Сергей Юрьевич Ростовцев
Наркотик для бактерий, или Переселение душ
Уведомление автора:
Официально заявляю, что данная книга является фантастикой и исключительно плодом авторской фантазии.
Имена;
Личности;
Действия героев;
Названия;
Даты;
Маршруты;
Описания природы;
Местности;
Пандемия;
Климат;
И всё прочее – вымышлено.
Пользуясь авторским правом, я запрещаю прокуратуре рассматривать любые из описанных событий, как доказательства, а следствию использовать их для нахождения улик любых противоправных действий.
Пролог
Зам. ректора института бактериологии, Вадим Николаевич, встал из-за стола и подошёл к окну. За окном его кабинета был сквер.
– Спасибо что сразу зашли. – сказал он мне. – Светлана Юрьевна поручила мне с вами поговорить. Наш институт продаёт ту половину здания, в котором находиться ваша лаборатория.
– И что с моей лабораторией?
– У вас молодая и красивая дочь. С голоду не умрёте. – сказал Вадим Николаевич, поворачиваясь ко мне.
Мне очень захотелось набить морду этой твари. Я понимал, что они со Светланой Юрьевной, просто продали институт и положили большую часть денег себе в карман. А теперь он намекает, что моя дочь может заработать на панели.
И я бы, наверное, попытался набить морду этому подонку, но между нами был стол, по бокам которого стояли кресла, и немедленно добраться к этой твари я не мог. Ну и набить морду здоровенному ещё молодому мужику, проблема. Но я бы попытался.
– Впрочем, есть вариант. – Продолжал Вадим Николаевич. – мы даём вам лаборанта, и вы, в другом помещении, дорабатываете до пенсии. Потом, передаёте ему дела, как завлабу.
– И исследования? – я понял, что этот подонок просто торгуется.
– Ваши исследования, Александр Владимирович, никого не интересуют. И вас бы сразу уволили, если бы парню, который будет у вас лаборантом, не нужно было поработать по специальности до окончания института. Согласны?
К этому времени я немного успокоился, хотя во мне всё ещё бурлило. Руки тряслись. Нет, эту сволочь я не удостою инфарктом.
– Ладно. – сказал я встал и вышел из кабинета.
Собственно эта «невежливость» единственное, что я мог себе позволить. Положение было не в мою пользу.
Лаборатория
Я ходил по своей новой лаборатории, от стола к столу, проверяя препараты, и тщательно записывал результаты наблюдений в толстую тетрадь.
Это было бесполезно. Никому кроме меня это не было интересно. Да и я, делал это скорее по привычке.
Я доживал в институте последний год, а всех других сотрудников лаборатории, уже уволили.
И шансов, что и меня не отправят на пенсию, не было.
Да и институт доживал последние годы. Половина лабораторий уже была продана каким-то фирмам, и лабораторию, в которой я, кандидат биологических наук, Александр Владимирович Березин служил зам.завлаба перенесли в другое крыло.
Зам.завлаба, это был чин, чисто формальный. Завлаба в лаборатории никогда не было. Завлабом я бы стал, защитив докторскую.
Но докторскую я не защитил, и начальство ко мне не благоволило. Начальство ни к кому не благоволило. После ректора Владимира Ароновича институт захирел. В руководство пришли дельцы, а не учёные.
Но я был оптимистом. Всегда радовался жизни, и всё в ней было мне вкусно. От этого вкусно появился животик, который вместе с отсутствием перспектив привёл к тому, что моя молодая жена ушла десять лет назад.
Зато наша, девятилетняя дочь, Катя, не захотела уходить с мамой к её, похожему на шута (как мне казалось) но обеспеченному и более молодому самцу и осталась со мной.
Сын, тогда, был уже взрослым и жил своей отдельной жизнью.
Я хоть любил жену, но погоревав с полгода, махнул на это рукой и стал привычным себе оптимистом.
Ну и быть пессимистом мешала растущая, умная и очень любящая меня дочь.
Одно время мы с Катей переживали что мама, через соц.службы попытается её отобрать. Попытки были. Мы даже выработали тайный код. Но обошлось.
Помещение, куда переехала моя лаборатория, было мало приспособленным к исследованиям. Раньше тут была операционная. От операционной осталась кушетка, поломанный аппарат искусственного дыхания и неизвестно работающее ли, или стоматологическое, или гинекологическое, или просто операционное кресло.
Не разбирался я в этом.
Выбросить этот хлам запретили, пока он не будет списан с баланса института. Всё распродавалось. А кушетка, вполне функционировала. На ней, можно было прекрасно вздремнуть. Это я называл «релаксация».
Зато в лаборатории оставили лаборанта – тупого мажора Игорька.
Игорёк мало что понимал в бактериологии, а лаборатория называлась лабораторией резистенции диплококков, но Игорёк был сыном каких-то знакомых какого-то человека близкого к ректорше.
Он вот-вот должен был закончить институт. И когда я достигну пенсионного возраста, Игорька сделают завлабом. Он уже в этом качестве, так считали его родители, сможет пойти в бизнес.
Игорёк, этот подловатый мажор, этих своих и родительских планов не скрывал, и относился ко мне, как к отжившему своё экспонату.
Игорёк был, бездарным, циничным быдлом, но я держал это своё мнение при себе и был предельно вежлив со своим единственным «сотрудником».
События, этого рассказа, начались 11 апреля 2019 года, когда до закрытия лаборатории, оставались 8 месяцев и один день.
Умный сын
В десять утра, 11 апреля, когда я улёгся релаксировать, пришёл мой сын Вадим.
– Па! Я улетаю на недельку в Артек, там нужно проверить оборудование перед сезоном, мне нужно оставить Боса.
Бос был чёрным ласковым лабрадором, а Вадим был техником по медицинскому оборудованию.
– Ты приведёшь его сюда или домой? Я не знаю, дома ли сейчас Катя.
– Аня сейчас приведёт его сюда. Мы договорились встретиться здесь. Она летит со мной.
– Ну ладно. Поговорим?
– Лучше поспи. А я посмотрю, что у тебя здесь можно отремонтировать.
Взгляд Вадима был направлен на аппарат искусственного дыхания, и я порадовался за сына. Он любил свою работу, и заставить очередной механизм работать правильно, было для него удовольствием. Попроси его это сделать, не дождёшься. Он сам выбирал себе задания. Но хорошо было то, что он не считал, что я за это ему должен быть благодарен.
– Ну, давай.
Уснуть не получалось и я пошел к стене, где располагался стол и стеллаж с моими пробирками.
Несмотря ни на что, я продолжал исследования.
А идея исследований была проста. Поскольку резистентные бактерии обладают несколько иной генетикой, чем не резистентные, то они должны по-разному реагировать на различные вещества. В основном R-Плазмиды имеющие внехромосомные факторы наследственности.
Хотелось создать наркотик для различных резистентных бактерий, чтобы с его помощью, можно было выводить их из организма. Тогда обычные антибиотики снова обретут свою силу.
Идея была проста, но её воплощение в жизнь, простым назвать никому и в голову бы не пришло.
Всё чего я добился тысячами проб, было веществом, выманивающим из организма всех бактерий. Я долго работал, создавая это вещество, но оно устраивало организму полный дисбактериоз, и радости организму это не приносило. Мыши чаще просто умирали.
С помощью Вадима, был создан прибор, статистически определявший количество бактерий в организме мыши. Он позволял удалять около 50% всех бактерий организма. В новых условиях, не резистентные бактерии получали преимущество и через некоторое время резистентных бактерий либо не оставалось, либо они были в таком незначительном количестве, которое не могло помешать работе антибиотиков.
Однако, процедуру 50% очистки организма нужно было проводить в здоровом состоянии, поскольку сама процедура значительно ухудшала самочувствие, повышала температуру животного, почти до предельных значений, и сутки мышь нельзя было кормить.
Поиски продолжались.
Пришла Аня, девушка Вадима, и привела Боса.
Бос, сразу подскочил ко мне и, поставив лапы на колени, лизнул мне нос.
– Готово! – Сказал Вадим. – Работает. Можешь начать приём пациентов.
Вадим с Аней ушли.
Было почти одиннадцать.
Игорёк сегодня не должен был являться. Чаще он приходил во вторник к двенадцати.
Конечно, он приходил не для того, чтобы работать. Цель его посещения была другой. Нарисоваться так, чтобы его видели. Иногда Игорёк даже здоровался. Но чаще просто заглядывал, а потом шёл по другим лабораториям, где были девочки.
Там он рассказывал, что ему надоело помогать старому пердуну и он вышел передохнуть.
Потом мне об этом рассказывали и утешали, тем, что всё-таки дают доработать до пенсии.
Прерванный сон
После того, как ушёл Вадим, мне действительно захотелось вздремнуть. Возраст брал своё. Сердце, давление. Радовала только голова. Голова работала и рождала новые идеи. Хотя, кто его знает? Может это только кажется? Кардиограмму можно снять. Давление, температуру, холестерин, сахар, можно измерить. А как с головой?
Когда-то в детстве, в приключениях Аладдина бай задал ему загадку, сколько весит его, бая, голова. Аладдин ответил. Бай сказал, что Аладдин не отгадал. Тогда Аладдин предложил отрубить голову и проверить. А сколько весят мысли?
Умостившись на кушетке, я задумался о прошедшей жизни.
Много возможностей, наверное, было упущено. Но разве знаешь, где потеряешь, где найдёшь? Из одноклассников живы немногие. А из сокурсников? Я за ними не особо следил, но как минимум половина группы покинула этот мир. Самый успешный, рыжий Володька, Он попал в Киев, стал доктором, зав.кафедры и десять лет назад умер от белокровия.
Я перебирал в памяти имена тех, чью судьбу я знал и незаметно уснул.
Проснулся я от посвистывания. Я приподнял голову, и мне показалось, что время почти остановилось.
У стола, где были препараты стоял Игорёк. Он засовывал палец в мой препарат, а потом вынул и облизал его.
Наблюдая эту картину, как в замедленной съёмке, я онемел. Ужас на несколько секунд лишил меня дара речи.
– Что ты делаешь, придурок? – заорал я.
– Что? Ты старпёр здесь спишь, во время работы, вместо препаратов держишь какую-то самогонку. А меня, благодаря которому, ты ещё здесь, называешь придурком?
– Это не самогонка!
– Заткни хавальник иначе и до пенсии тебя отсюда турнут.
С этими словами Игорёк, бросив на меня презрительный взгляд, вышел из лаборатории.
Я хотел выскочить следом и что-то ему объяснить. Это было невозможно. Самомнение само по себе не хорошо, но когда это самомнение у дурака, сделать ничего нельзя.
Но что произошло? Игорёк принял в себя некоторое количество препарата приманивающего бактерии.
Ну и что? Этот дурак сейчас соберёт в себе бактерии со всех мест, где будет находиться. Исхода может быть два.
Первый: Он заболеет и умрёт. Установлено будет только то, от какой патогенной бактерии он умер. Будет объявлена эпидемия. А возможна ли действительная эпидемия? Если все бактерии холеры, оказавшиеся поблизости от него, соберутся вместе, они преодолеют его иммунную систему, и он станет вирусоносителем. Опасность?
Но возможен и другой вариант. Количество бактерий вызовет сильнейший ответ его иммунной системы, и тогда умрёт только он.
Раньше я проводил свои опыты над мышами в стерильных боксах, и задача была вытащить бактерии из мышей, а не впихнуть бактерии в них.
Как будет вести себя человеческий организм, который неожиданно атакуют сотни тысяч патогенных бактерий? Понятия не имею.
Желал того или нет, но мой «лаборант» поставил над собой интереснейший эксперимент.
Ну что ж, осталось дождаться его результатов.
Тщательно закрыв и убрав со стола свой препарат, я налил в такую же колбу воды и разбавил её небольшим количеством спирта и добавил чая из не помытой вчера чашки. Внешне эта колба ничем теперь не отличалась от колбы с препаратом.
Осталось подождать.
Игорёк
Всё-таки это был стресс, и я решил уйти домой раньше. Сидеть в лаборатории, после того что произошло сил никаких не было. Нервы были уже не те.
Взяв Босса, я вышел на улицу и пошёл домой через небольшой сквер.
С утра я этого не заметил, но сейчас вдруг кожей почувствовал. Ощутил весну.
Это чувство пришло неожиданно. Март был холодным. Да и апрель всё никак не вступал в свои права и вдруг…. Вдруг запах земли, как-то изменившиеся солнечные лучи, тёплый ветерок, всё вокруг разбудило юношеские воспоминания. Пахло тёплой мокрой землёй, готовыми распуститься почками вербы, тонкими и мутными ручейками бегущими, где по земле, а где по асфальту.
Природа ликовала. Зима окончательно ушла.
Я шёл по аллее, и вдруг передо мной оказался порванный резиновый мяч. Как мальчишка я сначала пинал его перед собой, а потом, перед самым выходом из сквера, развернулся и лихим ударом запустил мяч назад. Он улетел далеко, а потом кувыркаясь катился по асфальту.
Эх, если бы можно было так, запустить назад прожитые годы? Можно было бы что-то сделать, чтобы жена не ушла. Или женится на другой. Нет. Тогда у меня были бы другие дети, а я этих люблю.
Я шёл и мечтал. Мечтал и пил этот замечательный дух весны. Я забыл и об Игорьке, о лаборатории, о своём возрасте. Мысли гуляли так далеко, что я даже не мог бы вспомнить, о чём он думал. Просто шёл и дышал весной. Очнулся только перед дверью собственной квартиры.
Открыл дверь.
– Катя! Ты дома?
…..
– Катя! Ты дома?
Повторил я громко, снимая куртку.
– Как хорошо, что ты сегодня раньше.
– За компьютером?
– Я посуду помыла.
– А бельё?
– Ой. Сейчас стиралку включу.
– А почему хорошо, что я раньше?
– Я тут одно видео нашла. Совсем не понимаю. Очень красивое. Колония различных медуз живёт как одна особь.
– Есть такая. Сифонофор называется. А что тут странного? Улей или муравейник, тоже живут, как один организм.
– Да, но эта штука как будто одно тело. Там, в улье, есть обслуживающий персонал и матка. А этот сифонофор состоит из вполне самостоятельных медуз. Взрослых и детей, но действует как одно тело. Пошли, покажу.
– Да видел я. Просто сифонофор древнее существо. Есть такое, ещё более древнее существо, вольвокс. А есть и порпиты. Это тоже гидроидные. Как медузы. Там разные клетки образуют колонию как тело. Мы и наши предки, пошли по пути развития многоклеточности индивидуальных организмов, а некоторые другие виды, приспосабливаясь к среде, развивали колониальность. Это как мы в России – коммуна, община. А на западе индивидуалисты. Я думаю, что мы ещё многого не знаем о природе.
Мы разговаривали ещё минут десять. Дочь интересовалась всем. Она только закончила школу и собиралась стать программистом, но как и я, она не могла пройти мимо других интересных вещей. Не научилась. А я всегда, даже когда дочь была ещё совсем маленькой, отвечал на её вопросы подробно. И если чего-то не знал, лез в литературу и находил ответы.
– Ты голодна? – спросил я наконец.
– Да.
– А если бы я не пришёл?
– Но ты же пришёл?
– Пельмени?
– Ага. – ответила Катя и убежала к компьютеру.
На кухне был бардак. Катерина помыла только ту посуду, которая стояла в мойке. Кастрюли, большие миски, стояли на плите или столе были ни разу не мытые.
Делать нечего. Я закатил рукава и приступил к работе с посудой.
Через четверть часа пельмени были готовы, и я разложил их по мискам, надавив в них по паре больших зубков чеснока.
Ели мы, каждый перед своим компьютером.
После того как пельмени были съедены, Игорёк со своим идиотизмом, уже не казались мне такой серьёзной проблемой, которая стоила моих нервов. Не то, чтобы я не верил в свой препарат, но и переоценивать его тоже не нужно. Игорёк же не мышь. Да он напичкан разными антибиотиками, которые мы получаем из самых разных продуктов. Например, из курицы. Вот поел я сейчас пельмени, и мой наркотик возможно уже и не такой действенный.
Я взял свой таблет, и завалился читать слизанную в интернете фантастику «Сифоноры». Книга была объёмной. Конечно, сифонофоры там были совсем не те, что в фильме, который обнаружила моя дочь. Там сифонофоры выращивали как летательные аппараты. Ну и ладно.
Придя на следующий день на работу, я продолжил чтение и читал весь день. А кто мне запретит? Никого моя работа не волнует.
Игорёк не проявлялся. У меня был его домашний телефон, и я мог узнать телефон его родителей. Но зачем? Пусть идёт, как идёт.
Вечером я накачал себе новой фантастики и твёрдо решил, что эта неделя будет неделей увольнительной при части. На работу ходить буду, а работать….
Что-то у меня новых идей стало мало. Обычно, после того как я отвлекался, смотрел новые фильмы, читал фантастику, даже просматривал фрагменты политических шоу. Мозги выходили из зацикливания и новые идеи не заставляли себя долго ждать. В конце концов, моя работа это не огород копать? Хемингуэй застрелился, потому что исписался. Так он думал. А половил бы месяц другой рыбу, съездил бы в тайгу. Зачем стреляться? Или медведь задерёт или новый роман появится. Умереть всегда успеешь.
Так, 13 апреля, я уже совершенно успокоенный, уходил в Институт.
– Па! Когда будешь возвращаться, купи сахар. Кончается.
– Хорошо. – прокричал я, закрывая дверь квартиры. Катя была за компьютером.
Весна всё-таки отступила. Ночью шёл снег и приморозило. Я шёл, опасаясь поскользнуться.
«Не хватало ещё чего-нибудь сломать» – подумал я с опаской о своих конечностях. Но дошёл до института я вполне благополучно.
В 15:20, когда дверь неожиданно открылась, я читал, сидя за лабораторным столом.
Передо мной стояли два мужика, напоминающие сильно повзрослевших десантников, которые держали между собой, как кусок мяса, Игорька. Игорёк был весь покрыт струпьями и нарывами. За спинами мужиков была дама, чуть старше бальзаковского возраста.
Мужики, без всяких вопросов положили Игорька на медицинское кресло, и один вежливо обратился ко мне:
– Ты жить хочешь?
– А есть альтернативные предложения.
– Есть. В Индии жён сжигают с мужьями. А мы, если мой сын умрёт, отправим его в крематорий вместе с его руководителем.
– А за что мне такие привилегии?
– Ну он же у тебя, какую-то гадость попробовал?
Я поглядел на Игорька. Рот его был приоткрыт, но он был в сознании.
Я подошёл к столу, взял колбу с растворенным спиртом и чаем и спросил Игорька:
– Эту что ли?
Игорёк ещё приоткрыл рот и оттуда донеслось:
– Ы-ы-а-а.
Тем не менее, в этом «Ы-ы-а-а» можно было вполне различить «Да».
Я вынул пробку, которой была закрыта колба, и отхлебнул.
– Хотите попробовать? – Я протянул колбу мужику.
Мужик взял колбу и понюхал.
– А почему вы его идиотом назвали?
– А вы себе представьте, сидите вы в ресторане поставив на стол бокал виски. Вдруг к вашему столу подходит некто бомж, засовывает в ваш бокал палец и облизывает его. Что вы ему скажете?
Мужик ещё раз понюхал колбу.
– А что это?
– Разведенный спирт с чаем.
– Так почему же с Игорем это произошло?
– Наверно он не только в мою колбу пальцы засовывал.
– Э-э-е. – простонал Игорёк.
– В любом случае, Вы бактериолог. Лечите. Иначе приговор остаётся в силе.
– А Вы к врачам обращаться не пробовали?
– Пробовал. Деньги взять согласны. Но дать гарантию, что через неделю он будет жив, отказались. Они меня знают. Они не захотели почётного погребения вместе с моим сыном. Так что, хотите Вы или нет…, справедливо это или нет, но эта почётная участь будет предоставлена Вам. Вы бактериолог.
За спиной этого бывшего десантника, маячила дама. В глазах у дамы были слёзы.
Я понял, что этот, бывший десантник, не шутит. Ну что ж, помирать так с музыкой.
– Вы говорили, что врачам деньги предлагали?
– Не вопрос. Пять тысяч долларов. Вас устроит?
– То есть, цена жизни Вашего сына пять тысяч долларов? И за это я должен возиться с его бактериозом и рисковать жизнью? Ведь я и сам заразиться могу. И вам советую руки помыть, тщательно. Вон раковина.
Десантник зыркнул на меня и пошёл вместе со своим товарищем мыть руки.
Когда они руки вымыли он спросил:
– Сколько?
– Сто тысяч сейчас и столько же если процедуры увенчаются успехом.
В лаборатории повисло молчание. За спиной десантника всхлипнула дама.
– Ладно. Но учтите, я ну шучу.
– Да понял я.– я продиктовал ему номер своей карты. – мне бы ещё и страховку на себя оформить, ну да ладно. – Десантник поколдовал со своим айфоном, и я получил сообщение на свой смартфон на гигантскую сумму рублей.
– Мы пойдём? – спросил он.
– Погодите. Мне нужен полный анамнез.
Я достал журнал и стал задавать вопросы.
Место, время рождения? Чем болел? Место рождения родителей? Какие болезни были у родственников? Где сейчас занимается Игорь? Какие у него привычки? Кулинарные пристрастия? Был ли последнее время с кем-то секс? С кем и какие ласки присутствовали?
– А это зачем? – Спросил десантник, поскольку на мои вопросы отвечала дама.
– Мне нужно знать всё, о нём и о вас. И желательно о тех, с кем в последнее время он общался. Были ли вы или они за границей или в других регионах. Не все бактерии проявляю себя сразу.
– Ладно. – Сказал десантник и дама продолжила отвечать на вопросы.
К тому, что я собирался делать с Игорьком, это отношения не имело. Но я изображал из себя врача, надеясь найти в Информации возможность выжить, если с бактериями Игорька я не справлюсь. Через два часа, они должны были принести сыну чистую одежду, две бутылки спирта и несколько упаковок ваты.
Потом они ушли. Дама хотела остаться, но в этом вопросе я был непреклонен.
После их ухода, заставил Игорька выпить снотворное, раздел его наголо, перевёл полученные миллионы на карту Кати и послал ей СМС, что это не ошибка, но что дома я сегодня не ночую.
Когда Игорёк уснул я, одел перчатки, маску, и окружив все слизистые и лимфоузлы салфетками, смочил салфетки препаратом.
Когда пришёл десантник, увидев меня в маске, очках, перчатках, и своего голого сына, он так и остался в дверях.
– Куда это положить? – Спросил он.
– Туда. – я указал ему на стул, стоящий недалеко от двери, и добавил: – Вам лучше сходить в сауну и прокипятить эту одежду или сжечь.
Десантник кивнул и вышел.
Моя идея была простой. Сначала я вычищаю организм Игорька от всех бактерий, а потом делюсь с ним половиной своих. Конечно, я почувствую себя хуже, но двести тысяч долларов, того стоили. Этого на оздоровление должно хватить.
Я воткнул Игорьку в рот и анус, по электроду и включил анализатор. Когда его организм будет очищен стрелка анализатора коснётся деления «0».
В полдвенадцатого стрелка коснулась нуля.
Убрав в кулёк салфетки, которые были на теле Игорька, я немного развёл спирт и тщательно протёр им его тело. В глаза и уши закапал синтомицином.
Игорёк дышал, но было видно, что с ним не всё в порядке. Температура медленно поднималась.
Я поставил нити из прибора Вадима Игорьку в рот уши и анус, и прокапав все эти точки препаратом.
Выставил прибор на 50%
И сам разделся и лёг на кушетку, которую подтащил к креслу. Вставил электроды от прибора с нитями в свой рот, нос, анус и уши, расслабился.
По моим расчетам процесс должен был продолжаться часа два- два с половиной.
