Артем Шумилин
Ревизор: возвращение в СССР 27
– Ну, точно не знал, но догадывался, – ответил я.
– И что? Ты считаешь, что это нормально? Рожать в таком возрасте?
– Слушай, что я считаю, что ты считаешь – вопрос последний. Главное – что считают мама с Ахмадом. А они, я думаю, очень рады.
– Вот и ошибаешься! Мама очень переживает! И ты не говори ей, что я тебе сказала. Мне надо было с кем-то поделиться… Зря я тебе позвонила!
– Почему?
– Потому! От тебя никакого толку, – обиженно ответила она.
– Кончай, Ин! – рассмеялся я. – Ничего плохого ещё не случилось. Какой у неё срок?
– Тринадцать-четырнадцать недель.
– Это когда рожать?
– В начале августа… О чём ты думаешь? Какие роды в этом возрасте?
– Кесарить будут?
– В любом случае, – ответила сестра.
– Ну, и ничего. Тебя же прокесарили, и слава богу. Вон, богатырь какой растёт.
– Да ну тебя, – простонала сестра в трубку. – Что делать?!
– Ничего, ждать августа, – ответил я.
– А если осложнения?
– А если война?
– При чём тут война?
– А что? Шансы такие же? – деланно удивился я.
– А-ааа! – завыла сестра в трубку.
– Успокойся, Инн, – рассмеялся я. – Всё будет хорошо.
– А если не будет?!
– Будет-будет, – уверенно сказал я. – Кстати, когда новоселье? Мы с Галиёй уезжаем в эти выходные…
– Вещи уже перенесли, тут всё общежитие на ушах! – переключилась, наконец-то, сестра. – Двойные боксы только полковникам и подполковникам дают со взрослыми детьми. Никто поверить не может, что Пётр нам такой выбил, обмывают там сейчас… А родных мы отдельно соберём, как-нибудь… Скажи, а мне обязательно отца с семьёй приглашать?
– Спроси у Аришки, – отшутился я и она, наконец-то, рассмеялась, вспомнив, что ее малая устроила в прошлый раз. – Ладно, пойду, а то пошла позвонить и пропала…
– Давай, Ин. Поздравляю, ещё раз, с новосельем! И не переживай, всё будет нормально.
Мы попрощались, и я отправился дальше работать. Ещё записки Межуеву печатать…
В августе, значит…
***
Москва. Квартира Епихиных.
Артём Епихин задумчиво ковырялся в тарелке. Аппетита совсем не было. Они с Валошиным закончили сегодня рабочий день бутылкой коньяка с хорошей закуской…
Епихин до сих пор не мог прийти в себя. Волошин выпил и начал такие дифирамбы петь его родственничку! Тот и волчара, и волкодав! Ну да, Ивлев про все их махинации рассказал, как будто сам в них участвовал…
– Откуда мальчишка в таком возрасте может столько знать о нашей кухне? – спрашивал его директор.
– Может, ему рассказал кто? – предположил тогда Артём.
– Кто? Ты? А может, я? – не отставал подвыпивший директор. – А про водку он откуда столько знает? Даже мы с тобой не всё знаем, это хозяйство начальника колонны.
Вспоминая эти разговоры, сидя у себя на кухне, Артём испытывал непреодолимое желание рассказать обо всем жене. Вот, мол, смотри, какого человека вы мне с сестрой-дурой представили, как непутёвого бестолкового студентишку! Чуть не посадил Ивлев его тогда, так он его разозлил из-за бабских интриг… Хорошо, что обошлось малой кровью.
Очень хотелось рассказать… Но он прекрасно понимал, что жена может сдуру не удержаться и разболтать обо всём сестре, а как отреагирует Оксана и что придумает, одному богу известно… А если доставить неприятности людям, которые стоят за Ивлевым!.. Нет. Лучше об этом не думать.
***
В среду поехал с самого утра в Верховный Совет, сдал свои записки секретарше Пархоменко. Она мне дала талоны в «Детский мир» и стол заказов. Зашёл к Воронцову, оставил копии и отправился на Камволку. Заходить в Комитет по миру, в этот раз, не стал. Что-то ни желания нет, ни времени.
Воздвиженский встретил меня с гордой осанкой. Он был уже главным инженером не захудалого производства времён царя Гороха, а современного, с импортным оборудованием и новыми очистными. Монтаж шёл полным ходом, мы заглянули в цех, но там ничего понять ещё было нельзя.
– К концу марта должны собрать линию, а в апреле приедут американцы, – доложил он.
– Ну, недолго осталось, – резюмировал я. – А со старым оборудованием есть проблемы? Всё работает?
– Ну, насколько позволяет износ, – хохотнул он. – А вообще, работаем. Всё нормально.
– Кто у вас сейчас директор? – поинтересовался я.
– Колесникову назначили, – ответил он мне. – Ну, председателем профкома была.
– Валентина Петровна, что ли? – удивился я. – На повышение, значит, пошла. Хорошо…
Мы с ним попрощались, и я отправился к старой знакомой. Вспомнит она меня, интересно?
Вспомнила. И ещё как!
– О! Кто пришёл! – увидев меня в приёмной через открытую дверь, громко произнесла она. – Проходите, проходите, Павел.
– Здравствуйте, Валентина Петровна. Мои поздравления с повышением, – вошёл я к ней в кабинет. – Пришёл узнать, как у вас дела?
– Спасибо, все хорошо. А мы только на той неделе вас вспоминали, – сказала она.
– Правда? И по какому поводу?
– Насчёт ассортимента…
– А что за вопросы?
– У вас есть время? Может, сходим на производство и на склад?
– Конечно! Ради этого и приехал, – с готовностью ответил я.
Они решились-таки отказаться от производства страшненьких цветных тканей и перейти на однотонные ткани. Тем более, в плане конкретные артикулы не стояли, а только виды тканей и ширина полотнища.
– У нас время обработки сократилось, – доверительно сообщила она. – Мы вместо трёх прогонов делаем один.
– Это же хорошо? – спросил я.
– Вроде, хорошо, – улыбнулась она. – Но у меня оборудование простаивает, люди не работают…
– Почему?
– Потому что сырья нет. План составлен в расчёте на старую технологию.
– Понятно. Вам, теперь, в три раза больше сырья надо?
– Не в три, конечно. Раза в два, – поправила она меня.
– Блин. Одно другое тянет… И кто у вас поставщики? Там можно что-то дополнительно организовать?
– У меня не получилось, – развела она руками. – У всех план. Все с колёс работают.
– Мне нужен список того, что вы получаете, сколько и с какой периодичностью вам это надо. И список поставщиков, на всякий случай, вдруг получится их продавить.
– Конечно, пойдёмте ко мне.
Пока мы возвращались к ней в кабинет, обсудили, что новая линия тоже потребует дополнительного сырья, правда, не в таком объёме, там-то технология будет соблюдаться, хотя, современное оборудование, как она сказала, работать-то будет быстрее…
– Под неё сейчас и будем пробивать увеличение поставок сырья, – решил я. – Её тоже в расчёт возьмите.
– О, тогда, мне надо уточнить, – виновато посмотрела она на меня.
– Ничего страшного, подготовьтесь не спеша, я, лучше, ещё раз заеду. У меня вопрос есть. У вас есть на складе сверхплановая продукция?
– Есть совсем немного, для подстраховки. – развела она руками.
– Продадите немного нашей швейной фабрике?
– Если надо, то конечно, – с готовностью ответила она. – А сколько им надо?
– Тоже ещё надо уточнить, – улыбнулся я. – Тогда приеду в пятницу к вам?
– Да, конечно.
Глава 3
***
Святославль.
Иван с самого утра выехал в Брянск.
Накануне, обсуждая с Шанцевым вдвоём операцию по снятию денег Вагановича в сберкассах Брянска, они решили, что ему надо ехать в милицейской форме и с пистолетом. Мало ли какой преступный элемент заметит, какую большую сумму он снимает. За милиционером точно не решится идти, чтобы подстеречь и ограбить.
С начальником городской милиции Рыковым Шанцев сам договорился, чтобы тот оформил Ивану командировку в Брянск на целый день. И сегодня с раннего утра Герман Либкинд на «Волге» Шанцева повёз Ивана в Брянск по старой дружбе, отпросившись с работы по просьбе бывшего начальника. Там они ездили по сберкассам. Иван каждый раз велел тормозить на соседней улице от нужной сберкассы, чтобы водитель не видел, куда именно он уходит. В городе он разбирался хорошо, месяц жил тут после армии у тети, когда дембельнулся. Герману было все равно – где ему велели остановиться, там он его и ждал, читая потихоньку прихваченный с собой томик Майн Рида.
Деньги Иван укладывал в своей милицейской сумке-планшете так, чтобы в глаза не бросалось, что там что-то прибавляется после посещения каждой сберкассы. Очереди, конечно, жрали время. Ну и для полноты ощущений на милиционера люди посматривали очень удивленно, когда он озвучивал суммы, которые надо снять… Иван хмыкнул, представив, какие истории будут ходить теперь по городу о достатке советских милиционеров. Глядишь, много пацанов ломанется в милицию за большими деньгами после его пробега по кассам. Ну что сказать, вскоре будут разочарованы… Престижа и уважения со стороны граждан по горло, а с деньгами похуже будет. Особенно если ты не полковник…
Остались только две сберкассы в Святославле, но дома можно уже в любой день деньги снять.
На мгновение поколебавшись, решил зайти к тетке. Внезапно совесть замучила, что тогда столько прожил, фактически, за ее счет. Может, десятку один раз сунул, вот и все. Хорошая тетка, ни разу ничего не сказала. Тем более, виноват… Она же одинокая…
Нина Ивановна была дома, уже год как на пенсию вышла, и очень племяннику обрадовалась. Ощущая себя необычно, человеком, которого сколько надо будет ждать личная машина с шофером, Иван не стал спешить. И чайку с теткой попил, и на все вопросы о жизни ответил, и сто рублей оставил, когда уходил. Конечно, тетя не хотела брать, совала их ему обратно, но он просто оставил деньги на холодильнике, обнял ее и сказал:
– Спасибо тебе, тетя, за доброту твою! Больше надолго пропадать не буду! И ждем очень в гости! Приедешь на эти выходные, а? Мы все будем очень рады!
Тетя аж всплакнула, растрогавшись, а Иван уходил со стесненным сердцем. Вот же он сволочь, добра не помнящая. Все переживал, что денег нет… лучше бы заехал хоть пару раз к тетке, помог ей с чем-нибудь за эти годы… Руки же на месте, а у тети и дверцы у шкафов криво висят, и диван продавленный. Там работы на несколько часов всего… Дверцы поправить, диван разобрать, починить да снова собрать…
До Святославля домчались с ветерком. Отпустив Германа, Иван посидел, пока не стемнело, дома, а потом пошел к первому секретарю домой.
– Вот, – выложил Иван все деньги перед Шанцевым. – Осталось пять тысяч у нас снять.
– Ну, ты их себе и возьмёшь, – решил Александр Викторович, отсчитывая из привезенных Иваном денег двенадцать с половиной тысяч. – Держи… Пересчитай!
Иван пересчитал на автомате, даже не понимая, что это его собственные деньги. Только сотку вернул, сказал, что уже брал из общей суммы. Также, абсолютно равнодушно, он пересчитывал деньги в сберкассах Брянска.
– Ты же только смотри, осторожно, – настороженно приглядывался к нему Шанцев, – деньги-то сразу все не трать…
– Само собой, Александр Викторович, – уверенно ответил Иван. – Жена беременна, на ребенка пригодятся.
– Ну, хорошо…
***
После Камволки поехал в стол заказов, отоварил сразу талон. Вернувшись домой, заглянул к детям, там Ирине Леонидовне помогал Загит, они отправили меня ужинать, мол, тут мы сами справимся. Потрепал малышню по головкам, они радостно задёргали ножками, как будто бежали ко мне. Такие смешные…
Поужинал и сел в кабинете заканчивать оформление пьесы. Хочется уже ее доделать, и потом только на премьеру прийти уже. Интересно, нужно ли будет выходить на сцену и раскланиваться перед зрителями перед представлением? Или безопаснее сначала посмотреть реакцию зрителей, чтобы сбежать потихоньку в случае, если она им не понравится? Нет, вряд ли, конечно, гнилыми помидорами закидают, но все же…
К приходу Галии всё закончил и даже отнёс на восьмой этаж артистам записку в дверь, с просьбой заглянуть ко мне.
Мама уже отпустила Ирину Леонидовну, и они вдвоём с Галиёй начали готовить детей к купанию. Старался быть на подхвате, чтобы мама не таскала близнецов, но разве за ней уследишь…
Вскоре к нам спустился Ахмад. По его виду сразу стало понятно, что мама ему уже сказала. Он вошёл с гордо поднятой головой и с порога нам всем громко объявил, что его жене поднимать тяжёлое нельзя!
Смущённая мама кинулась было к нему, чтобы он замолчал, но я поймал её, обнял, прижал к себе, и стал укачивать из стороны в сторону, стараясь успокоить…
– Поздравляю, – протянул я одну руку Ахмаду.
– А что такое? – подошёл к нам Загит.
С трудом скрывающий счастливую улыбку, Ахмад небрежным движением показал на себе рукой большой живот.
У Загита глаза округлились от удивления и вырвался нечленораздельный возглас удивления. Его хватило только на то, чтобы молча обнять будущего папашу. Мама прятала лицо у меня на груди. До Галии, наконец, тоже дошло, она завизжала «Ура-аа!» и напугала детей. Они дружно разревелись, и мама бросилась их успокаивать. Естественно, дети тут же оказались на руках у Галии и мамы.
На хмурый взгляд Ахмада мама дерзко отмахнулась, и они с Загитом ушли на лестницу курить.
– Мам, Ахмад дело говорит, тебе в самом деле нельзя тяжёлое таскать… – предпринял и я попытку ее образумить, но какое там… Старшее поколение твердо знает, что яйца курицу не учат… А мне что, не пускать теперь ее к нам домой, что ли, чтобы детей на руки не хватала?
Мать, конечно, сильно психовала. Ну да, можно только представить, что ей еще предстоит услышать от сотрудников системы медицины. И в двадцать первом веке они особо не стесняются свое личное мнение высказать о родах в таком возрасте, даже если его и не спрашивают, а уж сейчас… Повезло хоть, что в Москве все же будет полегче, представляю, что маме пришлось бы выслушать по этому поводу в провинциальном Святославле…
Поговорил с ней, постарался передать свою абсолютную уверенность, что детей лишних не бывает. Пообещал ей тоже помощницу нанять после родов. Отказалась, конечно, но вроде немного успокоилась…
А вскоре к нам ворвалась Анна Аркадьевна и бросилась обнимать и поздравлять маму. Загит успел к ней сбегать и сообщить радостную новость.
Остаток вечера провели опять большой компанией. Алироевы, сообщив нам эту новость и убедившись в нашей положительной реакции, успокоились и просто наслаждались моментом. Их радость передавалась нам и это было очень приятно.
Часов в одиннадцать постучался Яков Данченко, и я передал с ним Боянову дополненный текст пьесы. Фух, прямо гора с плеч…
***
Святославль.
Иван принёс домой двенадцать с половиной тысяч рублей, и сел на кухне, спрятав планшет с кучей денег на верхней полке шкафа под свитером. Жена накрыла ему поужинать, но у него всё валилось из рук, есть не хотелось.
Никогда у него не было особых ценностей, не было и тайника. Мать прятала где-то золотые коронки умершего отца, его обручальное кольцо, но он даже не интересовался, где именно.
А своего золота у жены и матери было немного, они, практически, всё его носили на себе. Если копили на что-то, прятали деньги в кармане его свадебного пиджака.
Вот почему женщины считают, что в мужском пиджаке хранить деньги надёжнее? – вспомнил он заначку жены Вагановича в его пиджаке…
Иван огляделся вокруг. Надо куда-то спрятать деньги, но куда? Найти можно везде, было бы достаточно времени. Кому, как не ему это лучше всех знать?
Забыв про ужин, он прошёлся по дому в поисках укромного местечка, но забраковал все. После своих долгих поисков, он тут же моментально осознавал, насколько легко будет эти деньги найти.
Вот, не было печали, черти накачали! – мысленно выругался он, начиная впервые немного сочувствовать проблемам Вагановича с безопасным хранением денежных средств. – Куда не положу, теперь буду думать, как там деньги лежат? Не вломился ли кто в квартиру, пока мы на работе, и не нашёл ли их? Да и другие мысли стали мучить. Насколько надежно, вообще, хранить бумажные деньги в деревянном доме? А вдруг пожар?
***
В четверг ездил на швейку за результатами их расчётов. Они мне подготовили целую таблицу, сколько надо на каждую швейную машинку ткани в разрезе ассортимента в расчёте на квартал работы и в следующем столбце из расчёта на четырнадцать машинок.
– А почему расход ткани на наволочки получается меньше, чем на те же простыни и пелёнки? – поинтересовался я.
– Так с ними возни больше, тот же отрез ткани дольше обрабатывается, поэтому и расход меньше, – ответила замдиректора. – А у вас получилось ткань найти?
– Получилось. Ткань будет, – кивнул я. – Первую партию мы целиком приобретём официально и нашьём из неё излишков, с которыми выйдем на УШИ Мосгорисполкома, объясним, что это накопилось за всё время работы. А дальше будем разбивать общее количество на официальный выпуск и дополнительный. А в какой пропорции, я вам позднее скажу.
– А машины новые? – напомнил Чернов. – Мы подготовили заявку на четырнадцать штук…
– Вы их заказывайте, как вы всегда это делаете, – ответил я. – И подсветите мне, когда надо будет вашу заявку подтолкнуть в Управлении.
– А если я впрок закажу ещё штук пять? – уточнил главный инженер. – А то подменных машин совсем не осталось…
– Хоть десять! Заказывайте всё, что вам надо, – кивнул я. – Только оставьте для меня копию заявки.
При связях Захарова все, что нужно государственному предприятию, будет поставлено ему достаточно быстро. В Москве всегда было все, при любой власти… Но не для всех.
До лекции от общества «Знание» оставалось ещё больше четырёх часов. Решил поехать в университет, засветиться на занятиях и пообедать заодно.
Приехал к концу второй пары и устроился в столовой в ожидании перерыва. За соседним столом сидели две девчонки из группы Маши Шадриной, мы на её дне рождения познакомились. Они кивнули мне, и с озабоченным видом продолжили обсуждение какого-то жизненно важного вопроса, не обращая больше на меня внимания.
– Ты пойми, парни все разные, это нормально, – втолковывала одна другой. – Одни решительные, другие нет, им совет нужен. Одни доверяют друзьям, другие родителям. А мамы и папы у всех разные, особенно у наших парней! Есть же такие, как скажут, так и будет!
– Ну, да, – с тоской в голосе согласилась вторая девчонка. – У Игоря отец такой пост занимает…
– Вот именно, – ответила ей подружка. – И что ему делать, если отец сказал – сначала диплом?
Это же они пересказывают то, что я сам как-то для Маши придумывал, чтобы она не психовала из-за того, что Витька ей предложение не делает, – еле сдерживая улыбку, понял я. Так и хотелось напеть: «Ну, а девушки? А девушки потом!»
Вторая пара закончилась. В столовую повалили студенты. Увидев наших ребят, замахал им рукой. Вскоре вокруг нас было занято нашими три столика. Маша Шадрина пришла и подсела к своим, Витя тут же перебрался к ним. Вскоре появился Мартин и, минуя раздачу, сразу ринулся ко мне.
– Ираклий сказал, что это ты нам организовал ещё одну бригаду, – начал он. – Спасибо!
– Да подожди ещё благодарить, – улыбнулся я. – Сейчас работники ваши попробуют на вкус хлеб стройотрядовца и начнут разбегаться, кто куда. Работа-то тяжёлая!
– Что я, не знаю? В ГДР тоже есть стройотряды! Потому и брали людей с запасом, – усмехнулся он и пошёл к раздаче, где его свои тут же вперёд пропустили.
Тут в столовую вошёл Гусев и, увидев нас, тоже сразу направился в нашу сторону.
Сходу подрулил ко мне, поздоровался, я уж думал, сейчас опять начнёт просить лекцию перед факультетом прочитать, уже приготовился отбрёхиваться лекцией от общества «Знание». А то еще что придумал для меня… Энергичный мужик, с богатой фантазией, чем других занять. Боюсь я его. А он к Маше повернулся.
– Маш, собирай сегодня своих. После занятий заседание «Комсомольского прожектора», – велел он ей. Маша кивнула, и он отошёл от нас. Фух, пронесло!
Вскоре за соседними столами разместились немцы, Маша Мартину сразу о заседании сказала и попросила Быстровой передать. А Сёма Давыдов и сам всё слышал.
– Чем вы сейчас занимаетесь? – поинтересовался я у Маши. – Новыми объектами или по нашим старым ходите?
– И так, и так, – ответила та. – Да мы всего два раза ходили, в январе сессия была и каникулы… В том году ходили один раз на обувную фабрику, помнишь? А второй раз на НИИ одно пожаловались жители соседних домов, что они свою огороженную территорию закрыли, а людям теперь обходить много приходится.
– Серьёзно? И что, правда много надо обходить?
– Ты знаешь, оказалось, что да. Там железная дорога рядом, через неё переход дощатый. На той стороне и метро, и школа, и поликлиника. Местность там неровная. Справа обходить этот НИИ, вроде, и недалеко, но выходишь на холм, его срезали, когда железную дорогу строили, получился крутой склон, по нему не спуститься. Особенно зимой, вообще без шансов. А в другую сторону быстрым шагом десять минут мы шли. Но там дороги нет. Тропа. Корни деревьев, ямы, лужи… Там не проехать, например, с коляской. А в обход по дороге тридцать пять минут… В одну сторону, – добавила Маша.
– И какой вы вынесли вердикт? – заинтересовался я.
– Что надо открывать территорию НИИ, – ответила она. – Людей жалко. Дети почти час в школу идут в одну сторону.
– Ты же сказала тридцать пять минут.
– Это плюс тридцать пять, когда НИИ свою территорию закрыл.
– А, понял-понял, – кивнул я. – А не знаешь, открыли они проход?
– Не знаю, – отрицательно мотнула головой.
Ну, что? И людям помогу, и хорошая тема для фельетона, особенно если НИИ не имеет никакой секретности. Попросил Машу припомнить адрес и решил съездить туда проверить. Они с Семёном сумели вспомнить, как они туда добирались и название НИИ. Найду…
Отсидел третью пару и поехал на лекцию. Ионов, в этот раз, отправил меня на «Фабрику художественной галантереи» недалеко от метро Пролетарская. Небольшое компактное трёхэтажное здание, фасадом выходящее прямо на улицу.
– Не так давно был с лекцией на фабрике чемоданов и сумок, она, вроде, тоже галантерейной называлась, – поделился я с заместителем директора Овчинниковым Ильёй Андреевичем, немолодым, но спортивным мужчиной среднего роста.
– Не, мы мелочи всякие делаем, ремни, заколки, ключницы, подарочные книжные обложки… Всякую ерунду, короче, – рассмеялся он.
– У вас такая тема лекции обширная «Советская медицина – успехи и достижения», – заметил я. – На что вам нужно, чтобы я больше внимание обратил?
– Советская медицина… Просил же про алкоголизм, – ответил он.
– У вас проблемы с этим? – с сочувствием спросил я. – Нарушают режим работники?
– У меня с начала года восемнадцать сигналов из вытрезвителей! Восемнадцать! – с неподдельным негодованием в голосе констатировал он. – Мы уже не знаем, что нам делать? На собраниях в коллективах разбираем, за повторный залёт выговор объявляем. Что еще придумать? Из очереди на квартиру вышибать начинать? Чтобы хоть этого боялись? Профорг предложила объявить на фабрике борьбу с пьянством…
– И решили начать с лекции о вреде алкоголизма? – рассмеялся я. – Вам кабинет нарколога на предприятии надо открывать. Пусть не каждый день будет приём, но если вы хотите что-то изменить к лучшему, добивайтесь. У вас люди несколько раз за полтора месяца уже умудрились побывать в вытрезвителе. Им мои лекции как мёртвому припарка.
– Свой нарколог в фабричной санчасти? – задумался он. – Меня не засмеют?
– Чего же тут смешного? – удивился я.
Проблема начальства этой фабрики мне была понятна, но у меня тоже есть своё начальство, поэтому быстренько, минут за десять, выдал лекцию на основную тему, а потом, как и попросил Овчинников, перешёл конкретно на вред алкоголизма.
– Признание проблемы – это уже пятьдесят процентов успеха, – убеждал я народ в зале. – Но признать, что какая-то там бутылка водки сильнее тебя, могут немногие. На это тоже надо мужество. И если вы хотите вырваться из этой гонки по кругу, не отказывайтесь от профессиональной помощи. Вы же не стесняетесь ходить к стоматологу или к венерологу… Так почему нарколог вызывает у вас такой ужас? Стыдно признать, что пол-литровая бутылка сильнее вас? Да, сильнее, и не только вас. И нечего это скрывать. Признайтесь в этом хотя бы сами себе. Не хотите лечится официально, договаривайтесь с врачами, чтобы вас лечили, но на учёт не ставили. А что делать? Спиваться?
Много говорил, но отклика на лицах не увидел. А даже наоборот. Вместо вопросов меня завалили обвинениями.
– Мы не алкоголики!
– Если мы отметили после работы аванс и получку, что же, нас теперь в вытрезвитель забирать?!
– Что мы, виноваты, что они у метро двадцать пятого числа план делают за целый месяц?!
– Стоп, стоп, стоп? Кто они? – поднял я руки ладонями вверх. – И какой план?
– Менты!!! – со злобой в голосе ответило несколько человек.
– Как это? – ошарашенно обвёл я глазами собравшихся. – Что, всех подряд хватают? Даже трезвых?
– Нет, трезвых не хватают, – ответили тут же мне, – Но чуть-чуть выпивших – запросто!
– Ну, дела, – нашёл я глазами Овчинникова на первом ряду.
– Вы сейчас наговорите! – вскочил он с места и развернулся к залу. – Милиция их чуть выпивших в вытрезвитель забирает! Почему меня не разу не забрали?! – раздался хохот. – Я что, ни разу слегка выпивший на метро не ездил? Не сочиняйте! Залетели, так признайтесь! А то начинается! Я не я, хата не моя!..
– А вы после аванса сами попробуйте у нас к метро в лёгком подпитии подойти! – крикнули ему из зала.
– Не! Он в шляпе ходит! – крикнул кто-то. – Сразу видно, начальник. Его не станут хватать!
Насколько я помню, вытрезвители были на хозрасчёте и должны были сами себя окупать. Там же за каждое посещение квитанцию рублей на двадцать выписывали, если не больше. А когда алкашей собрали мало, план горит и премии под угрозой… Не удивлюсь, если, и правда, метут всех подряд со взором горящим… Почему бы и нет?
– Всё чудесатей и чудесатей, – задумчиво проговорил я. – И кого здесь так хватали?
Не то, чтобы поднялся, прям, лес рук, но человек пятнадцать руки подняли. Овчинников удивлённо оглядывался то на своих людей, то на меня.
А что я мог им сказать? Или пообещать? Что проверю, и если подтвердится, пойду войной против местных ментов?
– Знаете, что? А езжайте-ка вы в дни аванса домой через другую станцию метро, – посоветовал им я.
– Что ж мы, совсем тупые? Так и делаем, – рассмеялись в зале. – И не только в дни аванса, а всегда, как выпьем.
– Вообще, ситуация неоднозначная, – сказал я подошедшей к нам с Овчинниковым профоргу. – Выговор ладно, а вылететь из очереди на квартиру из-за пары рюмок водки?..
Профорг тут была непростая. Дружинина Екатерина Андреевна, стройная женщина, выше среднего роста, слегка за сорок с прямой осанкой и очень тонкими губами. Она мне сразу не понравилась, так высокомерно на нас с Овчинниковым смотрела. Как будто мы тоже в вытрезвитель попадали.
– Вы им верите? – состроила она брезгливую гримасу.
– Ну а сами подумайте, какой им смысл врать? – спросил я.
– Из-за денег, – уверенно ответила она. – Тринадцатую с непогашенным выговором за пьянку не получить.
Овчинников бессильно развёл руками, когда я на него взглянул.
– Даже не знаю, что вам на это сказать, – честно ответил я.
Он пошёл меня провожать и всю дорогу оправдывался. Что это не новость, что рабочие часто так объясняют свои залёты. Мы прошли через большой цех, занимавший целый этаж. Там распускали на ремни приличные куски натуральной кожи.
– Что это тут у вас? – притормозил я у раскройных машин.
Овчинников охотно стал рассказывать и показывать. На мужские ремни кожа шла толстая, солидная, а на женские ремешки гораздо тоньше. Цвета были разнообразные, белые, черные, синие, голубые, бежевые. В основном матовые, но попалась и одна лаковая!
– Ого! А где вы берёте такие кожи? – немедленно спросил я его.
