Сергей Владимирович Бочков
Никто не забыт
– Что ж, получается и неизвестно кто здесь похоронен?.. И имени не удалось установить?.. – спросил Игорь. И в голосе его отчётливо прозвучали, свойственные бескомпромиссной молодости, нотки искренней досады и решительного несогласия с этим фактом.
– Выходит не удалось установить имя… – с невозмутимым спокойствием умудрённого годами человека, ответил дядя Олег. – Вроде как после войны уже нашли останки… Ну, а документов-то получается не было при нём. Значит неизвестный солдат… Мало ли их таких?..
– А не перезахоронили почему?.. Находится где-то на отшибе, естественно в таком состоянии и будет, – высказался Вадим.
– Прежде тут деревенька недалеко стояла, – обстоятельно возразил ему отец, – чуть дальше ещё одна. Колхоз был. Поле вон там сеяли… Это сейчас ни деревни, ни колхоза нет… Раньше-то за могилкой смотрели. А теперь и не кому…
– Давайте хоть бурьян вокруг уберём, что ли… – чувствуя необходимость проявить хоть какое-то участие, обратился Игорь к спутникам. И, не дожидаясь ответа, первым принялся выдёргивать с корнями жёсткие стебли травы.
Вадим без лишних слов последовал его примеру. А дядя Олег слегка покачал один из столбиков оградки, определяя её устойчивость, и предложил:
– Я сейчас машину поближе подгоню. У меня там моток проволоки имеется. Попробуем-ка заборчик подправить.
Всегда несподручно без необходимых инструментов – но как смогли убрали растительность с участка… и как сумели починили оградку… Постояли ещё некоторое время… помолчали, глядя на пробивающиеся сквозь редкий строй деревьев дальней посадки багровые лучи закатывающегося за горизонт солнца… и отправились в обратном направлении, охваченные какой-то задумчивой печалью, мешающей привычным разговорам…
Как приехали в посёлок, первым делом сходили в летний душ – смыть с себя дорожную пыль и пот. Помылись… обтёрлись… оделись… и в дом, к заранее накрытому столу – ужинать. Большой круглый стол, заставленный множеством тарелок с разнообразными кушаньями, влёк к себе проголодавшихся гостей аппетитным видом и ароматом блюд. Только уселись, а уж Семён Николаевич, деловито расставив гранёные рюмки, принялся собственноручно разливать в них из большого пузатого графина, – безошибочно узнаваемый по специфическому запаху напиток, – домашний самогон. Это уж так полагается – надо работников угостить (молодцы ведь… старались). Не успели закусить, как Николаич ещё было по одной цедить собрался. Но Игорь с Вадимом от продолжения отказались – первый раз и то так для приличия выпили, ну а дядя Олег и вовсе не пил – завтра ведь за руль. Больше налегали на еду да на прохладный, с приятной кислинкой, квас – тот, что ещё днём пришёлся по вкусу.
Хорошо в конце длинного, насыщенного делами и событиями дня, расслабленно сидеть за столом, ведя неторопливые беседы…
– А что у вас за памятник возле леса? – улучив паузу в разговоре, поинтересовался у Николаича Игорь.
Видя недоумение своего отца, дядя Олег более определённо уточнил расположение упомянутого места, и тот, степенно растягивая каждое слово, ответил:
– Эка вас куда занесло… у Бугов лес. Вот как… Верно… должна быть там могилка-то… да-а… – И, покачивая головой, поведал то немногое, о чём говорил и дядя Олег, добавив лишь, что погиб солдат летом сорок третьего года при освобождении этих мест – Так кажись сказывали… Сам-то я не здешний… Пензенской области уроженец… Вот…
– Дед у нас воевал… в Великую Отечественную! – не без гордости вставил Вадим, глядя на Игоря.
– Ну, не в Великую Отечественную, а с Японией… – поправил его отец.
– И награды имеются… – пропустив это замечание мимо ушей, продолжал Вадим. – Покажи-ка их дед Игорю! Покажи, покажи!
– А действительно… покажите, пожалуйста, – попросил Игорь.
Семён Николаевич обведя всех смущённым взглядом, сидел в нерешительности – опешил, не ожидая такого внимания к своей персоне.
– Ну, что расселся-то… Просят – покажи… Ну… – поддержала ребят бабушка.
Дед, пряча застенчивую улыбку, поднялся из-за стола и неуклюже зашаркал тапками по дощатому полу в направлении к шкафу. Пошуршал там, среди скопления одежды, и вытянув за крючок вешалку со своим «парадным» костюмом, вернулся к гостям. Сразу бросилась в глаза, выстроившаяся за широким клином левого борта старомодного бостонового пиджака, сплоченная шеренга медалей. С неподдельно искренним восхищением и каким-то мальчишеским, – исключающим всякое стеснение, – любопытством Игорь протянул к ним руку. Коснувшись, ощутил: и мягкую волнистость муарового узора, утративших свой прежний лоск, шёлковых лент на колодках, и значительную весомость, покрывшегося со временем насыщенной патиной, холодного металла наград. Задержал в ладони, увлечённо рассматривая, первую в ряду, – выделяющуюся среди прочих бо́льшим диаметром, – медаль, на аверсе которой под надписью «Адмирал Нахимов» был отчеканен профиль прославленного флотоводца.
– Эту мне за Сэйсин дали… – важно сообщил Семён Николаевич. – Порт такой в Корее есть. Десант мы там высаживали, когда с самураями война-то началась… Вот как… Меня ведь когда в конце сорок четвёртого-то призвали, думал фашистов добивать пошлют, ан нет – у другую сторону завернули… на Дальний Восток, под Хабаровск, в учебный отряд Тихоокеанского флота… Вот как… А уж оттудова, я мотористом на торпедный катер и попал… Посудина-то кстати американская… ленд-лизовская… Тута и карточка вот имеется… – И подозвав Игоря к висевшей на стене большой застеклённой рамке заполненной многочисленными фотографиями разных лет, обозначил одну из них: – Вот…
На пожелтевшей, с фигурно обрезанными краями, крупного размера фотокарточке был запечатлён экипаж, пришвартованного к пирсу боевого корабля. Чёрные морские бушлаты с вертикальными параллелями светлых кружков пуговиц… матросские бескозырки, на лентах которых уверенно читалась надпись «Торпедные катера ТОФ»… обрамлённые строгой линией белого канта комсоставские фуражки ВМФ с крупным шитьём кокард… и лица – простые и открытые лица молодых людей, которым довелось пережить лихолетье страшной войны… выстоять и победить, чтобы даровать мир будущим поколениям…
Игорь долго и внимательно изучал эту фотографию, выискивая среди моряков дедушку своего друга. И вряд ли бы нашёл, если б тот не подсказал… Николаич, ткнув пальцем в снимок, побарабанил по стеклу возле собственного изображения и, браво приосанившись, залихватски подмигнул Игорю (видал, каков я был!).
– А вот туточки… ещё карточки братьев моих старших есть… Филиппа и Павла… – тихо проговорила Мария Егоровна. Грузно поднявшись со стула, подошла и указала на две, сиротливо жавшиеся друг к другу в уголке рамки, махонькие фотографии: – Как на войну-то ушли, так уж и не вернулись… Бумага заместо их пришла, пропали мол без вести… А где… и неизвестно…
