Сергей Волчок
Куда идем мы – 4
Псих пожал плечами.
– Башня у нее течет со всех щелей. Чердак у человека практически не функционирующий. Какие тут могут быть прогнозы? Она может через час Четвертому канарейку купить в подарок на День Святого Валентина, а через два расстрелять его из гранатомета за сепаратизм в пользу Австро-Венгрии.
– То есть пара часов у нас все-таки есть, – с чисто женской логикой отреагировала Гуа. – Тогда посиди тихо и не мешай мне, я попробую что-нибудь придумать.
– А можно на компе в игрушки поиграться? – возбудился перспективами Псих. Гуа уже набрала в грудь воздуха, чтобы выдать матерную тираду, но хитрый Псих быстренько добавил. – От тебя убудет что ли? Я почти триста лет не играл.
И скорчил страдающую морду.
Гуа выдохнула и махнула рукой:
– Только на лэптопе, стационарный мне нужен.
– Другое дело! – сияющий, как медный грош, Псих подтянул к себе ноут и защелкал по клавишам. – Дюк Нюкем есть?
– Ты еще Ларри на пятидюймовых дискетах потребуй. Осколок исчезнувшей в веках эпохи.
– От осколка слышу! – вернул комплимент Псих. – Нет Нюкема, значит нет. В конце концов, от некоторых людей нельзя слишком многого требовать. Что ты делать-то собираешься?
– Искать способ уничтожить Солнце, разумеется. Сколько я тебя поняла, другого выхода у нас все равно нет.
– А это возможно? – рассеянно поинтересовался Псих, бодро прокручивая список в разделе «Игры».
– Все возможно. – пожала плечами Гуа. – Вопрос цены. У каждого Ахиллеса есть пятка, у каждого Электроника – кнопка. Главное, ее найти. Все, помолчи.
– Трудись, трудись. Я сам занят. Чрезвычайно!
Работала Гуа виртуозно. Она вела десять разговоров одновременно, сращивала контакты, добывала информацию и озадачивала аналитиков. Торговалась как селедочница, очаровывала собеседника с искусностью гетеры, метала громы и молнии на пролюбивших полимеры подчиненных почище самого Юпитера и бычком мычала что-то невнятное, когда позвонил Штанский с вопросом: «Киса, это не смешно, зачем тебе столько денег?».
Ровно через один час сорок минут Гуа откинулась на спинку стула и выдохнула:
– Уф… Ну вот и все. Кто молодец? Я молодец.
– Нашла? – поинтересовался Псих, не отрываясь от экрана.
– Нашла! – гордо подтвердила куратор. – Выходили из игрушки, полетели за иголкой.
– За какой еще иголкой? – Псих так озадачился, что даже высунул морду из-за экрана.
– В которой смерть Кащеева, разумеется. Выходи, говорю тебе!
– Я сохранюсь, можно? – поинтересовался Псих и, не дожидаясь ответа, защелкам клавишами. – А в следующий раз доиграю.
– Даже не мечтай! Никакого следующего раза не будет! – отрезала Гуа, но терпеливо подождала, пока Псих закроет ноут.
– Все, прыгай!
В полуметре от пола повис портал.
г. Ростов-на-Дону,
центр Ростовской локации
47°14′ с. ш. 39°42′ в. д.
В трущобах Псих бывал гораздо чаще, чем в благополучных районах. Поэтому шел рядом с Гуа по неблагополучному району южного города абсолютно спокойно, приветливо улыбаясь встречным компаниям гопников. Те провожали странную парочку откровенно нелюбезными взглядами, но на конфликт не нарывались. У гопников обычно хорошая чуйка на предмет – кого можно прессануть, а кого лучше пропустить.
– Здесь! – сказала Гуа, останавливаясь возле многоквартирного дома – бывшего общежития со сдающимися внаем малометражками. – Вот то окно на третьем этаже, четвертое от угла. Я попробую через дверь внутрь попасть, окно на тебе. Сможешь до него быстро добраться?
– Перерожденцам из обезьян весьма оскорбительно выслушивать подобные вопросы! – обиделся Псих.
– ОК, тогда я пошла. Минуты через три чтобы был на подоконнике!
Минуты через три Псих был на подоконнике.
Еще через пару минут плохо одетый пожилой мужчина метнулся к окну. Псих, скалясь во все зубы, помахал ему ручкой через окно. Мужчина отпрянул, как будто увидел привидение.
Еще через две минуты Гуа открыла фрамугу и буркнула:
–Заходи.
Пожилой мужчина сидел в кресле, спрятав лицо в ладонях. Похоже, он плакал.
Но это только казалось. Когда в комнату вошел Псих, мужчина безо всякого интереса посмотрел на него. Глаза его были абсолютно сухими.
– Как вы меня нашли? – спросил он у Гуа.
– Кто весел, тот смеется,
Кто хочет, тот добьется,
Кто ищет, тот всегда найдет! – пропела она отвратительно бодрым голосом.
– Твою мать, только конкурса советской песни мне еще не хватало, – скривился старик. – Впрочем, какая разница. Делайте свое дело, желательно – побыстрее.
– Вы не спешите, – посоветовала Гуа. – Я сказала, что мы от томского Жабки, но это не значит, что мы работаем на томского Жабку. На ваши долги ему мне плевать с высокой колокольни, пусть он с вами сам разбирается.
Мужчина подозрительно посмотрел на Гуа. Очень подозрительно.
– Тогда что вам угодно? – проскрипел он своим неприятным голосом.
– Вы, сколько я понимаю, Василий Григорьевич Бубенцов? – вопросом на вопрос ответила Гуа. – Бывший научный консультант томского Института Солнца Сибирского отделения РАН?
– Василий Григорьевич много лет как мертв, – ухмыльнулся старик. – Честно-честно, об этом даже официальное свидетельство выписано. А меня люди называют Химоза. Я иногда консультирую местных наркодельцов по особенностям технологического процесса производства товара. Когда у них случаются сбои и все такое – оборудование-то старье редкостное. Поэтому меня никто не трогает и не тронет, пока охранную грамоту не отзовут. Платят мне не сказать чтобы миллионы, но на еду и выпивку хватает, а большего мне и не надо. Со всеми своими амбициями я расстался довольно давно. Я старый тихий человек, и, честно говоря, искренне недоумеваю, чем я могу быть вам полезным.
– Охотно удовлетворю ваше любопытство, – обворожительно улыбнулась ему Гуа. – Дело в одной из ваших учениц. Некая Никитина Ирина Петровна, помните такую? Это ведь вы учили ее азам магии и ставили ей первую защиту?
– Допустим, – сухо сказал старик, немного задубев лицом.
– Меня очень интересует, какое защитное заклинание лежит у нее в основе дерева развития. Нам нужна эта информация и мы не остановимся ни перед чем, чтобы ее получить.
– Вы что, хотите сказать, что у Солнца до сих пор однолинейная система защиты? – скептически хмыкнул мужчина, перестав, наконец, изображать сирого и убогого пенсионера. – Что она не переформатировала билд на несколько дублирующих веток?
– Именно так! – кивнула Гуа. – В это сложно поверить, но информация проверенная. Я не знаю, с чем это связано – может, какие-то сентиментальные соображения, может, просто слишком много опорных умений в самое начало напихала, так, что не разъять уже. Но факт остается фактом – у нее все нанизано на одну нитку.
– То есть все держится на том, первом защитном умении, – задумчиво продолжил Химоза. – И вы выбиваете первое заклинание, вы мгновенно разваливаете всю ее оборону. Если вы правы – то это действительно очень ценная информация.
– Именно так! – кивнула Гуа. – И за эту ценную информацию мы предлагаем очень достойную цену.
И она на пару секунд показала ему бумажку с большим количеством нулей.
– Но это без торга, – Гуа говорила очень жестко. – Вы говорите «да» – и уже завтра сможете закрыть свои проблемы с Жабкой и прожить еще много лет припеваючи.
– А если я скажу «нет»? – не высказывая ни малейшего страха, поинтересовался старик.
– Тогда мы все равно получим эту информацию, но уже совершенно бесплатно, – пожала плечами Гуа. – Вы не мальчик и понимаете, что после некоторой обработки любой человек расскажет все, что угодно, причем будет запинаться от желания сообщить все побыстрее. Мне не хочется прибегать к этим методам, поэтому я предпочла бы сыграть по первому варианту. Но если что – я не остановлюсь и перед вторым. Слишком многое стоит на кону.
Старик молчал довольно долго, потом, наконец, открыл рот.
– Рассказать-то я расскажу, кто бы сомневался. Я ведь не мальчик и все понимаю. Но где гарантия, что я расскажу правду? Вдруг там окажется не то заклинание? И защитная система Солнца не рассыплется? Что тогда будет с вашими людьми? И – самое главное – что будет с операцией, где так много стоит на карте?
– А зачем вам это? – тихо спросила Гуа. – Вы же понимаете, что вам ответка прилетит, и ответка страшная.
Старик пожал плечами.
– Я же говорил, что у меня уже нет амбиций. Но и страха у меня тоже нет, – и после длинной паузы добавил. – Я любил Ирку. Если бы не ее феминистические заморочки, мы могли бы быть прекрасной парой. Все эти чувства, конечно, давно быльем поросли и в пыль рассыпались, но… Но мне будет неприятно помирать, зная, что это я убил Ирку. Пусть и руками ваших людей.
Гуа напряглась и уже открыла было рот, но тут в разговор неожиданно вступил Псих.
– Ирки больше нет, – негромко сказал он. – Она уже умерла. Существует лишь ее оболочка, практически полностью захваченная безумием. Именно поэтому ведьмы ее свергли – это ты можешь проверить прямо сейчас, выход в Сеть у тебя наверняка есть. Но это функционирующая оболочка, и ты лучше меня знаешь, какую бомбу она хранит внутри. Даже ведьмы хотят жить, поэтому они уже третий год ищут способ безопасно разрядить этот тротиловый эквивалент. Но нашли этот способ не они, а она.
Он кивнул на Гуа.
– Ирина действительно безумна? – спросил старик, глядя Психу прямо в глаза.
– Как Мартовский Заяц, – честно ответил тот, не отводя взгляд. – Могу сегодняшнее видео показать, сам его писал, лично. И у нее наш пацан, на котором висит судьба Земли, не больше, ни меньше. Ты же понимаешь, как она бахнет перед уходом? И все эти смерти будут на тебе. И ты будешь их вспоминать в ожидании смерти.
Старик молчал. Долго.
Потом открыл рот.
– Знаешь, Псих – ты же Псих, верно?
Обезьян кивнул.
– Знаешь, Псих, я почему-то всегда знал, что она кончит именно этим. И она сама это знала, почему и цитировала постоянно: «Не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох да сума». Ирка была гением, а гении – они все по грани ходят. Слишком сильный ум, слишком высокая мощность работы мозга. При такой интенсивности работы странно ожидать, что агрегат не разболтается и не пойдет со временем вразнос.
Он еще помолчал и добавил:
– Хорошо, я скажу. Только у меня просьба, Псих – сделай это сам. Мне будет неприятно, если Солнце погасит какое-нибудь ничтожество.
с. Вороново,
Кожевниковский сектор
Томской локации.
56°00′ с. ш. 83°48′ в. д.
Все произошло очень быстро.
Когда Псих в образе мыши забежал в комнату, Солнце и Четвертый сидели за столом и о чем-то мирно беседовали.
Когда Псих перекидывался в свой истинный облик, глаза Солнца расширились, и она даже успела выхватить трезубец.
Но больше она ничего не успела – Псих сначала бросил заранее подготовленное заклинание, выбивающее опорное умение, а потом ударом посоха упокоил оставшуюся беззащитной старуху.
Она умерла сразу, не успев даже крикнуть.
Четвертый даже не успел вскочить со стула.
– О чем разговаривали? – вдруг спросил Псих.
– Она студенческие байки травила, – мертвым голосом сказал Четвертый. – И со мной кокетничала напропалую. Мне кажется, она думала, что ей лет двадцать пять.
Он помолчал секунд пять и добавил:
– А ты все такой же убийца, Псих.
– Отпой ее, – сказал в ответ обезьян. – Так, чтобы по уму. Как положено.
И негромко добавил:
– Я тоже помолюсь.
Глава восьмидесятая. Болотнинский район, с. Зудово
(в которой появляются разбойники и творится что-то странное)
Где-то между деревнями Козловка и Зудово,
Болотнинский сектор
Новосибирской локации.
55°84′ с. ш. 84°22′ в. д.
– Долго нам еще двигаться? Когда там это Зудово будет? – ворчал Четвертый. – Я уже всю задницу о спину Драка сбил.
– Слово «задница» для монаха некошерно, – мгновенно отозвался Псих. – Впрочем, если тебя так тяготит передвижение по Новосибирской локации, мы можем вернуться в Томск. К твоей ненаглядной суженой. Я думаю, она тебя примет с распростертыми объятиями. В конце концов, мы ей такой свадебный подарок организовали! За то, что мы ее от главной конкурентки в борьбе за власть избавили, она нас должна до смерти поить, кормить и всячески ублажать.
– Это не мы, это ТЫ ее от главной конкурентки избавил, – ледяным тоном процедил сквозь зубы Четвертый. – Ты и иди награду за душегубство требовать, а меня в это дело не путай.
После этих слов Псих завелся как хороший мотоцикл – с полоборота.
– Эй, алле, монашек, ты там ничего не попутал? – завопил он. – Я вообще-то твою задницу из задницы вытаскивал, а не свою спасал. Мне и так неплохо жилось – меня никто ни женить, ни съедать, ни на опыты пускать не собирался. Это ты у нас, как всегда, в плену сидел.
– А я просил меня спасать?! – разорался в ответ Четвертый. – Тем более – такой ценой?
– Ну да, конечно, отправиться на опыты в лабораторию больной бабки с дырявым чердаком, оно, конечно, куда лучше!
Перепалка грозила закончиться взаимными посыланиями на… и в… и, возможно, даже очередным изгнанием Психа из числа паломников. Поэтому Жир и Тот поспешили вмешаться.
– Вы что разорались-то? – завопил свин, своим знаменитым визгом легко перекрывая крики и того, и другого. – Как не родные, ей-богу! Ну было и было! Было и прошло! Что теперь старое ворошить? Четвертый, ты правда, завязывай наезжать. Как будто Псих для себя старался. И вообще, хорош уже из него Чикатилу делать!
– Кого? – опешил Четвертый и от неожиданности даже перестал орать.
– Щекатилу, – невозмутимо пояснил Тот. – Который щекочет всех. Наверное. Плохо. Все плохо.
– Что плохо-то? – заинтересовался теперь и Псих.
– Дружбы нет, – объяснил сом. – Потому что мы идем и ругаемся. Ругаемся и идем. Никто никого не любит. Куда идем мы? Куда идем мы?
– Атмосфера в нашем коллективе и впрямь оставляет желать лучшего, – поддержал приятеля свин. – В армии в таких случаях начинают дрючить личный состав, чтобы сил ругаться ни у кого не осталось. Марш-бросок можно объявить, например, в полной выкладке и парко-хозяйственный день. Чтобы вечером все на карачках до кроватей едва доползли.
– Марш-бросок! – неожиданно возбудился Тот. – Марш-бросок! Раз-два, раз-два, раз, два, три! Левой! Левой! Куда бежим мы? Куда бежим мы?
– Не, ну я в принципе не против, – пожал плечами Жир. – Побегать, протрястись, молодость, опять же, вспомнить. Только давайте сразу договоримся – никакого колдовства, бежим на чистой физподготовке. У кого дыхалка мощней и ноги вкаченней – тот первым до Зудово и доберется. Победитель вечером получает лишнюю пайку сахара. Псих, ты как? Вписываешься?
– Раз-два, раз-два, раз, два, три! А?
– Я, я, натюрлих! – заржал Псих. – А также цигель-цигель ай-лю-лю! Ни фига себе вас накрыло – забеги по Новосибирской пересеченной местности устраивать. Спортсмены, блин! Общество «Трудовые резервы». А Четвертого вы куда денете?
– Не надо меня никуда девать! – все еще немного обиженно ответил монах. – Я сам поучаствую. Ну, не я, а Драк, точнее. Он, похоже, тоже хочет поучаствовать.
Молодой лосемот быстро закивал головой.
– Ну вот видите! – почему-то обрадовался Четвертый. – Так что у вас будет марш-бросок, а у нас с ним – скачки. Вы как – потянете с лосем соревноваться?
– Это вы со своим рогатым устанете пыль глотать! – заверил монаха свин. – Вы нас сначала догоните, а потом запугивайте!
– Когда бежим мы? Когда бежим мы?
– Вы точно все здесь головой ударились! – со скорбным видом изрек Псих. – Ну да пофиг, Псих я в конце концов или не Псих. Хорошо, дедушка сейчас покажет вам, как надо бегать. Какие условия, свин?
– Да какие тут условия? – пожал плечами Жир. – Никаких условий, кроме запрета пользоваться магией. Бежим по пересеченной местности, маршрут каждый выбирает самостоятельно и по своему разумению, встречаемся на околице села Зудова. До него километров пятнадцать осталось. Кто первый на околице окажется – тот и победил. Годится?
Псих кивнул, Тот продолжил бурчать про «когда бежим мы», а Драк и без того пританцовывал на месте от нетерпения.
– Тогда – на старт! Внимание! Марш!
Ну а дальше для Четвертого все было как в скороговорке: «От топота копыт пыль по полю летит». Драк несся по дороге, вытянувшись в струнку и прижав уши, ветер свистел в ушах, а сердце заходилось в страхе.
Вот только это мало помогало. К сожалению, Жир оказался прав – тягаться с хаями молодому лосемоту, да еще в своей животной ипостаси и с монахом на загривке, оказалось чрезвычайно сложно. И Псих, и Тот, и даже Жир, несмотря на свое пузо, быстро обогнали скакуна и в данный момент пылили где-то впереди, разбираясь между собой.
Несмотря на назревающее фиаско, ни лось, ни монах сдаваться не собирались. Четвертый, со своей позиции «высоко сижу, далеко гляжу», заметил, что дорога впереди делает изрядную петлю и тут же заорал на ухо Драку:
– Братан, в лес давай! Через лес срежем!
Лось на ходу кивнул и застучал копытами в сторону деревьев. Там ему пришлось сбавить темп, но не сильно, потому что чащоба была почти без подлеска, и Драк с невообразимой скоростью и ловкостью петлял между деревьями.
Продвигались они так быстро, что Четвертый изрядно воспрял духом и у него появилась надежда выиграть гонку. Он даже привстал на стременах, чтобы рассмотреть – не заканчивается ли лесок?
Но в эту самую секунду резко опустившаяся ветка выбила его из седла
***
Четвертый пришел в себя оттого, что кто-то лил ему на лицо воду из фляжки.
«Кто-то» оказался заросшим чернобородым мужиком в косматом и на редкость вонючем тулупе.
– Шо, лысый, сомлел? Давай, давай, очухивайся, у нас дохторов тебя лечить нет. Да и не пригодится, боюсь, тебе то лечение.
Четвертый с трудом сел – руки у него оказались связаны за спиной. Голову пронзило острой болью. На лбу у монаха красовалась огромная шишка.
– Почему… не пригодится? – с трудом поинтересовался он. Монах тихонько кастанул на себя «малое лечение». Вроде бы стало немного легче.
– А лось верховой у тебя больно шустрый, – охотно пояснил мужик. – Сбежал, рогалик бешеный. Как есть с сумками и сбежал. Всю нашу добычу и унес на загривке. Шмурге ему дорогу заступить попытался, так это животное его в прыжке на рога подняло, а потом еще и копытом по затылку добавило. Вон, доктор Шмурге пользует, с того света вытащить пытается. Он у тебя боевой, что ли?
Четвертый в это время постарался незаметно оглядеться. Разбойников – а никем иным эта братия быть не могла – вокруг собралось изрядно, минимум пару десятков. Наверняка именно поэтому Драк и не стал в безнадежный бой ввязываться, а сразу убежал за подмогой.
– Нет, не боевой, – медленно сказал он, морщась от боли. – Просто нервный и стеснительный.
Мужик внимательно посмотрел на Четвертого.
– Юморишь, значит? Ну юмори, юмори. Шутник. Мы тоже сейчас посмеемся. Вон, наши атаманы идут. Они сейчас тоже похохочут, особенно когда узнают, что у тебя ни копейки с собой нет и взять с тебя нечего. Хотя что значит – нечего? Пойдешь на ужин нашим демонам.
Действительно, Четвертый только сейчас обратил внимание, что разбойничья ватага была смешанной, вокруг тусили и люди, вроде допрашивавшего монаха мужика, и демоны, парочка которых в данный момент и приближалась к Четвертому. Очевидно, это и были атаманы.
Парочка, действительно, стоила внимания:
Один был темноликий и клыкастый,
Как дух, что с гор за солью вниз спустился.
Второй же, что пред ними появился,
Был словно дух вихрастый и глазастый.
Таких страшилищ двух узреть воочью
Никто б не пожелал, ни днем, ни ночью!
И тот, со злыми круглыми очами,
И тот, чьи зубы изо рта торчали,
По ветру космы алые, как пламя,
И бороды густые развевали.
В больших тигровых шапках были оба,
В собольих шубах и в одежде бранной,
И оба лютою пылали злобой,
Оружием размахивая рьяно.
Один держал тяжелую дубину,
Усеянную волчьими клыками,
Другой же в суковатую лозину
Вцепился волосатыми руками.
И оба, в ярой соревнуясь силе,
На тигров приамурских походили.
– Ну и что он? – неожиданно писклявым голосом поинтересовался глазастый – судя по всему, перекинувшийся из какой-то совы.
– Совсем пустой, – сплюнул мужик в вонючей шубе. – Всей добычи – только то, что на нем надето. Даже медного грошика нигде не припрятал. Полный нищеброд. Видать, все в сумках было, которые на лосе остались. Еще и хамил мне. Сказал, что лось убежал, потому что стеснительный.
– Мало того, что нищий, так еще и тупой! – нахмурился клыкастый. – Ему у нас в ногах валяться надо, валенки нам целовать, а он шуточки шутить вздумал. Кончаем его, Сплюшка?
Он повернулся к глазастому товарищу.
– Погоди, Азог, – остановил его Сплюшка и повернулся к Четвертому. – Слышь, ты, юморист! Ты своего лося позвать можешь?
– Да как он его позовет? – удивился клыкастый Азог. – Лось небось уже километров двадцать по лесу отмахал. Он же бегает как лось, Шмурге не даст соврать.
– Ну не знаю… – задумался круглоглазый. – Может, свисток какой…
– Нет у него никакого свистка, – осторожно вставил мужик в шубе. – Я бы нашел.
– … или магия. – закончил Сплюшка. – Ну что, монах? Можешь своего лося магией позвать?
– Не могу, – честно сознался Четвертый.
– Нет, значит, от тебя никакой пользы, – атаман пригорюнился и махнул рукой. – На мясо его. И побыстрее, ребята жрать хотят.
Четвертый просто рот открыл от отчаяния – впервые его собирались сожрать так быстро, без вымачивания и выветривания.
Как же так? Что – прямо сейчас? «Позвольте, – хотелось сказать ему. – Как так? Нет, давайте обсудим». Но сказать он ничего не успел, потому что реплику подал мужик в шубе.
– Лось вернулся, – с удивлением сказал он. – Только он теперь за каким-то обезьяном гонится. Он реально какой-то долбанутый.
Четвертый вскочил на ноги и увидел, как от кромки леса к лагерю разбойников на максимальной скорости несется Псих, а за ним скачет приотставший Драк.
– А ну отошли от него! – на бегу орал Псих. – Догоню, всех уволю!
– Кончай монаха быстрее, – бросил Азог. – Не нравятся мне эти бегуны.
Сплюшка взмахнул дубиной с волчьими клыками.
«Ну вот и все», – подумал монах и закрыл глаза.
И ничего не произошло.
Когда Четвертый открыл глаза, круглоглазый уже валялся на земле, глядя безжизненными глазами в небо. Клыкастый же, вытаращив глаза и держась за сердце, оседал на землю рядом. Мужик в шубе, ошарашенно глядя на внезапно скончавшихся атаманов, выхватил кинжал, но что он им собирался делать – резать Четвертого или отбиваться от Психа, так и осталось загадкой. Поскольку умер он также быстро, как и его начальство.
Псих и Драк добежали до Четвертого через несколько секунд, ненадолго опередив бегущих к ним разбойников.
– Прыгай в седло, быстро! – крикнул обезьян.
Уговаривать Четвертого не пришлось, и вскоре Драк уносил его в сторону леса.
Псих прикрывал отход.
с. Зудово,
Болотнинский сектор
Новосибирской локации.
55°49′ с. ш. 84°15′ в. д.
– Еще пара-тройка таких спасений, и в Москву можно будет не идти, – мрачно сказал Четвертый, когда они сидели в избе, где остановились на постой, в ожидании ужина.
– То есть нам тебя у тех разбойников отбивать не надо было? – заметно завелся Псих. – Босс, ты уже начинаешь доставать своей идиотской моралью. Я на тебя потратил заклинание дистанционной остановки сердца с кулдауном в 200 лет! Я двести лет не смогу им пользоваться! И на кого я его потратил? На каких-то сраных разбойников, которым вообще-то хватило бы и одного удара!
– Псих, я… – начал было Четвертый.
– Нет уж! Не ты, а я сейчас говорить буду. Я потратил заклинание, о котором даже лучшие маги в большинстве своем не подозревают! А знаешь, почему я его потратил? Потому что другого выхода не было. Тебя уже убивали! И если бы я их не грохнул заклинанием, в Москву нам точно можно было бы не идти. Ты четверка, Босс! Ты сраная четверка и тебя любой инвалид отправит на перерождение с одного удара. Ты, блин, стеклянный чемодан без ручки, и не из толстого стекла, а костяного фарфора! Который не то что от толчков – от резких выдохов разбиться может! И сберечь тебя – та еще задача! Извини, что в 90 случаях из 100 единственный способ надежно нейтрализовать нападающего – это отправить его на перерождение! Ничего другого не придумать, хоть ты голову сломай! Мы не волшебники, Босс, мы не можем хлопком в ладоши сделать тебя неуязвимым. А это значит, что нам и дальше придется убивать, чтобы ты остался целым. Нас и взяли-то в этот проект с одной-единственной целью – довести тебя до Москвы живым и, желательно, целым.
– Да я…
– Поэтому знаешь что? Завязывай ты уже со своими нравоучениями и обвинениями. Бесит. А я все-таки псих. У меня и справка есть. Могу однажды не сдержаться.
– Да я все понимаю, – грустно отозвался Четвертый. – Просто… Просто Система умнеть начала, и нам вредит по-полной. Никаких квестов на уничтожение, вроде тех, что она вначале давала, давно уже и в помине нет. А без них за убийства знаешь сколько у меня Святости снимает? За Солнце и этих троих у меня все, что я за месяц наработал, слетело к чертям! И вот что нам делать? Не убивать, если верить тебе, нельзя – квест провалим. А убивать тоже нельзя – квест провалим! Поэтому я и прошу – если есть хоть малейшая возможность, воздерживайтесь от убийств. Как бы не хотелось некоторым сорваться…
И он сумрачно посмотрел на Психа.
Обезьян выдержал его взгляд, хмыкнул и промолчал. Зато в разговор вступил Тот
– Ругаться плохо! Ругаться не надо! Это не мы ругаемся, это нас ругаемся! Не мы бежали – нас бежали! Сваливать надо. – и он убежденно закивал головой. – Сваливать! Надо сваливать! Быстро сваливать! Потому что это колдуны. Колдуны. Новосибирские колдуны. Плохо! Очень плохо! От ведьм ушли – к колдунам пришли! Колдуны такие же, как ведьмы. Не слабее. Потому что это же новосибирские колдуны! Ученые-кипяченые! Они вредят! Они ссорят! В голову лезут. Зачем мы бегали? Куда бежали мы? Плохо! Очень плохо! Сваливать надо! Быстро сваливать!
Никто не ожидал такого яростного монолога от обычно молчаливого аутиста, поэтому все замолчали.
– Ну фиг его знает… – нарушил молчание Псих. – Новосибирские колдуны действительно считаются одними из сильнейших в стране, но как-то во внешнее воздействие мне плохо верится. Ругаться мы и раньше ругались, а с этим забегом… Поступок действительно предельно дурацкий, но именно поэтому я и склонен предполагать, что это наше собственная идиотская идея, а не внешнее влияние.
Диспут прервала хозяйка, пришедшая звать постояльцев на ужин.
На ужине все немного успокоились, благо хозяева оказались людьми приветливыми и словоохотливыми. После пары рюмочек языки развязались окончательно, Жир даже поспорил с хозяином, довольно таки пожилым дедом, об особенностях ведения хозяйства на селе. Они долго доказывали друг другу, где лучше ставить теплицы, на что хозяйка только вздохнула…
– Теоретик… Теплицы ему. Силы у него уже не те, нам бы имеющееся не запустить, а не теплицы заводить.
– А дети что – не помогают что ли? – без особого интереса спросил Псих.
– Ох… – только и махнула рукой старушка и промокнула глаза уголком платка. – Сын у нас только, да и тот непутевый. Всю жизнь с шабашниками по окрестным селам слонялся, все разбогатеть мечтал. Да где ж там разбогатеешь, если он и ремесла никакого не освоил, так и был «подай-принеси-пошел нафиг». А в последнее время совсем беда. Связался наш Виталик с лихими людьми, по дорогам лиходействуют, к нам хорошо если раз в месяц забежит. Хоть бы кто-нибудь ему объяснил, что вся эта легкая жизнь – до поры. Платить все равно придется, только попозже и за все разом…
Тут она не выдержала и заплакала. После этого беседа как-то скомкалась, и все разошлись спать.
Но едва паломники улеглись, в окошко кто-то постучал и отчетливо слышимый голос сказал:
– Мам, мам, открой! Это я, Виталик. Беда у нас – обоих атаманов какой-то демон-колдун уложил. Оставшиеся пацаны рассобачились, перессорились и за ножи схватились. В общем, развалилась наша бригада. Мне в драке кто-то ножом по ребрам полоснул, и я руки в ноги и домой. Ну их нафиг. Мама, я помню, что батя прошлый раз сказал, что на порог не пустит, но хоть перевяжите! Ну правда, простите! Все, завязал я с разбойной жизнью, клянусь – завязал.
– Пойду-ка я потолкую с этим раскаявшимся разбойником, – сказал вдруг Псих и быстрым телепортом перенесся за стену, на улицу.
Вернулся он неожиданно быстро, и двух минут не прошло.
– Ну что, поговорил? – спросил его Четвертый.
– Поговорил, – мрачно сказал Псих.
– Ну и как?
– А никак, – хищно ощерился Псих. – Сынуля, похоже, рехнулся от горя. Совсем берега потерял, матом меня обложил с ног до головы. Ну и договорился.
И обезьян бросил что-то тяжелое на пол. Жир запалил в комнате огонек магического освещения и Четвертый, не сдержавшись, крикнул.
На полу валялась отрезанная человеческая голова.
Тут вновь раздался хлопок быстрого телепорта, и Псих исчез.
