Серж Карманов
Забытая юность, или Воспоминания на последней парте
_Ты глянь – Гегель проснулся! А ломать челюсти одногруппникам – этично? И идеал у всех один – какая она будет в постели, поэтому топтаться и тянуть время не зачем, тем более, если девчонка нравится!– Саня посмотрел на Ганса и добавил:
_Да ты и сам как с девчонками разговариваешь, надсмехаешься да напеваешь дурацкий мотивчик: «Радж Капур,..Радж Капур –посмотри на этих дур».
Разгорелся спор, и я, чтобы остановить перепалку, рассказал случай не так давно произошедший со мной.
Как-то прогуливаясь по четвёртому этажу, в общежитии, в надежде увидеть Марину, мне преградила путь, слегка выпившая, дородная четвёртокурсница, воскликнув:
_Какой хорошенький!… Ну заходи в гости, -схватила меня и затолкала в комнату.
В комнате накручивала бигуди не менее пышнотелая подруга, в белом махровом халате.
_Ты посмотри, какая прелесть – прямо Арамис, если усы приклеить!
_Да ничего, … только худоват немного»,– подруга задержала взгляд на моей заднице,– ладно, меня уже ждут– она быстро переоделась, не смущаясь меня, и вышла.
Похитительница закрыла дверь на ключ, достала солёные огурцы, разлила водку в граненые стаканы и сказала:
_За знакомство!
Не прошло и пяти минут, я был ошарашен, молча выпил и закусил.
_Эх, растерзаю …, – она стала, расстегивать кофточку, показывая большую белую грудь.
Я ощутил себя ягнёнком в клетке с тигром и затараторил:
_Сейчас не могу, болею, в другой раз, ты великолепна, просто мечта Рубенса!
_Какого Рубена… армянина с пятого этажа?– не поняла она.
_Да нет… другого армянина, он жил немного раньше и рисовал прекрасных женщин, – уточнил я, потихоньку продвигаясь к двери.
_Жаль, ты выздоравливай и заходи! – тигрица обхватила меня, прижала к груди, громко поцеловала и открыла дверь.
_Вот это атака ,я бы наверное тоже не смог,– промолвил Бобёр и хотел ещё что то добавить, но подошла раскрасневшаяся после соревнований, Марго и спросила:
_Всё женские задницы обсуждаете, а про новогодний вечер кто будет думать?
И разговор зашёл о предстоящей вечеринке – когда лучше собраться у Аркаши, кто будет помогать Марго резать салаты, а кто доставать алкоголь.
Когда Марго ушла, Бобёр произнёс :
_Какая грудь , так и хочется задрать майку! Но не могу, она мне как сестра.
_Скорее удара в живот боишься, – поправил Ганс.
Наступило 31 декабря.
Утром сидели на занятиях, больше поздравляли преподавателей, но кое– кто все ещё пытался сдать зачёт или лабораторную работу, настроение праздничное, весь техникум разукрашен, кругом веселые лица.
Мы с Гансом спустились в спортзал, тут уже установили елку и шла подготовка к предстоящему карнавалу.
Наши музыканты настраивали аппаратуру и готовили костюмы, Бобёр надоедал ценными советами и размешивал краски, они решили раскрасить лица разноцветными фигурами, на манер «Киссов» и выступать в блестящих накидках. Бобёр пробуя, как ложится краска на лице Аркаши, спросил у нас:
_Ну, а вы в чём придёте? Хотя Ганса можно и не спрашивать, ему хоть сейчас на карнавал.
Мне было всё равно, а Ганс наоборот был озадачен. Весь вечер он хотел провести с Олей и поэтому вдруг стал щепетилен к своей одежде.
Я посоветовал одеть нормальный костюм, а маску я ему достану.
Договорившись, встретится на карнавале, мы разошлись по домам.
Примерно в восемь часов я вошел в зал, разнообразные маски и костюмы метались вокруг. Директор поздравил всех с праздником, зажглась ёлка, зазвучала музыка и карнавал начался.
Около ёлки я заметил Ганса со Снегурочкой, в длинном до пят серебристом пальто и такой же серебристой шапочке. Андрей делал косичку, вплетая красную ленту. Я дал ему маску в стиле «Мистер Икс», а сам одел усмехающуюся рожицу чеширского кота.
В строгом темно-синем костюме Ганс как то сразу преобразился, узнать его можно было только по бабочке.
Снегурочка обернулась, я рассмеялся, на меня смотрело небритое, подрумяненное лицо с огромными накрашенными ресницами, хрипловатым голосом Бобра, она спросила:
_Выпить есть?
Снегурочкой Саню никто не выбирал, просто он где то стащил этот наряд и теперь по залу ходили две Снегурки одна с Дедом Морозом, другая сама по себе.
Отовсюду лилась музыка, звенели, рассыпая конфетти хлопушки, вокруг елки кружился хоровод. Ребята, сверкая блестящими накидками и разноцветными лицами, заиграли самую известную песню группы «Chilly» и мы схватившись друг за друга, подпрыгивая и раскачиваясь, двинулись к ёлке. Впереди лихо задирала ноги Снегурочка, потом Ганс и я, скоро и меня кто-то обхватил, наша цепочка стала разрастаться, сливаясь в общем танцующем потоке.
Устав танцевать, я выбрался из потока, и увидел Марину, даже в маске я узнал её. Она стояла в окружении старшекурсников, в красном облегающем платье, без рукавов и длинных чёрных перчатках, проходя мимо, я поднял маску и поприветствовал её, Марина улыбнулась мне, снова солнечный зайчик вылетел из её глаз и заиграл в моей душе.
Я вышел покурить на улицу.
Внезапно возникла потасовка, из-за девушки, с ребятами из морского училища, которые пришли на новогодний вечер. На улицу вывалила толпа ребят в основном старшекурсников, человек двадцать – тридцать. Напротив образовалась такая же группа «мореходцев». Напряжение возрастало, вдруг из группы «мореходцев» вышел светловолосый паренёк и миролюбиво предложил:
_Зачем мы будем портить друг другу праздник? У Вас девчонок намного больше, чем ребят, а мы их только по праздникам видим! Что Вам жалко, что ли…
Его спокойный голос охладил пыл сторон. На середину вышел Бобёр, поправил шапочку c приклеенной к ней русою косой, расстегнул пальто и вынимая папиросу из-за рта пробасил:
_Конечно ,не стоит в Новый год выбивать друг другу зубы, но если обидите наших девчонок, будете иметь дело со мной!
Все рассмеялись, глядя на грозную Снегурочку. Перемирие было скреплено несколькими бутылками портвейна и пестрая толпа ввалились в зал.
Я увидел подошедшего к микрофону Илью и услышав по первым аккордам, балладу «Пёплов», «Солдат фортуны», решил действовать.
Обогнав буквально на два шага, старшекурсника в маске Буратино, пригласил на танец Марину. Она нежно положила мне руки на плечи, и мы плавно закружились в центре зала, среди качающихся пар.
Её глаза искрились и необыкновенное, приятное излучение исходило от её тела и передавалось мне. Я почувствовал себя счастливым и беззаботным, но в тоже время уверенным и сильным.
Когда танец закончился, я прижал Марину к себе, прошептал в ухо:
_Я тебя никуда не отпущу, …давай встретим Новый год вместе!
Она сказала, что это последний Новый год в техникуме, в конце марта она заканчивает учёбу и все решили встретить его вместе, украсили аудиторию, накрыли столы принесли рояль, будет что вроде Новогоднего капустника,…, но в час ночи она будет ждать меня у себя в комнате.
Я шел по залу, будто во сне, волна неожиданного счастья накрыла меня, блеск бенгальских огней, разрывы хлопушек, разноцветные маски – всё смешалось в одном сплошном хороводе. Неожиданно я наткнулся на держащихся за руки и медленно танцующих, Ганса и Олю.
Сознание прояснилось, я поздравил Олю с наступающим праздником и напомнил Андрею, что мы встречаем Новый год у Аркаши.
Мне показалось, они меня не слышат и не видят, но Андрей на секунду повернул бледное лицо и незнакомым голосом, как будто говорит, кто внутри его, промолвил:
_Оля встречает Новый год дома, с родителями. Я её провожу и приду к Вам.
Я испугался за него, но вспомнил, что минуту назад сам был таким и направился к креслам.
Музыканты одели маски поросят и сыграли знаменитую песню «Флойдов» из альбома «Аnimals».
Вечер подходил к концу, музыкантов не отпускали, требуя сыграть ещё что-нибудь, снова и снова. Наконец, уже в начале двенадцатого, Аркаша с Ильей упаковали гитары, Гена подключил к колонкам магнитофон, для тех, кто не хотел расходиться и мы вышли на улицу.
Нас собралось человек десять – двенадцать, Марго с Ириной, ушли пораньше приготовить стол, кто – то встречал Новый год в общежитии, там обещали дискотеку до пяти утра, кто то с родителями.
Впереди, взвалив гитары на плечи, шли Аркаша с Ильёй, что-то обсуждая, мы с Геной несли сумку с шампанским, при этом Филин пытался немного поспать, сзади небритая Снегурочка обхватив двух девчонок, что-то нашёптывала им и они заливисто хохотали.
Придя к Аркаше, увидев накрытые столы и уставших от резки салатов и сервировки, Ирину и Марго, сразу же выпили за их здоровье.
Бобёр рассадил девочек и бегал вокруг стола, ухаживая за ними, разливая вино и накладывая закуски. Наполнили бокалы и проводили Старый год. Телевизор был включён, но речь генсека и генералиссимуса никто не слушал, за столом стоял смех и суета, двигались тарелки, стучали вилки.
Буквально с первым ударом курантов в комнату ввалился Ганс, выстрелили пробки, шампанское потекло в бокалы. Так наступил новый 1982 год, последний год застойно-стабильного периода страны, но об этом мало кто догадывался.
Насытившись и устав танцевать, все незаметно стали рассасываться по тёмным углам, за столом остались Ирина и Илья тихо беседующие о чём то, я засобирался в общежитие, Ганс, подумав, решил пройтись со мной.
На улице тихо падал мелкий снег, покрывая землю пушисто-белым искрящим пледом. Думая каждый о своём, мы шли по Пограничной, улица была пустынна, но из раскрытых окон падал свет, лилась музыка, свистели, рассыпаясь разноцветными огнями, пущенные, откуда то неподалёку, ракеты.
Я не стал спрашивать о свидании с Олей, а немного подостлав, слепил снежок и запустил Андрею в спину. Он очнулся, скатал комок и побежал за мной. Так смеясь, и убегая друг от друга, едва не разбив прихваченное с собой шампанское, мы добрались до общежития.
На вахте нам преградила путь седая вахтерша, она смотрела на Ганса, как на опасного рецидивиста, косясь на фотографию в красной рамке, не хотела пускать даже по случаю праздника. Ганс сел в кресло и погрузился в свои мысли, а я, увидев Колю Фёдорова, попросил его что-нибудь придумать.
Через несколько минут появился Фёдор и мы вышли на улицу.
Он подвёл нас к торцу здания и заикаясь начал объяснять.
Фёдор был слегка пьян и волновался, переводить было некому, но мы с Гансом поняли его план.
Он с Ботвинником свяжет простыни и спустит их не со второго этажа, где могли появиться «Белая лошадь» и преподаватели, а с третьего.
Фёдор, сложив в пакет шампанское, ушёл, а к нам подошёл Золотарёв, его сильно пьяного вывели из дискотеки и больше не пускали в общежитие.
Через некоторое время окно открылось, и спустился канат из связанных простыней. Я подтянулся и цепляясь руками за канат, а ногами за выступы в стене, полез наверх. Затем, не смотря вниз, ухватился за подоконник и меня, обессилившего, Ботвинник втащил в окно. Также быстро в коридоре третьего этажа оказался Ганс. Настал черёд Золотарёва, он подпрыгнул, довольно бодро полез наверх, но быстро выдохся и не двигаясь повис, как мешок с песком. Все стали его тащить, как вдруг раздался треск, простыни не выдержали и Золатарёв молча полетел вниз. Раздался шлепок, и наступила тишина. Мы выглянули в окно, в темноте недвижимое тело Золотарёва было едва различимо, а валяющиеся рядом простыни напоминали порванный парашют. Фёдор побежал вниз, а Ботвинник нашел в умывальнике ведро, наполнил наполовину водой и вылил сверху на парашютиста.
Тело зашевелилось, Золатарёв привстал и трезвым голосом спросил:
_Где это я?
_В роддоме, С Новым годом! – ответил подбежавший Фёдор, обнял его и расхохотался.
Ганс с Ботвинником пошли наверх, а я прихватив шампанское и вытащив из цветочного горшка ирисы, направился к Марине.
Тихонько постучался, открылась дверь – Марина стояла в том же облегающем красном платье, но уже без маски и перчаток, тихо играла музыка, горели свечи.
Невозможно описать эту ночь первой настоящей любви. Когда ты полон счастья и блаженства, лежишь рядом с теплой, ласковой, все понимающей половинкой, и чувствуешь, что именно её тебе и не хватало.
Утром нас разбудили характерные звуки наполняющие общежитие – хлопанье дверей, звон кастрюль и сковородок, гитарные аккорды и песни о тревожной молодости.
Затем постучался Ганс и сообщил, что Оля приглашает нас к себе в гости, её родители уедут за город, навестить родных.
Мы купили в кулинарии, на Фонтаной, большой торт и втроем, ближе к вечеру, пришли к Оле.
Марина с Олей быстро подружились и без умолку болтали, а мы с Андреем курили папиросы и поедали торт, слушая, привезённые, отцом Оли, из далёких рейсов, пластинки.
Потом, мы с Мариной, решили оставить их одних и прогуляться по парку.
Было около десяти часов, но в парке бродили люди, скрипели санки, горели фонари. Лёгкий морозный воздух приятно, приятно щекотал лицо, мы шли обнявшись и улыбались своему счастью.
Вчетвером мы часто ходили в кино и в «Межсоюзку», в зеркальном зале, которого, зимой собиралась вся молодёжь на танцы, в перерывах в другом зале смотрели мультфильмы, под язвительные комментарии с первых рядов и сплошной хохот зала. Проматывали стипендию в «Челюскине», Оля покупала билеты в театр, на драматические пьесы, мы с Гансом бешено хлопали, чтобы не заснуть и радуясь перерыву, неслись в буфет.
В одно из воскресений, Бобер пригласил на зимнюю рыбалку, на остров Попова, сказав, что у знакомых там есть избушка и полно удочек.
Рано утром, мы вчетвером плюс Бобёр и Марго, загрузились, в тулупах и валенках, на паром, который взял курс на остров. Причалив и обойдя остров с северной стороны, нам открылось сплошное море льда, изредка, усеянное недвижимыми фигурками рыбаков. Лёд был крепкий, слегка припорошённый снегом, мы просверлили лунки и уселись рыбачить, временами поддергивая удочки и глотая водку, а девчонки катались на коньках, огибая лунки и не обращая внимания на крики рыбаков. Рыбы было много, довольно быстро наловив штук сто прекрасной зимней корюшки, мы отправились в избушку, растопили печь и зажарили рыбу на большой чугунной сковороде.
Свежая ,жаренная корюшка, заснеженный остров и танцы в тулупах…
Незаметно пролетели два зимних месяца. Наступил март, но он не принёс нам радости. Заболела Оля, что то связанное с заболеванием дыхательных путей, она никогда не говорила, хотя у неё и раньше случались боли, а теперь она лежала дома, Ганс почти каждый день навещал её, врачи советовали ей сменить на год – два климат.
Марина сдала госэкзамены, и её распределили на Камчатку, в обсерваторию.
Я понял, что расставанье неизбежно, её направляли на работу, а мне надо было учиться.
Я сидел на последнем ряду лекционной аудитории, не хотелось ни есть, ни спать, ничего не интересовало, ходил словно больной, мама постоянно измеряла температуру, потом догадалась, что со мной происходит, но расспрашивать не стала, а только сказала, что если возникнут вопросы или просьбы, сразу же обращался к ней.
Вчера мы с Гансом, проводили Марину, долго стоял гул в ушах и голос диктора в третий раз повторяющего, что посадка заканчивается, и среди тысячи лиц одно лицо, родное и дорогое, ещё мгновение, и оно растворилось в этой спешащей толпе людей. Камчатка, край земли, ничего не замечая, я еле добрался до дома.
А сегодня Оле стало хуже, её перевезли в больницу, и мама решила отправить Олю в Болгарию, она была парфюмером и часто летала в эту шестнадцатую республику, Андрей был в больнице, но в палату его не пустили и они разговаривали через стекло, одними глазами и жестами.
Мы сидели на парапете набережной, свесив ноги и наблюдая за кружащимися парами, большими океанскими чайками.
Грело весеннее солнце, гудели пароходы, кругом кипела жизнь, но ничего не радовало нас, ещё месяц назад, мы прыгали в тулупах вокруг костра, держа в руках любимые ладони, смотря вокруг влюбленным взглядом.
Я был уверен, этого никогда больше не будет, наши пути расходятся, спираль жизни закрутится в другую сторону.
Дельта насторожилась и пулей вылетела из комнаты.
Послышались звуки подъезжающей машины, хлопанье дверей, радостный лай Дельты, женский визг и бодрый Юрин голос:
_Есть кто в живых? … или Дельта будет шашлык готовить? Куда водку ставить?
Сад постепенно наполнялся звуками и я пошел встречать гостей.
Костя лежал на диване и отрешённо смотрел в потолок, он был далеко, за много лет отсюда, в своей юности, за последней партой.