Сергей Вишневский
Агентство «Последний путь» – 2

Глава 4

Верша поднял взгляд от очага в центре казарм и взглянул на сидевшего у стены чёрного тролля. Тот сидел с маленьким бочонком, с сосредоточенным видом совал в бочку мёда руку и старательно её потом вылизывал.

– Ты бы хоть ложку или поварёшку какую взял, – хмыкнул берсерк.

– Зачем ложка, если можно взять рукой? – пробасил Том, поднёс к лицу лапу и принялся её вылизывать.

– Ты решил целую бочку съесть? – спросила Шара, сидевшая рядом.

– Моя добыча, – деловито ответил Том. – Я нашёл пять бочка. Два воинам. Один самка. Один дети. Один мой.

Он снова засунул руку в бочку, вытащил её и пару секунд рассматривал, как по пальцам медленно и неторопливо стекал золотистый свежий мёд. После этого он слегка улыбнулся и принялся её вылизывать.

– Задница слипнется, – усмехнулся Верша и, почесав голову, взглянул на Бэка.

Мальчишка сидел рядом и жевал запеченную в углях картошку. Руки от золы были перемазаны в чёрный цвет, а вокруг рта у мальчишки были разводы.

– Может, мяса? – с усмешкой спросил отец.

Бэк взглянул на отца, затем на свою картофелину и мотнул головой. Парень потянулся к очагу и подкатил к себе ещё пару остывающих картофелин.

– Мясо тоже надо есть, – хмыкнул Верша и подтянул к себе котелок, в котором варил курицу. – Я тут доем, чтобы бульон хотя бы выпил. Понял?

Бэк кивнул, а Верша достал из уже подостывшего котелка куриную ножку. Он втянул аромат домашней курицы, кивнул и уже хотел было откусить, но тут взглянул на Шару.

– Будешь? – предложил он ей.

– Нет, – мотнула головой магесса. – Я каши дождусь.

Она взяла длинную деревянную ложку и принялась мешать в котелке варево.

– Смотри, – пожал плечами берсерк. – Там еще пяток куриц бегает, но сразу говорю – три мои!

– Я поняла, – кивнула Шара.

Верша откусил кусок мяса и принялся жевать. Курица никогда не была его любимым блюдом, но в этот раз она удалась. И по соли вышло хорошо, за счёт специй, найденных в запасах кардинала, получилось в самый раз.

Вспомнив о том, что он нашёл в кабинете начальника заставы, берсерк перестал жевать и задумчиво взглянул на койку, где лежала Гара. Девушка только успокоилась и сейчас дремала, положив голову на колени лучницы.

Верша откусил ещё один кусок от лапы и, дождавшись, когда Мара взглянет на него, кивнул ей на скамью, рядом с собой. Девушка осторожно приподняла голову подруги, подложила ей под голову скомканный в подушку плащ, и поднялась.

Она подошла к Верше и уселась рядом.

– Будешь? – предложил ей Верша.

– Сам ведь не наешься, – хмыкнула лучница.

– Каши у вас подрежу, – хмыкнул берсерк.

– Ты же кашу не ешь, – заметила Шара.

– Каша – не так уж и плохо. Особенно, когда голодно. Но если жрать захочешь так, что живот к спине прилипать будет, то вполне себе ничего.

– Голодать приходилось?

– Приходилось… Как-то на вылазке пришлось короедов собирать, – вздохнул воин. – Гадость редкостная, но жрать хотелось так, что готов был стволы грызть…

– Нам… нам пока так голодать не доводилось, – произнесла Мара, взяв в руки вторую куриную ногу.

– Слушай, а мне можно крылышко? – вытянула шею магесса, заглядывая в котелок Верши.

– Бери, – кивнул воин.

Шара принялась отрывать себе кусок, а берсерк взглянул на лучницу и спросил:

– Чё у неё с этим кардиналом было?

Мара прожевала, взглянула на воина и нехотя ответила:

– Не думаю, что я должна отвечать на этот вопрос. Лучше Гару спроси, когда проснётся.

Верша задумчиво взглянул на обглоданную ножку, взвесил её в руке и мотнул головой.

– Не. Когда проснется, всё притупится. Отпустит немного. Лучше её не дергать. Только если сама захочет рассказать. Лучше ты. Ты ведь в курсе? И не смотри так. По глазам вижу – всё ты знаешь.

Лучница глубоко вздохнула, а затем начала рассказывать:

– Отец у Гары был епископом. Не сказать, чтобы прилежным. И выпивал, да и… женщин не чурался.

– То, что вся церковь блядует, кто во что горазд – это я в курсе, – кивнул Верша. – Но вот про жену и детей…

– Сейчас не так, как было раньше. Церковные чины лет двести назад собрались и сами себе разрешили иметь детей и жен.

– Логично, хули, – хмыкнул воин. – Сами себе разрешили…

– Суть не в этом. Просто… В церкви брак – это в основном решение родителей. Отца, если быть точным. В принципе, как у всех дворян.

– Не по любви вышла?

– Нет конечно. Кто бы ей позволил, – хмыкнула Мара. – Выдали её за тогда ещё молодого Слифуса. Епископ без имени и заслуг. Без чёткой стороны и без серьёзной поддержки за спиной в Синоде.

– Чёт пока я не услышал причин делать полсотни дырок в груди у такого супруга.

– Слифус… был очень ревнив. Я бы сказала… он был болен на голову. Постоянно проверял, искал поводы для скандалов и…

– Бил?

– Бил, пытал и даже резал, – кивнула Мара, затем усмехнулась и добавила: – При этом сам умудрялся… Ни в чем себе не отказывать. Служанки, монашки… даже дочерей своих друзей и коллег…

– Откуда знаешь?

– Знаю… Просто знаю.

– Не выдержала и сбежала? – спросил Верша.

– Не знаю, зачем он это сделал, но Слифус приказал одному из своих верных рыцарей изнасиловать её. В процессе он вошёл в спальню и устроил скандал супруге. Рыцарь ей тогда ребра сломал, когда пытался изнасиловать.

– А она?

– А она после того, как смогла стоять, зарезала спящего пьяного рыцаря.

– Сильно ребра что ли поломал?

– Не очень. Слифус истерику закатил, выпорол её плетью и избил.

Верша задумчиво кинул в огонь обглоданную косточку, а Мара тем временем продолжила:

– Потом сбежала, прихватив парочку золотых безделушек. Сдала ростовщикам, чтобы раздобыть денег. Пыталась выбраться из города, но её той же ночью начали искать церковники… Она пришла ко мне.

– Знала её тогда?

– Знала, – кивнула девушка. – Меня тогда только начали выпускать из подвала.

– Чё? А тебя какого хрена там держали?

– Это другая история, – хмыкнула лучница и опустила взгляд. – Но суть в том, что я смогла достать ещё денег и… Мы сбежали вдвоём.

– У тебя уже тогда система была?

– Была, но… пользоваться я ей не умела. Откуда у дочери торговца из второй гильдии могут быть знания о том, как с ней жить?

Верша молча покивал, достал из бульона куриную тушку, оторвал крыло и передал Шаре. Впившись пальцами в тушку, он сломал ребра и с трудом оторвал грудину с мясом. Положив спину обратно в бульон, он принялся потихоньку объедать грудинку.

– И что дальше?

– Пару раз пытались изнасиловать, пару раз чуть не убили, но мы добрались до начального города. Там и Шару встретили… решили, что будем командой… А потом встретили тебя.

Верша, проживавший кусочек мяса, взглянул на Мару.

– Домой не хочешь?

– Нет… да и не дом там теперь для меня. Я туда больше не вернусь.

– И че, там никого прирезать не надо?

– Кого? Да и зачем? – хмыкнула девушка. – Обратно уже ничего не вернуть.

– А ты? – берсерк взглянул на Шару.

Девушка выдержала взгляд, так же бросила чистые косточки в пламя очага, а затем покачала головой.

– Как-нибудь потом расскажу… Каша готова.

Повисла неловкая пауза. Верша ковырялся в мясе, доставая небольшие куски и закидывал в рот. Магесса взяла миски и принялась накладывать в них кашу. Мара просто сидела и смотрела в огонь.

– Вы грустные, – послышалось замечание от Бэка. – Вам надо улыбнуться.

Поймав хмурый взгляд от отца, мальчишка пояснил:

– Нельзя так грустить. Так заболеть можно.

– Хер ли тут улыбаться, – вздохнул отец. – Одна своего мужа зарезала из мести. Вторая из дома торговца не последнего свинтила, и что-то мне подсказывает, что нихера не просто так. А эта вообще молчит. По-любому, ещё кого-то резать будем. Что-то я не вижу причин улыбаться.

– Сиськи! – произнёс мальчишка, поднялся и задрал свою рубаху. – Когда ты видишь сиськи, ты улыбаешься!

– Бэк, у тебя сисек нет, – хохотнул Верша, принимая тарелку с кашей от магессы.

– Прости, – улыбнулась Мара. – Но он прав.

– Нет, почему, может быть, еще вырастут, – хохотнула Шара.

– Какая разница, есть они у меня или нет? Вы ведь улыбаетесь, – произнёс мальчишка, оглядев сидевших у очага, и повторил: – Вы ведь все улыбаетесь. Когда улыбаешься по-настоящему, плакать трудно, и грусть уходит.

Парень сел на место и с улыбкой взял картошку в руки.

– Улыбаться… улыбаться надо. Даже когда совсем плохо. Чтобы не пришлось плакать.

Верша хмыкнул и взглянул на парящую миску каши у себя в руках. Он задумчиво подул на неё, а затем спросил сына:

– Кашу будешь?

* * *

Верша опустил взгляд на Бэка и спросил:

– Ты в мою кашу не срал?

Сын удивлённо взглянул на отца и мотнул головой.

– Лучше бы насрал, – вздохнул Верша.

За его спиной была телега, в которую навалили оружия и брони. Тролли, кое-как одетые в стальную броню, явно неподходящую по размеру, выстроились за ним. На телеге, держа упряжку, сидела Гара. По бокам от неё Мара и Шара.

Перед ними были открыты ворота, а за ними стояла огромная толпа вооруженных луками и копьями кентавров.

– Вы кто, блять, такие? – спросил Верша, с опаской поглядывая на тварей. О людях с лошадиной нижней частью тела он слышал, но видеть довелось впервые.

Из толпы вперед вышел один кентавр с копьем в руках и, подойдя к берсерку, ответил:

– Летучий отряд Тёмной улыбки, – произнёс он и, оглядев отряд, спросил: – Кто вы такие и что тут делаете?

– Грибы, блять, собираем, – буркнул Верша. – Не видно?

Кентавр недовольно стукнул копытом и развернулся боком.

– Нехер тут копытом бить. Мы тут по делу. Оружие и броню искали, – пояснил берсерк и кивнул на телегу. – Собрали, сколько нужно. Остальное можете забирать. Мы все равно не утащим.

Кентавр обернулся, махнул рукой своим и что-то крикнул помощникам. От отряда в сотню бойцов отделилось десяток воинов и проскакали мимо Верши, направившись вглубь форта.

– Слушай, а откуда узнал, что тут оружие? – спросил Верша, с интересом разглядывая кентавра.

– Тёмный повелитель передал весть, – ответил воин. – Нам предписано собрать всё, что сможем унести, и доставить в тёмную цитадель.

– Куда? – нахмурился Верша.

– Тёмная цитадель. Тёмный некромант «Длань смерти» всего за несколько дней построил крепость. Сейчас там строится город. Городу нужен металл. Много.

Верша вздохнул, оглянулся на телегу и кивнул.

– Оружия нормального и брони там не осталось, а вот металла – завались. Только я хрен знает, как вы это всё утащите. Там дохрена.

– Мы постараемся что-то придумать, – кивнул человек-конь. – Если ничего не выйдет – попросим помощи у тёмного повелителя.

– Тёмный повелитель, – нахмурившись, повторил берсерк. – А он случаем не упырь? Ну, знаешь… улыбка там до ушей, во рту клыки только… Вечно дичь всякую творит. Он?

– Тёмный повелитель мудр, но мудрость не даётся просто так. Он получил вместе с ней… каплю безумия. И да, его рот полон острейших клыков.

– Да там не капля, там ёбаный колодец безумия, – проворчал Верша и, заметив, как кентавр сжал копье, вздохнул и добавил: – Но мудрый… тут ничего не скажешь.

Верша вздохнул и задумчиво нахмурился, когда кентавр повернулся к нему лицом и опустился на колени, что смотрелось крайне забавно. Задние ноги он не подогнул, отчего его лошадиный зад оказался намного выше головы.

– Ваше темнейшество, мы прибыли и готовы служить… – произнёс он.

– Чё, бля? – нахмурился Верша и обернулся.

За отрядом на пороге донжона стоял Роуль. В руках у него был труп кардинала с аккуратно снятой черепной коробкой. Занят упырь был тем, что аккуратно отрезал кубиками кусочки от мозга умершего когтем и закидывал в рот. Когда он заметил, что на него пялятся, то, смутившись, перестал жевать и взглянул на труп у себя в руках.

– Моча гоблинов и дерьмо кентавра, ты и это жрешь?

Роуль бросил на землю труп, сделал шаг вперёд и ногой подтащил его себе за спину.

– У всех свои вкусы, – язвительно заметил он, после чего расплылся в улыбке и с придыханием проговорил: – Здра-а-а-асть!

– Кто бы, блять, сомневался, – буркнул Верша и указал на кентавров. – Какого хрена?

– Что? Это не я с ними сделал! – возмутился упырь. – Да, срут стоя. Да, трахаются так, что уржаться можно, но идея и воплощение – не моё!

– Твою мать, я спрашиваю, какого хрена они тут делают? Монстры не выходят за границы своего уровня. Максимум – десятка. А эти копытные полтос!

– Ой, да какая разница? – фыркнул упырь. – Правила писаны для тех, кому нужно их соблюдать! Тем более – это не гнойный слизняк безмозглый. Это разумные… Хотя после того, как я видел их соитие, я сомневаюсь. Кста-а-а-ати! Не хочешь трахнуть того инквизитора?

– Пошел нахер, пиздропропидор! – рыкнул Верша и, обернувшись на телегу, махнул рукой. – Пошли. Нехер нам тут делать.

– Верша, зачем так кипятиться, – тут же перенесся за плечо берсеркера упырь. – У меня к тебе есть дело. Ты же понимаешь – тёмная обитель, город тёмных… Скоро придут орки, гоблины уже обживаются. Ты же понимаешь, что без металла никак?

– Я тут при чём? – скинул руку упыря с плеча берсерк.

– Как это при чём? У нас даже ложек нет! – возмутился упырь. – Ты вообще в курсе, что есть когтями не эстетично? Гоблины негодуют, жрут руками. Орки без зубочисток. Даже дверных петлей нет.

– Что за херню ты тут несёшь? Какого хрена тебе от меня надо?

– Тут недалеко, с недельку пути, есть шахта, – расплылся в улыбке Роуль. – Там работают рабы… в том числе и из тёмных. Это жуткая несправедливость! И вообще, ты представляешь, что будет с гоблинами, если у них не будет ложки?

– В задницу себе ложку засунь, – рыкнул берсерк. – Что надо сделать, и что мне за это будет?

– Надо перебить охрану в шахте и подать сигнал нашей… кавалерии, – прикрываясь когтями, произнёс упырь. – А взаме-е-е-ен… Золото?

– И что я, блять, буду с ним делать? Это ты, косорукий хреноплюй, меня в тёмные записал! Куда я его потрачу?

Роуль оглядел отряд и, расплывшись в улыбке, предложил:

– А если я дам тебе возможность… скрывать твою сторону?

– Да пошёл ты на… – возмущение берсеркера прервал Бэк, дёрнувший за рукав.

Отец опустил взгляд на сына, затем обернулся и увидел девушек, активно кивающих головами. Тяжело вздохнув и снова уставившись на довольного упыря, он сплюнул на землю.

– Ты понимаешь, что на охране шахты будет стоять как минимум паладины? Я паладинов меньше полтинника не встречал. Как я, по-твоему, должен с ними справиться?

– Ну-у-у-у… – протянул Роуль и, сложив руки на груди, задумался: – Знаешь, в чём твоя проблема? Твоя проблема в том, что ты зациклен на уровнях. На системе. Ты так привык жить цифрами, что… перестал в себя верить.

– Звучит как «Не ссы, придурок. Пойди и умри от ублюдка, способного камень мечом надвое разрубить».

– Не будь идиотом! – всплеснул руками Роуль. – У тебя прибавка за убийство светлых! Десять к основной характеристике! Какого хрена ты ждёшь?

– При чём тут это?

– При том, что я сделал всё, что можно, чтобы дать всем нам преимущество! Я смог изменить СИСТЕМУ! Я заставил её изменить параметры, занимался хрен пойми чем, но я смог! А ты тут про уровни вспомнил! – начал возмущаться упырь. – Ты орал на меня за свои характеристики. Я нашёл способ их тебе вернуть. Любой светлый. ЛЮБОЙ даст тебе прибавку. Более того, шанс появления классов у тёмных тварей и переход в систему увеличен почти втрое!

– И чё ты предлагаешь? Резать священников и монахов? Миссионеров по лесам и болотам гонять?

– А до этого ты чем занимался? Разве не тёмных по лесам и болотам гонял? – язвительно ответил упырь. – В чём разница, убивал ты стоянку гоблинов, вырезая и детей, и самок, или ты сейчас возьмёшь топоры и сходишь в какой-нибудь монастырь и прирежешь всех евнухов и монахов?

Верша недовольно засопел, затем взглянул на сына.

– Иришь… – прошептал он.

– Что?

– Иришь – дочь Тома. Помнишь?

Берсерк недовольно вздохнул и перевёл взгляд на упыря.

– Нет хорошей стороны, – сделал шаг к нему Роуль. – Нет плохой. Не имеет значения: свет или тьма. Значения имеют только намерения. И если уж говорить откровенно…

Тут тёмная сущность сделала пару шагов и подошла впритык к берсерку.

– …Если говорить откровенно, то ты… Тот, кто вырезал пачками тёмных тварей… Тот, кто вырезал их стоянки, с детьми, самками, стариками… – тут упырь, осторожно, с намеком на нежность, провёл ладонью по броне берсеркера. – Тот, кто приносил священные обелиски на их капища и изгонял тьму, а по сути осквернял светом… Ты…

– Чё я? – поджал губы Верша.

– Настоящий больной ублюдок, как и я… – с придыханием сказал упырь, а затем усмехнулся. – И это не плохо. Достаточно это принять.

Верша, спокойно смотревший в глаза упыря, опустил взгляд на его руку, затем снова поднял на него и ледяным тоном произнёс:

– А пошёл бы ты нахуй.

– Отрицаешь? Согласен. Это трудно, – тут Роуль отстранился, сложил руки за спиной и громко проговорил: – Я не прошу тебя резать и ненавидеть светлых! Не принуждаю тебя ни к чему, что могло пойти вразрез твоей совести. Я лишь прошу, чтобы… в твоей голове тёмные и светлые… Были равны. Каждая разумная тварь, вне зависимости от стороны, имеет право на потомство. На спокойную и размеренную жизнь.

Тёмная сущность глубоко вдохнула, затем выдохнула и, вскинув руки вверх, потянулась.

– В следующий раз, когда будешь убивать тёмных детенышей, подумай, чем они отличаются от той детворы, что бегает по улицам и играет палками в рыцарей. Подумай о том, кто превратил их в животных, изгнав в самые жуткие места.

– И на кой хрен ты мне сейчас это рассказываешь?

– Мои товарищи из коллегии магов очень скоро поймут, что тут происходит… Что-то не то, – обернулся к берсерку упырь. – У тебя мало времени. Чем больше светлых убьёшь, тем больше успеешь собрать характеристик. Время уходит. Решать, конечно, тебе, но…

Тут упырь безумно улыбнулся до ушей, оголив пасть с острыми, как иглы, зубами, и добавил:

– Ты мне нравишься, Верша. Такой же больной ублюдок, как и я.

– Ты не в моем вкусе, сдрочень ослиный! – сплюнул на землю Верша, ухватил сына за рукав и махнул остальным. – Уходим!

* * *

– В каком смысле? – приоткрыла глаз Милеста, взглянув на козлоголовую тёмную сущность.

– В прямом. Этот кретин устроил в системном мире выброс чистой тьмы, – ответил Амор. – Я понятия не имею, как он это сделал, но он это сделал.

– Это невозможно. Системный мир зациклен и самодостаточен. В него не может войти чистая стихия… – произнесла сущность с птичьей головой.

– Больной ублюдок, – рыкнул сидевшая напротив другая сущность с собачьей головой. – Я давно говорил, что его надо было заточить к титанам, в бездну.

В зале коллегии сущностей начался гул из голосов. Каждый припоминал Роулю его выходки, начиная от массовых побоищ в Амроке, и заканчивая обоссаными тапками у кровати.

– Я провожу собрание не потому, что он там выброс чистой тьмы устроил, – повысил голос Амор и поднялся. – Этот выброс заставил нас присмотреться к миру. Чистая тьма – цветочки.

– Что… ква-а-а-а… Что этот дебил там устроил? – буркнула огромная жаба, сидящая прямо на полу в углу.

– Он умудрился изменить систему! Теперь там две фракции: светлые и тёмные. Причем за убийство тёмными светлых дают сразу ДЕСЯТЬ очков основной характеристики. А коэффициент появления системных у тёмных увеличен в три раза!

– ЧТО-О-О-О?!! – надулась жаба.

– Как… как он это сделал?!! – возмутилась Милеста. – Система статична! Она не способна меняться.

– Я тоже так думал. В системный мир нельзя пропустить чистую тьму, а уж чтобы его изменить, надо как минимум… Как минимум надо иметь силы на уровне бога, не меньше, – подала голос сущность с головой хищной птицы.

– Давайте просто грохнем придурка! – предложил мускулистый мужчина с бородой и крылатым шлемом на голове.

– Один, ты просто не все знаешь, – вздохнула девушка с небольшими рожками на голове и мелкими цветам, проступающими между складками лёгкой белоснежной рубахи на ней. – Мы убивали его уже раз двадцать, и этот утырок постоянно воскрешался.

– Я не про обычное убийство. Давайте растворим его в стихии!

– Идея не новая, – задумчиво сказал Амор и передёрнул плечами от воспоминаний.

– И что? Он выжил? – удивлённо спросил Один.

– Тьма потом два дня ржала и здоровалась его коронным «Здра-а-а-асть», – кивнула Милеста. – Мы после этого идею с его смертью отбросили.

– Надо что-то делать, – вздохнула сущность с собачьей головой. – Если оставим всё на самотек, то всё покатится к чертовой матери. Мы потеряем системный мир, или он превратится в Царство безумия Роуля.

– Давайте говорить конкретно. Кто-то понимает, как он это сделал, и что нам делать?

В зале повисла тишина.

– В системном мире нет чистых стихий… Вернее раньше не было. Поэтому там не могли появиться стихийные сущности, – задумчиво пояснил Амор. – Получается, никто из нас не представляет, как и что делать с системным миром.

– И что получается? Мы ничего сделать не можем? – спросил Один и поднял кубок, из которого тут же отхлебнул.

В зале, полным сильнейших существ нескольких тысяч миров, повисло молчание, которое нарушил Амор.

– Я знаю одного человека… Одного человека, который умеет считать… Если мир построен на цифрах, то… Если кто-то и сможет решить эту проблему, то это он.

– В чем проблема? Он в закрытом мире?

– Закрытый мир… это полбеды. Это мой родной мир – эскендер триста семь, – ответил козлоголовый. – Этот человек – мёртв.

– Тоже мне проблема, – хмыкнула сущность с собачьей головой.

– Нет, Анубис, это конкретная проблема. По законам нашего мира, маги растворяются в своей стихии.

– И? У нас есть представители всех стихий и большинства полустихий, – хмыкнул Анубис. – Найдём, не так много перебирать.

– У него была чистая сила.

В зале тут же поднялся недовольный гомон.

– Твою мать…

– Обычных смертных лопатить…

– Охренеть, да тут на недели работы…

– Да ладно вам, не надоело тут сидеть?

– Заткнись и пей свое вино! Мне и здесь неплохо…

– Так! – поднялась на ноги сущность с головой хищной птицы. – Других вариантов нет! Будем искать его среди царства мёртвых обычных смертных! Амор! Кто он такой, как зовут? Кличка?

Амор так же поднялся и соткал из тьмы небольшого старичка с лысиной на голове.

– Его зовут Юринай. Прозвище – «Старый мастер».