру, обиды не сглатывает. Брит, ухожен, но без фанатизма, одет соответственно, хотя живет тут неделями без жены.
– Жены, может, и нет, – отметила Алиса. – Кольца точно нет.
– Муслим просто, – предположил Карим. – Мусульмане золото не носят.
«Да щас», – пробормотала, кажется, Алина, тут же показав, что молчит-молчит.
– Кого тут убивать, кстати? – спросил Марк, из последних сил удерживавший себя от атаки на бильярд, вкруг которого нарезал петли.
– Ха! – воскликнула Алиса. – Зима, холода, лес, база, полсотни домиков с незнакомцами – идеальный сеттинг для триллера. Только снегопада или лавины не хватает.
– Алиса, скажи погоду! – немедленно ввернул Марк.
Алиса взвилась уже без «ты-ы», привычно и яростно:
– Я тебе не погоду, а по веку схожу сейчас, по левому!
– Богатое обещание, – отметила Алина. – Вернемся, впрочем, к иным баранам. Сеттинг идеальный, но убийца, как всегда, одинокий администратор с чучелом мамы в кладовке.
Марк, забыв про Алису и бильярд, подскочил к запертой кладовке и стал принюхиваться.
Тинатин с сожалением возразила:
– Похож на благополучно женатого. Но знает ли жена, что он делает, когда на базу опускается ночь?
– Все знают, – сказал Марк. – Хоккей смотрит под пивко. Сегодня «Ак Барс» играет.
– Под чаек, скорее, халяльненько.
Карим был упорен. Алина уточнила с иронией:
– Mätrüşkä belän?
– С баурсаками, курагой и черносливом, – отрезал Марк. – Жрать когда будем?
Аля старалась держаться подальше от этого пинг-понга и особенно от Марка. Он так и норовил приблизиться и составить компанию. Поэтому Аля села через стол, а на карьер вовсе не пошла. Хватит, покаталась уже. Сказала, что живот болит. Девчонки сразу поняли – точнее, решили, что поняли. Марк не понял, даже когда Тинатин и Алиса зашипели на него со всех сторон, но хотя бы смирился. При этом двор покидал, регулярно оглядываясь, так что чуть не сломал шею, кувыркнувшись через тюбинг.
– Мы же играть приехали, вот и поиграем, – успокоила его Аля напоследок.
Зря: Марк запомнил – и напомнил. Через два часа, бездарно разбазаренные Алей. Она разбирала вещи, кидала фоточки родителям и Амиру, которые не спешили их открыть, бродила по этажам, пялилась в окна и зависала в тягостных размышлениях, наконец взяла кий – тут в дверь и ворвался румяный счастливый Марк с воплем: «Даю три шара форы!» От бильярда удалось отмазаться, а вот от видеоигры уже нет. А ведь как удачно вышло бы. Погрызла бы шашлыка, такого же вкуснющего, как в первый раз, – но теперь хотя бы сумела не обожраться, – и отправилась бы баиньки с чистым сердцем и легким желудком.
А не сидела бы тупо перед экраном, выжидая момент, чтобы потихонечку свалить, не привлекая ничьего внимания.
Не сунулась бы, не вытерпев, в игру.
Не обнаружила бы, что игра изменилась – вся, от шрифта титров до тональности музыки, от выбираемых героев до навязанного сеттинга, от начала и, наверное, до конца, добраться до которого, похоже, так никому и не удастся, как не удастся понять смысл игры, чертовщину, которая ее окружает, и степень реальности то ли происходящего, то ли снящегося по неразмыкаемому кругу.
И не стояла бы теперь перед горой тел, страшной и нелепой, чувствуя, как запах горелых спичек забивает ей нос и, кажется, всю голову, дурманит и вдавливает кожу на лбу обивкой спинки переднего сиденья.
Аля вздрогнула и проснулась.
3. Дальше без меня
– Аль, не тормози, – нетерпеливо сказала Алиса, спасибо, хоть не подталкивая в плечико.
– Да-да, уже, – пробормотала Аля, вскакивая и отодвигаясь, и снова нажала вызов.
Амир не отвечал. И сообщения не видел.
– Аль, все нормально? – спросила Алиса.
Она стояла в проходе, неудобно повернувшись к Але. Остальные уже утопали в тамбур. Электричка замедляла ход.
– Да-да, идем, – сказала Аля, в отчаянии вызвала папу и правда пошла следом за Алисой.
К моменту, когда двери с ядовитым шипением раскрылись, Аля смирилась с тем, что папа, мама и Амир на вызов не ответят и не перезвонят – наверное, мчат через очередной лесок, где пропадает сигнал, – а больше никого подтянуть она не успеет. Но с необходимостью идти на третий круг Аля не смирилась и мириться не собиралась.
– Да, – сказала она, едва соскочив с подножки и поднеся молчащий телефон к уху. – Да, могу. А что такое?
Притворяться, врать и разыгрывать Аля ненавидела, но при необходимости могла. Сейчас необходимость была очевидной и крайней.
– А точно забыли? Понятно. И никто больше? Ну да, дауани не надо. Ладно. Да без проблем, нормально все, мамуль. Отдыхайте спокойно, я все сделаю.
Она без промедления убрала телефон в карман, чтобы зоркая Алиса не разглядела на экране заставку вместо окошка завершенного вызова, и со вздохом сказала:
– Сорян, народ, дальше без меня. Домой срочно надо.
– Серьезное что-то? – сочувственно спросил Карим.
Аля поспешно мотнула головой – накаркать еще не хватало.
– Нет, просто воду забыли перекрыть, а у нас вентили слабые. Алиса вон знает. Затопим соседей опять и так далее.
Алиса смотрела на нее так, как будто забыла тот уродский случай. Или Аля про него не рассказывала?
– Ну и заодно, говорит, за… за котом присмотришь, а то изнервничается до завтра, – зачем-то добавила Аля, мимолетно удивившись тому, что запамятовала вдруг любимое имя, которое подбирала сама и повторяла на разные лады семь лет. – Он у нас не любит один ночевать. Алиса, может, ты со мной?
Аля сама испугалась, что сказала такое, но тут же поняла, что просто обязана вытащить подругу из дебильной петли. Ребята хорошие и милые, но она их не знала до сегодняшнего утра – или дня, или сколько там уже накрутилось. А Алиса все-таки лучший друг, надежная стена и больше, чем сестра, – толку и поддержки от нее уж точно больше, чем от родного брата.
Алиса испуганно улыбнулась и стрельнула глазами на ребят.
– А без меня никак? – спросила она умоляюще.
– Сейчас, – пообещала Аля остальным и оттащила Алису в сторону. – Алис, у нас же как раз новогодний киномарафон не получился, можем сейчас устроить. Кота запрем, мороженого возьмем, рафов наделаем, пицц пять штук разных закажем, родители прям велели, а то скидки сгорят.
– Аль, тебя Марк напугал, что ли? Да он нормальный, щень просто еще, зря загоняешься. Давай, может, скажем, что соседи все перекрыли, и пойдем с народом, а? Отдохнешь раз в жизни нормально. Классные ребята, классная игра, и ты нужна. Всё как сама хотела. Давай, а?
Алиса смотрела круглыми глазами, иногда помаргивая, честно пыталась, как всегда, найти вариант, который понравился бы всем, – а не было такого варианта. Потому что Алиса не понимала. Ни. Че. Го. И объяснять без толку.
– Как хочешь, – сказала Аля, осторожно снимая руку Алисы с локтя.
Алиса убрала руку и сообщила:
– Ну вот напрасно ты придумала.
– Что я придумала? – уточнила Аля, обидевшись всерьез. – Ладно, понятно все. Играйте и выигрывайте. – Она повернулась к терпеливо ждущим ребятам. – Простите. Мне самой…
Договорить про «жаль» сил не хватило, как и в третий раз знакомиться с Тинатин и Володей или просто провожать ребят до машины. Даже взглядом. Аля подхватила чемодан и пошла к кассе покупать обратный билет.
Окошечко кассы, смотревшее на улицу, оказалось мутным и неживым, как затянутый бельмом глаз. Аля ковырнула варежкой иней на раме и побрела к входу, рокоча колесиками чемодана по гулкому настилу, промерзшему, но почти убереженному от снега тянувшимся вокруг здания жестяным козырьком навеса.
Дверь растворилась со скрипом бесконечным и бесконечно повторенным эхом да так и заклинилась полуоткрытой. Здание было пустым, мерзлым и гулким. Свет неровно падал из окон, нечистых и заляпанных то ли снегом, то ли белилами, в любом случае выглядевшими изнутри совершенно небелыми кляксами. В неосвещенных местах пол казался неровным и местами перекрытым черными то ли проломами, то ли, наоборот, кучами неизвестного происхождения.
Пахло так, будто кто-то долго пытался развести костер да так и не преуспел. Горелыми спичками пахло.
Аля, переставляя чемодан перед собой, сделала несколько неуверенных шагов по скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж, рассмотрела темень впереди и поняла, что не желает замерять ее глубину. И так очевидно, что нет ни на втором этаже, ни во всем здании никого очень давно. Никого живого, во всяком случае. А вот неживого…
Заткнись, велела себе Аля и, подхватив чемодан, поспешила к выходу, остро осознавая, что не успеет, что заклиненная вроде дверь сейчас оглушительно захлопнется, отрезав выход на свет и на волю, и оставит Алю в полутьме, наедине с проломами, запахом горелых спичек и всем неживым, что копилось в заброшенном здании месяцы и годы, если не десятилетия.
Грохоча чемоданом, Аля выскочила на ослепительный и удивительно теплый свет, и дверь в самом деле хлопнула резко и оглушительно, едва не ударив по задранным колесикам. Аля поспешно отошла к окошку кассы, отдышалась, передернула плечами, пытаясь избавиться от неприятных мурашек, неторопливо расползшихся от копчика до макушки, и с надеждой, удивившей ее саму, выглянула за угол. Площадь была пуста. Ни машины, ни ребят, ни кого-то еще.
Может, впрямь на трассу выйти и машину поймать, подумала Аля. Кто-нибудь непременно ведь поедет не в Казань, так в сторону Казани. Подбросит.
Ой на фиг. И так декорации хоррора выстраиваются сами собой. Не хватало еще добровольно идти от мест человеческого обитания, пусть и очень давнего, к заснеженной дороге посреди незнакомого леса и ловить там машину неизвестно с кем за рулем.
То есть известно с кем, плавали – знаем, кто обычно подбирает одиноких девиц на безлюдных дорогах. Вернее, не знаем и знать не хотим.
Аля вытащила телефон, открыла навигатор, рассмотрела дороги, идущие вдоль железнодорожного пути и вокруг базы «Тынлык», на всякий случай запросила стоимость такси до Казани, вздохнула и решила с автомобильным транспортом не связываться. Электричка на Казань, как подсказывало вызванное следом расписание, ожидалась через двадцать минут. Дождусь.
Аля, стараясь не коситься на вход в здание, смахнула снег с деревянной скамейки, которую жестяной навес не прикрывал, увы, ни от осадков, ни, ура, от солнца, и осторожно села на руки в варежках – чтобы не отморозить себе все, как вечно мама пугала.
Было совсем не холодно, наоборот, тепло, а когда испуганное бу́хание в горле и висках окончательно улеглось, стало спокойно до сонливости.
Реально пиццу закажу и заточу в одно лицо три штуки, подумала она. Пироженки – для слабаков. Ну ладно, две. Под рафы-то легко. Или коктейль молочный сделаю, мороженое вроде должно было остаться в морозильнике с Нового года. А эти пусть тратят время на идиотские игровые дебюты и раз за разом гибнут разнообразными способами, вместо того чтобы решать обещанные загадки. Издевательство это, а не игра. Готовы терпеть издевательства – пожалуйста.
А если электричка не придет? – лениво попробовала напугать себя Аля. И так же лениво возразила: Чего это не придет-то? Должна. По расписанию-то. Но по расписанию-то и игра должна быть один раз, а не три. Пофиг. Не придет и не придет. Тогда доплетусь до базы и сыграю в третий раз. Хотя чего глупости придумывать, как уж не придет электричка, скоро уже, вздремнуть-то не успею.
Солнце играло на сомкнутых ресницах, заливая глаза разноцветными пятнами. Ничего страшного, сонно подумала Аля. Все равно увижу и уж точно услышу. Рельсы задрожат и воздух над ними тоже, а потом она подлетит со свистом и затормозит, шипя и подаваясь впере-ед… И наза-ад.
Аля подалась вперед и проснулась оттого, что стукнулась лбом о спинку переднего кресла.
Электричка замедляла ход.
4. Пусть они появятся
– А-аль, – сказала Алиса, тормоша за плечо. – Подъем, подъезжаем.
– Сейчас, – ответила Аля, не открывая глаз и не отрывая лба от ненавистной тканевой обивки ненавистного переднего кресла ненавистной электрички. – Секунду.
Открывать глаза не было ни сил, ни смысла. Что она тут не видела?
Она выдохнула и встала, не жмурясь, но и не глядя на постылый вагон и на постылую деловитость Марка и Карима. Встала, глядя под ноги, и шагнула назад, не поднимая взгляда и выжидая – неизвестно чего. Вдруг что-нибудь изменится. Вдруг что-нибудь придумается. Вдруг случится что-то новое.
– Аль, все нормально?
Не случится ничего нового. Никогда.
Аля молча кивнула и побрела, так и упершись глазами в подсохший за время пути пол. Она мимолетно пожелала воткнуться во внезапное препятствие или улететь, кувыркаясь, в результате экстренного торможения электрички, ее дерганья, подпрыгивания, да хоть падения под откос – чего угодно, лишь бы небывалого еще. Но не случилось ни препятствия, ни подскока с обрушением. Ничего нового. Так и дошла Аля до тамбура вслепую, не сделав, кажется, ни одного движения, отличного от предыдущих дублей. Даже к стенке на последнем оттормаживании привалилась плечом точно так же.
И дальше будет так же. До самой игры, которая как раз окажется иной, но кончится все равно тем же – смертью либо другим способом вышибания духа и возвращением в электричку.
Как будто в ней дело.
Или именно в ней?
– Аль, не тормози, стоянка две минуты! – крикнула Алиса с перрона.
Все уже вышли и возились с вещами, одна Алиса тревожно смотрела на Алю. Сама, главное, не верит, а поди ж ты, тревожится. Хотя в этот раз про «не верит» говорить рано, я же ей еще ничего не пыталась рассказать. И пытаться не буду. Понятно, что без толку.
Аля, кивнув, сделала шаг вперед, подождала, пока Алиса, спросив еще что-то, отвлечется на схватку Марка и Карима, и сделала шаг назад. Двери перед лицом с шипением сомкнулись. За стеклами мелькнуло лицо Алисы – заметила все-таки, жаль, – которое почти прижалось к дверям, кривясь и искажаясь неслышным криком, – и уплыло из виду. Следом гораздо быстрее проскочила фаланга длинных зданий, и понеслись, покачиваясь, заснеженные сосны и ели.
Сейчас звонить будет, подумала Аля, напряженно подождала немного, но звонка так и не дождалась. А проверять мессенджер, считать возмущенные смайлики и восклицательные знаки и тем более глохнуть от яростных голосовых она не собиралась. И так совестно, аж пальцы поджимаются. Никогда она Алису не бросала. Да еще так резко и коварно. И никого не бросала. И не думала, что сможет.
Ладно. Потом объяснится. Как-нибудь. Если выйдет.
Если она выйдет наконец из этой мертвой петли.
Аля встряхнулась, отвела дверь и вошла в вагон. Никто не обратил на нее внимания. Кресла, покинутые компанией, оставались пустыми. Аля почему-то вообразила, что на них немедленно спикирует скандальная пожилая пара. Не было ее, вообще – видать, уползла в другой вагон. Да и мест свободных в вагоне оказалось полно, больше половины – надо полагать, публика повыходила, пока Аля дрыхла, не замечая предыдущих остановок.
Села она тем не менее в свое кресло, как будто такое предписано билетом, мельком подумала, что, если опять нападет кондукторша, придется платить штраф: билеты-то остались у Алисы, да и все равно они только до Аждахаева. Да я сколько угодно заплачу и куртку отдам, лишь бы дурь эта кончилась, подумала Аля и уставилась в окно, за которым так и мелькали заснеженные сосны и ели.
Докуда ехать, она не знала. До конечной, наверное, названия которой Аля тоже не знала. Куда доеду, туда доеду, решила она, а там состав наверняка отправят обратно в Казань – пусть не сразу, пусть после отстоя в каком-нибудь неромантическом депо, пропахшем тавотом и наполненном гудками, шипением и звонким стуком обходчиков, которые, наверное, будут бродить вдоль электрички, колотя молоточками по колесам, как в кино.
Аля улыбнулась и проводила взглядом огромную сосну с искривленной кроной причудливой формы, похожей на… Видимо, на звездолет или пикирующий истребитель – рассмотреть Аля не успела. Она наклонилась было ближе к окну, хотя толку в этом не было, сосна давно покинула поле зрения, и тут же выпрямилась. Мимо окна проскочила заснеженная крона, похожая на пикирующий истребитель, совершенно верно. Аля сглотнула. Хвойный истребитель в пике пролетел мимо еще раз.
Точно такой же.
Тот же.
Аля вскочила, озираясь, и побежала к тамбуру, зачем-то вглядываясь в каждый ряд кресел, как будто там можно было спрятаться. У двери она постояла, часто дыша и молясь про себя: «Пусть они появятся. Пусть они появятся. Пусть…»
И рывком, чтобы не передумать, повернулась.
Вагон был пуст. Абсолютно. Пустыми были кресла, пустыми были багажные полки и пустым, конечно, был проход к следующему тамбуру и следующему вагону. Следующий вагон был, наверное, тоже пустым. Как и остальные.
Надо проверить, подумала Аля, опускаясь в ближайшее кресло. Ноги не держали. Сейчас пойду и проверю, твердо решила она, вцепившись в сиденье и пытаясь представить, что делать, если пусты не только вагоны, но и кабина машиниста. Я же ее даже в кино не видела и знать не знаю, куда там жать и что дергать.
Она подышала, готовясь, и глянула в окно. В стекле бледно и размыто отражалось испуганное лицо, не очень похожее на Алино – видимо, из-за неровного света. За стеклом вместо залитого солнцем леса была теперь непонятная серость, на которой, как вышка сквозь метель, на очень короткое мгновение появлялась, чтобы тут же исчезнуть, какая-то пугающе четкая деталька сложной формы.
Аля потянулась к окну, чтобы разглядеть эту детальку, и ткнулась во что-то лбом. В тканую обивку спинки переднего кресла.
– Аль, подъем, подъезжаем, – сказала Алиса.
