Сергей Витальевич Шакурин
За Родину…
Мне повезло, когда нас расселяли на корабле, я попал в двухместную каюту с весёлым парнягой по имени Слава, но в этот момент он был далёк от веселья. Ужасный бадун мучил его ещё сильней, чем опера рыголетта в исполнении блювонтинни (то есть в моём исполнении). Он пытался меня поддерживать, но ему-то было тяжелей. Я-то проводил время, то загнувшись в гальюне, растопырив и уперев руки-ноги в углы, то горизонтально на шконя́ре3, а ему ещё приходилось вахтить4.
– Не переживай, я уже девять лет в морях, а тоже блюю, – сказал он ободряюще.
– Спасибо, Славян на добром слове, но я, наверное, побежал, – и я еле успел в своё любимое место – гальюн.
Весь день и до самого отбоя за мной следили и помогали друган с Михалычем, нашим доком (добрейшим души человеком, съевшем у боцмана Лёхи почти всё мороженое и изрядную долю конфет), хотя цвет лиц друзей был не намного краше.
Оторвусь от повествования и дам совет тому, кто собирается в море не на один день: «не забывайте есть, и пить, будет чем блевать».
Столько ужасно проведённых часов зависания над дыркой в которой плещется вода, даёт мне право давать советы. Чёртова тавтология!
Продолжим.
Примерно в час ночи, совершенно измученный и промокший насквозь холодным потом, я всё же уснул. А когда проснулся утром, корабль стоял, почти не шелохнувшись. Мы просто спрятались от шторма в бухте.
Больше всего меня обрадовало то, что в тот, почти суточный шторм, я «умирал» не один. Практически вся команда лежала пластом на своих шконярах. Хоть здесь позлорадствовать.
Когда пришло время и мы двинули дальше, на много лучше мне не стало. Корабль болтало всю дорогу, и я почти всю эту неделю провалялся в каюте. Если было совсем невмоготу, друган выручал, принося мне пожрать.
