Сергей Владимирович Дроков
Адмирал Колчак и суд истории

Лист 36 об. Зачеркнуто «но», надписано «и считали, что», зачеркнуто «сообразовали свои действия», надписано «действовали», вписано «же», зачеркнуто «их», надписано «отряды», зачеркнуто «была моя задача», вписано «была моя задача», «Харбине же», зачеркнуто «оно», надписано «Дальневосточный комитет», зачеркнуто «министерские посты были у них все распределены» – верить.

Лист 37. Зачеркнуто «этих», вписано «им», исправлено «претендовали», зачеркнуто «этого», надписано «всего», вписано «в то время», вписано «Правление», исправлено «для борьбы» – верить.

Лист 37 об. Исправлено «никакого отношения», зачеркнуто «для этого», «того», «которая находилась в», вписано «к разработке» – верить.

Лист 38. Вписано «относительно», «все», зачеркнуто «так как», надписано «что», вписано «но», «думал», «говорил я», «об этом», зачеркнуто «эти части», надписано «отдельные отряды», исправлено «недисциплинированности», зачеркнуто «это обстоятельство меня чрезвычайно удивило, тем не менее», зачеркнуто «он», надписано «Семенов», зачеркнуто «находится», зачеркнуто «Затем», «своим отрядом», надписано «средствами» — К. Попов (подпись).

Лист 38 об. Зачеркнуто «налаживать», надписано «направлять», исправлено «на», зачеркнуто «этих лиц», надписано «орловцев», вписано «смысле», исправлено «дисциплинирования», зачеркнуто «непременно», надписано «в частях», вписано «их», зачеркнуто «воинских частей» – верить.

Лист 39. Зачеркнуто «и ясно, что все это», надписано «что вся история с Семеновым», зачеркнуто «предприятие», надписано «предложения», зачеркнуто «связи», вписано «связи с» – верить.

Лист 39 об. Исправлено «страшную бурю», вписано «уверяя», зачеркнуто «его», надписано «Борщевского», вписано «моего» – верить.

Лист 40. Зачеркнуто «бессовестных», надписано «безответственных», зачеркнуто «с просьбой и», вписано «и заявлением», исправлено «при этом» – верить.

Стенограмма № 7

Лист 41. Зачеркнуто «всех», надписано «известных», вписано «во», зачеркнуто «несли», надписано «вели», исправлено «полицейских», исправлено «политический розыск, который заключался», вписано «при большевиках», «отдельные контрразведки», «теперь», «дело», «надзору» – верить.

Лист 41 об. Зачеркнуто «со стороны», надписано «в», вписано «он», исправлено «которым» – верить.

Лист 42. Исправлено и вписано «предприимчивые частные люди», зачеркнуто «предприниматели», надписано «лица», «яю», вписано «все», зачеркнуто «деятельность», надписано «меры со стороны» – верить.

Лист 42 об. Зачеркнуто «партии», надписано «действующих лиц», зачеркнуто «принадлежащих», надписано «подчиненных», вписано «как», зачеркнуто «подобным», надписано «таким», вписано «до», зачеркнуто «все эти лица», вписано «что у них» – верить.

Лист 43. Вписано «тех или других низменных инстинктов в» (далее зачеркнуто «распор.». – С. Д.), зачеркнуто «распоряжения», вписано «желания» – верить.

Лист 43 об. Вписано «Япония», «в Харбин», зачеркнуто «порядка», надписано «характера», исправлено «Дудровым», исправлено «занимался» – верить.

Лист 44. Вписано «поэтому» – верить.

Лист 44 об. Зачеркнуто «власть», «наступаем», «утвердился», надписано «сила», «создана» и «убедился» – верить.

Лист 45. Зачеркнуто «вид», надписано «из», зачеркнуто «занимался», надписано «обменялся», зачеркнуто «беседами», надписано «визитами», вписано «представителей», «у вас» – верить.

Лист 45 об. Вписано «поддерживало», зачеркнуто «поддерживала», исправлено «тогда», «проехать», вписано «иностранцев», исправлено «Чайковского» – верить.

Лист 46. Исправлено «положение», зачеркнуто «с ними» – верить.

Лист 46 об. Исправлено «чешских» – верить.

Лист 47. Зачеркнуто «они», надписано «чехи», вписано «союзники думали», зачеркнуто и надписано «Вам», вписано «же», вписано «с Вашей точки зрения», вписано «а что» – верить.

Лист 47 об. Исправлено «вне театра», зачеркнуто «единоличная», зачеркнуто «Верховная», надписано «аппарат», зачеркнуто «гражданскому порядку», надписано «Верховному командованию», вписано «аппарат», исправлено «которым», вписано «оно», зачеркнуто «и» – верить.

Лист 48. Вписано «тогда», зачеркнуто «пропуск», надписано «упущение», зачеркнуто «мы встретили», надписано «меня встретили» – верить.

Лист 48 об. Зачеркнуто «что», исправлено «меня», вписано «и лишь», «мое», исправлено «слышал», зачеркнуто «вся», надписано «в», зачеркнуто «шла про него и», зачеркнуто «на», надписано «против», вписано «известие» – верить.

Лист 49. Вписано «о Лебедеве», «относительно нашей армии», вписано «начальником штаба», зачеркнуто «какого», надписано «которого» – верить.

Лист 49 об. Исправлено «и», зачеркнуто «что», надписано «если», исправлено «останутся», «придется», «такого», «кардинального», зачеркнуто «то», «и», надписано «это» – верить.

Лист 50. Вписано «борьбы», зачеркнуто «туда», надписано «в Совет министров», зачеркнуто «там», надписано «в Совете», вписано «это» – верить.

Лист 50 об. Исправлено «зеленое», «столкновений», вписано «сам по себе» – верить.

Стенограмма № 8

Лист 51. Зачеркнуто «сама», вписано «самый вопрос», зачеркнуто «мне представлялось», вписано «производило на меня», зачеркнуто «мыслью», надписано «впечатление», зачеркнуто «лиш», надписано «членов правительства» – верить.

Лист 51 об. Вписано «Совета министров» – верить.

Лист 52. Зачеркнуто «что», вписано «на фронте», исправлено и вписано (далее зачеркнуто «вписано». – С. Д..) «формальной стороной», зачеркнуто «сия», исправлено «разногласий» – верить.

Лист 52 об. Зачеркнуто «можно», «отсюда», «выйдем», надписано «произойдет», зачеркнуто дважды «что» – верить.

Лист 53. Зачеркнуто «в тот день», вписано «в тот день», исправлено «продолжал», зачеркнуто дважды «вечером», а также дважды надписано «ночью» – верить.

Лист 53 об. (Далее зачеркнуто «Зачеркнуто «что», надписано «я». – С. Д.) Зачеркнуто «это», надписано «события», зачеркнуто «эти», надписано «теперь арестованные», вписано «с которым», «Роговским», зачеркнуто «Роговского», зачеркнуто «так как», вписано «и», зачеркнуто «правительства», вписано «Директории», исправлено «подверглись», зачеркнуто «какому-нибудь», вписано «бы собою», исправлено «всю» – верить.

Лист 54. Зачеркнуто «что», надписано «я», зачеркнуто «во главе всего», надписано «возглавляя», исправлено «должно», зачеркнуто «необходимо», зачеркнуто «следующее», трижды вписано «что», вписано «бы» – верить.

Лист 54 об. Вписано «что», «это», «кому бы то ни было», зачеркнуто «это», вписано «лица», зачеркнуто «который», надписано «Сыромятников», исправлено «а», зачеркнуто «тем», надписано «в отряды Красильникова» – верить.

Лист 55. Вписано «и», «был», «бы», «суда по делу о», «этим», вписано «один», зачеркнуто «как раз», надписано «за то, что», исправлено «самые», зачеркнуто «всей», вписано «по перевороту», вписано «совершившиеся», зачеркнуто «так», зачеркнуто «входим», надписано «пошел», зачеркнуто «нужно было», исправлено «над ними», «это вызвало» – верить.

Лист 55 об. Вписано «бы», зачеркнуто «о них», надписано «их», зачеркнуто «обязательства в виду», надписано «условия», зачеркнуто «нет, там», вписано «только», «не», вписано «Уордом», зачеркнуто «против» – верить.

Стенограмма № 9

Лист 57. Исправлено «Николаевичем» – верить.

Лист 57 об. Исправлено «армии», вписано «несколько» – верить.

Лист 58. Вписано «Сибирской», «мне», зачеркнуто «Сырового», вписано «Пирогова» – верить, зачеркнутому «будучи» – верить.

Лист 58 об. Вписано «Совета министров», исправлено и вписано «Уральского правительства», зачеркнуто «выбраны», вписано «выбраны» – верить.

Лист 59. Зачеркнуто «представителями чехов», надписано «со стороны чешского командования», зачеркнуто «тогда», вписано «один», вписано «же», вписано «же», исправлено «меня» – верить.

Лист 59 об. Зачеркнуто «когда», зачеркнуто «характер», вписано «характер», вписано «на это», «войска», исправлено «большинства», вписано «частей» – верить.

Лист 60. Исправлено «укрепленном», зачеркнуто «был», надписано «сделал» – верить.

Лист 60 об. Исправлено «Чернова» – верить.

Лист 61. Зачеркнуто «это», вписано «в», вписано «со стороны частей Фортунатова», вычеркнуто «со стороны частей Фортунатова» – верить.

Лист 61 об. Исправлено «определенных», «как таковых», вписано «и относительно», исправлено «представлялся», вписано «о» – верить.

Лист 62 об. Зачеркнуто «о которых», зачеркнуто «зашифрованную телеграмму», надписано «зашифрованную телеграмму», зачеркнуто «показалось, что это было», надписано «впоследствии оказалось», зачеркнуто «и это», надписано «а тогда» – верить.

Вписано «заявлено было», «тогда», «работ», исправлено «следственной», исправлено «как», зачеркнуто «мою», вписано «также», исправлено «декабря» – верить.

Лист 63. Вписано «это», «этому», зачеркнуто «все», исправлено «тревоге» – верить.

Лист 63 об. Исправлено «как», вписано «что», исправлено «обычного», зачеркнуто «этого», зачеркнуто «о том», надписано «с вопросом», вписано «же», «полевому», «чтобы» – верить.

Лист 64. Зачеркнуто «с перечислением арестованных членов Учредительного] Собр[ания]», надписано «с сообщением», исправлено «список членов Учр.», зачеркнуто «сейчас», исправлено «это впечатление я тогда же», вписано «не», «и», зачеркнуто «это», надписано «таково», вписано «от события, и событие это», зачеркнуто «и это», вписано и исправлено «и совершенно бессмысленным», вписано «их освобождение», зачеркнуто «и в», надписано «как», вписано «себе», исправлено «подсудным» – верить.

Лист 64 об. Вписано «он», исправлено «привел их в полевой суд», вписано «не», исправлено «попыткой», вписано «но тогда мне», зачеркнуто «это», надписано «Барташевский и другие», зачеркнуто «потому что», надписано «я говорю ему, что», вписано «от него», исправлено «и что», зачеркнуто «это, по-видимому, какая-то произошла задержка», вписано «точно», вписано «это дело», зачеркнуто «Девятов был уже уведен», «так как они взяли его», надписано (далее зачеркнуто «Девятова и Кириенко». – С. Д.) «Рубцов взял», вписано «опять», вписано «а Кириенко и Девятов тогда были уже уведены Рубцовым, который», исправлено «Рубцову» – верить.

Лист 65. Вписано «и», зачеркнуто «они», исправлено «а ранее», зачеркнуто «осужденных к бессрочной каторге», зачеркнуто «дело», исправлено «расследованием», вписано «Висковатова», зачеркнуто «как», вписано «расстрелов», зачеркнуто «найдены», надписано «выяснены», вписано «Висковатого» – верить.

Лист 65 об. Зачеркнуто «когда», зачеркнуто «чьему», исправлено и надписано «каким отрядам», зачеркнуто «в этот период», исправлено «какие» – верить.

Лист 66. Исправлено четырежды «Тов. председателя», зачеркнуто «он», вписано «Барташевский», исправлено «забыли об освобождении того или иного лица, прошедшем в порядке следственной работы», «чтобы», вписано «этого», «указание на» – верить.

Лист 66 об. Зачеркнуто «всем», вписано «недостатками» и исправлено «того судебного аппарата», вписано «например», «во», «говоря», «и», «не», исправлено «поставках», «для определенных», зачеркнуто «и которые», исправлено шесть раз «Тов. председателя» – верить.

Лист 67. Исправлено шесть раз «Тов. председателя», «писалось», «в» – верить.

Лист 67 об. Исправлено семь раз «Тов. председателем», «в», «при», «в», вписано «при», «Возвратились к производству военно-полевого суда», исправлено «стали», «боя не было», «нет», «участников», вписано «убито», «точно», «что», «подобного» – верить.

Лист 68. Вписано «приговора» и «эти» – верить.

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 2. (Машинопись текста и личные правки, заверенные подписью.)

Глава 5
ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРАВОМОЧНОСТЬ ТЕКСТОВ ДОПРОСОВ ВЕРХОВНОГО ПРАВИТЕЛЯ РОССИИ АДМИРАЛА А.В. КОЛЧАКА

Соответственно правомерно усомниться в юридической достоверности «данных 9 допросов», взятых органами внутренних дел Российской Федерации в 1999 г. за основу при рассмотрении вопроса о реабилитации Верховного правителя России. Могут ли план ведения и стенограммы допроса (не протоколы) рассматриваться в качестве конкретных обвинений и доказательства вины? Как следует квалифицировать беседу за одним столом (правда, по разные стороны) двух бывших руководителей правительств: Амурского и Российского?

Ведь фактический руководитель ведения допросов Александр Николаевич Алексеевский являлся с 1905 г. одним из видных организаторов «Союза амурских прогрессивных групп», куда входили представители от партий социалистов-демократов, эсеров и либералов. В Февральскую революцию А.Н. Алексеевский – уполномоченный Временного правительства, выпустивший бумажные боны рублевого достоинства (так называемые алексеевские рубли, или алексеевки. – С. Д.). В августе 1917 г. избран городским головой Благовещенской городской думы; член Хабаровского продовольственного комитета. В декабре по списку амурских эсеров вошел в состав Учредительного собрания. По возвращении из Петрограда арестован. В сентябре, с образованием нового правительства Амурской области, избран его председателем. Тогда же разослал телеграмму приисковым организациям, в которой приказал все прииски возвратить прежним владельцам, а в Комитеты общественной безопасности запретил включать «лиц, скомпрометировавших деятельностью в советских организациях»^[304].

9 октября 1918 г. был опубликован следующий приказ председателя правительства: «Все возникшие за время советской власти: городские, волостные, станичные, поселковые Советы, земельные и продовольственные комитеты, комиссариаты и проч. органы упраздняются. Для восстановления существовавших до советской власти законных органов управления и самоуправления, в область, по мере надобности, командируются уполномоченные от Амурского правительства, которым поручается ликвидация на местах всех советских органов самоуправления и правительственных учреждений.

Уполномоченным от правительства вменяется в обязанность безотлагательно принять меры к восстановлению на местах городских, общественных и волостных земских самоуправлений. Уполномоченному предоставляются права созыва волостных собраний из земских гласных или выборных от каждых 25 совершеннолетних граждан из каждого селения волости. На этих волостных собраниях должен быть временно избран Комитет общественной безопасности, которому под общим руководством уполномоченных правительства и передается заведование всеми местными нуждами, впредь до новых выборов земских гласных. О необходимости назначения перевыборов в волостное земство уполномоченные должны делать доклад правительству Амурской области»^[305]. В декабре 1919 г. Алексеевский избирался на пост председателя совещания земских и городских гласных в Иркутске.

О реальных участниках ведения опросов адмирала расскажет в своих показаниях перед расстрелом в ОГПУ В.П. Денике: «Когда Политцентр, по требованию большевистского Ревкома, сдал власть последнему, председателем комиссии был назначен Чудновский, Попов – зампредс[едателе]м, а я – одним из членов комиссии. Допрос Колчака и его министров фактически производили – Попов, с[оциалист]-р[еволюционер] Алексеевский и я»^[306].

30 января постановлением ВРК Чрезвычайная следственная комиссия лишилась судебных функций и, более того, обсуждался вопрос о ликвидации комитета. Необходимость последнего отстоял исполком Совета рабочих и солдатских депутатов, принявший специальное решение: «…ввиду запутанных условий политического положения в связи с надвигающимися бандами Каппеля, а также угрозы со стороны семеновских банд, существование Военно-революционного комитета признать необходимым»^[307].

На заседаниях Совета развернулась дискуссия о целесообразности существования Военно-революционного трибунала (ВРТ) в качестве судебного органа. Малочисленная оппозиция левых социалистов-революционеров автономистов и меньшевиков (в лице бывших членов Политцентра И.Г. Гольдберга^[308] и А.Т. Самохина^[309]) указывала на противоречие – карательные санкции прописываются без предварительно утвержденного закона. Все вопросы снял Чудновский: «Наглецы и гады контрреволюции, – заявил он, – начали заявлять о своем существовании. Чувствуя безнаказанность за свои подлые поступки, они становятся решительными и подрывают основы рабоче-крестьянской власти. Должен существовать орган, который в корне пресекал бы поползновения представителей и вдохновителей контрреволюции»^[310].

На фоне обсуждаемых председателем ЧСК Чудновским проблем, что на текущий момент важнее: разрабатывать закон (в содружестве с местной демократией) или же не медля «в корне пресекать поползновения контрреволюции», члены его следственной комиссии самостоятельно продолжали предварительное расследование по делам арестованных членов Омского правительства.

Февраль 1920 г. был обилен событиями, отразившимися на всей дальнейшей деятельности комиссии: постановлением Иркутского ВРК от 3-го числа за № 20 она наделялась судебными функциями с правом применения смертной казни «на период контрреволюционного вооруженного восстания». Оговаривалась безконфирмационность исполнения приговоров^[311]. В тот же день постановлением № 24 образован ВРТ при Ревкоме. Причины его создания объяснялись исключительными условиями «фронтовой полосы в борьбе с реакцией» и отсутствием «нормальных советских учреждений». В ведение трибунала перешли дела об общеуголовных, воинских и политических преступлениях.

Поскольку данный документ имеет большое значение для составления представления о возможном порядке проведения судебного процесса по персональным делам арестованных и ожидавших суда А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева, рассмотрим его общие положения.

ВРТ состоял из председателя и четырех членов, избираемых Иркутским Советом рабочих и солдатских депутатов (как состоявших, так и не состоявших членами Совета). Подсудимым предоставлялось право приглашать защитника из лиц, не ограниченных в правах. Законными поводами для возбуждения уголовных дел признавались: а) сообщения военных начальников, политических комиссаров и войсковых организаций, б) сообщения административных и судебных должностных лиц и мест, в) жалобы и заявления военнослужащих и частных лиц и г) явка с повинной.

Предусматривалось, что подследственные дела в трибунале должны рассматриваться с «возможной быстротой», под гарантии предоставления подсудимым защиты. По каждому подсудимому составлялся обвинительный акт, копия которого выдавалась ему на руки, кроме того – копия списка свидетелей и судей. Срок для вызова свидетелей со стороны подсудимого или его защиты – три дня с момента вручения обвинительного акта и списка свидетелей. При вынесении приговора решение принималось большинством голосов. Виновные приговаривались: а) к денежному штрафу, б) к общественному порицанию, в) к лишению свободы на определенные сроки или без срока, г) к общественным работам и д) к смертной казни. Смертные приговоры считались окончательными и вступавшими в законную силу через 24 часа, без дальнейшего кассационного обжалования^[312].

До принятия этих постановлений губернская конференция РКП(б) утвердила резолюцию об отношении к смертной казни. В ней отмечалось: «В условиях социальной революции, при ожесточенной борьбе двух борющихся внутри общества классов, – пролетариата и буржуазии, – позволительны все методы и способы, обессиливающие врага и дающие возможность завершить начатое дело ликвидации старого буржуазного правопорядка… Теперь, когда: 1) советской власти угрожает враг, как с востока, так и с запада, 2) контрреволюционные элементы в пределах г. Иркутска организуются для борьбы с советской властью, – коммунистическая организация предлагает власти беспощадно карать врагов советской власти включительно до смертной казни»^[313].

Резолюция как нельзя лучше очертила три главных направления в последующей борьбе местных большевиков за упрочение своих политических позиций. Первое – «ликвидация старого буржуазного порядка». Не следует забывать, что сторонники Земского собора, или та самая «демократия, боровшаяся против власти Колчака», продолжали пользоваться доверием населения, а некоторые ее представители (например, И.Г. Гольдберг) протестовали против введения смертной казни, требуя разработки законов. Постановление № 24 позволило местным большевикам силовым приемом скинуть своих бывших союзников, конечным результатом чего явилось упразднение исполкомом 5 февраля Иркутского губернского земства^[314]. По распоряжению комиссара советского управления вся власть была передана исполкому Иркутского уездного Совета. Комиссию же по ликвидации земства не случайно возглавил комиссар внутренних дел. Местная печать, отметив это событие, само постановление об упразднении не опубликовала^[315].

Второе направление – борьба с врагом «как с востока, так и с запада». Трудами отечественных историков написана эпопея героического противостояния революционных дружин Иркутска наступавшим каппелевцам и семеновцам. Благодаря воспоминаниям участников событий создавалось впечатление – именно в те студеные февральские критические, переломные дни решалось: быть или не быть власти Советов. Но если отбросить излишнюю патетику и обратиться к первоисточникам, то вырисовывается довольно странная картина. По докладу начальника обороны города, члена ВРТ Ревкома А. Сноскарева^[316] от 11 февраля: пятитысячному гарнизону Иркутска, 1-му Иркутскому казачьему, 2-му конному, 1-му кавалерийскому и 2-му Забайкальскому полкам, ожидавшим с запада подхода частей Восточно-Сибирской Красной армии, угрожали «мелкие разведки», «мелкие разъезды», «обозы», «мелкие части» растянувшейся «колонны каппелевцев». И вся «борьба с врагом» ограничилась тремя сутками, по истечении которых, 10 февраля, осадное положение в Иркутске снято приказом № 26^[317].

Третье направление – борьба с «контрреволюционными элементами в пределах города» – обозначалась иркутскими большевиками, ссылавшимися на «таинственные передвижения по городу… предметов боевого снаряжения» и разбросанные портреты Верховного правителя^[318]. Однако сам секретарь губернской рабоче-крестьянской инспекции милиции, оценивая политическое состояние губернии, признавал, что отдельные царские офицеры, осевшие в таежных Балаганском и Нижнеудинском уездах и поддерживавшие связь с Иркутском, ввиду малочисленности, «никаких активных выступлений с оружием в руках не предпринимали, а старались завязывать связь с кулацкими элементами деревни, через которых проникали в широкую крестьянскую массу, будируя их против советской власти»^[319].

Следовательно, чрезвычайной ситуации, требовавшей немедленного расстрела Колчака и Пепеляева, на 6 февраля 1920 г. не существовало, как бы потом «литературно» ни оправдывались Ширямов, Бурсак и Чудновский. А оправдываться им действительно приходилось. 13 февраля (день, когда в городе было снято военное положение)^[320] в Иркутск прибыл представитель советской России (фамилия не установлена) вместе с 12 уполномоченными от центральной власти. Все они остались весьма недовольными скоропалительной казнью адмирала без санкции Москвы^[321].

Судебного процесса ожидали и сами арестованные. 3 февраля с заявлением в адрес ЧСК обратился В.Н. Пепеляев. «Настоящим, совершенно сознательно, исключительно по своей инициативе и раз навсегда заявляю, что лично я не желаю своего освобождения, – писал он в одиночной камере. – Судьба послала мне тяжкое испытание в виде суда над моей деятельностью. Пусть это будет суд людей неодинаковых со мной взглядов, суд, пределы компетенции которого мне неизвестны, я решил его никак не избегать»^[322]. Верховный правитель, выслушав постановление Иркутского ВРК № 27 о расстреле, по воспоминаниям И.Н. Бурсака, вскрикнул: «Как! Без суда?» Чудновский ответил: «Да, адмирал, так же как Вы и Ваши подручные расстреливали тысячи наших товарищей»^[323].

Впрочем, дальнейшая судьба адмирала для местных большевиков предрешилась и без намечавшегося суда. 4 февраля С.Г. Чудновский представил в Ревком список из 18 человек, подлежащих немедленному расстрелу^[324]. Что же касалось персонально Александра Васильевича, то еще в июле 1919 г. Совнарком по радио объявил о назначенной премии в 7 миллионов долларов за его убийство^[325]. Активная переписка зампредседателя РВС Республики Э.М. Склянского^[326] с членом РВС 5-й красной армии И.Н. Смирновым в конечном счете решила печальную участь русского адмирала^[327].

Расстрел главных представителей свергнутой власти, казалось бы, на следственной деятельности ЧСК никак не отразился. В том же составе она продолжала допрашивать арестованных офицеров контрразведки и членов колчаковского правительства… И все же нельзя пройти мимо штучных документов с перепиской о выдаче трупов Колчака и Пепеляева для их дальнейшего погребения. 12-го постановлением за подписями Попова, Лукьянчикова, Денике и Алексеевского было принято решение о прекращении следственного дела на В.Н. Пепеляева с конечной формулировкой «за его казнью по приговору Ревкома»^[328] и выдаче предсмертной записки бывшего председателя Совета министров его вдове. Дальнейший «гуманный» акт следственной комиссии имел скрытый смысл.

Прошение Е. Пепеляевой с просьбой оказать содействие в получении тела мужа товарищ председателя К.А. Попов отослал в ВРК с препроводительным письмом, где отметил: «со стороны […] комиссии […] препятствий в выдаче тела не имеется»^[329]. 14-го с аналогичной просьбой обратилась А.В. Тимирева, ходатайствуя о трупе Колчака^[330]. Вновь Попов отослал документ в комиссию. Дождавшись официальных ответов, Константин Андреевич известил Е. Пепеляеву и А. Тимиреву о том, что «тела […] погребены и никому выданы не будут»^[331].

Постановлением ЧСК было решено передать в Сибревком следственные дела Колчака и Пепеляева… Как же понимать просьбу С.Г. Чудновского, обращенную в губревком: «Ввиду того, что дела Колчака и Пепеляева должны быть мною доставлены отделу юстиции при Сибревкоме, прошу вас прислать мне надлежащие заверенные копии (2 экземпляра) приговора Иркутского Ревкома по отношению к ним обоим»?^[332] Можно предположить, что палачу пришлось все-таки держать ответ за казнь. И вместе с делом адмирала он собирался отвезти недвусмысленную справку Попова, написанную тем 10 марта: «С быв[шего] председателя Совета министров В.Н. Пепеляева Чрезвычайная следственная комиссия, предполагавшая снять допросы с него, после снятия допросов с адмирала Колчака, не успела снять ни одного допроса, ввиду последовавшего со стороны Ирревкома смертного приговора»^[333].

Не останавливаясь на «занимательном» вопросе, что следует понимать под словом «погребены» – ледяную прорубь на речке Ушаковке или могилу во дворе Иркутской тюрьмы, отметим очевидный факт. За всей бюрократической волокитой стояло подчеркнуто нескрываемое желание членов Чрезвычайной следственной комиссии отмежеваться от решения ВРК о расстреле Колчака и Пепеляева, что говорит об их несогласии с постановлением за № 27 и срыве планов по допросам убиенных.

Особой заботой для Иркутского ВРК после расстрела Верховного правителя стало составление описей находившегося при нем имущества. Специально созданная комиссия учитывала все: от портянок до меховой шапки, с последующей мандатной раздачей «трофеев» отличившимся. Удалось отыскать документы, которые помогают переосмыслить некоторые известные факты об обстоятельствах расстрела.

Например, опись вещей, бывших при адмирале в губернской тюрьме: «Шуба, шапка, подушечка, 2 носовых платка, 2 щетки, электрический фонарь, банка вазелина, 1 платок носовой, чемодан с мелкими вещами, расческа, машинка для стрижки волос, портсигар серебряный, кольцо золотое, 4 куска мыла, именная печать, часы с футляром, бритва с футляром, кружка, чайная ложка, губка, помазок, мыльница, одеяло, чай, табак, дорожная бутылка, френч, полотенце, простыня, Георгиевский офицерский крест, зубная щетка, чайная серебряная ложка, банка консервов, банка сахара, кожаные перчатки, белье: 3 пары носок, 2 простыни, 2 рубахи, 3 носовых платка, платок черный, 2 пары кальсон, стаканчик для бритья, ножницы. Февраля 7-го дня 1920 года»^[334].

Проставленная на документе дата заставляет насторожиться – это не совпадает с воспоминаниями председателя Иркутской ЧК Самуила Чудновского, руководившего расстрелом в ночь на 7 февраля. «Я застал «правителя» стоящим недалеко от двери, одетым в шубу и в папахе, – писал он. – Видимо, «правитель» был наготове, чтобы в любую минуту выйти из тюрьмы и начать «править»… Выходим за ворота тюрьмы. Мороз 32–35 градусов по Реомюру. Ночь светлая, лунная…»^[335]

Так что же, главный чекист Иркутска снимал с трупа (еще теплого, перед утоплением в полынье) вещи, упомянутые в описи: шубу, папаху, френч, Георгиевский крест, кожаные перчатки, кальсоны?.. Или Колчака не выводили за пределы тюрьмы, а расстреляли вместе с премьером его правительства В.Н. Пепеляевым и Чин-Пеком^[336] во внутреннем дворе?

В марте 1920 г. И.И. Сатрапинский доставляет в отдел народного образования библиотеку Верховного правителя, а 10-го числа А.Н. Топорнин передал в музей и его личные вещи: «Морской штандарт, черное шелковое знамя (коммунистическое), английский флаг, андреевский флаг, полотенце с вышитой надписью, андреевский флаг, андреевский флаг, саше для вязания, грелка для чайника, ермолка вышитая, флаг национальный, саше для платков, вышитая бисером полоска, палитра с красками, Св. Евангелие с собственной надписью, кошелек вышитый, японский подсвечник деревянный лакированный, чайный сервиз, деревянный лакированный из 16 предметов, серебряный кинжал, модель из кости куска хлеба с двумя мышами, 4 штуки вееров, 1 вышитый кошелек, вышитая бисером полоска, гребенка дамская, маленький резной ножик слоновой кости, костяные бусы, брошь костяная, 1 каменная коробка, 1 карандаш, связка кожаных пуговиц, 1 седло, 8 картин разных, блюдечко фарфоровое, солоница, бисерная ермолка, альбом для стихов, 3 штуки спиц с клубком, грелка с салфеткой, японская шпилька головная, печать, кубики китайские, 7 штук яиц пасхальных, стеклянная чашка, коробка с 7 орденами, открытки 228 штук, 4 штуки часов поломанных, 3 рюмки, 2 бокала, 27 серебряных монет, 21 медных монет, чехол для ручки, вышит бисером, пенсне, печать медная, звезда наградная, футляр для мундштука, мелочь (запонки, булавки и т. п.) в коробке, семь штук разных альбомов, выжженная коробка, коробочка, лакированная яйцом, деревянная коробка с рисунком (большая), портрет неизвестной женщины, каталог автомобильный и картины, микроскоп и физический прибор, двадцать девять икон и 1 лампадка, 2 портрета»^[337]. Богатство, как видим, небольшое!

В то время, когда председатель Иркутского губревкома Я.Д. Янсон, вкупе с А. Ширямовым, распределяли вещи, обнаруженные в поезде № 52 (была создана даже специальная комиссия по ликвидации колчаковского имущества, учитывающая общее количество трофеев: кальсон, набрюшников, обмоток, носков, портянок и т. п.)^[338], следственная комиссия задержала и заключила в Иркутскую губернскую тюрьму в общей численности 1195 человек, из которых 726 политических деятелей^[339].