Сергей Владимирович Марьин
Темный Свет Ночи
– Сложно представить, что тебе ничего не нужно.
– Вот и я о том же. Все уверены, что мне что-то надо.
– Но?
– Но мне ничего не надо, – тьма продолжала колыхаться и вдруг превратилась в темного человека в черной шляпе. Лица видно не было, но он даже и не смотрел на него.
– Никто в это не верит и каждый пытается убедить меня в обратном, не подозревая, что тем самым выказывает только свои собственные желания.
– И почему ты здесь?
– А этот вопрос лучше задать тебе.
– И ты на него не ответишь?
– А мне это не надо.
– Выпендриваешься?
– Ни сколько.
– Пусть будет так. Допустим – я тебе верю. Но ведь ты с этого все равно что-то получаешь.
– Безусловно.
– Тогда ты противоречишь сам себе.
– Ни на йоту. Мне ничего не нужно, но ваши желания питают меня.
– Бред.
– Я тебе больше скажу, – он обвел пространство вокруг себя рукой. – Это все и есть бред.
– Да как ты смеешь!
– Вот только не надо на меня кричать, – голос был спокойным, но в нем чувствовалась угроза. – Это ни к чему хорошему не приведет.
– Да пошел ты!
– Не подскажешь адрес? – опять насмешка.
– Позер.
– Ну, есть немного. Без этого не могу.
– Что тебе от меня надо? – он устал и сел на землю. – Зачем ты здесь?
– Опять? Да не нужен ты мне.
– Ложь.
– Не совсем, – тьма сгустилась. – Мне нужно будет то, что ты будешь делать.
– Когда?
– Сейчас. Немедленно.
Резкая вспышка.
Он сидел в кресле напротив открытого настежь окна. Утреннее солнце пыталось пробиться сквозь черные тучи, нависшие над городом.
– Ну что же, пора.
__________
Сегодня они залезли в порт.
Это было ВЕЛИКОЛЕПНО!!!!
Решетка забора в одном месте немного отходила, и они пролезли в нее практически не поранившись. Пара царапин вообще не считается. Да и что такое пара царапин для молодого организма? Завтра о них уже никто и не вспомнит.
Первым делом они залезли на огромную гору щебня. Вид, представший перед их глазами, ни с чем сравнить было невозможно. Со всех сторон их окружали огромные кучи щебня и бревен, соленые горы и, конечно же, рабочая техника. Они спустились с этой кучи и, сверкая пятками, бросились наперегонки к погрузчику со странным ковшом. Он напоминал им пасть крокодила, но казался абсолютно не страшным.
Друг первым забрался в кабину и начал дергать за все рычаги, до которых мог дотянуться. Ничего не происходило и он от разочарования ударил по какому-то циферблату. Осколки впились ему между костяшками пальцев и кровь брызнула на остальные приборы.
Она подбежал к своему товарищу, быстро выдернула осколки и перемотала свежим носовым платком, который мама заставила взять. Кровь остановилась и они, посмотрев друг на друга, молча побрели домой.
– Вот это да, – она открыла глаза и села на кровати. Ноги до пола не доставали, но она особо не переживала. Ей всегда нравилось спать на высоких кроватях. Здесь она всегда чувствовала себя маленькой девочкой, которую надо холить и лелеять. – Пора просыпаться.
Еще никогда ей не снились такие странные сны. Обычно в них она всегда была главной. Героиней любого сюжета.
Это уже что-то новенькое.
Ну и ладно!
Она соскочила с кровати и легкой походкой направилась в ванную. Яркая лампа освещала все вокруг. Она не терпела полумрак. Ей всегда хотелось больше света. Жаль, что так может быть не всегда, но дома она может себе это позволить.
В зеркале отражалось молодое лицо с приятными и милыми чертами лица. Огромные, голубые глаза с восхищением и обожанием смотрели на нее. Конечно! Она же прекрасна! Она самая красивая. Самая-самая! И никак иначе!
Теплые струйки воды объяли ее молодое тело, и она зажмурилась от удовольствия. Какими бы не были родители, они смогли сотворить такое великолепие. Совершенство. Она всем телом чувствовала, как молодые, и не очень, люди смотрят ей вслед. Она каждой клеточкой ощущала их не всегда скромные взгляды. Она буквально «заряжалась» от их желания, вожделения, которое они никогда не смогут ощутить с ней.
Ей нужен тот, единственный. Она его ждет и обязательно дождется. Ведь он должен. Нет. Он просто обязан увидеть то, что скрыто от глаз всех, кто ее сейчас окружает. То, о чем нельзя рассказать.
Никому-никому.
На всем белом свете.
Ведь это можно разглядеть только в темноте.
А темнота не для нее.
Теплый халат обнял ее, и она босиком прошлепала на кухню. Есть особо не хотелось, так что она достала пару сырников, заварила зеленый чай и села на подоконник. С улицы ветер донес запах поздней осенью, и она поглубже зарылась в халат.
Горячий чай окончательно прогнал остатки странного сна. Теперь он был так далеко, что она никогда о нем и не вспомнит.
И хорошо.
Ничего странного не должно происходить. Все только так, как она того захочет и запланировала.
Легкой походкой она «пропархала» к гардеробу и зарылась в вещах. Сегодня она должна быть неотразима, впрочем, как и всегда, но сейчас ей казалось, что именно в этот день должно произойти что-то настолько важное, что она никак не может это пропустить. И, конечно же, она не может явиться на свидание со своей судьбой, одетой как первоклассница.
А может быть?
Озорной огонек мелькнул в ее глазах, и она протянула руку к темному кофру, который висел в глубине шкафа.
Черное платье, белый передник, два больших белых банта, белые колготки, белые хлопковые трусики, кружевной бюстгалтер, черный туфли на небольшом каблуке.
Внизу живота растеклось море наслаждения.
А что случится с тем, кто увидит ее в таком наряде?
– Ничего, – глубокий голос возник прямо в голове.
– Что? – она отступила на шаг и едва не споткнулась о вещи, которые выпали из шкафа, пока она доставала кофр. – Кто это?
– Никто, – в голосе звучала насмешка.
– Тогда почему я тебя слышу?
– Потому что хочешь.
– Хочу чего?
– Ты вроде не глупая, а задаешь такие тупые вопросы.
– Чего тебе надо? – она боязливо оглянулась, но в комнате все так же никого не было. – И где ты?
– Всем надо объяснять, – голос выдохнул и стал немного грустным. – И почему вы всегда это спрашиваете?
– Что?
– Ну, прекрати! – в голосе не было раздражения. Он просто был громким и, кажется, немного равнодушным. – Тебе все разжевывать надо?
– Мне просто немного страшно.
– А одеться как первоклассница и ходить в таком наряде на улице – не страшно? В твои-то годы?
– Какие годы? – она вышла на середину комнаты. – Мне всего двадцать пять.
– Ха, – в голосе прозвучали ироничные нотки. – Как же просто тебя поддеть.
– Хам.
– Не-а. Мне просто скучно.
– А мне страшно.
– Мне казалось, что это не про тебя. И чего же ты боишься?
– Одиночества.
– Так ты вроде не одна. Вокруг тебя всегда много людей.
– Они как манекены. В них нет души. Они все для меня на одно лицо. Мне нужен тот, кто заметит во мне то, что никто не видит.
– Я вижу.
– Тебя нет.
Вокруг начало что-то происходить. Тысячи и тысячи темных нитей плели силуэт черного человека в темной шляпе. Она рухнула на кровать и, быстро перебирая ногами, отползла к спинке, дрожа как от сильнейшего холода, прижалась к ней, притянув одеяло до подбородка.
– Ну, как-то так, – темный человек стоял перед ней во всем своем страшном великолепии. Она откинула одеяло и на четвереньках подползла к нему. – Так тебе лучше видно?
– Кто? – она не могла оторвать от его лица взгляда, хотя оно было полностью скрыто маской и шляпой. – Что ты такое?
– Почти правильный вопрос. Жаль, что никто на него не ответит, Лизонька.
Резкая вспышка и она подпрыгнула на кровати. Сон уже убегал вдаль, но то, что она увидела в конце никак не покидало ее.
Чистые, синие глаза.
Они были такие близкие и такие далекие.
А еще они прожигали ее насквозь. До глубины души. До того, что она прятала от всех все эти долгие годы.
– Мамочка.
__________
– Неужели тебе было не страшно? – Вероника огромными глазами смотрела на Веру. – Мужчина тебя куда-то ведет. Тебя. Малютку. Я бы точно описалась. Как минимум.
– В то время все было немного по-другому, – это было одно из первых их занятий, и Вера в первый раз рассказала Веронике о том, как встретила своего Учителя. – Тогда все было иначе. Никто и не обращал на нас внимания. Ну, идут папа с дочкой – скатертью дорога. Она вроде не босая, не голая, не голодная. Уже повезло. Мужчина тоже серьезный. Такой в обиду не даст. Взгляд у него только немного странный. Как посмотрит, так кажется, что насквозь видит. Ну, и Бог с ними. Лучше не лезть к таким.
– Но ты же любила его? – Вероника подперла рукой подбородок, заморгала и немного ехидно улыбнулась. – Ты сразу в него влюбилась, да?
– Конечно, нет, – Вера вздохнула. – Пока мы не пришли к нему домой, я даже не представляла, что меня ждет. Я думала, что меня продадут какому-нибудь богатею, который даст более-менее приемлемую цену.
– Охренеть.
– Прекрати так выражаться, – Вера пригрозила Веронике пальцем. – Я рада, что моя жизнь стала такой.
– Какой? – Вероника хитро прищурилась.
– Необычной, – Вера встала, чтобы взять чайник и долить им в чашки кипяток. – Все, что я знала, оказалось ничтожным. Первые дни я не могла спать. Я боялась, что уже никогда не проснусь. Что застряну навсегда в чьем-нибудь кошмаре и меня никто никогда не сможет вытащить. Но он умел найти нужные слова. Он всегда говорил так, что не поверить было совершенно, абсолютно невозможно. И как только я поверила – все стало просто и понятно. Я никогда его ни о чем не переспрашивала. Всегда старалась быть самой лучшей. Первой.
– И?
– И стала, – Вера вернула чайник на место, взяла свою чашку, немного подула на чай и сделала небольшой глоток. – Теперь, надеюсь, что ты сможешь сделать то же самое.
– Почему?
– Что – почему?
– Почему ты так уверена в том, что я смогу стать такой же? – Вероника села ровно, как прилежная девочка в первом классе, взяла свою чашку с кофе и, оттопырив мизинец сделала глоток. Глаза по-прежнему смеялись. – Я совсем не такая.
– А какая ты?
– Не знаю, – Вероника неожиданно опустила плечи и поставила чашку на блюдце. В глазах появился легкий туман, и она посмотрела на Веру с мольбой. – Мне страшно.
– Чего?
– Тогда. В первый раз. Когда я попала в сон к Сергею, – Вероника подняла глаза к потолку. – Я даже не поняла, что произошло. Ну, задремала на дежурстве. С кем не бывает? Но это было совсем не так, как всегда. Он стоял, весь в бинтах. Протягивал мне руки, а я точно знала, что он просит меня о помощи. Это было так необычно, что я никак не могла прийти в себя. Я и дома-то смотрела – нет ли кого за спиной.
– А потом?
– А потом пришла ты и все завертелось, – Вероника опять посмотрела на Веру. – Мы спасали Алену, а я не знала, что делать. Ты ругалась и пыталась вывести меня из ступора, а я, как дура, продолжала язвить.
– Ты тогда сильно перепугалась, но смогла сделать все правильно, – Вера улыбнулась, протянула руку и поправила Веронике прядь волос. – Прости, что пришлось тогда действовать так быстро.
– Да-да. Я все поняла, – Вероника посмотрела в чашку и подняла глаза на Веру. В них больше не было слез. – Если бы мы не успели вытащить Сергея, то все могло закончится очень плохо для всех.
– Для многих, – Вера смотрела на Веронику, не отрывая взгляда. – Он не всесилен.
– Но…
– Я много чего тогда наговорила и мне, признаться, немного стыдно.
– Немного?
– Совсем чуть-чуть.
– Но я, – Вероника попыталась вскочить, но Вера твердой рукой посадила ее обратно на табурет.
– Я не могла по-другому, – Вера, не отрываясь, смотрела в глаза Вероники. – Прости. Если можешь. Но я бы поступила также, если бы все повторилось.
– Ты могла бы пожертвовать мною? – Вероника вцепилась в край стола.
– Я не хотела этого, – Вера положила свои руки на руки Вероники. – Я делала все, что было необходимо в тот момент. И ты справилась.
– А если…
– Да нет никакого – если! – Вера резко оторвала руки Вероники от стола и взяла их в свои. – Ты справилась! Ты та, которая смогла вытащить из комы Сергея. Поверь мне – ты первая, кто смог.
– Но я…
– Ты такая, какая есть. Не хорошая и не плохая. Не добрая и не злая. Но очень умная и всегда хотела узнать как можно больше. Теперь узнаешь.
– Какая же ты все-таки…
– Да. А я такая, – Вера отпустила Веронику, взяла чашку и улыбнулась. – Нам предстоит через многое пройти, а тебе еще много чего надо узнать. Так что постарайся не отвлекаться.
– Ну тебя к черту, – Вероника махнула рукой, а затем скрестила их на груди и насупилась. – Неужели никак нельзя по-другому?
– Сейчас у нас будет немного времени, и я постараюсь рассказать тебе как можно больше.
– А потом? – Вероника посмотрела в глаза своего Учителя с мольбой.
– А потом не останется времени.
__________
– Не жизнь, а сущий ад, – он стоял над пропастью и смотрел на то, как морские волны бьются о скалу. – Хрен вам!
Он устал.
Ему хотелось покоя и большой чашки кофе. Крепкого и сладкого. Такого сладкого, что челюсть сводит.
Но не сегодня.
Сегодня тот день, когда его каким-то чудом занесло на этот утес, и теперь он смотрит на то, как волна за волной атакуют эту каменную твердь.
– Смотришь, как будто в первый раз, – голос был знаком. Он давно к нему привык.
– Ты хочешь сказать, что я уже тут бывал?
– Оглянись, неужели не узнаешь?
– Ничего не помню.
– Это ненадолго, – голос стал более покровительственным. – Тебе просто надо немного напрячься. Вспомнить.
– О! – он сел на край обрыва. – Точно. Ключевое слово моей жизни. Всей моей жизни.
– Не надо говорить так.
– Ну, хорошо. Давай подбирать более сложные эпитеты. Давай начнем с самого начала. С первых шагов. С первого вздоха.
– М-м-м-м, – что-то задумчивое промелькнула в нотках голоса. – Мне бы не хотелось, чтобы ты так далеко ушел. Оттуда можно и не вернуться.
– А что мне терять? – он посмотрел вниз. В этот момент море отступило и обнажило острые камни. – Один шаг и я останусь мокрым пятном. Да и то, через пару секунд волны заберут мои останки, и я закончу свое нелепое существование в желудке какой-нибудь морской твари.
– Не ожидал от тебя такого. Мне казалось, что это выход не для тебя.
– Конечно не для меня! Глупое ты создание!
– А вот ругаться не надо, – голос стал печальным. – Я никогда тебя не обзывал.
– А как ты можешь меня оскорбить? – он постучал костяшками пальцев по лбу. – Ты всего лишь то, что сидит в моей голове и больше ничего.
– Ну да, ну да, – в голосе внезапно прорезались веселые нотки. – Пошел я на фиг.
– Вот, – он встал и пошел по тропинке вниз. – Теперь ты меня понимаешь. Теперь ты такой же, как и я.
– Какой?
– Одинокий.
– Ха-ха-ха!! – голос смеялся от души. Искренне. Долго. Когда истерика закончилась, он выдохнул и продолжил уже спокойнее – Ты бы знал, что я недавно слышал.
– Я смотрю, у тебя сегодня хорошее настроение, – он внезапно остановился и посмотрел вокруг. Низкие чахлые деревца, пожухлая трава и камни. Огромное количество разных камней. – Здесь так тоскливо.
– Так измени.
– Не хочу, – он опять медленно пошел вниз. – Это не мое.
– Возможно – это может стать твоим.
– Не хочу.
– Никогда не думал, что скажу тебе такое, но ты – балбес.
– Не исключено.
– Да хватит заниматься самоедством, – голос стал немного громче. – Ты же не такой.
– А какой я?
– Ты меня начинаешь утомлять. Ты сам должен понять. Познать. Вспомнить.
– Зачем?
– Иначе все может закончится.
– И что?
– Да-а-а, а говорили, что не тупой, – голос вздохнул. – И все! Ничего больше не будет. Даже воспоминания не останутся. Был, а может не был. Жил, а может и не жил. Ноль. Ничто. Пустота.
– Может тогда я отдохну? – сильный порыв ветра ударил его по затылку. – Хорош!
– А что я? Я ничего. Погода тут такая.
– Ага. Нелетная.
– Ну сколько ты будешь есть себя поедом? – голос неожиданно возник прямо над ухом. От неожиданности он остановился и резко отмахнулся. – Не надо. Все равно ни во что не попадешь. Прекрати себя истязать. Ты не в чем не виноват.
– Откуда ты это знаешь?
– Не хочу быть невежливым, но ты глупеешь прямо на глазах.
– Все. Надоел, – он сел на большой круглый камень и посмотрел вдаль. Там что-то было. Что-то звало его. – Пропади.
Тишина навалилась неожиданно. Стало невыносимо тихо, будто кто-то выключил одним движением все звуки на планете.
– Доигрался.
Никто не ответил.
– Ну и черт с тобой.
Он встал, сделал два шага и понял, что идти в такой тишине не только неуютно, но и немного страшно.
Чья-то рука повернула ручку настройки и в мир вернулись звуки. Самым громким из них был стук его сердца. Оно стучало ровно в такт его шагов, и он неожиданно понял, что живой.
Эта мысль резанула мозг и застряла в нем, как острый гвоздь.
Живой.
Живой!
Мама погладила его по голове, поцеловала в лоб и пригладила непослушную прядь, которая все время пыталась упасть на глаза. Он смотрел на нее и никак не мог понять, почему она плачет? Он не совершил никакого проступка. Он даже из школы не принес ни одной двойки. Ну подрался и подрался. Он же мальчик. Это же нормально.
Почему же она плачет?
Он закрыл глаза и попытался вспомнить из-за чего возникла потасовка.
Ничего.
Поспорили, повздорили и подрались.
Бывает.
Кто прав, а кто виноват уже и не важно.
Стоя в туалете над раковиной и смывая кровь с лица и рук, он посмотрел на своего теперь уже товарища и улыбнулся. Улыбка получилась немного корявой, но у его соперника она получилась еще и смешной. Еще бы. Именно об его выбитый зуб он разбил себе кулак.
Они смеялись минут пять. Никто не мог остановиться пока в туалет не вошел учитель труда и не отправил их обоих к директору. Они сидели на скамейке, ожидая вызова, и оба смеялись в кулак. Все эти выговоры и наказания уже не имели никакого смысла. Они нашли друг друга.
Они нашли то, что многие ищут всю жизнь.
НАСТОЯЩУЮ ДРУЖБУ.
Но.
Как оказалось – ничто не вечно.
Их пути разошлись практически сразу после школы. Один был вынужден уехать, второй пошел на работу.
Он пошел на работу.
Выхода не было. Отец давно ушел из семьи, а мама зарабатывала не так уж и много. Вот тогда и завертела его жизнь.
Однажды он проснулся среди ночи в объятиях какой-то очередной девицы, отпихнул ее, натянул джинсы и вышел на балкон.
Утро только начиналось. Он стоял и смотрел на то, как начинает просыпаться город. Как на улицу выходят дворники, слегка поеживаясь от утреннего холодка.
Он стоял и смотрел, как пробуждается природа. Как с первыми лучами солнца начинают петь птицы, а из подвалов вылезают коты и нежатся под его лучами.
Ее нежные руки обняли его за плечи. Он решил их сначала сбросить, но передумал. Пусть еще побудет в заблуждении, что у них все еще получится.
Не получится.
Она оказалась очередной «пустышкой». Красивая обертка и больше ничего. Даже немного обидно. Он почему-то считал, что она именно та, которую он так долго искал. Оказывается – это всего лишь гормоны.
Жаль.
Только с возрастом он понял, что жалеть о чем-то глупо. Прошлого все равно никогда не вернуть, а жить им бесполезно. Можно тронуться умом, вспоминая как было и что можно было бы изменить.
История не знает сослагательного наклонения.
– Если бы да кабы…
Он очнулся от мыслей на пыльной дороге. Она огибала деревню, которая казалась почему-то знакомой.
Детство и юность.
Именно здесь он проводил лето. Здесь он первый раз влюбился. Она была на два, а может и на три года его младше. Кто сейчас вспомнит? Ему-то тогда было лет десять. Или одиннадцать? А она была такой забавной в своей короткой юбочке и белой футболке. Они, как обычно, сидели на лавочке и играли в карты, а она рассказывала и показывала, как научилась танцевать.
Наверное, все-таки, это была не любовь.
А что тогда?
Он стоял на пыльной тропинке и смотрел на покосившиеся дома. В одних его тепло встречали, в других он чувствовал себя неуютно. Странные эти взрослые. Почему они питали неприязнь к белобрысому и веселому парнишке? Никто никогда не ответит.
А ведь они чувствовали, что он не такой как все. Что-то уже тогда в нем было такое, от чего некоторые взрослые настороженно его принимали и искоса посматривали.
– Я этого ни у кого не просил!!!
Эхо унесло его возглас прочь.
Он вошел в деревню и медленно пошел по одной ее стороне. Когда-то река разделяла ее на две части, но она давно высохла и превратилась в три небольших пруда. Теперь там пели лягушки и плавали островки ряски. Когда-то каждый вечер он ходил набирать из них воду для полива огорода, который был на их небольшом участке. Мама каждый вечер поливала то, что посадила, а он по часу своего времени тратил на доставку воды.
Теперь он скучал по этому времени. По тому, как не понимая, обижался на маму, что она не отпускает его к друзьям и он вынужден делать то, что ему не нравится. Сейчас это казалось таким мелочным, а тогда…
– Не вернуть.
Он вгляделся в окна дома, в котором прошла часть его детства. Там молодая мама заботливо накрывает его одеялом, а он обижается, что пора спать. Ведь столько еще не сделано. Дня никак не хватает! Почему же она не понимает? Он засыпает и в своих снах путешествует по разным мирам.
Он попадал в невероятные приключения.
Он путешествовал в далекие страны.
Он летал на ракете в другие миры.
Он летал.
Он мог летать.
Как же это было просто.
Он встал, отряхнул пыль с колен.
– Прощай.
Через мгновение он был уже высоко. Ему не нужны были крылья, хотя он мог их себе представить. Ему нужно было только желание.
Там, вдалеке, маленькая деревенька как по мановению волшебной палочки схлопнулась в точку и пропала.
Больше не надо возвращаться к тому, чего не вернуть. Пусть это останется там, куда он не сможет дотянуться – в самом далеком уголке его памяти.
Не надо.
Вроде.
Он стоял в комнате и смотрел на то, как он стоит на балконе, а молодая красивая девушка обнимает его. Со стороны это выглядело как застывшая фотография, но он мог рассмотреть ее со всех сторон. Теперь он видел, что глаза девушки абсолютно пусты. На лице не отражалось ничего, оно застыло каменной маской. Вот что он тогда чувствовал. Не свои чувства. Он понял, что она просто кукла, которая без проблем окажется в другой постели, если ее поманят красивыми обещаниями и блестящими вещами.
– Жаль.
Комната сгорела за секунду.
К черту!
Надо найти то, что может вернуть.
Откуда?
Он никуда не пропадал.
Кажется.
– Вернулся? – голос был насмешливым. – Может все же стоит немного меня послушать?
– Опять ты, – он стоял на вершине утеса и смотрел как волны бьются о камни. – Что же меня так сюда тянет?
– По крайней мере, ты начал задавать правильные вопросы.
– Я стараюсь.
– Ага. Я заметил. Постарался убрать то, о чем не хочешь вспоминать.
– Не лезь мне в голову, – он сел на край утеса. – Пожалуйста.
– Да я и не собирался. Вот только зря ты это попытался сделать.
– Я сделал то, что посчитал нужным.
– Сомневаюсь. Да и ничего ты не сделал.
– Но…
– Ой, да я даже разрешения спрашивать не стану, – голос стал уставшим. – Мне не нравиться, когда ты начинаешь ядерную войну против самого себя.
– Но…
– Но. Но. Но. Нет! Ты тот, кто есть. Целиком. Со всеми мыслями, воспоминаниями, желаниями. Целый. Единый. Если ты разобьешь себя на куски, уничтожишь, сожжешь свое прошлое, то это уже больше не будешь ты. Останется лишь оболочка. Лишь малая часть того, что было когда-то тобою.
– И что?
– И ничего. Больше не будет ничего. Тебя не станет.
– Может именно этого я и хочу?
– Тогда ты не тот.
– Что это значит?
– Это значит, что ты не тот, кто нам нужен.
– Но почему я?
– Я не знаю ответ на этот вопрос. Я лишь знаю, что если не останется тебя, то все остальное будет уже никому не нужно.
– Опять загадки.
– Увы. По-другому никак. Если ты сам не сможешь с этим справиться – никто не сможет.
– Неужели мой Великий Куратор не справится?
– Она всего лишь человек. Сильный, упрямый, стойкий человек с большими возможностями. Она много видела, много страдала, много учила и многих научила. Она отличный инструмент.
– А я?
– А ты должен решить все сам. Если ты не примешь никакого решения, что же, так тому и быть. Я не в праве тебе перечить или мешать, но мне будет очень и очень жаль потраченного времени.
– Да кто же ты такой? – Сергей встал и отряхнул брюки. – Что тебе от меня надо?
– Я тот, кто никогда не оставит тебя, но и никогда не станет мешать.
Темные нити плели перед его взором свои странные узоры. Тьма превратилась в темный силуэт в темной шляпе.
– Опять ты? – Сергей вздохнул. – А я то…
– А ты присмотрись, – шляпа оказалась в руках, маска упала на землю.
– О как.
– Ну да, – блеснули синие глаза. – Именно так.
__________
Ночь манила своими необыкновенными ароматами. Темно было так, что ему казалось, будто эту черноту можно было резать ножом.
Смешно.
Фруктовые деревья стояли ровными рядами с обеих сторон широкой дороги, на которой, при желании или острой необходимости, могла развернуться пара тракторов, но сейчас кроме него на дороге ничего и никого не было.
Резкий яркий свет осветил дорогу впереди.
Он принялся быстрее крутить педали старенького велосипеда, стараясь выжать максимум скорости. И почему он еще ездит на этой развалюхе? Папа уже сто раз предлагал купить ему новый велосипед, но он постоянно отказывался. Почему? Наверное, он никак не мог поменять то, что так давно и сильно нравилось. Можно сказать, что он любил свой старенький велосипед? Можно. Как бы глупо это не звучало, как бы друзья не потешались над ним, он не мог себя изменить.
Свет вдруг погас и наступила полная темнота.
Где-то должен быть фонарик.
Он пошарил рукой и наткнулся на него. Фонарик как обычно был закреплен на руле.
И чего это он так всполошился?
Тяжелая капля пота прокатилась по переносице и звонко капнула на раму.
– Ничего себе.
Он не имел привычку разговаривать с самим собою, но тут ощутил какую-то необходимость выговориться.
– Что за чертовщина?
Темнота не желала отвечать.
– Здесь всегда было тепло и светло. Почему сегодня не так? Что изменилось?
Он резко нажал на тормоз и велосипед с легким скрежетом остановился. Фонарик начал моргать, готовый вот-вот потухнуть, но внезапно разгорелся ярким светом.
Деревья подступили ближе к дороге, да и сама дорога больше не казалась такой уж спокойной и безопасной. В неестественно ярком свете фонарика деревья напоминали странные скульптуры, будто мастер не отсекал все лишнее, а в припадке ярости крушил все направо и налево.
Сон превращался в абсурд.
Он так привык к тому, что в этом месте никогда и ничего не менялось.
– Хочу как было!
Бесполезно.
Кричать в темноту было глупо, но он никак не мог остановиться, а она молча взирала на его тщетные потуги и, казалось, ухмылялась.
– Стерва! Сука!
Яркий свет опять вспыхнул сзади и осветил тоненькую нескладную фигурку подростка в шортах, белой майке и нелепых сандалиях, забрызганных чем-то черным.
– Опять вымазался? – голос отца внезапно возник над ухом. – Сколько раз тебе повторяли, чтобы ты не лазал в новой одежде черте где?!
– Папочка, я случайно, – он потупил взор и посмотрел на свои ноги. Они были безупречно чистыми, а вот на сандалиях черная грязь лежала толстым слоем. – Я нигде не лазал. Я от речки сразу же домой поехал. Все ребята остались играть в футбол, а я уехал, как ты и просил.
– Что за чумазый ребенок, – голос стал тих, но интонация пробирала до костей. – Мать, поди, взгляни какого Чумазейкина мы с тобою вырастили!
– Папа! Не надо!
Если мама увидит его в таком виде он уже никогда не сможет себя простить.
– Почему ты так думаешь?
Темная фигура тихо вышла из-за ближайшего дерева.
Свет неожиданно переместился и теперь светил ему в лицо. Он поднял руку, пытаясь разглядеть своего собеседника, но кроме того, что темная фигура была в черном плаще ничего увидеть не получалось.
– Кто ты? – подросток продолжал жмуриться от яркого света.
– Разве тебя не учили, что со старшими надо говорить на вы? – силуэт переместился на противоположную сторону дороги так быстро, что мальчик резко дернулся. От обладателя тихого голоса это не скрылось, и он улыбнулся. – Надо быть повежливее. Тем более, если не знаешь – кто перед тобою.
– Мне все равно, – мальчик вытер нос рукой. – Мне срочно надо домой.
– И поэтому теперь ты можешь стать невежливым подростком? Или у тебя есть какие-то другие мысли?
– Простите, пожалуйста, – мальчик стал слегка дрожать, как будто температура резко упала. – Холодно что-то.
– А по мне так в самый раз, – темная фигура опять резко переместилась и возникла рядом с мальчиком. – Брось!
– Не надо! – мальчик поднял руки, пытаясь защититься от опасности и велосипед рухнул на гравий у дороги. Фонарик резко моргнул и окончательно потух. – Я буду вежливым!
Темнота ничего не ответила.
Он опять стоял один посреди дороги и щурился от яркого света.
– Где вы?!
Только тишина, чернота, странные деревья и больше ничего. Нет. Еще этот противный яркий белый свет, который неумолимо режет глаза.
– Что случилось, дорогой? – мамин голос возник за спиной и он резко обернулся. Мама стояла в лучах белого света, и ее кожа отливала мрамором. В одной руке у нее была глубокая тарелка, а в другой пятнистое полотенце, которым она протирала эту тарелку. – Ты почему так долго?
Вокруг все начало меняться.
Дорога покрылась тонким слоем льда и на обочинах появился иней. Задул холодный ветер и с неба начал сыпаться легкий снег.
А он так и стоял возле велосипеда в легкой одежде и смотрел на свои красные сандалии. Но почему красные? Они точно были коричневого цвета. Друзья все смеялись, что он наступил в коровью лепешку.
– Сволочи!
– Ну, разве можно так ругаться? Ты же вроде собирался стать пионером? Пионеры так не ругаются, – мама положила тарелку на дорогу, причем сделала это так, как будто делает это постоянно, вытерла руки о передник и уперла руки в бока. – Отец тебя в угол поставит.
– Мама, что у тебя с руками? – и как он вообще что-то видит против света? Мальчик уставился на лицо мамы. – Что с тобою?
– Все хорошо. Иди к мамочке, – женщина сделала шаг, другой и резко бросилась в сторону подростка. Она схватила мальчика за плечи и притянула к себе. – Тебе нечего бояться. Отца больше нет. Он ушел. Навсегда. Теперь остались только ты и я.
Руки крепко держали хрупкое тело. Мальчик попытался выбраться, но еще сильнее начал «тонуть» в неожиданно крупном теле своей мамы.
Что-то было неправильно.
Он постарался расслабиться и подумать.
Некогда!
Паника навалилась со всех сторон. Ему хотелось бежать как можно дальше от этого чертова места.
И от этого мерзкого затхлого запаха.
Он был везде.
Он лез под кожу и разливался по венам.
– Мама! Отпусти!
Никого не было.
Он резким движением рук попытался стряхнуть с себя ощущение той мерзости и того отвратительного запаха.
На снег упали темные капли, и подросток внимательно посмотрел на них.
– Нет, – он сделала шаг назад. Еще и еще. Споткнулся и упал в сугроб. – Нет. Нет. Нет! Н-е-е-е-е-е-ет! Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!
Кровь залила то место, где он недавно стоял, а за ним тянулась кровавая дорожка, доходившая до его ног. Чистых ног и кроваво красных сандалией.
