Сергей Владимирович Лян
Сегмент власти
ГЛАВА 5. «Собеседование»
Ливаз серьёзно подошёл к делу. Продовольственные и хозяйственные склады, автономное электричество, свой интернет канал со спутником связи, большая кухня мечта любой домохозяйки, спальные места, зал для собраний, охранная система и множество пустых помещений, которые при желании можно будет переоборудовать во что угодно. Он превратил бывшую библиотеку в настоящий штаб.
Мы собрались в зале за широким овальным столом.
– Денис расшифровал сон и теперь у нас есть координаты тайника моего отца, где хранится то из-за чего, как я полагаю, он и был убит. Алекса, пока мы будем в Париже, твоей задачей будет достать для Дениса копии материалов уголовного дела, которое расследовалось по факту гибели моего отца.
– Поняла, – вставая изо стола сказала Алекса, – Пойду готовиться.
– Сократ, – Ливаз окликнул уткнувшегося в смартфон Лукаса, – Будешь сопровождать Алексу.
– Без проблем.
– Икар, у тебя всё готово? Можем вылетать?
– Угу, – дожевывая крекер ответил Глеб.
– Я договорился с частным гелиодромом в Париже. Они разрешат посадку и временную стоянку. Если ни у кого вопросов нет, то нужно выдвигаться.
***
На улице шумел вертолёт. Его лопасти создавали сильный воздушный поток, с трудом, преодолев который, я прыгнул в пассажирский отсек, где Ливаз тут же передал мне наушники. Икар нажал кнопку и все двери вертолёта задвинулись. Мы начали подниматься и, набрав нужную высоту, не спеша полетели вперёд.
– Икар, а на самолете разве было бы не быстрее? – украдкой спросил я, – Я конечно не эксперт, но вертолёты летают не так быстро
– Это другие вертолёты не могут, а моя ласточка сможет, – на приборной панели замигал зелёный индикатор, – Так, приготовьтесь. Если не пристегнулись, советую сделать это сейчас.
Я еще раз осмотрел ремни безопасности и убедился, что они закреплены. Икар стал переключать тумблеры и провёл пальцем по сенсорному дисплею, вырисовывая графический ключ. Раздался негромкий протяжный гул, схожий с волчьим воем. Послышались звуки перемещающихся механизмов. Осмотревшись, я увидел, что с обеих бортов фюзеляжа выдвинулись крылья с реактивными турбинами. Лопасти прекратили вращение и сложились в форме ромба.
– Ну вот теперь полетаем… Ехала жара!!!
Звук заработавших турбин усиливался и вертолёт стал быстро набирать скорость. От инерции меня прижало к креслу.
– Слышал о таких вертолётах, но никто не видел их в работе! – я вцепился в поручни кресла, – Какая скорость, Икар?!
– Пятьсот километров в час. Сейчас двигатель разомнется и думаю, что до тысячи смогу разогнать.
– Может не надо? – с тревогой в голосе поинтересовался я, – До утра еще времени полно. Зачем ночью прилетать то?
– До точки назначения больше четырёх тысяч километров. Сам считай. Даже при нынешней скорости лететь не меньше трёх часов. И вообще, вы бы оба отдохнули. Ни мне завтра бегать в поисках артефакта.
Послушавшись совета, я стал поудобнее устраиваться в кресле. Вид из иллюминатора был потрясающим. Города и их пригороды выделяются на фоне огромной территории Инчи, ярко освещёнными линиями границ, надзор за которой круглосуточно ведут Службы пограничного контроля. Где-то в новостях я прочитал, что они с недавнего времени стали работать в усиленном режиме из-за участившихся случаев нарушения границ города степняками, учиняющими разбои и совершающими ночные, набеги на близлежащие жилые кварталы и микрорайоны с целью наживы.
«Мысли прочь», – подумал я, закрывая глаза, – «Нужно отдохнуть»
***
– Что… Что Вам нужно? – с явно выраженным испугом на лице поинтересовалась женщина в синем халате. Её кучерявые каштановые волосы были еще влажные после душа.
– В доме кто-нибудь еще есть? – угрожая лазерным пистолетом спросил высокий мужчина в камуфляжной форме с черно-серой расцветкой и зачёсанными назад длинными белыми волосами.
– В доме никого больше нет, клянусь!
Со второго этажа донеся звук упавшего на пол предмета.
– Печально, что наш разговор начался с обмана, – Маркус прислонил дуло пистолета к виску женщины, – Поднимите руки вверх и идите вперёд. Давайте посмотрим кого Вы от меня хотели спрятать.
В спальной комнате на втором этаже, развалившись в кресле сидела девушка с рыжими волосами. Из наушников громко играла музыка.
– Мне нужно имя, – потребовал высокий мужчина и перенаправил пистолет в сторону молодой рыжеволосой девушки, нацелившись в висок.
– Опустите пистолет, умоляю, – упав на колени и тихо плача, говорила женщина в синем халате, – Я всё скажу, только пожалуйста не трогайте мою дочь. Клянусь я не знаю, что должна рассказать.
– Ваш покойный муж… С кем, помимо вас, он еще держал контакт?
– Я не…
– Не испытывайте моего терпения, фройляйн! – повысив голос сказал незнакомец.
– Есть один человек, – взахлёб начала говорить женщина, – Я как-то видела, что именно с ним мой муж общался в последнее время. Говорил что это по работе… Его зовут Ливаз, Искандеров Ливаз. Это всё что я знаю. Прошу уходите. Мы никому ничего не расскажем.
– Разумеется, – оскалив зубы, сказал высокий мужчина, убирая пистолет в кобуру, – Конечно же не расскажете.
***
– Денис, подъём, мы почти на месте! – Ливаз растормошил меня, и я нехотя открыл глаза.
– Который час?
– В Париже сейчас пять часов утра.
– Ага, – фыркнул я, – Говорил же могли не торопиться.
Вертолёт приземлился на специальную площадку гелиодрома, расположенного в лесной чаще в десяти километрах езды от Парижа. Территория гелиодрома небольшая, огороженная металлическим сетчатым забором. Имелись посадочные площадки исключительно для вертолётов, либо небольших самолётов с функциями вертикального взлёта и посадки. В западной части располагалась высокая диспетчерская башня. С северной стороны находился контрольно-пропускной пункт. На посту никого не было. Сойдя с вертолёта, мы направились в сторону одного из ангаров, располагавшегося возле поста КПП.
– Икар! – Ливаз окрикнул Глеба, копошащегося в моторном отсеке вертолёта, – Зайди в ангар и загляни под тент. Там для тебя сюрприз.
Глеб ловко спрыгнул с вертолёта и вытирая руки от мазута, направился в ангар.
– Чтоб меня! – через некоторое время послышался голос Глеба, преисполненного радости, – Это же «ворон»! Новая модель. Такую я только на картинках видел.
– Считай, что она твоя, – с улыбкой произнес Ливаз, – Для нашего дела нужна машина, а из нас всех, только ты профессионал по части вождения.
– Благодарствую, – Глеб ударил себя кулаком в грудь, выказывая преданность и уважение.
Икар действительно оказался мастером своего дела. Во время тест-драйва, «ворон» и Глеб словно были одним целым. Под его управлением, машина, как змея эффектно маневрировала, дрифтуя на крутых поворотах. При этом, Глеб всё это проделывал, практически не сбавляя скорости.
– Ну и чем он тебе обязан? – поинтересовался я, наблюдая за ездой Глеба.
– Ты лучше у него об этом спроси. Если захочет, он сам тебе всё расскажет.
– Хорошо. А что на счёт Алексы? Её присоединение к команде тоже покрыто тайной?
– Нет, всё просто, – Ливаз откашлялся, – Алекса моя бывшая.
– Она кто? Твоя бывшая жена?
– Ключевое слово бывшая, – поймав на себе мой томный взгляд парировал Ливаз, – И не смотри так на меня. Между нами ничего нет. Разошлись мы с ней спокойно, без скандалов и прочей бытовой херни. Остались друзьями, так сказать. А когда набирал команду вспомнил про Алексу, а точнее про её навыки. Вот и всё.
– Понятно. – процедил я сквозь зубы. – А что на счёт Лукаса?
– С ним еще проще. Он работает програмером в моём лабораторном комплексе. Амбициозный парнишка, верит в противостояние добра со злом и хочет воевать на светлой стороне.
– А мы на светлой стороне? – скрестив руки на груди, спросил я и многозначительно посмотрел на Ливаза
– Есть сомнения?
– Не бывает идеально белого света или глубоко черной тьмы. Все краски мира серые.
– Денис, – Ливаз скривил лицо, – Я смотрю ты прям философ.
К КПП приближалась группа из трёх человек, одетых в камуфляжную черно-белую форму с синими полосами в области плеч и колен. У того, кто шёл в центре, я увидел прикрепленную к портупее закрытую пистолетную кобуру, в левой руке он держал чёрный широкий дипломат. Высокий мускулистый тёмнокожий мужчина средних лет, с ярко голубыми глазами и пухлыми губами. Внешний вид тех кто шёл по бокам, дополнялся защитными кевларовыми масками с прорезями для глаз. В руках у них были укороченные лазерные винтовки, на поясе свисала металлическая дубинка с шокером. Мы активировали транслейтеры и двинулись к ним навстречу. Группа остановилась возле шлагбаума, дожидаясь нашего прибытия.
– Мсье Искандеров, – поприветствовал нас темнокожий, – Меня зовут Ромен Агрус. Моя группа прибыла сюда, чтобы обеспечить охрану этого гелиодрома.
– Замечательно, – сказал Ливаз, подходя к охранникам, – Только Вас мы и ждали. Можете приступать.
Темнокожий кивнул и повернулся к стоявшим позади него, подчиненным.
– Ты, – Ромен указал на одного из охранников, – Внешний патруль. Приступать.
– Слушаюсь! – подтвердил команду первый охранник и удалился.
– Ты, остаёшься на КПП, – Ромен отдал приказ второму охраннику, – А на мне внутренний патруль.
Все трое действовали слаженно и дисциплинированно, без лишних разговоров и расспросов.
– Они случаем не андроиды? – спросил я, любуясь военной выправкой охранников.
– В этих краях андроидов называют киборгами. И здесь, если ты не знал, как и во многих западных странах расположена зона свободная от киборгов. В этой части света действует Европейское соглашение, запрещающее эксплуатацию человекоподобных роботов, то есть андроидов.
– Ну хоть где-то мыслят трезво.
– Я бы так не сказал. Думаю, это всего лишь еще один механизм противостояния союзу азиатских стран. Европа отказалась от андроидов, за то, что Азия закрыла им доступ на свой рынок. Уже который год они меряются своими причиндалами, пытаясь обойти друг друга в этой гонке. Из-за этого, даже у меня в своё время возникли некоторые проблемы в работе с иностранными компаниями и инвесторами.
– Тьфу, – я скривил рот, – А я-то думал, что хоть Европа с осторожностью подходит к внедрению новых технологий, а оказывается это очередной стратегический ход в никому не нужной политической войне.
Ливаз посмотрел на часы
– Икар, заводи мотор. Время.
Салон «ворона» оказался просторным. На заднем сиденье вполне могло уместиться четверо человек. Мой взгляд остановился на Икаре, который уже с минуту гладил руль и приборную панель.
– Икар, извини что отвлекаю тебя от столь важного занятия, но нам пора ехать.
– Ну, малышка, погнали, – сказал Икар, не отводя глаз от приборной панели.
Мы с Ливазом вопросительно посмотрели друг на друга, после чего тихо рассмеялись. Икар не услышал, либо сделал вид, что не услышал, но на нашу усмешку никак не отреагировал. Продолжал ехать молча, с лицом удовлетворенного человека.
– Зря вы смеётесь, – вдруг бросил Икар, – Машина же как женщина. Её нужно любить, а самое главное ласково обращаться. Она всё чувствует.
Я снова молча посмотрел на Ливаза, а он в ответ лишь пожал плечами и улыбнулся.
Как ни странно, дорога из леса в город была заасфальтирована. Выехав на автостраду, Икар прибавил скорости. Движение на дорогах было оживлённым. Плотный трафик и бесконечная цепь машин тянулась до самого города. Париж, город любви и романтики. До этого момента про Париж я знал только по рассказам блогеров путешественников, либо же от знакомых, которым посчастливилось съездить в турпутевку по всей Европе. Все говорят, что в Париже из года в год что-то меняется, но одно остаётся неизменным – это Эйфелева башня, построенная здесь еще в конце девятнадцатого века. Несмотря на двухсотлетнюю историю, Эйфелева башня была и остаётся самой узнаваемой архитектурной достопримечательностью. Она пережила две мировые войны, доказав всему миру, что достойна оставаться на своём месте. Жаль, что у меня не будет времени посетить это чудо света и сделать памятную фотографию на его фоне.
Минуя Марсово поле, мы поехали через мост Йена, свернув на Нью-Йоркский проспект, после чего на перекрестке проехали во двор Альбер, мимо памятника Иль-де-Франс, возле которого и располагалось нужное мне здание Всемирной ассоциации адвокатов.
– Дэн, сейчас девять утра, – настраивая свои механические часы сказал Ливаз, – Сколько времени займёт твоя аттестация?
– Однозначно не меньше часа.
– Тогда примерно к одиннадцати часам будем ждать тебя на этом же месте. Ни пуха, ни пера.
– К чёрту. – глубоко выдохнув ответил я и вышел из «ворона».
Здание ассоциации было возведено на месте ранее снесенного жилого многоквартирного дома, признанного аварийным. Архитекторы постарались на славу, дабы придать зданию величественный стиль, о чём свидетельствует представшая предо мной высотка в тринадцать этажей, построенная в стиле ар-деко. Элегантность и монументальность здания, передавали дух ушедшей эпохи конца девятнадцатого века. Форма здания была также необычайна и напоминала заглавную латинскую букву «L», которой во многих книгах юридической тематики принято заменять слов «Law/Loi», что в переводе означает «Закон». К главному входу вела фиолетовая ковровая дорожка. За распахнутыми стеклянными дверьми меня встретила улыбчивая блондинка в белой рубашке и черной юбке. Она жестом показала мне на панель регистрации претендентов. Я приложил ладонь к сенсорному дисплею, где после сканирования отобразились мои регистрационные данные.
Улыбчивая блондинка жестом указала мне на лифт, показав на пальцах цифру восемь, что как я понял означало номер этажа. Сделав лёгкий поклон, я направился к лифту, зайдя в который нажал кнопку с номером нужного мне этажа. Двери лифта раскрылись, и я оказался в огромном холле. Стулья, расставленные вдоль стен, частично пустовали. Большая часть других претендентов сновала по всему холлу, бормоча что-то себе под нос. Некоторые стояли, прислонившись к стене, читая различные книги и журналы на юридическую тематику, либо же выискивая нужную информацию в интернете через свои телефоны. Моё появление никого не интересовало, все были заняты своим делом. Я увидел первый попавшийся свободный стул и тихо сел на него, приняв позу думающего человека.
Спустя десять минут ламинированные двери напротив меня распахнулись и появился усатый мужчина средних лет, одетый в белый смокинг.
– Мсье, Хан, – мужчина в смокинге посмотрел на меня, – Я – Жакрон, секретарь аттестационной комиссии. Следуйте за мной. Члены комиссии готовы Вас принять.
Жакрон закрыл за мной двери, как только я вошёл. Пройдя комнату ожидания, он распахнул очередные створчатые кашированные двери, ведущие в зал заседания. Зайдя внутрь Жакрон жестом указал мне на кожаное кресло, стоявшее по центру комнаты. Я молча занял своё место, а Жакрон закрыл двери и встал спиной к ним. В двух метрах напротив меня располагался высокий полукруглый стол, за которым восседало пять человек, о чем-то переговаривавшихся друг с другом, совершенно не обращавших на меня никакого внимания. Возле каждого члена комиссии стояла пластиковая кувертная карточка с указанием краткой информации владельца. Председатель комиссии – почетный судья Высшего судебного совета Франции – Жан Симон ДеОмер. По левую руку от председателя сидели – глава Координационного совета Белорусской Республиканской гильдии адвокатов Рябкова Евгения; и партнёр-управляющий Британской юридической фирмы «Coulson Law» Роберт Эверлих. По правую руку от председателя сидели – младший омбудсмен Европейского бюро по правам человека Сивария Оркхэм; и исполнительный секретарь Азиатской организации союзных стран Акихико Шикоси.
Жакрон прервал переговоры комиссии, объявив всем о моём прибытии. В помещении воцарилась тишина. Растерявшись я встал с кресла.
– Здравствуйте господин Хан, – председатель улыбнулся, – Прошу Вас, присаживайтесь, не обязательно приветствовать комиссию стоя.
– Здравствуйте уважаемые члены комиссии.
– И так коллеги, пожалуй, начнём, – окинув взглядом соседей сказал председатель ДеОмер, – Господин Хан, мы изучили Ваши документы, а особенности послужной список и резюме. Комиссией принято решение сразу же допустить Вас к собеседованию. Есть ли у Вас по этому поводу какие-нибудь возражения?
– Возражений нет, – я мотнул головой, – Премного благодарен.
– Коллеги, кто начнёт?
– Мсье ДеОмер, я начну, – проявила инициативу Рябкова и продолжила, не получив ответа от председателя, – Господин Хан, с чем связан Ваш уход из правоохранительных органов?
– Решил слегка сменить род деятельности и найти более спокойную работу.
– Вам оставалось до отставки чуть больше пяти лет. Не так уж и много, по сравнению с Вашим пятнадцатилетним стажем. Может быть Вас вынудили уволиться? Либо же Вы совершили какое-то должностное преступление и решили избежать ответственности, уволившись по собственному желанию.
– Не хочу показаться грубым госпожа Рябкова, но всё же выскажусь по этому поводу. Для начала. Пять лет – это тоже немаленький срок. Никто не знает, что будет завтра, не говоря уже о том, что измениться на протяжении целых целых пяти лет. Что касается причин моего увольнения, необходимо отметить, что названные Вами поводы и причины моего увольнения являются исключительно Вашими предположениями. Повторюсь. Я просто захотел сменить место работы, и всё. Если Вы хорошо изучали моё резюме, то обратили бы внимание на то, что к своим тридцати пяти годам я до сих пор не женат и не обзавёлся детьми. Причиной этому являлась работа в полиции, в которую я погружался с головой, напрочь забыв о своей личной жизни… – произнеся последние слова я увидел одобрительные кивки некоторых членов комиссии.
– Коллеги, кто продолжит? – начеркав что-то у себя в блокноте, спросила Рябкова. – У меня пока вопросов нет.
– Председатель ДеОмер, я продолжу, с Вашего позволенья, – принял допросную эстафету британский юрист.
– Прошу Вас, сэр Эверлих.
– Господин Хан, – послышался перевод английской речи в моём транслейтере, – На своей прошлой работе Вы занимались тем, что привлекали к уголовной ответственности лиц, преступивших закон. В связи с этим вопрос. Сможете ли Вы поступиться своими многолетними принципами и защищать тех лиц, в виновности которых уверены на все сто процентов?
– Работа в следственных подразделениях не сделала меня палачом, сэр. Если Вы об этом. Каждый раз, когда ко мне в кабинет приводили подозреваемого, я смотрел на него в первую очередь как на человека и не ставил на нём сразу же клейма преступника. Я собирал фактические и ненадуманные доказательства его виновности, анализируя и взвешивая которые в последующем принимал тяжелейшее решение – направлять дело в суд. Я предавал подозреваемого суду только в том случае, если собранными доказательствами сам лично убеждался в его виновности. Как говорится, никогда не рубил с плеча.
– Что значит не рубил с плеча? Вы же сказали, что не были палачом, так зачем же кого-то рубить? – стуча пальцем по-своему транслейтеру спросил Эверлих.
– Прошу прощения сэр Эверлих, есть такое выражение. Оно означает, что я не делаю поспешных выводов. – сказал я и увидел легкую улыбку на лице Рябковой.
– Вопросов больше нет, – сказал Эверлих, проставив стилусом отметки на своем планшете.
– Председатель, разрешите я продолжу? – обратилась к ДеОмеру смуглая женщина средних лет, с коротко постриженными серыми волосами.
– Пожалуйста, задавайте свои вопросы миссис Оркхэм.
– Благодарю, председатель. Господин Хан, мой вопрос будет слегка не по теме. В своём ответе на вопрос сэра Эверлиха, Вы говорили о сборе доказательств. Можете более подробно рассказать о своих методах расследования уголовных дел?
– Вас, наверное, интересует применял ли я в ходе расследования незаконные методы?
– Я не хотела задавать свой вопрос так прямо, но да, Вы правы, именно это мне и хотелось бы узнать. Приходилось ли Вам переступать закон для того, чтобы преступник понёс наказание? – спросила Оркхэм, не отводя от меня своего взгляда.
– Вполне логично, что по долгу своей профессии Вы зададите подобный вопрос, – с улыбкой на лице сказал я, – Уверяю Вас, лично я всегда действовал в рамках закона, который и отличает нас от тех, кто этим законом пренебрегает. На дворе двадцать второй век, а не темные времена прошлых столетий, когда правдивые показания, буквально выбивались из арестованных. То, что человек говорит под пытками нельзя назвать правдой, поскольку от причиняемой боли можно вынудить человека признаться в чём угодно. Ни для кого не секрет, что судебная система большинства стран раньше признавала полученные таким образом показания допустимыми, беря их за основу при вынесении обвинительного приговора…
– Извините, что перебиваю, но как быть, если по своему внутреннему убеждению Вы уверены в виновности задержанного, но не можете привлечь его к ответственности, так как исчерпали все источники доказательств? Вы так просто отпустите его?
– Все сидящие в этом зале юристы и наша профессия обязывает нас в первую очередь руководствоваться законом и твёрдыми фактами. Нужно совладать со своими эмоциями, которые как показывает практика, выступают очень плохим помощником, при принятии важных решений в правовом поле. Или Вы со мной не согласны, миссис Оркхэм?
Я заметил, что своим прямым вопросом загнал омбудсмена в тупик, выход из которого она искала очень долго и усердно, о чём свидетельствовала повисшая в зале тишина и застывшее в раздумьях лицо Оркхэм.
– И всё же Вы не ответили на мой вопрос, – после долгого молчания Оркхэм снова пошла в наступление, – Вы отпустили бы преступника?
– Не задумываясь! – смотря в глаза Оркхэм, и не колеблясь сказал я.
– И даже если бы это был серийный маньяк убийца, или террорист, или…?
– Мой ответ останется неизменным, – я прервал эмоциональную речь Оркхэм, – Я обеспокоен Вашими попытками вынудить меня сказать то, к чему я никогда бы не прибегнул. Вы разбрасываетесь тирадами о маньяках и террористах, будто бы сами готовы совершить то, с чем ваше бюро призвано бороться. Поправьте меня если я не прав?
– Это возмутительно! – вскрикнула Оркхэм и как ужаленная, резко встала изо стола, – Вы меня в чём-то обвиняете?
– Довольно! – в разговор вмешался председатель, – Миссис Оркхэм я призываю Вас к порядку. Претендент ответил на Ваш вопрос?
– Простите председатель. Да, ответил. Вопросов больше нет, – насупившись сказала Оркхэм и как ученица присела на место, начав что-то рисовать у себя в блокноте.
– Акихико сан, есть ли у Вас вопросы? – поинтересовался председатель у последнего члена Аттестационной комиссии.
– Да. У меня всего один вопрос, который на мой взгляд должен был быть задан еще в самом начале. Для чего Вы хотите стать адвокатом?
– Я хочу показать людям истинное лицо закона, который может не только карать, но и защищать. Хочу выступать противовесом тяжелому камню, который взваливают правоохранительные органы на чашу обвинения. Каждый имеет право на защиту своих прав, но не каждый знает, как это сделать. Для этого собственно и существует институт адвокатуры.
– Ответ меня устраивает, – лицо Акихико расплылось в улыбке, – Вопросов больше нет.
– Господа, – обратился председатель к членам комиссии, – Я думаю мы можем приступить к голосованию. Господин Хан, пройдите пожалуйста в комнату ожидания. Вам вызовут, как только комиссия примет решение.
***
В комнате ожидания на стене располагался большой дисплей, на котором беззвучно прокручивались рекламные видеоролики. Что происходило за дверьми слышно не было. На смартфон пришло сообщение от Ливаза. Он подъехал и ожидает меня возле здания Ассоциации.
– Мсье Хан, проходите, – оповестил меня Жакрон, прислушиваясь к своему наушнику, – Комиссия готова огласить заключение.
Двери распахнулись, и я прошёл в зал, встав на указанное Жакроном место. Председатель и члены комиссии также встали изо стола.
– Мы, ниже подписавшиеся, – председатель ДеОмер начал зачитывать текст из документа, державшего в руках, перечисляя фамилии, имена и должности всех членов комиссии, включая себя, – Настоящим заключением подтверждаем прохождение кандидатом Хан Денисом Александровичем аттестации и вручаем лицензию на осуществление им адвокатской деятельности, – председатель подошёл ко мне, – Несмотря на разделившееся мнение членов комиссии, большинство голосов аттестация Вами пройдена. Поздравляю господин Хан. Желаю успешной и плодотворной работы. – сказал ДеОмер, вручая мне именную плакетку, на которой были выгравированы мои фамилия и имя, номер и дата выдачи лицензии, и подписи председателя и всех членов комиссии. – Вы автоматически становитесь членом Международной ассоциации адвокатов. Электронное удостоверение и лицензия адвоката, с цифровой печатью ассоциации, направлены на Вашу электронную почту.
– Благодарю мсье ДеОмер, – я принял плакетку и пожал руку председателю, – Если Вы позволите, то я хотел бы задать вопрос?
– Задавайте.
– Вы сказали, что мнения разделились. Кто проголосовал против меня? – Посмотрев за спину председателя я увидел расплывшееся в улыбке лицо Оркхэм, подмигнувшая мне глазом. – Хотя можете не говорить. Мне и так всё ясно…
– Это была я, – оборвала мою речь Рябкова.
– Могу ли я узнать причину? – с еле заметной растерянностью на лице спросил я.
– Член комиссии не обязан разъяснять своего решения, однако для Вас я сделаю исключение. Денис Александрович, я не верю в то, что Вы уволились по собственному желанию. С государственной службы не уходят беспричинно, и все Ваши рассказы о том, что не сложилась личная жизнь, показались мне, извиняюсь за выражение, звучали неправдоподобно. В нашей стране люди толпятся в очередях на занятие вакантной должности Федерального милицейского ведомства. Те, кто уже работает в рядах полиции держатся за своё место и дорожат им. Они осознают весь престиж работы в правоохранительных органах, и готовы пойти на всё, чтобы их не уволили. У нас из милиции по собственному желанию увольняются только те, кто чувствует, что запахло жаренным! – Рябкова сверлила меня взглядом, уверовав в свою победу, явно не ожидая, что я буду парировать.
– Госпожа Рябкова, – без промедления заговорил я, – На основе чего Вы сделали такие выводы? Вы раньше работали в полиции? У Вас есть определенный опыт?
– Даже если и так. Что с того?!
– Вам от силы лет тридцать пять, не больше. Если Вы ранее работали в полиции, чего же Вы ушли не по выслуге лет?
– Хорошо, – скривив рот сказала Рябкова, – Я не работала в полиции…
– Тогда мне тем более не ясно как Вы можете делать подобные выводы, будучи не сведущей в этом.
Повисла тишина, в которой было слышно лишь тяжёлое дыхание ярости Рябковой.
– Не смейте меня критиковать! – насупившись рявкнула Рябкова.
– Даже в мыслях не было. Я всего лишь отстаивал свою точку зрения и защищал свою честь, в прозрачности которой у Вас возникли предвзятые сомнения.
– Председатель, мы закончили? Или всем и дальше интересно любоваться происходящими дебатами?
– Убавьте свой пыл госпожа Рябкова! – грозным голосом сказал ДеОмер, – Не забывайте где Вы находитесь!
– Прошу прощения председатель, – фыркнула Рябкова и опустилась на свой стул.
– Господин Хан, мы Вас больше не задерживаем. Удачи.
Я встал с кресла и направился к выходу, слыша шепчущиеся голоса комиссии, которые обсуждали выражение «запахло жаренным», которое прозвучало из уст Рябковой, в процессе полемики.