Северина Дар
На грани
Глава 10
Лысый держался из последних сил. Лицо обжигало, в горле пересохло, пот лил градом. Глаза слезились, а все что видел перед собой, двоилось и медленно превращалось в темные пятна.
– Я чувствую, – хрипел он, – конец близок…
– Он еще и трындит, – насмехалась, нервничая, Лия, – это точно не заразно?
– Скоро узнаем, – загадочно бубнил Потап.
– Успокоил, – бросила девушка и направилась изучать коридор.
– Она всегда такая, – спросил военный у Филиппа.
– С тех пор, как появилась, да, – ответил тот.
– А кто оказался здесь первым…
– Я, потом она…
– Видимо с вас и начался этот эксперимент…
– Думаешь выберемся от сюда, – озадачился киллер.
– Возможно, но только пройдя все круги ада…
Их тихий диалог прервал громкий хрип Угара. Мужчина в судорогах свалился на пол. Тело корчилось в таких немыслемых позах, что вот-вот сломается пополам. Изо рта и глаз хлынул фонтан крови. Руки потянулись к голове и начали царапать лицо, рыздерая кожу до глубоких ран.
– Остановите его, – к мужчинам подбежала Лия, взгляд выражал ужас и страх.
– Нельзя, – сопротивлялся Потап.
– А если бы ты оказался на его месте, или я, или этот чертов киллер, – продолжала девушка надрываться в истерике.
– Он прав, – поддержал Филипп, – тут два варианта, либо парень выкарабкается, либо снова откроется дверь…
Только закончил фразу, как показался мягкий отблеск. Трое, что минуту назад боялись подойти, бросились к больному. Военный схватил Угара за руку и потащил назад. Филипп ошарашенно всмотрелся в лицо Потапа, тот молча кивнул, приглашая присоединиться.
– Да вы самоубийцы, – ворчала Лия, не собираясь участвовать в подобном.
– Если он исчезнет, а мы останемся, чем лучше, – незамедлительно отреагировал военный.
– А что по ту сторону…
– Какая разница, дура, хватай и держи, там разберемся.
– Хуже точно не будет, – поддержал Филипп.
– Боже, спаси…
– Нашла кого вспомнить, – рассмеялись мужчины, когда девушка коснулась ноги умирающего.
Свет становился все ярче. Рассмотреть что-то сквозь отблеск оказалось невозможным, но все троя боролись. Поднялся сильный ветер. Невидимая воронка закружилась рядом с ними. Накрыл пронзительный холод и жуткий вой.
– Я больше не могу, руки окочинели, – едва выговаривал безмолвные слова Филипп.
– Да, – подтвердила Лия и в миг исчезла.
Воронка ветра отбросила девушку к противоположной стене. Она ударилась головой о металл, отрекошетила на метр и приземлилась не приходя в себя.
– Жива, – прокричал Потап.
– Очнется, держись.
– Нет, я не оставлю девку, – военный отпустил руку лысого и ветер тут же снес его в неизвестном направлении.
Потапа кидало от стены к стене, от пола к потолку. Это время казалось бесконечностью. Тело ныло, будто косточки неоднократно ломались, рассыпаясь на осколки.
– Ну уж нет, – бормотал Филипп беззвучно, – я не отступлю…
Воронка разрасталась, холод обжигал кожу, руки кочинели.
– Прошу, скорее, – умолял киллер, но тело Угара затряслось и резко поднялось в воздух.
Филипп продолжал держаться и они закружились в ледяном потоке. Сил уже не хватало и пальцы сами разжались. Тело в мгновение исчезло. Ветер стих, свет погас и настала тишина.
Троица лежала без сознания, в паре метров друг от друга. Не менее получаса понадобилось каждому, чтобы прийти в себя.
– Все в норме? – поинтересовался Потап.
– Я не смог, – печально резюмировал Филипп.
– Этот выход принадлежал только ему, Угару, – удивил военный.
– Черт, как, так не бывает, а мы, как же мы. Слышь ублюдок, гребанный Всевышний, нас вообще ни во что не ставишь, – кричала Лия, стуча кулаками по стене.
– Все тоже самое, – задумался Потап и вернулся на место.
Мужчины расположились на полу и молча наблюдали за девушкой. Она продолжала колотить по металлу и вопить во все горло.
– Видимо только так нам всем суждено выбраться, – шептал Потап.
– Умереть, чтобы выжить, – закончил фразу Филипп.
– Именно, но как это сказать ей…
Глава 11
Угаром он был не всегда, да и лысым тоже. Пареньку с детства не везло. Родителей лишили родительских прав из-за пьянок, а других родственников не нашли. Мальчишку пяти лет передали на воспитание в детский дом «Ромашка», подальше от родного города. Три дня пути, и Сибирь встретила его морозным, отрезвляющим воздухом. Укутанный в бесформенный тулуп и в валенках, он медленно брел за двумя полными барышнями, под весом которых и каблуки то не выдерживали.
Пятнадцатого декабря 2014 года, началась его новая жизнь. Двери казенного детского дома, распахнулись со скрипом, который он помнил всю последующую жизнь. Лицо воспитательницы и грымзы директора, впечатались в память навсегда.
– Господи, – взвизгнули женщины, посмотрев на новичка, – какое безобразие.
Директриса стянула шапчонку, под ней оказались солнечно рыжие кудряшки, достающие до плеч.
– Как звать то тебя чудо-юдо, – нагнулась вторая, улыбаясь прогнившими зубами.
– Семен, – прячась за сопроводительниц, ответил паренек.
– Пошли, подстрижем тебя, накормим и отведем к остальным.
Тот день и оказался последним спокойным в его жизни. Следующее утро началось необычно. Мальчишку скинули с постели и обвинили в ночном издевательстве над соседом по койке. Семена заперли в подвальном помещении, где он и стал проводить большую часть времени. Терпение лопнуло именно в тот самый момент, когда несколько выпускников детского дома избили его до полусмерти на пятнадцатилетие. Тот день рождения и стал роковым.
Семен едва нашел силы, чтобы подняться с земли и добраться до ближайшего частного сектора. Парень вскрыл гараж и обнаружил в нем три канистры с бензином. Боль тут же испарилась, в голове образовался план. Молниеносно он схватил находку и побрел к детскому дому.
Мальчишка бросил канистры через забор, позади здания, и перебрался сам. Он тихонько проник через запасной выход и направился к кабинету директрисы, вылив половину первой емкости на ее стол. Зажег спичку и, бросив, отправился дальше.
Парню хватило всего часа времени, чтобы проделать это в шести главных комнатах – спальни обидчиков и своей собственной, подвале, столовой и игровой. Работники и воспитанники детского дома, уже навели панику, пытались спасти вещи, потушить пожар, который завладел большей частью здания. Суета и беготня, крики и слезы, радовали поджигателя. Он с улыбкой завершил свою миссию и спокойно вылез в окно. Примостился позади детского дома и смотрел, мысленно расхваливая себя за отвагу.
***
Две тысячи пятидесятый год, ему сорок один, но все эти действия он повторил с точностью, не осознавая почему и зачем здесь оказался. Затуманенный разум сыграл с ним злую шутку и, смотря на яркое обжигающее пламя детдома, он только и делал, что злостно улыбался. Мужчина помнил о коридоре, но не желал бороться с обидами и исправить себя. Он понимал, что должен, но чувствовал себя юношей и эмоции взяли верх.
– Помогите, спасите, – доносились крики изнутри здания.
Дети постарше стали выбивать стекла и выпрыгивать в окна, кто-то хватал малышей и скидывал вперед себя. Другие носились по коридорам и лестницам в поисках выхода, но пламя уже преградило все пути отхода.
– Сюда, скорее, – воспитанники, выбравшиеся из ловушки, бросились навстречу сиренам скорой помощи и пожарным машинам.
Эскорд специализированного транспорта расположился вдоль и спасатели тут же принялись за дело. Семен вышел из укрытия, по пути измазался грязью, порвал на себе одежду и прикинулся потерпевшим. Медики усадили мальчишку к остальным, но через секунду он незаметно исчез. Обойдя скопление людей, паренек приблизился к машине пожарных. Подросток вынул смятый платок из брюк, просунул в бензобак один конец, другой поджог спичкой и мгновенно бросился бежать. Засев в кустах, он наблюдал, как раздался первый взрыв, затем второй, за ним третий.
– Вот теперь все, – довольно прошептал сам себе детским голосом и решил покинуть место происшествия.
Семен прошел метров пять и путь преградил давний знакомый, родной отец. Мужчина стоял, расставив ноги на ширине плеч, и с автоматом в руке. Взгляд выражал ненависть и злость.
– Я знал кто ты, – грубо и коротко проговорил он, – мой сын, убийца, мразь и поджигатель. Я должен был уничтожить тебя при рождении, но решил заглушить это чувство в вине…
– Из-за тебя я стал таким, – проговорил мальчишка.
– Ты родился исчадием ада, демоном, – отец взвел курок и направил дуло на ребенка.
– Нет, пап, ты не можешь…
Ответ оказался громким и болезненным.
***
Потап открыл глаза от потряхивания. Лия тормошила его и указывала вверх.
– Очнись, смотри.
Военный повернул голову, перед ним стоял Филипп и смотрел на лампу, та часто моргала издавая странный звук.
– Она будто кричит, – растерянно пробормотал киллер.
Лампа набирала обороты, искры посыпались фонтаном. Запах гари заполонил помещение и появился густой белый дым, переходящий в черный.
– Отходим, скорее, – скомандовал Потап, сгреб в охапку Лию и бросился прочь.
Филипп пустился вслед. Троица притаилась, села на пол и ждала. Лампа потухла.
– Фух, – выдохнула девушка и встала.
– Ложись…
Раздался громкий хлопок. Осколки, искры, едкий запах пороха накрыли коридор.
– Угар не смог спастись, – шепотом произнес Потап.
Глава 12
Время остановилось. Тишина давила на виски каждому узнику. Замкнутое помещение порядком осточертело. Дурные мысли не давали покоя. Желание покончить с собою, кричать во все горло, молить о прощении – все это так и вырывалось наружу.
– Когда она спит, похожа на принцессу, – удивил Потап, поглядывая на спящую Лию.
– Уж лучше бы и не просыпалась, иначе жаба снова завладеет ее изящными формами. Как же обманчива внешность, – философствовал Филипп.
– Тут ты прав, – согласился военный, – что же нам делать дальше…
Мужчина осматривал помещение, но глаза слипались от усталости.
– Может тоже передохнем?
Филипп стянул куртку, пристроился на полу и укрылся. Он сладко зевнул и погрузился в сон. Не прошло и получаса, как Потап присоединился к остальным.
***
– Скорее, у него судороги, – медсестра выскочила из палаты заключенного, – да где все пропали, – коридор оказался пустым.
Женщина побежала к кабинету врача. Она без стука ворвалась и сообщила о проблеме. Прошло пару минут, у койки Филиппа собрался консилиум из врачей, интернов и медицинских сестер.
Внешний осмотр, прощупывание пульса, капельницы и установка трахеотомической трубки.
– Показатели в норме, – выдохнули доктора, – буквально на днях двое из участников эксперимента скончались, – они удалились.
Филипп слышал каждое слово, чувствовал боль и надрываясь кричал, умоляя спасти, разбудить, но ничего не добился.
«– Ты сможешь, – Алекса присела рядом с ним и коснулась руки, – ее родной запах, нежная кожа, ласковый голос, сейчас стали глотком свежего воздуха.
– Я не сдамся, – мысленно ответил ей.»
– Он плачет, – снова кричала медсестра.
Доктор, что еще стоял за дверью, вернулся и приблизился к больному. Слезы, что стекали по щекам, удивили его. Мужчина снова схватился за запястье, а заключенный незаметно пошевелил пальцами.
– Так не должно быть…
Врач мгновенно покинул помещение и отправился звонить в тюрьму.
– Кто отвечает за ваш эксперимент?
– Это секретная информация и разглашению не подлежит, – парировали грубым глосом на том конце провода.
– Послушайте, я медицинский работник, отвечающий за жизнь людей. Мне неважно заключенный он или же набожник, каждый имеет право на жизнь, а в стенах моей больницы и подавно…
– Простите, ничем не могу помочь.
– Что за…, – ругался врач, когда послышались короткие гудки.
Мужчина воинственно поднялся с места и отправился к посту охраны.
– Эй, братва в погонах, – окликнул он дежурных, – назовите мне города, где содержаться другие подопытные.
– Нам не сообщали…, – удивили те.
– Бред какой-то…
***
Потап чувствовал как его тело горело, жар овладевал и рассудком. Мышцы крутило так, что военный, прошедший три горячие точки, безмолвно ныл.
– О боже, – медсестра заглянула в палату и тут же бросилась к лечащему врачу.
– С тем заключенным, – она вздохнула и спешно продолжила, – у него жар, пена изо рта и судорога.
Доктор молча поднялся и неспешно побрел к боксу. Он открыл дверь, спокойно вошел и застыл.
Тело Потапа лежало в неестественной позе. Таз приподнят, руки раскинуты, голова повернута к выходу, глаза открыты, а зрачки белые.
– Чего стоишь, дура, зови остальных.
Трое врачей отделения ворвались спустя три минуты.
– Остановка дыхания, пульс нитевидный, начинаем реанимацию.
Потап ощущал каждое действие, но легче не становилось.
«– Я здесь, рядом, – лицо матери предстало перед ним в самый трудный момент, – держись милый, ты должен…
– Прости меня мама, за все, ты же знаешь…
– Знаю малыш, – ласково продолжала она и нежно чмокнула в щеку.»
– Чудеса, – хирург отступил на шаг в оцепенении.
– Что это, от куда? – другой смотрел на него широкими глазами.
Оба перевели взор на пациента. На щеке Потапа красовалась красная помада. Показатели пришли в норму, больной ровно и глубоко дышал.
– Что за эксперимент такой…, – медики удалились, оставив военного в состоянии комы.
***
Лия крепко спала, видя разноцветные сны, в которых мелькали картинки, но не было воспоминаний. Девушка звала на помощь, но в ответ слышала только тишину.
«– Не бойся, – раздался мужской голос, – твоя миссия превыше остальных…
– Кто ты?
– Профессор, тот из-за кого все вы оказались на гране.
– Поясни…
– Увидишь сама, как только вернешься в тот коридор.»
***
Девушка распахнула глаза.
– Подъем, эй, – она бросилась к мужчинам, которые спали напротив и колотила их кулаками, пытаясь разбудись, – вставайте, скорее…
Глава 13
Сердце девушки бешено билось. Страх овладевал ею полностью. Лия склонилась над спящими и прижалась к Потапу.
– Проснись, молю, – шептала, умываясь слезами.
Лампы разгорались все ярче. Каждый шаг незваных гостей отзывался грохотом по помещению. Девушка вздрагивала, боясь посмотреть страху в глаза.
Свет заморгал, с каждой секундой все чаще и чаще. Чем ближе приближались тени, тем морознее становился воздух. Лия ощущала, как продрогла, но так и не обернулась.
Прошла минута и еще две, а шаги не прекращались. Они все отчетливее и громче доносились до слуха.
– Прошу, не трогайте меня, – молила девушка, зажмурившись.
Напряжение росло. Страх перерастал в боль и сожаление.
– Ты наша, – послышался нечеловеческий рык, доносящийся с того света и она взглянула на сущности.
Тени приблизились вплотную и коснулись девушки холодными, мерзкими ладонями. Лампы в коридоре оборвались и полетели вниз. Только коснувшись пола, разлетелись на мелкие осколки, источая мерзкий и удушливый запах гари.
– Это сон, дурацкий сон, вас нет здесь, – бормотала Лия, все еще не открывая глаз от незванных гостей.
Коридор медленно растворялся, перенося ее в далекое прошлое.
***
– Мерзкая девчонка, потаскушка, дрянь, – кричат отец, швыряя в нее стеклянные бутылки из-под водки, – выползай оттуда, кому говорю.
Маленькая Лия забилась под стол, поджав ноги и обхватив их руками. Семилетняя первоклассница сидела тихо, раскачиваясь из стороны в сторону, мысленно читая «Отче наш».
– Ну погоди, я доберусь до тебя…
Отец развернулся и спешно покинул комнату. Лия осторожно осмотрелась и тихонько вылезла наружу. Обшарпанные стены отчего дома, скрипучие половицы и порванный дневник посреди осколков.
– Не возможно, – пронеслось в голове, – снова тот день, за что?
Лия оказалась в прошлом. Она вернулась в тот страшный момент жизни, о котором все время пыталась забыть. Она, маленькая, стояла тут одна, и никто не мог помочь, спасти от наркоманки матери и пьяного отца.
Девочка изучила обстановку и бросилась к окну. Рамы заколочены, но форточка сверху приоткрыта. Секунду спустя, она уже приставила табуретку и карабкалась, чтобы выбраться. Позади уже слышались его шаги, к ним спешно подбегали другие. Это была ее мать.
– Боже прошу, дай мне сил, – она оглядывалась назад, надеясь, что успеет выбраться.
Форточка поддалась и осталось лишь вылезти наружу. Первый этаж частного разрушенного дома, убиться невозможно, это и есть спасение. Одно действие отделяет ее от бегства.
Лия просунула ручонки наружу, направила голову, но тут.
– Стерва, куда собралась, – отец схватил ее за правую ножку и резко потянул назад.
Лия держалась за раму, но тот и не думал отступать.
– Спасите, кто-нибудь, умоляю, – кричала она, надеясь, что кто-то услышит, но тщетно.
Мгновение спустя, она уже летела вниз, упав на пол. Отец поднял ее за шкирку и грубо отбросил в центр комнаты. Мать стояла на пороге и с улыбкой на лице смотрела на происходящее.
– Мама, – рыдала девочка, искав помощи в самом близком человеке, но та и не взглянула на дочь.
Лия поняла, что помощи не будет и приготовилась к избиению. Отец замахнулся и ударил малышку ногой в живот. Она же и не пискнула в ответ, с силой стиснув зубы.
Глаза бегали по полу, пытаясь найти хоть что-то, чем можно отвлечь обидчика и наткнулись на большой осколок бутылки. Лия медленно и осторожно начала двигаться к нему. Удары не прекращались. Сознание держалось из последних сил. Боль заглушала разум, но Лия продолжала борьбу. Еще чуть-чуть, еще немного и она победит.
– Я смогу, – девочка коснулась осколка и крепко сжала в руке.
Отец на мгновение остановился, чтобы прикурить, а маленькая Лия вскочила и яростно набросилась на него.
– Получи, умри, оставь меня, – кричала во все горло детским плачущим голосом.
– Боже, какого черта, – вдруг закричала мать, стоявшая позади.
Лия обернулась, когда отец уже лежал без сознания, захлебываясь в собственной крови.
– Что, только очнулась, – проворчала девочка и направилась к женщине.
Мать даже не шелохнулась, продолжая стоять на месте. Малышка с легкостью нанесла свой первый удар и продолжила колотить, пока на той не осталось живого места. Дочь покончила с обоими родителями, бросила осколок и отползла в уголок, почувствовав облегчение.
Лия смотрела на обидчиков и ничего не чувствовала, только легкость. Прошло несколько минут, она поднялась и направилась в комнату, легла на кровать и крепко уснула.
– Девочка, жива? – слышала сквозь сон Лия.
Она испуганно вскочила, думая что это они, но перед глазами стоял высокий толстый полицейский.
– Она живая, – радостно прокричал он.
Комната наполнилась тремя врачами. Они осматривали ее, задавали вопросы, но Лия только молчала.
– Кто тут был, – снова вошел мужчина в форме.
– Я не помню, – ласково ответила девочка.
– Родственники есть? Бабушки, тети…
– Все умерли, – продолжала коротко отвечать.
– Поехали с нами, все наладится, – ответили врачи.
***
Лия пришла в себя. Она лежала на полу все в том же коридоре. Три лампы продолжали гореть. Затворники спали рядом. Она поднялась и села поближе к Потапу.
– Я убила их своими руками, а никто этого не понял, – прошептала она ему на ушко и уснула, положив голову на плечо.
Глава 14
Филипп ощущал себя странно, оказавшись в густом лесу. Его напрягало ружье, что держал в руках впервые за последние пару лет. Он смотрел на него и не понимал, где и зачем очутился теперь.
– Ну чего встал, как вкопанный, пошли, – позади послышался до боли знакомый голос.
«– Папа, – произнес беззвучно.»
Он обернулся и увидел тень отца, что бесшумно двигался между деревьев, выслеживая добычу.
Филипп посмотрел вниз и застыл. Ботинки и брюки, что на нем сейчас, носил лет в семнадцать. В то время страстно увлекался охотой вместе с отцом и вот теперь это вновь вернулось.
«– Я умер, – задался мысленным вопросом, посмотрев на пасмурное небо, – да какая разница.»
Порадовавшись такой возможности, мальчишка бросился следом за любимым отцом.
Их отношения были доверительными и близкими. Мужчины отлично ладили, хоть мальчик и не говорил. Папа оберегал его и учил стоять за себя. Филипп внимал каждому слову, ведь время проведенное в теплой компании с родным человеком, поднимало самооценку и придавало сил.
– Тише, – предостерег отец и, выставив руку вперед, жестом пригласил пригнуться.
Они присели в кустах, ожидая появления дичи. Автоматы готовы, прицел взят. Ожидание длится несколько секунд и вот появляется он. Олень вышагивает, жуя траву, до него рукой подать.
– Он твой, сынок, – шепчет на ухо отец.
Мальчишка сосредоточился и, досчитав до пяти, нажал на курок. Время застыло. Глаза зажмурены.
– Попал, – раздался радостный визг отца и последующий одобрительный хлопок по спине вызвал приятные теплые чувства.
Олень лежал, издавая последний всхлип. Мальчика бросился к нему, чтобы погладить напоследок.
«– Папа, – он поднял голову, но отец исчез, – папа.»
Филипп бегал по лесу, в поисках, долгие часы. Ноги болят, силы покидают, а безгласного мальчишку никто так и не услышал. Он растеряно устремился к дому.
– Привет, – мать встретила на пороге, – а где папа.
Мальчик испуганно хлопал глазами и вошел в дом. Он спешно схватил листок и ручку, написал несколько слов:
«Папа исчез, когда были на охоте…»
Следующие пару дней прошли в тумане. Филипп почти не спал. Вместе с друзьями семьи, он прочесывал окрестности в поисках. Наконец вернувшись, застал дома незнакомых мужчин. Те сидели, как у себя дома.
– Ваш сын, – спросил один из гостей у матери.
– Не трогайте, он еще ребенок…
– Ваш мальчик ценный кадр, – буркнул тот и подозвал Филиппа.
Паренек послушно приблизился и встал напротив. Незнакомец уставился на него и схватил запотевшие ладони, сжав так, что косточки мальца захрустели.
– Не больно, – ехидно улыбнулся гость, сверкая золотыми зубами.
– Он же немой, – проговорил второй.
– Это нам только на руку, – кивнул тот и продолжил, – я слышал ты наделен необычайным и редким талантом. Меткий стрелок. Хочешь спасти папу, – спросил он Филиппа и парень кивнул, – тогда для тебя есть работенка.
Мальчишку вели на выход за шкирку. Мать громогласно молила отпустить и не трогать, но перед ее лицом грубо захлопнули дверь. Филипп сел в машину и уехал в неизвестном направлении.
Прошло пару дней и юноша сидел на крыше незнакомого пятиэтажного дома с автоматом в руках, держа на мушке банкира, известного на весь район.
– Давай юнец, если сработаешь чисто, завтра батя будет дома, – шептал на ухо все тот же незнакомец с золотыми зубами.
Филипп не проронил ни слезинки. Он мужественно выждал момент и, спустя три часа, выпустил пулю точно в голову первой в его жизни цели.
Бегство с места преступления пронеслось незаметно. Мальчик и не понял, как очутился в подвале рядом с папой. Тот избитый лежал в луже собственной крови и мочи.
Филипп бросился к нему, крепко обнял и бесшумно плакал.
– Твой сынок чисто отработал долг, ты свободен, – громогласно твердил незнакомец, – но юнец останется с нами, его ждет блестящее будущее…
***
Филиппа трясло, он сопротивлялся, но почувствовал удар по щеке и распахнул веки.
– Где я, – мысленно произнес.
– Все там же, – ответила Лия.
Мужчина осмотрелся и выдохнул. Запотевшее от напряжения лицо, горело пламенем. Он повернулся в сторону Потапа, тот безмятежно спал.
– Да, – продолжила Лия, – я пыталась разбудить вас обоих, но тщетно…
– Ничего, пока горят три лампы, он жив.
