Сергей Зверев
Властелин неба
3
По размичканной автомобильными колесами желтой глинистой колее, которая изобиловала глубокими лужами, один за другим с жутким ревом, пробуксовывая и залезая на травянистые обочины, носились заляпанные грязью внедорожники самых разнообразных марок. Диапазон автомобилей был весьма широк – от стоивших многие десятки тысяч долларов импортных джипов известных брендов, таких как «Ландкрузер» и «Паджеро», до вазовских «Нив» и обновленных «УАЗов».
Впрочем, в соревнованиях по джип-триалу – гонкам по пересеченной местности – отнюдь не все зависит от мощности двигателя и уровня комфорта в салоне. Победа доставалась тем, кто чувствовал себя единым целым со своим автомобилем, тем, кто был профессиональней и отчаянней.
Был второй, последний день соревнований. Вчера водители состязались в фигурном вождении своих полноприводных машин. Приходилось преодолевать различного рода искусственные и естественные препятствия – заболоченные места, глубокие рвы едва ли не с отвесными стенами, водные преграды и прочее. Далеко не все машины выдержали испытания первого дня – безнадежно заглохли и не смогли восстановиться даже с помощью передвижной станции технической помощи. Иные побывали на крыше, обзавелись более или менее внушительными вмятинами на корпусах, но все же продолжили на следующий день борьбу в гонках по замкнутому кольцу по дороге, которая могла называться так только условно.
Практически у всех после первого дня были повреждены, а то и вовсе потеряны глушители, и потому рев на трассе стоял невообразимый, способствуя дополнительному выбросу адреналина и у водителей машин, и у многочисленных зрителей, толпившихся на высоком пригорке, украшенном флагами и транспарантами.
Соревнования проводились на артиллерийском полигоне, обычно закрытом для посещения посторонних. Но сегодня было сделано исключение, и посмотреть на действо приехали не только члены семей спортсменов, участвовавших в гонках, но и много болельщиков, профессионалов и новичков. Они получали особое удовольствие, наблюдая зрелище, щекотавшее нервы.
Кольцо, на котором гонялись друг за другом внедорожники, уходило за горизонт, но поскольку машины растянулись по всей его длине, в поле зрения зрителей почти всегда находились эпизоды бескомпромиссной борьбы моторов и пилотов машин.
Среди разноцветных джипов бросался в глаза серый «Атаман» – детище Горьковского автозавода. На его борту была изображена эмблема военно-воздушных сил России – золотой двуглавый орел, вцепившийся когтями в перекрещенные пушку и лопасти винта.
Водитель, пилотировавший этот джип, выделялся своей агрессивной манерой. Он смело шел на обгон, не боясь столкновения, нагло выпихивая с дороги соперников, не щадя ни своей, ни чужих машин, и его появление на участке возле пригорка, на котором толпились зрители, неизменно сопровождалось одобрительными выкриками, свистом и аплодисментами.
Не удивительно, что именно это машина в конце концов первой пришла к финишу, почти протаранив опережавшую ее на корпус черную «Тойоту», водитель которой после мощного удара бампером в район левой задней дверцы от неожиданности тормознул, и его «японец» скатился юзом вниз по глинистому склону.
Пилот «Атамана» в черном комбинезоне, взойдя на самую высокую ступеньку импровизированного пьедестала почета, снял шлем и тряхнул головой – и по его плечам тотчас рассыпались длинные золотистые волосы. «Баба!» – почти одновременно с восторгом и восхищением выдохнул несколько сотен болельщиков мужского пола. А баба – миловидная девушка лет двадцати трех – счастливо улыбалась, прижимая к груди медный кубок победителя всероссийских соревнований. И еще – букет полевых цветов, который ей вручил один из почитателей ее мастерства, видимо, знавший, что за рулем «Атамана» была именно она.
Вытянув шею, победительница старательно искала кого-то в толпе, окружавшей место награждения, и, найдя, энергично помахала букетом. Когда с церемонией было покончено, она легко спрыгнула со ступеньки пьедестала и стала протискиваться к импровизированной стоянке. Там выстроились в несколько рядов автомобили тех, кто приехал поглазеть на соревнования.
На левом краю у раритетной 24-й «Волги» стояли двое мужчин, к которым устремилась обладательница кубка. Девушка первым делом бросилась на шею коренастому, совершенно лысому мужчине со слегка раскосыми глазами под густыми черными бровями.
– Дядя Ринат! Я так давно вас не видела! Вы все такой же!
– Лысый? – улыбнулся мужчина, поцеловав девушку в щеку. – Это уже навсегда. Но ты молодец! Поздравляю, чемпионка! У меня сердце в пятки уходило, когда глядел на твои выкрунтасы. Разве ж так можно?! А, Людонька? Разве так можно?
– Только так, дядя Ринат, только так. А иначе нам удачи не видать, а тем более победы.
– Возражать трудно. Победителей не судят. Но ты уже все-таки береги себя, такая красивая девушка, а ведешь себя как пацан с Красной Пресни, – ласково говорил дядя Ринат, откровенно любуясь девушкой.
– Но я там выросла!
– Но ты ж не пацан, тебе в конкурсах красоты надо участвовать, а не в этих гонках без правил.
– Скажете тоже! Нашли красавицу. Да что вы обо мне все. Как у вас дела? Закончили свой страшно секретный проект?
– Почти. Во всяком случае, испытания прошли успешно.
– Дядя Ринат! Вы у нас такой умный! Как в этой голове столько формул вмещается?!
– А разве маленькая голова? – опять улыбнулся лысый.
В разговор вмешался его спутник – рослый человек в полевой генеральской форме с двумя крупными звездами на погонах. Это был генерал-лейтенант Острохижа.
– Все шутишь? Комсомолка, спортсменка, красавица.
– А толку что? – развязно и с некоторым вызовом отреагировала чемпионка Люда. – Еще три языка знаю... Еще мастер по парашютному спорту. Первый разряд по каратэ. И где мне все это применить? Приходится в машинки играться, как маленькой.
Генерал и лысый мужчина, которого Люда называла дядей Ринатом, многозначительно переглянулись.
– Есть предложение... – наконец выдавил из себя генерал.
Глаза чемпионки загорелись.
– Это насчет того, что... ты мне говорил месяц назад?
Генерал молча кивнул головой.
– Спасибо, па! – Люда подпрыгнула и чмокнула генерала в щеку. – Тебе буська!
4
Из ресторана, расположенного на крыше отеля «Шератон», открывался чудесный вид на средиземноморский город. И хотя уже стемнело, эта ближневосточная столица была невообразимо прекрасна. Белые здания, подсвеченные уличными фонарями, черные мохнатые пальмы, нестихаемый гул автомобилей, движущихся по залитым электрическим светом улицам. С моря тянул легкий свежий ветерок, и его было очень приятно ощущать после долгого знойного дня без капли дождя.
В дальнем углу зала ресторана, за столиком, скрытым высокой спинкой кожаного дивана, сидели трое. Один из них был по виду европеец, поджарый мужчина лет пятидесяти. Белесые, а возможно, седые волосы оттеняли его загорелое лицо с голубыми глазами. Двое других, судя по одежде и характерной внешности, были местными жителями. У того, кто выглядел постарше, голова была накрыта клетчатым полотняным платком, опоясанным черным нитяным жгутом. Этот головной убор известен в России как «арафатка» или «арафатовка». Младший, заросший густой черной бородой, был в круглой белой шапке без козырька. Под левым глазом – небольшой, но глубокий шрам.
Вышколенный официант не выказал и тени неудовольствия, выслушав весьма скромный заказ – бутылку кока-колы и две – минеральной воды. Трое хранили молчание, пока не принесли напитки. Впрочем, официант сделал это очень быстро. Но лишь когда он удалился к барной стойке, европеец, подняв стакан с кока-колой, нарушил тишину.
– Рад вас видеть в добром здравии, дорогой Джиад, – сказал он по-арабски, обращаясь к старшему из своих собеседников. – Надеюсь, ваше семейство пребывает в благополучии?
– Какое может быть благополучие, когда нашу землю топчут неверные? – живо отозвался тот. – Какое может быть благополучие, если мы вынуждены жить в лагере для беженцев?
– Ничто не вечно под луной, – уклончиво сказал европеец. – Когда-нибудь вы обретете родину.
– Как только американцы перестанут помогать нашим врагам, мы вернемся на родную землю. Нас ничто не остановит! – с горячностью сказал младший. – Двое моих братьев приняли мученическую смерть во имя Аллаха, и, если потребуется, вся моя семья последует их примеру.
Джиад с некоторой укоризной посмотрел на него:
– Абдалла, никто не сомневается в твоей любви к родине, но ведь есть разные американцы. Кто-то помогает и нам, – наставительно произнес он, рассчитывая смягчить впечатление от выходки юноши. – Ричард – наш давний друг, и мы видели от него только хорошее.
Абдалла насупился и не ответил. Он и так нарушил традиции, вмешавшись в разговор старших. Хотя у него были для этого основания. Он считал, что Джиад, один из видных деятелей движения «Иншаллах», которое когда-то называлось «Организация освобождения угнетенной Родины», пользуясь старыми заслугами, слишком часто и слишком близко якшается с неверными, особенно с американцами. А ведь они никогда не были и никогда не станут настоящими друзьями арабов. И поэтому он сумел настоять на своем присутствии на этой встрече с резидентом Центрального разведывательного управления и не смог удержаться от того, чтобы сразу же не выразить свое отношение к этому человеку.
– Кстати о помощи, – сказал Ричард, отпив глоток колы. – У нас возникли проблемы. И поставка того, о чем мы с вами говорили в прошлый раз, пока откладывается.
– Это очень печальное для нас известие. Мы рассчитывали на то, что договоренности будут выполняться, – отозвался Джиад, для которого эта новость была неприятной еще и потому, что косвенным образом подтверждала правоту Абдаллы. Этот молодой человек, делавший стремительную карьеру в «Иншаллах», возглавлял бригаду боевиков «Молодой фронт Иншаллах» и, кажется, уже претендовал на место Джиада – третьего, а как считали некоторые, второго человека в Движении.
– Они будут выполняться, – заверил американец. – Но чуть попозже.
– Мы надеемся.
Ричард достал из кармана легкого пиджака несколько фотографий и положил их перед Джиадом. Абдалла невольно скосил глаза на цветные снимки.
– Что это? – удивленно спросил Джиад, показывая на фотографию, которая лежала сверху. – Реквизит для фильма Спилберга? У вас в Голливуде любят снимать разную фантастику.
– Это не фантастика, – заверил цэрэушник. – Это реально действующий вертолет русских. Пока существует в единственном экземпляре. Характеристики просто невероятные... Любому конструкторскому бюро мира потребуется еще минимум десять лет, чтобы создать нечто подобное. Если они запустят его в серию, то станут намного сильнее. Этого нельзя допустить.
– Русские нас предали, – издалека начал Джиад, не понимая, зачем Ричард показал снимки. – Им нельзя верить. Но евреи еще хуже русских.
Он замолчал, выжидая, но американец не ответил, и тогда Джиад счел нужным поинтересоваться мнением своего молодого товарища:
– А ты как думаешь, Абдалла?
– Все они прежде всего неверные, кяфиры. Они изгоняют нас из наших домов и заслуживают только смерти, – безапелляционно высказался юноша.
– Среди русских много мусульман, Абдалла, – неожиданно возразил американец. – Русские разные, как и американцы. Россия всегда была врагом Америки. Но и Россия никогда не будет вашей опорой. Она всегда хотела только одного – прибрать вас к рукам.
«Как будто вы, американцы, хотите другого», – подумал Джиад, но озвучивать свою мысль не стал. Вместо этого он сказал:
– Русские стали сейчас дружить с евреями. Им это больше нравится. Среди израильтян много бывших русских.
– Вот-вот, – подтвердил Ричард и повторил: – Русские бывают разными. Но враг моего врага всегда будет моим другом.
И цэрэушник показал своим собеседникам еще одну фотографию. На ней крупным планом были запечатлены двое пожилых мужчин, стоявших в обнимку. Снимок делали, очевидно, летом где-то в степи. Наверное, там было жарко, потому что вороты рубашек у снимавшихся были расстегнуты. У того, кто был повыше, на шее висел крестик на цепочке из белого металла, а на толстой шее коренастого и абсолютно лысого человека на желтой цепочке был полумесяц.
– Кто это? – спросил Джиад.
– Это руководители проекта по созданию супервертолета. Генерал Василий Острохижа и главный конструктор Ринат Вагипов.
– Этот конструктор? – уточнил Абдалла, ткнув пальцем на снимке в лысого.
– Да, этот, – подтвердил американец.
– У него на груди полумесяц. Он что? Муслим? Мусульманин?
– Во всяком случае, из семьи правоверных мусульман.
– Ему делали суннат? – продолжал допытываться Абдалла.
– Да, он обрезан.
– Тогда почему эта собака служит неверным? – повысил голос юноша, и официант, стоявший у барной стойки, повернулся в его сторону.
– Может быть, он бы смог вступить на правильную дорогу и служить Исламу, – раздумчиво ответил американец и долил в свой стакан из бутылки остатки кока-колы. – Только надо ему помочь.
– Вы хотите сказать, это возможно? – осторожно поинтересовался Джиад.
– Давайте поговорим об этом чуточку позже.
Джиад понял так, что Ричарду не очень понравился пылкий Абдалла, и американцу хотелось бы поговорить только с Джиадом.
– Что ж, все в руках Всевышнего. Если на то будет воля Аллаха, у нас появится такая возможность, – ответил он.
– Да, – согласился американец, подымаясь из-за столика. – Будем надеяться. До встречи.
– До встречи, – ответил Джиад, а Абдалла промолчал, угрюмо глядя на американца...
5
Аэродром научно-исследовательской корпорации «Геликоптер» располагался в степном Заволжье на расстоянии более пятидесяти километров от ближайшего населенного пункта. Аэродром был небольшим, поскольку садились и взлетали здесь только вертолеты. На взлетной полосе редко бывало более двух машин одновременно, хотя их было здесь гораздо больше, но они без нужды не выставлялись, находились в замаскированных подземных ангарах, так что даже снимки из космоса не могли дать полного и исчерпывающего представления о характере и особенностях объекта.
Аэродром можно было принять за базу авиасельхозтехники, тем более что специальное подразделение – несколько старых вертолетов Ми-2, выполнявшее функцию прикрытия – время от времени вылетали на химическую обработку полей. Жители окрестных станиц были уверены, что ничего другого, кроме этих старых трескучих вертушек, на аэродроме не было. Тем более что никто их этих жителей не мог похвастаться, что когда-либо бывал на объекте, который не явно, но очень надежно охранялся особым сухопутным подразделением ВВС.
Возле входа в один их подземных ангаров выстроились в линейку трое – майор войск гражданской обороны Георгий Иванисов, старший лейтенант ВВС Петр Романчук и вольнонаемная Вооруженных сил РФ Людмила Острохижа. Девушка, однако, настояла, чтобы по документам ее провели под девичьей фамилии матери – Ковалева, дабы избежать особого отношения к себе, как к дочери генерала. Все трое были в одинаковых летных комбинезонах без каких-либо знаков различия. Все стояли по стойке смирно.
Вдоль недлинного строя расхаживал генерал-лейтенант Острохижа, чуть поодаль, несколько отстраненно, наблюдал за происходящим конструктор Ринат Вагипов.
– Надеюсь, трех дней отдыха вам было достаточно, чтобы познакомиться и... подружиться? – спросил генерал, вглядываясь в лица тех, кто стоял в строю, и стараясь не задерживаться на лице дочери.
Вопрос генерала носил несколько иронический оттенок. Синяк под левым глазом, который утром был максимально замаскирован с помощью немногих подручных средств, оказавшихся в косметичке Людмилы, выдавал Петруху, что называется, с головой.
– Что с вами, товарищ старший лейтенант? – не мог не поинтересоваться генерал.
– Да так... Оступился. С лестницы упал.
– В одноэтажной гостинице?
– Не повезло, товарищ генерал-лейтенант. Если уж не повезет, так не повезет.
– Вы что, невезучий, Романчук?
– Никак нет, товарищ генерал. Обычно нет. Но... и на старуху бывает проруха.
На самом деле проруха была не у мифической старухи, а у самого Петрухи. Еще в первый день все трое решили устроить небольшой банкет с целью закрепления знакомства. Хотя магазинов на аэродроме никаких не было, майор и старший лейтенант оказались людьми запасливыми, и потому с водкой, по крайней мере, в начале банкета проблем не было.
Люда лишь пригубливала символически, чтобы не нарушать компанию, а «на грудь» брали только Иванисов и Романчук. Когда неожиданно и катастрофически водка закончилась, Петруха решил приступить ко второй стадии банкета – стал оказывать недвусмысленные знаки внимания Людмиле, причем такого рода, на какие на трезвую голову вряд ли решился бы.
Людмиле надоело сбрасывать его руку со своей коленки, и она покинула комнату, в которой поселили майора и старшего лейтенанта. Конечно, трезвой каратистке-перворазряднице не составляло большого труда вырубить распоясавшегося пьяного Петруху одним коротким движением, но она предпочла удалиться к себе в номер, посчитав невежливым ознаменовать первый день знакомства подобным образом.
Поскольку Иванисову такая рефлексия была совершенно чужда, он после ухода Людмилы самым доступным и понятным образом объяснил Петрухе, что тот был не прав, и кто здесь главный. Надо отдать должное старшему лейтенанту, он внял объяснению и даже, слегка протрезвев, исчез на полчаса, вернувшись с добытой незнамо где еще одной бутылкой водки. Таким образом банкет продолжился, и в нем снова приняла участие Людмила, перед которой оба сочли нужным извиниться и вновь пригласить к столу. Людмила не чванилась, тем более что никто из вертолетчиков не догадывался, кто отец этой милой особы.
В последующие два дня водку добыть стало невозможно, и все трое просто проводили время вместе, гуляя по степи и рассказывая разные байки из жизни вертолетчиков. Рассказывали, конечно, в основном Георгий и Петруха, а Людмила просто слушала. Они действительно подружились, насколько это возможно за такой недолгий срок.
Генерал перестал ходить и остановился возле Петрухи.
– Что ж, медицинскую комиссию вы все прошли, даже товарищ Романчук. Даже давление оказалось у него в порядке. – Петруха принял на себя вид оскорбленной невинности, но генерал не заметил этого и продолжил: – – Ваши личные дела изучили в соответствующих структурах, никаких вопросов. Вам, наверное, интересно, зачем вас тут собрали?
– Так точно, – ответил за всех старший по званию Иванисов.
– Тогда пойдемте, – сказал генерал и сделал приглашающий жест по направлению к пологому спуску, ведущему к входу в подземный ангар. Створки огромных дверей медленно разошлись и первым делом открыли взорам крепких ребят в пятнистой униформе с автоматами АКМ наизготовку. Генерал шел первым, за ним – конструктор. Автоматчики молча расступились, и тогда все увидели совершенно футуристического вида аппарат, одновременно похожий на самолет и вертолет.
– Что это? – не сдержал возгласа удивления Петруха. – Конвертоплан? Или винтокрыл?
У старшего лейтенанта были еще свежи знания, полученные в училище, и он знал о существовании летательных аппаратов, совмещавших в себе качества турбовинтового самолета и геликоптера. Правда, до серийного производства дело дошло только в США, и там такая машина называлась конвертоплан. Название было обусловлено тем, что в американском «Оспри» воздушные винты при взлете работали как несущие, а для перехода к горизонтальному полету поворачивались вокруг поперечной оси.
Романчук помнил из лекций, что в Советском Союзе в шестидесятых годах были изготовлены опытные образцы винтокрыла КА-22, у которого винты не перемещались, а были закреплены на законцовках крыла. То есть вместо поворотных винтов использовались раздельные несущие и тянущие винты, между которыми переключалась тяга двигателя. Было известно, что после ряда катастроф работы над самолетно-вертолетным гибридом в СССР были прекращены.
– Это однозначно не винтокрыл, – впервые заговорил Ринат Вагипов, услышав дельный вопрос. – Но и не совсем конвертоплан. У американской машины время «конвертации» из вертолета в самолет порядка двух минут, что для боевого вертолета неприемлемо, ведь в бою все могут решить секунды. Здесь применена несколько иная, более эффективная схема.
– А вообще это «Громобой», – уточнил генерал. – И вам предстоит его осваивать.
– Вау! – издал радостный клич Петруха.
На что Иванисов сказал:
– Фильтруй эмоции, оператор.
И Романчук увял, устыдившись своего неуместного возгласа.
– Не говори гоп, пока не перескочишь, – заметил генерал, одобрительно глянув на Иванисова.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – вытянувшись, отрапортовал неказистый мужичок лет пятидесяти в комбинезоне, не отличавшемся стерильной чистотой, когда вся группа подошла ближе к вертолету.
– Знакомьтесь, инженер-механик Виктор Трофимович Кузнецов, – представил его генерал. – Он знает эту машину как свои пять пальцев. Я думаю, у него вы получите ответы на все ваши вопросы.
– Меня Трофимычем кличьте, – сказал техник, протягивая ладонь для рукопожатия. – Мне так привычней.
– Ну, а если что Трофимыч не может объяснить – обращайтесь к Ринату Галиакбаровичу. Он, так сказать, отец «Громобоя», главный конструктор, – продолжил генерал.
– К вашим услугам, – коротко кивнул головой Вагипов.
– Боевая машина, я вам должен сказать, уникальная, – отметил генерал. – Скорость до пятисот километров в час, высота полета до шести тысяч метров. Технология покруче «Стелс» – радиопоглощающие материалы, наружная архитектура снижает эффективную поверхность рассеивания в радиолокационном диапазоне волн, теплоизоляционные технологии и прочее. Не поверите, но летает практически бесшумно. Звукоизоляцию обеспечивает система с поэтическим названием «Опавший лист».
– Ну, на радарах его, может, и не увидят, зато для переносных зенитно-ракетных комплексов визуальная цель неплохая, – скептически сказал Иванисов, оглядывая махину сверху донизу.
– В случае острой необходимости «Громобой» может быть некоторое время практически невидимым, – пояснил главный конструктор.
– Как это, дядя ... ой ...Ринат Галиакбарович? – спросила Людмила, большие глаза которой, казалось, стали еще больше от услышанного.
Майор Иванисов подозрительно посмотрел на вольнонаемную блондинку, пытавшуюся назвать конструктора дядей, но через несколько секунд забыл обо всем, остолбенев от удивления.
В «Громобой» быстренько забрался бортмеханик Трофимыч, и спустя мгновение громадина чудо-вертолета исчезла из ангара, просто взяла и испарилась. Конструктор с генералом от души забавлялись, глядя на реакцию летчиков, которым предстояло осваивать эту машину.
– Что это было? – выдавил из себя Иванисов, когда «Громобой» вновь материализовался.
– Ларчик просто открывается, – не стал томить главный конструктор. – Это система визуальной защиты «Хамелеон». Весь корпус машины оснащен полиуглеродным мимикрирующим покрытием – небольшими ретранслирующими элементами, сочетающими качества телекамер и жидкокристаллических экранов. При активизации системы «Хамелеон» через эти элементы транслируется изображение того, что находится за вертолетом.
– Ух ты! – не нашел больше слов Петруха.
– Есть и для тебя сюрпризы, оператор, – обратился к нему генерал Острохижа. – Оружейники предложили свои последние разработки – особо точные ракеты класса «воздух-земля» и «воздух-воздух», автоматическую пушку. Может нести торпеды, естественно, осуществлять бомбометание. Мощнейший прожектор, лазерные приборы наведения и прочая, прочая, прочая.
– По поводу возможной уязвимости от ПЗРК, на которое вы обратили внимание, то должен вам заметить, что это не совсем так, поскольку тепловые ловушки нового поколения делают его практически неуязвимым для «стингеров», – добавил генеральный конструктор. – В оснащение «Громобоя» входит и небольшой самолет-беспилотник с видеокамерой и разнообразными датчиками. Беспилотник всегда можно отправить впереди «Громобоя», он даст исчерпывающую информацию. Кстати, несмотря на размеры, в принципе «Громобой» может быть разобран за несколько часов и за столько же собран. Это позволит транспортировать его в контейнерах в любую точку мира.
– Система управления принципиально отличается от традиционной? – задал вопрос майор Иванисов.
– Нет, Жора, – по-свойски ответил ему генерал. – Не принципиально. Думаю даже, что управлять им проще, чем обычной вертушкой. Но есть свои особенности, которые надо принимать во внимание. В экипаже два человека – пилот и оператор.
– Товарищ генерал, – очень звонким от обиды голосом сказала Людмила, обращаясь к отцу. – А как же я?
– Для стопроцентной эффективности «Громобоя» экипаж работает с наземным авиационным корректором – наводчиком. Детали выясните в процессе обучения.
– А где предполагается использовать «Громобой»? – спросил Петруха.
– С учетом его уникальных характеристик – по всему миру. Везде, где возникнет необходимость защиты интересов России и россиян.
Ответ старшего лейтенанта удовлетворил, и его лицо приняло привычное лукавое выражение.
– Сегодня получите документацию для изучения. Завтра начнутся теоретические занятия, а потом и практические.
В кармане у Вагипова ожил мобильник.
Приложив его к уху, конструктор сказал по-татарски:
– Салам алейкум, эта! – а затем, видимо, из уважения к стоящим рядом людям, которые татарским не владеют, перешел на русский: – Я сейчас очень занят, папа. Работаю. Извини. Очень рад за тебя. Да, понимаю, что каждый правоверный хоть раз в жизни обязан. По-доброму тебе завидую. В следующем году – обязательно!..
