Сергей Зверев
Взорванная акватория
6
На берегу моря уютно расположился роскошный особняк. От ближайших вилл его выгодно отличали неожиданные архитектурные и ландшафтные решения. Многочисленные башенки, мансарды, террасы, крыши с бирюзовой черепицей выглядели весьма гармонично. Дом представлял собой нечто среднее между современным замком и большой экспериментальной площадкой художника-новатора. К обычным для подобных домов террасам, смотровым площадкам и прочим архитектурным изыскам добавлялся любопытный ландшафтный дизайн с искусственным водопадом, японским садом камней, искусной стилизацией под руины древнегреческого храма…
Огромные витражные окна мастерской выходили на море. В ее весьма просторном помещении полным ходом шла творческая работа. Работал именитый московский скульптор грузинского происхождения Вахтанг Геладзе. Он вдохновенно занимался изготовлением пластилиновой модели своей очередной скульптуры.
Вахтанг был известен не только в России, но и в целом мире прежде всего как автор огромных сюрреалистичных изваяний. Однако зачастую ему приходилось отказываться от своего излюбленного художественного метода. Не каждый заказчик считал сюрреализм чем-то самодостаточным и стоящим серьезных финансовых вложений. Многие из числа заказчиков сулили мастеру немалые суммы за реалистичность скульптур. Естественно, что перед выгодными предложениями авангардистский пыл угасал и забывались все творческие причуды. «Кто платит, тот и заказывает музыку», – неоднократно повторял он про себя.
На сей раз Геладзе выполнял государственный заказ. Он был очень важным и хорошо оплачиваемым. Согласно госзаказу следовало создать изящную скульптуру известной российской лыжницы. Ее звали Юлией Баскаловой. Именно она с некоторых пор стала своеобразной эмблемой отечественного спорта. Сроки создания памятника тесно увязывались со сроками открытия Олимпийских игр в Сочи. Впрочем, заказчиками точный срок окончания работы не оговаривался. В этом смысле скульптор получал массу времени для творческой раскачки. Однако минимум за полгода до старта Олимпиады изваяние планировалось установить на самом почетном месте – у Зимнего стадиона. «Российский спорт просто обязан иметь привлекательное лицо!» – заявляли чиновники национального олимпийского комитета. Вахтанг соглашался с данной мыслью и с той суммой, которая поступила к нему на счет в качестве аванса за качественную работу.
Юлия Баскалова сидела перед скульптором в большом плетеном кресле. Позирование оказалось не таким легким занятием, как ей думалось вначале. Девушку одолевала непомерная скука. Сидеть битый час без дела было для нее настоящим испытанием. Испытание нередко становилось трудным вдвойне, поскольку приходилось выслушивать бесконечные тирады амбициозного самовлюбленного ваятеля. Что бы кто ни говорил, лыжница все-таки ценила его труд и уважала творческие заслуги. Однако случалось, что на протяжении трехчасового сеанса рот Геладзе ни на секунду не закрывался. Сначала это интриговало и изумляло. Но уже к пятому сеансу стало понятно, что болтовня мастера ее очень сильно утомляет.
Вахтанг спешил поделиться своими соображениями о вечности и бренности в искусстве. В своих рассуждениях он не стеснялся выдавать явные банальности. Они наверняка впечатлили бы какую-нибудь мечтательную старшеклассницу. Но для звезды российского спорта все его высказывания откровениями не являлись. Баскалова просто была вынуждена сидеть и делать вид, что слушает. А вот делать вид, что она восхищена речами мэтра, никак не получалось.
– Знаете, дорогая Юлечка, среди прочих видов искусства скульптура занимает совершенно особенное место. С ней не могут сравниться ни живопись, ни музыка, ни тем более танцевальное искусство. Все они за редким исключением не выдерживают борьбы со временем. А вот скульптура в большей степени способна не сдаваться перед временем и даже побеждать его, – с неимоверным пафосом говорил Геладзе. – Кто, как не мы, скульпторы, являются истинными воинами искусства! Мы самые настоящие витязи, противостоящие быстротечности и неумолимости времени. В этой битве нет и никогда не будет перемирий. Каждый раз, когда мы беремся за свою работу, мы сражаемся с вечностью. Созданные нами скульптуры тоже участвуют в этом бесконечном сражении.
– Теперь я понимаю, почему у некоторых древних статуй не хватает рук, – с невинным видом съязвила девушка.
– Я рад, что такая красавица и умница, как вы, понимает меня и принимает мою сторону, – не заметил язвительности скульптор. – Я считаю, что мне несказанно повезло, когда я получил предложение работать с вами. Сильные характеры современников должны быть запечатлены в изваяниях и переданы нашим правнукам. Скульптура – это одна из важнейших нитей, связывающих эпохи между собой. Я обещаю, что и ваш обворожительный облик останется в веках. И через несколько тысячелетий благодарные потомки будут с восхищением взирать на вас, запечатленную в бронзе.
Вахтанг Геладзе никогда не скупился на раздачу подобных обещаний. Исключительной витиеватостью его речи отличались не всегда. На особенную речистость его пробивало в тех случаях, когда рядышком оказывались молоденькие красотки. Скульптор считал, что его сладкоречие поможет быстро установить духовное единство с любой собеседницей. Правда, больше всего ему хотелось, чтобы девушка чувствовала себя обязанной. Иногда это удавалось.
Все размышления о вечном сражении ваятелей со временем на поверку оказывались пустым звуком. Он мог утверждать что угодно. Однако чаще всего в своей жизни Вахтанг отправлялся на бой отнюдь не по велению сердца. Он руководствовался весьма меркантильными соображениями. За пафосом скрывался типичный придворный художник из числа тех, кто мастерски лепит орденки на лацканах вождей. Он говорил красивые фразы о борьбе с вечностью, а сам держал под своим контролем три московских рынка. Да и желание запустить свою волосатую лапу в сочинскую недвижимость было в нем сильнее любого творческого порыва.
Скульптор высказал очередной комплимент девушке. Та в ответ зевнула, прикрыв рот ладошкой. За окном раздался стрекот лодочного двигателя. Вахтанг обернулся и посмотрел в окно. Белоснежный катер «Руставели» приближался к частному причалу.
– Гости пожаловали? – поинтересовалась спортсменка и приподнялась с кресла. Она хотела сама взглянуть на судно, подходившее к пирсу.
– Не совсем. Это наш с вами друг вернулся, – сдержанно ответил ваятель и продолжил лепку.
Вскоре в мастерскую вошел бородатый мужчина. Он был явно чем-то встревожен. И Вахтанг, и Юлия это сразу поняли. Девушку смутило то, что бородач не удосужился поздороваться. А ведь ей казалось, что они стали близкими друзьями. В негодовании спортсменка подарила невеже долгий неодобрительный взгляд. Его это нисколько не задело. Похоже, он даже и не обращал на звездную гостью внимания. Его мокрые после моря волосы были взъерошены и торчали в разные стороны, словно иголки у ежа. В мастерской установилась тишина.
– Послушай, Алексей, – не выдержал общего молчания Вахтанг, – почему ты так бесцеремонно врываешься? Что уважаемая Юлия может о тебе подумать?
– Я тут немного крабов наловил. Повар приготовит, как вы любите, – неуверенным голосом промолвил мужчина и продемонстрировал добычу.
Алексей Кондриков работал на Геладзе порядка четырех лет. Внятной должности и четких функций у него не было. Полушутя скульптор называл его техническим агентом. Он действительно не раз помогал справляться с автомобилями, катерами и небольшими самолетами. Однако в большинстве случаев речь шла совершенно о другой технике. Делом техники для Алексея стало обеспечение хозяина прибыльными заказами. Именно он вел переговоры с заинтересованными в творчестве скульптора клиентами. Именно он «пилил откаты» там, где по-другому получить заказ не удавалось. Наконец, именно Кондриков сумел выбить для Вахтанга шикарный государственный заказ на скульптуру не более сложную, чем девушка с веслом. Однако весьма выгодную в плане финансирования. Как раз следствием этого заказа и стало их личное знакомство со звездой российского лыжного спорта.
Взволнованность технического агента в очередной раз сильно бросилась в глаза.
– Да на тебе лица нет. Признавайся, куда оно пропало? Что стряслось? – спросил у него Геладзе.
– После той «утечки» и всего случившегося мне до сих пор не по себе. Сейчас я выхожу в море и каждый раз думаю: а вдруг все снова повторится и я не сумею спастись? Понимаете, уважаемый Вахтанг, это настоящее наваждение.
– Я не верю своим ушам, – выразил удивление хозяин. – Не поддавайся этому психозу, который царит среди курортников. Мы должны быть выше и сильнее всех этих необоснованных страхов. А уж если невмоготу с ними бороться, то прерви хотя бы на время морские прогулки. В город почаще выбирайся. Хочешь, дам пару внеочередных выходных? Расслабишься немножко. Ресторан, бильярд, дискотека, в конце концов. Мне ли тебе рассказывать, как отдыхать? Ну, что ты как бука?
– Да не могу я сейчас думать об отдыхе, – сокрушенно признался Алексей. – Мне кажется, что у этой гнусной истории вот-вот начнется продолжение. Я не верю в официальную версию, ни тем более в случайность произошедшего. Кем-то все это было подстроено. И аквалангист, которого Юлия видела после взрывов, не мог просто так там оказаться. Наверняка это один из исполнителей диверсии.
– Алеша, ты строишь предположения на пустом месте. Тот аквалангист спас мне жизнь. Если бы он был преступником, то ни за что не стал бы светиться, – вмешалась спортсменка.
– А вдруг твое спасение входило в его планы? – едва не вскрикнул техагент.
– Да какие еще планы! Он ведь не мог знать, что я в тот момент там окажусь! – довольно громким тоном сказала в ответ Юлия.
– А разве нельзя исключать вероятность слежки? – попытался Кондриков быть рассудительным. – Сегодня недалеко от виллы стоял какой-то катер. И аквалангист там был. Что ему там делать? Наверняка вынюхивает что-то.
– Я тоже видела этот катер. И ничего подозрительного не заметила. Аквалангист нырнул в море. Разве это запрещается? Нет. Это говорит лишь о том, что есть еще люди, которые не испугались ни утечек, ни протечек, – жестко сказала Баскалова и мечтательно добавила: – Мне даже показалось, что это тот самый аквалангист, который меня спас.
– Спас, не спас, а неплохо бы обратиться куда следует, чтобы компетентные люди разобрались! – вскипел бородач, размахивая сеткой с крабами. – Откуда этот чертов ныряльщик взялся? Теперь ведь любителей дайвинга и палкой в море не загонишь. А тут герой выискался! Чуть ли не перед окнами виллы катер останавливает. В опасном месте в воду прыгает и не боится. Почему не боится? Не потому, что смельчак. А потому, что знает больше всех остальных.
– Оставь членистоногих в покое и сам остынь, – посоветовал собеседнику скульптор, продолжая заниматься моделью будущего памятника.
– Что значит «остынь»? – не унимался техагент. – Вахтанг, неужели ты не понимаешь одной очевидной вещи? Ведь если из-за этой чертовщины сорвется Олимпиада, твоя скульптура может вовсе не понадобиться! Нет Олимпиады – нет заказа! Аннулируют, и точка…
– Боже, Алексей, а ты ведь прав. Как всегда… Надо что-то предпринимать. Но что конкретно?
Глаза Кондрикова сверкали гневной решительностью переловить всех отравителей моря и возмутителей его спокойствия, кто бы ни попался ему под руку. Спортсменка не понимала, как она со своей проницательностью могла ошибиться в этом человеке.
7
Служба на российской военно-морской базе в районе Вишневки шла в обычном режиме. Несколько военных судов несли плановое боевое дежурство. Личный состав на территории базы выполнял поставленные командованием задачи.
Одно из помещений в старом корпусе «учебки» было в срочном порядке переоборудовано в лабораторию. На составленных друг к другу столах размещались разнообразные химические анализаторы, колбы, пробирки и другое лабораторное оснащение. За высокими окнами виднелись море, высокий бетонный забор, выкрашенный известью, и здание КПП с флагштоком. На флагштоке гордо реял Андреевский стяг.
Офицер химических войск, колдовавший над всем этим оснащением, давно успел налюбоваться заоконным пейзажем. Его внимание было полностью поглощено наблюдением за тем, как протекал эксперимент. Он ловко регулировал клапаны, орудовал стеклянными трубками и тут же снимал показания с датчиков.
Результатов опыта рядом с офицером ожидали контр-адмирал Владимир Галеев и старший лейтенант Сергей Павлов. В нетерпении Владимир Денисович потирал руки и время от времени посматривал на своего молодого помощника. Сергей был невозмутим, чем, собственно, и отличался от многих коллег по службе в морском спецназе.
– Товарищ адмирал, готово, – решительно промолвил военный химик.
– И что вы можете сказать в итоге? – спросил Галеев, подходя к анализатору.
– Предварительная версия подтверждается, – стал пояснять тот. – Мы имеем дело с азотным тетраоксидом, который является одним из компонентов ракетного топлива.
– Не может быть! – изумленно воскликнул адмирал.
Изумление Владимира Денисовича было вполне объяснимым. Он прекрасно знал, что представляет собой азотный тетраоксид. Это вещество ни для гражданских нужд, ни в военном деле никогда не использовалось автономно. Его постоянно задействовали лишь в качестве одного из компонентов жидкого топлива для космических аппаратов или боевых ракет. При попадании в воду тетраоксид вызывает реакцию, результатом которой является образование азотной кислоты – химического соединения бурого цвета. Взаимодействие тетраоксида с органикой приводит к появлению взрывоопасной смеси. Открытый огонь, попадая в данную смесь, неминуемо вызывает взрыв.
– Может, где-то в ваши вычисления закралась ошибка? – поинтересовался адмирал.
– Прошу прощения, но никаких ошибок здесь быть не может. Я профессионал своего дела и всю опытно-аналитическую часть работы выполнил добросовестно и на сто процентов точно, – отреагировал офицер химвойск. – Если вы не доверяете мне, то смею вам сообщить, что независимая экспертиза подтверждает мои выводы один к одному. Свяжитесь с ведомством…
– Ну что вы, я не ставлю под сомнение вашу компетентность, я просто никак не могу взять в толк, откуда эта хреновина могла здесь взяться, – недоуменно развел руками Владимир Денисович. – Вы же понимаете, что этого просто-напросто не может быть, потому что не может быть никогда. Это ведь не какая-нибудь задрипанная кока-кола.
– Я, безусловно, понимаю, что случай чрезвычайный. Однако ничем больше не могу вам помочь. Я просто химик и за расход составляющих для ракетного топлива не отвечаю.
Галеев поблагодарил офицера, забрал результаты экспертизы и двинулся к выходу, сделав знак молчаливому Полундре. Сергей сразу сообразил, что адмирал хочет поговорить с ним без посторонних ушей. Они спустились на первый этаж и под зычный крик дневального «Смирно!» покинули корпус.
Выйдя во двор, Владимир Денисович кивнул в сторону беседки, расположенной неподалеку в тени дерева. Адмирал и старший лейтенант уселись на скамейку. Доверие высокого военного чиновника из разведывательных структур к Полундре было вполне естественным. Ведь не кто иной, как Сергей Павлов, неоднократно выполнял деликатные задания контр-адмирала Галеева. И делал он это весьма и весьма успешно. Даже в тех случаях, когда случался форс-мажор. Опыт взаимодействия между ними стал основой для личной приязни, невзирая на возраст и субординацию.
– Ты там отмалчивался потому, что уже имеешь какие-то соображения по этому поводу? – спросил адмирал.
– Никак нет, – ответил Полундра.
– Так дело не пойдет, – изобразил недовольство Владимир Денисович. – В «никак нет» потом будешь играть, и уж точно без меня. Ты же не химик, который, кроме колб, мензурок и пипеток, ничего не знает и знать не хочет. Ты настоящий боец с варящей головой на плечах. Я хочу выслушать твои версии, старлей.
– Тяжело судить, – вздохнул Полундра. – Единственное, что могу предположить, так это некую связь с резиденцией президента. Она ведь здесь совсем рядом.
– Это предположение, скорее всего, отпадает, – покачал головой Галеев. – Вряд ли в окрестностях Бочарова Ручья могут быть расположены баллистические ракеты типа «Булава». По крайней мере мне об этом ничего не известно. А ведь больше эта гадость практически нигде и не используется. Разве что в космических кораблях. Однако же ни один из них не бороздит просторы прибрежных вод Большого Сочи… Ладно, черт с ним. Разберемся. Ты мне еще раз в подробностях расскажи о том происшествии. Возможно, что раньше мы не обратили внимания на кое-какие нюансы.
Сергей Павлов пожал плечами и начал свой рассказ:
– Тот день ничем не отличался от других будних дней. В полной экипировке я отрабатывал учебную задачу неподалеку от пляжа. Сутью задачи было реагирование на нападение условных террористов-аквалангистов, а также одновременный мониторинг пляжа на предмет присутствия там сообщников. Обыкновенная задача. Тысячу раз отработанная. Но повторение – мать учения. Поэтому плавал и выполнял то, что предписано правилами. Ничего особенно подозрительного под водой я не заметил. Время тренировки иссякало. Нужно было возвращаться. Сориентировался по компасу и отправился в сторону базы. А тут вдруг ни с того ни с сего раздался взрыв. Не очень сильный, но в принципе ощутимый. Я, конечно, удивился, так как ни о каких учениях в этом районе не сообщалось. Тем более что с утра при подготовке к отработке задачи я специально об этом справился у заместителя начальника штаба. Естественно, что после взрыва мне пришлось всплыть. Хотелось выяснить, что произошло. Подумал, что в случае чего моя помощь не окажется лишней. Когда всплыл, то никаких признаков масштабной катастрофы не заметил. Единственное, что сразу бросилось в глаза, так это девушка в бежевом купальнике. Почему-то я сразу решил, что это водная лыжница. Бедняга барахталась в воде недалеко от места моего всплытия. Девушка практически выбилась из сил. Конечно, я не мог ее просто так оставить. Она бы наверняка погибла. Спас, как и положено, по кодексу чести. Хотя инструкцию о проведении учебных отработок довелось чуток нарушить.
– Спас, и молодец. Инструкция инструкцией, но русский солдат не должен оставлять без помощи терпящего бедствие человека, – сказал адмирал. – А ты хоть потом поинтересовался, что за девушку спас?
– Никак нет. Это не в моих правилах. Вынес ее на берег. Убедился, что она жива и ей не требуется медицинская помощь. Оставил на пляже и под изумленными взглядами курортников нырнул в море.
– Значит, ты даже один на один ее не узнал, – Галеев хитровато усмехнулся. – А это ведь была Юлия Баскалова. Не последний человек в российском спорте. Многократная олимпийская чемпионка и победительница международных соревнований. На будущей Олимпиаде в Сочи она, между прочим, тоже выступать собирается.
– Владимир Денисович, так вроде же зимние Олимпийские игры предстоят, – смутился Полундра. – И как тут ее водные лыжи вписываются? Или я что-то пропустил?
– Сережа, надо следить за спортивной жизнью страны. Тогда и вопросов странных возникать не будет. Юлия Баскалова будет соревноваться в прыжках с трамплина, – пояснил адмирал и громко засмеялся.
– Мне больше хоккей нравится, – невозмутимо промолвил старший лейтенант.
– И все же ты настоящий герой. Такую красавицу спас…
– Не стоит преувеличивать. Добрая половина мужиков в Новороссийске за собой такое геройство числит! И особо не разбирает, кого спас: красавицу, спортсменку или комсомолку, – попытался отшутиться Полундра.
– Ну, скромник, – по-отечески пожурил Павлова Галеев и тут же вернулся к обсуждению проблемы: – К сожалению, твой рассказ не внес никакой ясности. Юлия Баскалова рассказывает не больше твоего. Получается, что мы не сдвинулись с места ни на шаг.
– А давайте мы сейчас попытаемся рассуждать по-другому, – предложил Павлов и сделал паузу, ожидая одобрения со стороны старшего товарища.
– Ну, говори, Сережа, не томи ты уже, в конце концов!
– Итак, мы не знаем, как попал в море данный компонент ракетного топлива. Однако нам известны свойства этого вещества. Азотный тетраоксид способен создать взрывную смесь, если приходит во взаимодействие с какой-нибудь органикой. В нашем случае речь идет, вероятнее всего, о соприкосновении с водорослями. Но ведь сама по себе смесь не в состоянии взорваться. Обязательно требуется источник огня. Значит, кто-то, условно выражаясь, на берегу должен был «чиркнуть спичкой».
Контр-адмирал нахмурил брови. Картина вырисовывалась весьма неприглядная. Инцидент у сочинских берегов принимал очертания очевидной вражеской провокации. Неведомый подлый противник наверняка действовал с определенно антироссийскими целями. Одной из таких целей мог быть срыв будущей Олимпиады в Сочи. На фоне скорого визита делегации МОК взрывы выглядели, бесспорно, провокационно. Другой целью вражеских сил могло быть нанесение Российской Федерации серьезных имиджевых потерь. При умелом направлении информационной волны Россия предстала бы перед миром как государство, не способное обеспечить безопасность при проведении любого крупного международного форума. Исходя из данных соображений, взрывы в Черном море представлялись лишь пробным шаром перед началом крупномасштабной провокационной игры.
– Кстати, тот странный ящик, который ты обнаружил вместе с миной, действительно оказался аккумуляторной батареей, – сообщил Галеев. – Аккумуляторы такого типа используются лишь на беспилотных мини-субмаринах. Они могут запускаться как из торпедного аппарата подлодки, так и с подвески надводного корабля. Американская разработка.
– Небось для выполнения особо грязной работы? – высказал догадку Полундра.
– Что-то вроде того, – согласился адмирал. – Их разработали специально для розыска и нейтрализации донных и плавающих мин. Но при желании мини-субмарину можно использовать и для транспортировки грузов.
– И возвращение этой штуки назад тоже предусмотрено?
– Да, конечно. Но в нашем случае есть одна загвоздка. Техники, изучавшие поднятый тобой аккумулятор, просчитали его работоспособность. Выяснилось, что емкости этой конкретной батареи достаточно лишь для преодоления расстояния в 40–50 морских миль.
– Ха, это что ж тогда получается? Беспилотная мини-субмарина пришла к Сочи из нейтральных вод и сбросила тетраоксид у пляжа… – принялся рассуждать старлей. – А если дело обстояло именно так, то, значит, был нужен человек, который поменял бы аккумулятор и направил беспилотную подлодку обратно.
– Выходит, что так, – поддержал рассуждения Полундры Владимир Денисович.
– А зачем им тогда понадобилась мина, да еще и с грузинской маркировкой? Ее что, специально поставили, чтобы обнаруживший батарею аквалангист подорвался?
– Пока рано говорить что-то вразумительное по этому поводу. С миной ведь загадка получилась. Выяснилось, что ты зря потерял столько времени на ее обезвреживание. Она все равно бы не взорвалась. Детонатор у нее бракованный.
– Интересно девки пляшут! – удивленно и с негодованием воскликнул Полундра. – И что здесь к чему? Не понимаю.
– Да вот и я тоже не понимаю, – ответил Галеев. – А еще хотелось бы знать, откуда в следующий раз ждать опасности? И что вообще можно предпринять?
– Товарищ адмирал, кажется, я знаю, что нужно делать, – с чуть заметной улыбкой сообщил Павлов.
