Сергей Зверев
Завербованная смерть
Глава 6
К трудоголикам Оршанский себя никогда не относил. И хоть слыл он среди своих коллег, да и вообще среди столичной фээсбэшной братии грамотным сотрудником, но работу и отдых всегда разделял четко и умело.
– Иначе, – наставлял он, бывало, молоденьких практикантов, – любой начальник, который думает только о своем повышении в звании, как он поймет, что на тебе можно ездить как угодно, все соки из тебя выжмет, а потом за ненадобностью переведет в отдел с бумажками работать: читать всякий стукаческий бред и составлять отчеты о съеденной за год картошке.
Поэтому будь ты хоть трижды разудачливый и талантливый сотрудник, когда беседуешь с начальством, ноги на стол, как это делают в штатовских фильмах, забрасывать не стоит – вряд ли это кому понравится. Однако и своими правами ни в коем случае нельзя поступаться. Таков мой принцип работы, – поучительно заканчивал Оршанский экскурс в профессию и обычно приглашал самую симпатичную практикантку из школы МВД в кафе или пообедать в ресторане. Недоедающие студентки обычно соглашались.
Сейчас же было самое время немного отдохнуть. Во-первых, определившись с жильем в вагончике-гримерке клоуна, Александр выгадывал не одну сотню «зеленых», выделенных ему редакцией на проживание. Уж в чем, в чем, а в российских туристах на Кипре никогда не было недостатка. Объясняешь соотечественнику ситуацию, соответственно, проставляешься, и он выписывает счет за свое проживание на твое имя. Слава богу, в хороших отелях не принято перечить клиентам. Назовись хоть Голопупенко, хоть Попандопуло – главное, что оплатил. Да и фээсбэшная бухгалтерия с администрацией пятизвездочных отелей связываться не рисковала и лишних проверок, когда это было возможно, не устраивала. Так что денег на хороший отдых Оршанский себе выкроил. Это, во-первых. Во-вторых, надо было прогуляться по свежему воздуху, может, даже искупаться, потому что после бессонной ночи и водочного полета голова напоминала набитый опилками мешок. И в-третьих, хоть Александр и нашел себе дармовое пристанище, однако, предположим, сиюминутно завалиться в кровать и выспаться он не мог по той причине, что жилья еще не было. Рабочие только-только приступили к сбору небольших вагончиков, в которых и должна была жить труппа.
Оршанский высмотрел в базарной суматохе старого клоуна, подошел к нему и осторожно тронул за плечо.
– Игорь Вениаминович, – заговорщицки прошептал журналист, – у меня благодаря вам сэкономилась некоторая сумма валюты. Давайте уйдем из этого вокзального гама, и я, насколько смогу, познакомлю вас с достопримечательностями этого неповторимого средиземноморского курорта.
– Спасибо, Сашенька, – вежливо откликнулся Игорь Вениаминович, зорко наблюдая за всеми передвижениями обслуживающего персонала, – в другой раз – всенепременнейше. Но пока мы с тобой не обеспечены жилплощадью, такой поход будет крайне неразумным.
– Да что с ней будет, с жилплощадью-то? – искренне удивился Оршанский. – Через час-другой соберут, попросим кого-нибудь присмотреть за пожитками, а сами хоть отдохнем за это время. Завтра поставят шапито, начнутся репетиции и выступления, когда еще свободная минутка выпадет?
– Нет, Саша, я педант, – решительно качнул головой старый циркач, – творческого бардака не приемлю. Вещей у меня хоть и не много, но у каждой есть свое место. Это даже не привычка, а годами отработанный церемониал. А время посетить местные достопримечательности мы с тобой обязательно найдем, – успокоил он журналиста.
В ответ Оршанский только тяжело вздохнул. Развернуться и уйти в солнечный город, навстречу лазурному морю и пляжам сейчас было бы по крайней мере нетактично. И хоть его дружбе с Хруцким и шел-то всего седьмой или восьмой час, все равно поступить вот так…
– А ты тут не торчи. – Игорь Вениаминович словно угадал чаяния молодого человека. – Ничего полезного, а тем паче – интересного ты сейчас не увидишь. Вокзальные крики да базарная ругань. Сходи искупайся, попей пивка, или чего тут модно пить?
– Вино, – отозвался Александр.
– Вот, – благодушно согласился старый клоун, – отведай нектара местного разлива. А вечером – милости прошу, так сказать, на новоселье. Я ведь гражданин эсэсэсера, старой закалки, одним словом. – Игорь Вениаминович слегка встряхнул свой походный саквояжик, в котором тут же многозначительно булькнуло и раздался глухой звон нескольких бутылок. – Неприкосновенный запас – дело святое.
– Не пойдет в такую жару водка, – с сомнением качнул головой Оршанский. – Может, купить чего полегче?
– Водка на то и водка, что всегда к столу, – поучал журналиста старый клоун, – а довериться местному разливу в первый же вечер – все равно что Родине изменить. Успеется, попробуем еще и местной бормотухи. Да иди ты уже, слушай, – неожиданно вскипел коверный, – не отвлекай бога ради! А то вон уже братья-акробаты всем своим многочисленным потомством прямо в наглую рабочих перехватывают!
И Игорь Вениаминович с боевым рыком ринулся на чету акробатов-прыгунов с подкидными досками.
Оставшись не у дел, Александр пристроил свой чемоданчик рядом с вещами Хруцкого и неспешно двинулся изучать город.
На Кипре Оршанскому уже доводилось бывать дважды. Оба раза по служебным делам. Один раз в столице – Никосии, там проходила конференция уже не вспомнить и кого, и Александр готовил по ней материал. А второй раз – в Лимассоле, портовом городе-курорте, в порту которого произошел громкий скандал с нашим торговым судном, и Оршанского срочно отправили от журнала выяснить, в чем там суть инцидента.
И вот сейчас Александр неспешно отправился на прогулку по улицам Ларнаки, с удовольствием вдыхая пахнущий морем воздух, который после московского смога казался нектаром.
– Са-а-аша! Са-а-аша! Орша-а-а-анский!!!
Александр обернулся. Позади него подпрыгивал и дико размахивал руками Игорь Вениаминович.
– Что случилось? – обеспокоился Александр, чуть ли не бегом вернувшись к месту, от которого не успел еще далеко отойти. – Братья-акробаты забижают?
Игорь Вениаминович рассерженно махнул рукой, коротко бросив:
– Переезжаем.
– В каком смысле?
– В прямом. В Лимассол, – уточнил маршрут Хруцкий.
– Когда? – поинтересовался Александр.
– Прямо сейчас, – ответил старый клоун и добавил: – Хорошо, что ты далеко не ушел, а то искал бы ветра в поле…
– А что случилось-то? – Оршанский попытался добиться хоть какого-нибудь вразумительного объяснения, но коверный только пожал плечами.
– А я почем знаю? Дали команду: час на сборы и – в путь! На Лимассол! А вот с какой такой радости – это уж ты сам узнавай, – добавил Игорь Вениаминович, – на то ты и журналист.
– Лимассол так Лимассол, – безразлично пожал плечами Оршанский.
– Кстати, далеко до него? – поинтересовался Игорь Вениаминович.
– Километров сто, может, чуть больше. – Александр глянул на карту острова, которую успел купить в первом подвернувшемся сувенирном киоске аэропорта. – Минут за сорок доедем.
Глава 7
Спустя два часа кавалькада трейлеров вкатилась в небольшой курортный городок. В общем-то, небольшим, по островитянским меркам, назвать его было трудно. Крупнее его были только столица да Ларнака, из которой труппа недавно так спешно ретировалась. Все остальные города были поменьше, да и выглядели поскромнее. Однако что такое для москвича город с населением в сто сорок – сто пятьдесят тысяч? Это не тянет даже на столичный микрорайон. Впрочем, это единственное, наверное, неудобство, которое может испытывать москвич, выросший и привыкший к постоянной муравьиной толчее столицы, попав в тихий и неспешный туристический рай.
Меж тем колонна автомобилей, объехав центр по району Потамос Йермасояс, двинулась в сторону туристической зоны.
– Здесь очень много русских. – Александр по ходу движения пояснял Игорю Вениаминовичу некоторые особенности здешнего курорта. В частности, присутствие над крышами кипрских домов российских триколоров. – Это, наверное, самый «русский» город на Кипре. Туристы – это отдельная статья. С ними все понятно. Очень много соотечественников здесь работают, – продолжал объяснения Оршанский. – В том числе и сезонно: официанты, танцовщицы-стриптизерши, экскурсоводы, аниматоры…
– Кто? – не понял Игорь Вениаминович.
– Аниматоры, – повторил журналист и объяснил: – Это что-то вроде наших «массовиков-затейников».
– Вроде нас… – ехидно ухмыльнулся Хруцкий.
– Потом, – продолжал Александр, не обращая внимания на клоунское самобичевание, – после первой волны «нахапавших», типа Березовского и Абрамовича, которые теперь пошли в Англию и во Францию, им на смену пришли другие нувориши, которые скупили здесь не только дома, но и другую недвижимость, вплоть до отелей, ресторанов, магазинов, начиная от самых престижных бутиков в центре и заканчивая небольшими сувенирными лавками для туристов. Большинство из этих «новых хозяев» живет, конечно, в России, но многие поселились и прямо на месте, так сказать, под оливковыми ветвями.
– Буржуи и отщепенцы, – едко прокомментировал монолог Оршанского Игорь Вениаминович, относя свои слова то ли к Березовским – Абрамовичам, то ли к разжиревшим богатеям вообще. В ответ Александр только снисходительно улыбнулся. Уж в своей практике таких людей ему пришлось повидать немало. Семена коммунистической справедливости и классовой нетерпимости трудно выводятся из сознания народа. Тем более что народ этот, который не «москвичи», живет, надо сказать, совсем не так, как преподносят средства массовой информации: мол, экономика стабильна, зарплаты – ого-го! темпы роста – ой-ой-ой! рубль – эвона какой! Если бы…
Под неспешные комментарии Александра колонна достигла свого конечного места назначения и остановилась, выстроившись в ряд.
Будучи человеком неглупым, Оршанский догадался, что здесь, в Лимассоле, с разгрузкой сейчас будет происходить такая же петрушка, что и в Ларнаке, поэтому с молчаливого согласия Игоря Вениаминовича он пристроил свой скарб рядом с пожитками старого клоуна и отправился в путешествие по одному из главных туристических городов Кипра.
Вживаясь в неспешный ритм отдыхающего города, Александр медленно прогуливался по улицам Лимассола, стараясь выбирать затененные места: все-таки после Москвы кипрское солнце пекло, казалось, нещадно. В общем-то, так оно и было. Электронный термометр на одной из гостиниц показывал плюс 32 по Цельсию.
Российского пива в продаже не было. Зато местное пиво (по туземному – кео) было пахучим и, главное, холодным. Освежившись, Александр направился к одному из ближайших отелей, искать соотечественников: надо было, не откладывая дела в долгий ящик, договариваться о гостиничных квитанциях, поскольку деньги, лежащие в кармане журналиста, теоретически все еще принадлежали редакции.
– Добрый вечер, – перешел Александр на английский, обращаясь к портье. – Я из администрации труппы российского цирка, – соврал журналист, зная, что служащие отелей редко нарушают одну из своих главных профессиональных заповедей: частная жизнь клиентов – это личное дело только самих клиентов, и добиться от них информации о постояльцах бывает крайне тяжело. – Мы только что приехали в ваш город, – продолжал заливать Оршанский, – сейчас расселяемся по отелям, а с завтрашнего дня начинаем выступления. Меня интересует, есть ли в вашем отеле русские? Сами понимаете, что наша программа рассчитана в основном на них и от количества проданных билетов зависит и наше жалованье… – Для большей убедительности Александр положил на бархатную поверхность стойки новенькую двадцатидолларовую купюру.
Киприот оказался весьма дружелюбным и сговорчивым малым. Изящным жестом он смел «зелень» в свой карман, а спустя минуту, порывшись в гостевой книге, выдал Оршанскому полную информацию о русскоязычных постояльцах его отеля.
– Не знаю, насколько господину будет интересно, – продолжал выказывать рвение портье, – но у нас живет русская аниматор. Насколько я знаю, она воздушная гимнастка. Может быть, она вам будет полезна?
– Аниматор-гимнастка? – заинтересовался Оршанский, зная, что массовиками-затейниками обычно работают менее профессионально подготовленные люди.
– Да, – подтвердил киприот, – она по вечерам выступает у нас.
– У нее что, своя цирковая программа? – удивился Александр хватке неизвестной гимнастки. Создать полуторачасовое представление, а еще и отработать его самому – это не шутки.
– Нет-нет, – портье помотал головой, – у нее несколько цирковых номеров. А выступает она у нас на дискотеке. Она вместе с другими аниматорами создала небольшое шоу, которое пользуется у наших клиентов популярностью.
– Еще одна просьба, – заинтересованно произнес Александр, извлекая из портмоне еще десять долларов. – Как ее зовут и где ее можно найти?
– Вероника Гогоберидзе, – с трудом произнес непривычную фамилию портье, глядя в книгу. – Через двадцать минут у нее начало выступления. Лучшего места для встречи вам не отыскать.
– Спасибо, – поблагодарил журналист и направился к выходу.
С чего вдруг Александру приспичило оставлять в своем скромном бюджете тридцатидолларовую брешь – этого он себе объяснить не мог. Скорее всего, оттого, что коль уж начал елозить, значит, будь добр до конца играть свою роль состоятельного русского антрепренера, потому как никакого особого интереса, а тем более дела к этой неизвестной Гогоберидзе у Оршанского не было.
«Надеюсь, портье подведет меня прямо к ней, – мрачно размышлял Александр, – а то, не дай бог, еще баксов двадцать сдерут за это бездарное представление. Да еще за дискотеку, пожалуй, потребуют… Вот, язык мой…»
Он сидел в небольшом ресторанчике прямо напротив прозрачного холла отеля, так что смыться незамеченным не было никакой возможности. Да и идти в другую гостиницу в поисках соотечественников, после произошедшего, не было никакого желания. В конце концов, здесь подмазано, и к этому малому можно будет еще пару раз обратиться уже безвозмездно.
Заказав ekmek kadayif – печенье со сливками и сиропом и холодный чай, Александр неспешно перекусил и минут сорок спустя направился к своему знакомому портье. Тот кивком головы попросил товарища подменить его ненадолго и, жестом пригласив следовать за ним, двинулся к ступенькам, следуя чуть впереди Александра.
За вход, слава богу, платить не пришлось. Портье провел его за кулисы, подвел к одной из гримуборных, мягко постучал и, услышав: «Да-да», жестом пригласил Оршанского войти. Ретироваться было некуда, и Александр, кашлянув, толкнул дверь.
Представшая очам журналиста девушка была не просто красива, а сказочно красива. Костюм Шахерезады, колготки в сеточку, грудь навылет, живот, бедра… И все загорелое, упругое. От Гогоберидзе, правда, в девушке почти ничего не было, разве что только черные, как смоль, волосы и длинные, изогнутые высокой дугой брови. Больше от потомков царицы Тамары девушке ничего не досталось. Вся остальная красота была непонятно чья, но настолько завораживающая, что Оршанский на несколько секунд даже позабыл, зачем он сюда пришел. Впрочем, этого он не знал и до того, как переступил порог этой небольшой, уставленной вешалками с костюмами гримерки.
– Вы кто? И что вам нужно? – быстро оценив Оршанского, спросила девушка и снова отвернулась к зеркалу, продолжив снимать грим.
– Я – Александр Оршанский, – по-русски ответил журналист, пытаясь этим хоть как-то заинтриговать красавицу, – и я, Вероника, хотел бы с вами поужинать.
– Обычно наглецы вроде вас являются сюда прямо с шампанским, – холодно произнесла девушка, – или хотя бы с букетом цветов, а уж потом лезут в ухажеры.
– Нет, вы меня не так поняли, – смутился Александр, – я не набиваюсь в ухажеры. Мы только сегодня приехали, наша цирковая труппа, – уточнил он, – я пошел устраиваться в отель, и портье мне рассказал, что у них как раз сейчас живет артистка из русского цирка. Вот я и подумал… – Оршанский замолчал, не зная, что плести дальше.
– Так вы из цирковых? – В голосе девушке проскользнули нотки неприязни. Она смотрела на Александра через зеркало, не оборачиваясь, и во взгляде этом не было для него ничего хорошего.
– Н-н-не совсем, – неуверенно промямлил Оршанский, уловив раздражение аниматора, но не понимая еще, откуда оно исходит и как следует реагировать. Однако, судя по интонациям, к цирку девушка относится весьма и весьма прохладно.
– Как это – не совсем? – упорно давила гимнастка, склонив голову чуть набок и пристально глядя на собеседника.
– В общем, к труппе я не имею никакого отношения. – Александр решил играть в открытую. – Я – московский журналист. – Для пущей убедительности Оршанский достал и развернул перед девушкой свое редакционное удостоверение, – мне дали задание – выехать с цирковой труппой на Кипр и написать статью или несколько очерков – это уж как получится – о российских артистах и гастролях.
– Почему именно цирк? – удивленно произнесла мадемуазель Гогоберидзе, внимательно изучая журналистское удостоверение. На ее вопрос Александр только молча пожал плечами. – Хорошо. – Девушка наконец выпрямилась. – Ждите меня у входа в гостиницу. Я к вам присоединюсь через пятнадцать минут. – Циркачка снова принялась снимать тампонами жирную маску грима, предоставив Александру беззвучно удалиться.
Оказавшись перед стеклянными дверями отеля, Оршанский принялся было размышлять, по какой такой причине у человека, посвятившего не один год цирковому искусству, само слово «цирк» может вызывать такую неприязнь? Однако никакого мало-мальски приемлемого объяснения не находилось. Одни предположения вроде «разочаровалась», «оскорбили», «незаслуженно турнули» и тому подобное. Во всяком случае, эта тема может стать поводом для осторожного разговора во время ужина и, кстати, оказаться очень полезной для будущего очерка.
– Так почему все-таки именно цирк? – повторила свой вопрос гимнастка, и Александр вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, как она подошла. – Когда вы ворвались в мою гримерку, вас интересовал цирк или я?
– Когда врывался – цирк, а когда ворвался – вы. – Александр не упустил своей первой в разговоре возможности сделать комплимент, и Вероника оценила его усилия. Она подхватила его под руку и мягко, но настойчиво повлекла в небольшую узкую улочку. – А вот почему поступил заказ писать о цирке – понятия не имею. – Оршанский с удовольствием последовал за девушкой, чувствуя, что его стройную спутницу сейчас с завистью рассматривает не один десяток мужских глаз. – Вообще-то темы для издания выбирает главный редактор, наш Вячеслав Генрихович. Могли, конечно, заказать сюжет и «сверху», а возможно, надоело нашему главреду писать об упавших самолетах, наводнениях, битвах за урожай, за сталь и за «ЮКОС». Решил разбавить очередной номер журнала чем-то легким и искрящимся – цирком, например.
– Вы выбрали не самую лучшую труппу, – с сочувствием произнесла гимнастка, – на такие халтуры ездят обычно не самые лучшие артисты. И эти – не исключение. В общем-то, в основном все – полные бездарности. – Девушка снова свернула в какой-то неширокий проход. – Цирк – это ведь не просто голая техника, – продолжала Вероника, – в придачу к этому нужна еще и голова. А в этой труппе, насколько я знаю, с выдумкой у всех проблемы. Воруют номера, не стесняются показывать то, что было новинкою еще во времена Карандаша. Я бы на такое представление и задаром не пошла. Даже не знаю, как вы будете выкручиваться со своим заданием… – искренне посочувствовала девушка, тяжело вздохнув.
– Ничего, справлюсь, – оптимистически заверил Александр. – Знаете, как это у нас, журналистов, называется? – И он снова принялся за рассказ о своем высоком профессионализме и значимости своей фигуры, о несказанной красоте собеседницы, оказавшей ему столь большую честь – пройти по улицам этого задрипанного городка, о глупых мужчинах, о цирке в частности и о высоком искусстве вообще. Он не стеснялся в превосходных степенях и елее, стараясь максимально возможно ускорить путь от этого переулка, по которому они сейчас прогуливались с гимнасткой, до ближайшей постели. Все-таки время командировки ограничено…
Глава 8
– Ну, что, цирковая братия? Я уже распаковался. А вы как? – В трейлер, отведенный для бытовых и служебных нужд Вольдемару Жозеффи и его молоденькой ассистентке Изольде, бодро влетел Заметалин, цепко держа в вытянутой руке бутылку «Советского шампанского». – Чего вы копошитесь?
– Это тебе хорошо, – недовольно огрызнулся фокусник, распихивая по полкам свой многочисленный реквизит. – Надел костюм, взял хлыст и – алле-оп! – готов к выступлению. А у меня, знаешь ли, таких простых трюков нет. У меня – искусство!
– Да ладно тебе, – примирительно произнес дрессировщик. – Чего ты взбеленился? Ну хочешь, я тебе помогу? Давай…
– Нет, не хочу, – отрезал Вольдемар, – я для того раскладываю все сам, чтобы потом, во время исполнения номеров, не метаться по фургону, как раненный в задницу медведь, а знать, где и что лежит.
– Слушайте, братья-славяне, – взмолился Заметалин, обращаясь к иллюзионисту и его помощнице, – не знаю, как вы, а я на Кипре был двенадцать лет назад, и то – проездом. – Вольдемарушка, – повелитель зверей умоляюще сложил лодочкой на груди ладони, заискивающе глядя на друга, – и охота тебе сейчас возиться со своими манатками? Давай отметим приезд! Жилище, я смотрю, обустроено, а с реквизитом разобраться у тебя будет завтра целый день! Видал, сколько техники подогнали? – Он кивнул головой в сторону открытой двери, указывая на подъемные краны, грузовики и многочисленные лебедки. – Наше шапито они до завтрашнего обеда будут только собирать. И если успеют поставить шатер, то к вечеру, может, соблаговолят подключить хотя бы минимальные коммуникации. Так что времени у тебя – вагон и маленькая тележка! Ну, не будь ты занудой! – запричитал дрессировщик, видя, что на его призывы со стороны Вольдемара Жозеффи не последовало никакой реакции. – Такой вечер пропадает! Небо, звезды с яблоко, море, музыка, одним словом – Кипр! Неужели вы с Изольдой не можете уделить товарищу пару часов, предпочитая общество этих унылых четырех стен? Давай, Вольдемарушка, решайся, – бодро произнес Заметалин, подметив в поведении друга некоторую долю замешательства, – тут целая уйма недорогих кафе и ресторанчиков. Завалимся сейчас в какой-нибудь первый попавшийся, выпьем хорошего вина, отведаем местной кухни, а завтра чуть свет закончишь свои приготовления. Хоть расслабимся немного. Я здорово устал после всей этой таможенной нервотрепки и перелета. Моя косолапая подруга даже есть не стала, сразу завалилась спать и дрыхнет сейчас без задних ног.
– Ну, я не знаю, – нерешительно произнес факир, глянув на свою ассистентку. – Изольда, как ты думаешь, мы за завтра все успеем сделать?
– Да, конечно, все успеете, – усилил напор дрессировщик, – а тяжести таскать я вам помогу, только будете показывать, куда что носить и куда ставить.
– Ладно, Изольда, – сдал свои бастионы Вольдемар, – пару-тройку долларов сегодня, пожалуй, можно и потратить. Во-первых, этот неугомонный тип не даст нам спокойно работать, – он кивнул головой в сторону Заметалина, – а во-вторых, более подходящего случая, чем сегодня, действительно больше может не представиться.
– И в-третьих, – поддержала своего патрона ассистентка, – нам просто необходимо найти какую-нибудь аптеку или хотя бы ларек, чтобы купить средство от комаров. Судя по всему, в этом райском месте проблема с кровососами решается из рук вон плохо. – В подтверждение своих слов она звонко шлепнула себя по оголенному предплечью и брезгливо вытерла окровавленную ладошку тряпочкой.
– Вперед! На завоевание Кипра! – бодро вторил друзьям дрессировщик, и спустя всего несколько минут троица бодро двинулась в сгущающиеся средиземноморские сумерки. Город только-только начинал оживать после раскаленного обеденного зноя. Открывались государственные и частные конторы и заведения, банки, магазины, рестораны и многочисленные кафе, зазывая отдыхающих ароматными запахами кухни и легкой, как кипрское вино, музыкой.
– Погодите минуточку. – Изольда замедлила шаг и остановилась у небольшого ярко освещенного павильончика. – По-моему, здесь как раз можно купить средство от комаров. – Она стала внимательно разглядывать всевозможные флаконы и пузырьки с разноцветными жидкостями. – Конечно, нашей убойной «Тайги» здесь нет, но кое-что подходящее можно найти. И пахнет не так уж противно, – добавила ассистентка иллюзиониста, отвинтив с тюбика крышку и понюхав его содержимое.
– Давай догоняй, – бросил через плечо своей помощнице Вольдемар Жозеффи, и мужчины несколько сбавили темп ходьбы, продолжая, однако, идти вдоль зазывающих вывесок, постепенно удаляясь от отставшей девушки.
Выбрав снадобье, Изольда расплатилась, сунула внушительную бутылочку мази в сумку и поспешила за своими ушедшими вперед спутниками.
– …как-как! Да все очень просто… – донес до нее обрывок заметалинской фразы ветер, – …ты что, думаешь, мы с тобой в этом деле первые? Все так делают…
– …знаешь? Например, сколько стоит килограмм? – услышала Изольда часть ответа Вольдемара – …Хотя бы приблизительно?
– Тоже мне нашел проблему. – Изольда уже достаточно близко подошла к своим спутникам и теперь слышала отчетливо почти каждое слово. – Узнаем. Есть язык, есть рестораны, есть интернет-магазины – нужно только не полениться, выбрать время, зайти и поинтересоваться, – заверил друга дрессировщик. – Проблема может оказаться в другом. В жаре, будь она неладна…
– Думаешь, может испортиться? – встревоженно поинтересовался Жозеффи.
– Извините, – Изольда прервала задушевную беседу приятелей, – я вас догоняла, и стала невольным свидетелем вашего разговора. – Она виновато глянула на коллег, которые от этих слов девушки вдруг крайне стушевались. – Я, правда, ничего из вашего разговора не поняла. – Девушка взмахнула белокурыми ресницами. – Вы говорили о шампанском? – Она кивнула на бутылку, которую нес в руках дрессировщик. – Или о чем-то другом? Что еще может испортиться на жаре? – наивно поинтересовалась помощница Вольдемара Жозеффи.
– Мы? – нашелся первым дрессировщик. – Да в общем-то просто строили кое-какие предположения…
– Мы вели разговор о медвежатине, – невпопад поддержал товарища Вольдемар Жозеффи. – О мясе, так сказать, – уточнил он.
– Видите ли, дорогая Изольда, – начал пояснения укротитель, видя, что объяснения своего друга только еще больше запутали девушку. – Может быть, в какой-то степени это покажется вам жестоким, но… – Он сделал глубокий вдох и продолжал: – Так уж жестоко устроен наш мир, и придуман он, к сожалению, не нами… Антон Павлович, моя верная партнерша по арене, как это ни прискорбно отметить, уже очень стара, и больше не годится для выступлений. Одним словом, после нынешних гастролей, когда мы возвратимся назад, в Россию, ее спишут.
– Спишут? – не поняла ассистентка. – Как это – спишут? Кто?
– Если говорить казенным языком, – пояснил Заметалин, – то медведица уже полностью выработала свой ресурс. Даже сверх меры. Соберется компетентная комиссия, и животное спишут в утиль, как списывают груду металлолома, который когда-то гордо назывался первым в мире атомным ледоколом…
– Что значит – в утиль? – Глаза Изольды округлились. – Куда ее денут? Не в переплавку же отдадут…
– Вот в этом-то и весь вопрос, – дрессировщик грустно вздохнул, – куда…
– На помойку. Или на мясо, – холодно бросил Жозеффи, и Изольда шарахнулась от своего патрона.
– Вполне возможно, что так оно и будет. – Дрессировщик не стал успокаивать девушку, предпочитая сладкому обману горькую правду. – Никаких особо выдающихся достижений перед цирком у этого животного нет, поэтому содержать и кормить ее бесплатно никто не будет, так что доживать свой век в труппе медведице вряд ли позволят. В лучшем случае – пристроят в зоопарк. Не в московский, конечно же, это было бы для Антона Павловича крупным везением, а отдадут в какой-нибудь передвижной, посадят ее в фургон, и закончит она свою жизнь в клетке размером три метра на два, и будет она грустно глядеть из-за стальной решетки на веселых детишек с родителями, – печально вздохнул укротитель. – Это в лучшем случае. То есть позволят Антону Павловичу еще три-четыре года помучиться на колесах… Но, скорее, всего мишку просто сдадут на живодерню… – закончил дрессировщик, обреченно глядя в землю.
– Боже мой! Боже мой… – Голос Изольды дрожал, на глаза наворачивались огромные слезищи.
– А ты, девочка моя, думала, что в сказку попала? – не без ехидства в голосе спросил Вольдемар. – Это – цирк. Гладиаторская арена.
– Вот именно, – добавил укротитель, – и вас тоже, дорогая Изольда, когда вы разжиреете и перестанете помещаться в ящик для распиливания, попросту вышвырнут на улицу, коротать нищенские дни. Все ж лучше, чем живодерня, – безрадостно констатировал укротитель. – А поскольку дальнейшая судьба животного, с которым я провел на арене столько лет, мне не безразлична, мы с Вольдемаром решили не возвращать медведицу в Россию, а подыскать хорошего местного специалиста, чтобы безболезненно усыпить животное здесь. – Великая тоска сжала горло дрессировщика, и он продолжал через силу, надрывным шепотом: – Но даже тут после смерти животного должна будет собраться комиссия для того, чтобы подтвердить и запротоколировать факт смерти зверя.
– А поскольку температура воздуха здесь высокая, – пришел на выручку и поддержал товарища фокусник, – то мы и обсуждали, как это все оформить побыстрее, чтобы… ну… как бы это сказать…
– Смотреть на то, как от жары разлагается труп моей верной соратницы, я не смогу, – выдавил Заметалин, вытолкнув из горла ком горечи. – Это как присутствовать на похоронах собственных детей…
Все трое стояли с таким видом, будто находились не на райском побережье Средиземноморья, а стояли на краю могилы, в которую только что опустили самого дорогого для них человека.
– Знаешь, Константин, – тихо, словно он находился среди могильных плит кладбища, промолвил иллюзионист, – давай все-таки я найду здесь хорошего токсидермиста. Попадешь еще когда-нибудь на Кипр, а здесь – Антон Павлович, как живая! Радуется, понимаешь…
– Нет… – качнул головой укротитель, – это будет для меня слишком тяжело…
Друзья по несчастью еще некоторое время постояли молча, после чего убитый горем дрессировщик поднял голову и как ни в чем не бывало громко провозгласил:
– По-моему, это то, что нам надо. Прекрасный ресторанчик для осуществления нашего плана. – Он указал шампанским на уютный домик «а-ля рюсс», из окон которого неслась мягкая курортная музыка. – Все на русском языке. Надеюсь, что меню и обслуживание – тоже. Во всяком случае, не надо будет изъясняться на исковерканном английском.
