полная версия

Сергей Тарасов
Потрясающие фантастические истории

Золотая рыба

В детстве я много путешествовал с отцом, – составлял ему компанию, когда он шел на рыбалку, за грибами и ягодами. Он умел находить грибные места, новые водоемы и часто мы уходили очень далеко от дома. Теперь и не помню точно, где я с ним ходил, – это было как в другом мире.

Однажды он взял меня на рыбалку. Мы взяли целую связку бамбуковых удочек, большой рюкзак с обедом, червяков в банке, и, выйдя из дома первым, я сразу повернул направо, в сторону пруда, где нас ждала плоскодонка. Но отец окликнул меня и я, обернувшись, удивился, – он направился в сторону леса.

В лес на рыбалку я никогда еще не ходил, и спросил, куда мы направились, там же нет ни реки, ни пруда, но в ответ он сказал, что сам узнаешь, когда придем. Мы шли долго, – часа полтора. Сначала дошли до железной дороги, перешли ее и пошли по еле заметной в утреннем тумане тропинке. Здесь я никогда не был и с интересом рассматривал новые, интересные места: даже лес был какой-то другой, не такой, как рядом с нашим домом. И комары какие-то злые – они летели за нами целою тучей и старались посильнее укусить. Отец курил папиросы, и комары не очень приставали к нему, – они не любили дым. Поэтому они принялись за меня. Мне пришлось отломить большую ветку от рябины и изо всех сил отмахиваться от комаров.

Местность, по которой мы шли, была заболочена, и мы, пройдя по этому сырому лесу полчаса, вышли на большую поляну, в центре которой было небольшое озеро, берега которого представляли насыпь метра полтора. Мы взобрались на нее, и отец сказал, что мы на месте. Я сразу же побежал за ветками для костра и когда их притащил, отец разжег костер, от дыма которого все комары улетели подальше. Сразу стало веселей. Отец закидывал одну за другой удочки и клал их на рогульки, которые были воткнуты в берег.

Я тоже взял удочку поменьше, насадил на крючок червяка и забросил его подальше. Рыбалка началась. Кто захочет слопать моего червяка, я не знал, потому что даже не представлял, какая рыба здесь может быть, и когда поплавок вдруг нырнул, я от неожиданности так дернул удилище, что мимо меня пролетела какая-то рыба и плюхнулась в траву за насыпью. Я пошел узнать, что поймал и долго искал в высокой траве свою добычу. Это оказался карась, – небольшой, но очень красивый: золотистого цвета и очень упитанный.

Караси у меня клевали постоянно, и я за полчаса наловил их десятка два. Они были небольшие, но очень красивые, похожие на золотых рыбок,– мне так и хотелось загадать им какое- то желание. Но они плавали в садке и молчали. У отца тоже клевало – то на одну удочку, то на другую, и к обеду в садке плавало много карасей,– они были по размерам одинаковые.

После обеда мы собрались домой. Дома отец почистил пойманную рыбу и пожарил ее на сковородке. Караси были вкусные, но маленькие, – приходилось вытаскивать из них кости и мне это в конце надоело. Надо нам было ловить рыбу покрупнее, и совсем без костей. Мы с отцом сходили несколько раз на этот водоем, а потом начали ходить на пруд, и ловить там больших, толстых чебаков, у которых оказалось мало костей.

Совсем без костей оказались налимы, за которыми мы с отцом ходили в конце лета. Их мы ловили жерлицами. Ставили десятка два жерлиц вечером около берега реки Решетка, – это были просто палки, к которым была привязана леска с большим крючком, на который насаживали червяка побольше, и сидели у костра на берегу час или два и ждали, когда налимы сами поймаются. Они были очень вкусные,– я с отцом и потом со своими друзьями ходил за ними несколько раз, – мы втыкали жерлицы и потом пили вино у костра всю ночь. Очень интересная была рыбалка.

Но я не забыл про красивых карасей, и где находиться этот лесной водоем с ними,– и как-то после армии решил туда сходить снова, с удочкой. Я пришел на этот маленький пруд часов в десять утра, – мне было лень вставать рано, потому что мне выспаться после трудовой недели. Закинул удочку и стал ждать поклевки. Вскоре я поймал несколько маленьких карасиков, а потом поймал большую рыбу. Вытащил ее я с трудом – она была большая, тяжелая и сопротивлялась изо всех сил.

Рыба была очень красивая, – у нее была сверкающая, очень красивая золотая чешуя, и я сразу подумал, что это золотая рыбка. Она не умела говорить, и мне ничего не сказала, но я знал, что желание, которое я загадаю, обязательно сбудется. Поэтому я загадал свое заветное желание и отпустил рыбу в водоем.

Желание еще не исполнилось, но я знаю, что рано или поздно оно исполниться, надо только подождать.

Замурованный звездолет

Наш отряд переехал на реку Тагил – продолжать поиски урановых руд. Деревня, в которой мы остановились, была очень старая и в ней жили одни старики. Молодежь давно уехала в города и лишь иногда их навещали. Наш отряд, в котором было человек двадцать, разместился за символическую плату в одном пустом, просторном крестьянском доме и принялся там хозяйничать: рабочие привели в порядок двор, комнаты и кухню, сделали место для курения и поправили туалет в огороде. Началась наша деревенская жизнь.

У одного из наших геологов была с собою лайка Джек. Он стал нашим сторожем и по вечерам переговаривался с местными дворнягами, – лайки вообще любят общаться со всеми, это была общительная и доброжелательная порода собак. Когда мы стали сплавляться по рекам, Андрей, его хозяин брал его с собою. Геолог с рабочим плыл на надувной лодке по реке и выходил на берег, когда менялись горные породы в скальных обрывах, – это случалось примерно через полкилометра. На этом обнажении мерялась радиоактивность пород, отбирались пробы на анализ и образцы. Все это надо было задокументировать в полевой книжке, и указать координаты этой точки наблюдения.

Плыли они дня четыре, так как река была поделена на отрезки между маршрутными парами, – так называлась команда из геолога и рабочего в одной лодке. Я не плавал на лодке, так как я был занят организацией работ: встречал в конечной точке закончивших свой сплав людей, отвозил их на отдых, а потом увозил их на новый сплав. Маршрутных пар было четыре, и я мотался на уазике между уральским реками Тагил, Тура и Салдой. По вечерам, если не было срочных дел, можно было порыбачить или посмотреть окрестности. Я уставал после такой работы и предпочитал просто отдохнуть, ничего не делая. Но таких вечеров у меня практически не было. Но, когда я увидел на карте пещеру Ермака, то мне захотелось ее осмотреть.

Мы пошли втроем – Андрей, Джек и я. На улице начинался вечер и было тепло. Пещера находилась недалеко от деревни, в известковых скалах. Дошли быстро, и первым в пещеру пустили Джека. Он с недоверием понюхал воздух, но не стал туда заходить. Вечернее солнце светило прямо в пещеру и нам было все видно внутри, так как пещера была маленькая – один грот, размерами несколько метров в длину и ширину. По преданию, здесь отдыхал Ермак, когда проходил мимо, или сплавлялся на своем струге вместе со своими товарищами, разбойниками. Правда это было, или нет, я не знаю, но, по-моему, это просто была выдумкой.

Обратно мы пошли вдоль берега, – вдоль скал по узкой тропинке. Я смотрел на известняк, на многочисленные расщелины и в одну самую большую, засунул палку. К моему удивлению, она была длинной, так как я не достал палкой ее дна. Расщелина была на уровне моих коленей, и я решил заглянуть в нее, встал на колени и узнать, как далеко она тянется и можно ли в нее залезть. Джек тоже заинтересовался и сунул свой нос в расщелину. Шерсть у него стала дыбом на загривке, и он зарычал.

Подошел Андрей, он взял собаку за ошейник, оттащил его от входа, и я тогда попробовал засунуть туда всю голову. В полумраке я разглядел, расщелина шла глубоко, в нескольких метрах от входа расширялась, превращалась в тоннель, который дальше становился шире и шел дальше вглубь известковых скал. В нем, в принципе, можно было выпрямиться в полный рост и пройти по нему дальше. Джек немного успокоился и я выразил свое желание залезть внутрь и посмотреть, на что рычала собака. Я не стал медлить, протиснулся, поворочался, сначала встал на четвереньки, а потом во весь рост. Узкий тоннель уходил в толщу известковых скал, и я прошел по нему несколько метров. Дальше было уже темно, я уже был готов повернуть назад, чтобы в следующий раз прийти сюда с фонарем, но тут заметил слабый огонек впереди.

Я повернулся и сказал об этом Андреем. Он не стал оставаться в стороне, также протиснулся в пещеру, и последний в нее залез Джек. Он уже был на поводке и рвался в бой с незнакомым противником, но его не пускал хозяин. Но ему выпало первому идти по сырому узкому проходу. За ним, держа поводок в руках, шел Андреем с ружьем в руке, а я был замыкающим. Мы прошли по тоннелю метров сорок и увидели источник света. Вода, которая промыла себе этот коридор за несколько тысяч лет, не смогла справиться с замурованным в известняке космическим кораблем, и вынуждена была обогнуть его – перед нами был кусок его обшивки, как раз у рубки управления, и в ней был свет. Нам только оставалось гадать о размерах этого звездолета, и сколько тысяч лет он здесь пробыл.

Мы с Андреем смотрели на этого пленника и молчали. Но Джек молчать не мог – он начал гавкать и смотрел в одну точку, – она была впереди по тоннелю, и Джек тянул поводок туда, где кончалась обшивка звездолета. Мы с Андреем вынуждены подчиниться собаке, прошли еще с десяток метров. Там был открытый люк, и Джек сразу поставил лапы на порог и залился лаем. Мы долго не думая, зашли в космический корабль. У самого входа я обратил свое внимание на то, что надписи около люка были на английском языке. Это было интересно и удивительно. Из входного люка мы попали в слабоосвещенный коридор, который шел вглубь корабля. Мы миновали несколько закрытых дверей, на которых были английский текст. Я не понимал, что там было написано, но Андрей, который немного знал английский, переводил мне надписи, – «машинное отделение», «лаборатория» и другие.

В конце коридора был центральный пост, где стояло несколько пустых кресел для экипажа и пульт управления, на котором до сих пор светились разноцветные лампочки. Мониторы на пульте были черные, и нам было понятно, что корабль спит. Перед одним креслом на пульте лежал вахтенный журнал, из которого мы узнали, что звездолет не имел имени, а всего только номер, и сделан был в 2500 году. Прочитать дальше Андрей не мог, – тут надо было хорошо знать английский язык.

Мы посидели немного в рубке этого замурованного в известняковых скалах звездолета, а потом выбрались наружу. Нам предстояло поставить руководство о нашей находке, дождаться прибытия многочисленной комиссии и проводить ее к входу в пещеру, и дать ей название: «Замурованный звездолет»

Друг клон

Сегодня14 июля, и у нас, наконец, настало настоящее лето: на улице жаркий июльский день, дует слабый ветерок, на небе ни одного облачка, как в Италии. Такие дни на Урале редкость, их надо использовать на всю катушку, так, как это делаю я: подъем в одиннадцать часов утра, неторопливый завтрак и долой из дома, на волю, – в огород. Жалко, что там нечего поесть, кроме лука,– в этот году неурожай на клубнику, редис решил только вырасти зеленой частью, а красные, красивые его корни во главе с большой красной луковицей решил не заводить. Придется его снова сеять, на этой же грядке, которую я освободил от зеленых побегов и заодно от сорняков.

А вчера, 13 числа, был плохой для меня день: из-за того, что я бросил зимой таблетки, болезнь вернулась, и мне пришлось вызывать себе скорую. Она приехала, врач поставила укол, смерила у меня давление, сделала кардиограмму и на этом все закончилось. А я то думал зимой, что если приступов нет больше восьми лет, то можно успокоиться и больше не глотать таблетки каждый день. Оказывается, я был неправ. Судя по всему, мне придется их пить до самой смерти. Ночь прошла очень неспокойно, и только утром я заснул на несколько часов. Потом заварил пустырник и пил его весь день, – из-за этого мне хотелось спать весь день. Но если поспишь днем, станет еще хуже, и я выдумывал себе занятия, и переделал до вечера массу дел, пока в девять часов не остановился у телевизора и сказал себе, – хватит. Посмотрел несколько минут телевизор и уснул, как убитый, под чтение фантастического рассказа американского писателя.

Утром я посмотрел, как себя чувствует картошка после моей битвы с огромного роста сорняками, и нет ли новых огурцов в теплице. Картошка без сорняков чувствовало себя не очень хорошо, – она привыкла жить в объятиях вьюна и переговаривать с лебедой. Но я сказал, что она привыкнет и вырастит такой урожай, что все ахнут. Больше новостей в огороде не было, – все росло, процветало и скоро овощи меня завалят кабачками, ягодами смородины и морковкой. Но сейчас в огороде есть было нечего.

Я нашел в сарае новый отцовский топор, найденным недавно, ножом удалил с него лак и задумался. Жить одному с такими приступами плохо, требовалась или подруга, или близкий друг. После того, как я пожил тремя женами, жениться в четвертый раз я не хотел. Все близкие друзья или уже умерли, или находятся под опекой своих родственников. Кого-то мне было придумать и сделать.

Самым подходящим выходом для меня было создание клона. Его было проще всего сделать, и характером он будет похож на меня – такой же спокойный и трудолюбивый. Главное, чтобы еще был непьющий, некурящий и равнодушный к девушкам, как я. Его мне пообещали сделать в одной медицинской фирме, где я делал вставную челюсть. Поинтересовались, для чего мне понадобился клон, и я им все выложил, как на духу. После этого предложили мне заплатить, – совсем немного, и я согласился: деваться мне было просто некуда. После оплаты мне надо было подождать некоторое время и прийти получать готовое изделие. В медицинском учреждении меня предупредили, что срок эксплуатации клона составлял не больше десяти лет, но если за ним ухаживать, он проживет на пять лет дольше. Это было мне на руку – может быть, мы и помрем в один час.

Так как это был мой клон, с одинаковым размером тела, то я принес ему одежду – на первый случай. Встретил я будущего моего друга в приемной врача, – амбала метра два высотой и такой же ширины. Но клон и не думал качать свои права, – он оказался на вид скромным мужиком, и в моей одежде был похож на меня, как две капли воды. Я заранее сделал ему проездной на общественный транспорт и когда мы познакомились, тут же поехали домой. Все в трамвае искоса поглядывали на нас, – близнецы редко доживают до такого возраста, а тут их двое, и они были достаточно взрослые.

Я разговаривал с ним на отвлеченные темы и вскоре выяснил, что он это я: наши мнения по многим вопросам совпадали. Я сразу же подумал, что его надо познакомить с нашими детьми и соседями, не упоминая слово клон: – сказать, что это двоюродный брат приехал погостить, допустим, из Таганрога, а потом сказать, что ему у нас понравилось, и он решил остаться навсегда. У меня было в то время два паспорта – заграничный и обычный. За границу я пока не собирался и решил отдать загранпаспорт моему клону, чтобы он чувствовал себя уверенней.

Мы с ним сдружились за неделю. Живем в одном доме, занимаемся похожими делами, и он оказался скромным и ответственным мужиком. Я с ним, наконец, начал, а потом закончил ремонт. Сейчас стоит лето и ему нравиться ухаживать за всякими зелеными друзьями на грядках, но еще больше ему нравиться делать из них салаты и винегреты. В город ходить ему не нравиться,– там шумно, жарко и слишком много народу. Но я познакомился с двумя девушками и намереваюсь устроить совместное свидание и пригласить их в гости.

Жизнь постепенно налаживается в лучшую сторону. Клон получил имя Роман и теперь неплохо зарабатывает на литературе, – пишет по вечерам, не разгибаясь. А я подвизаюсь его литературным агентом и получаю законные комиссионные.

Фантастически быстрый метод работы.

Литературная работа, по-моему, совсем не приносит денег. Я занимаюсь ею уже семь месяцев, но еще не получил ни копейки, – наоборот, сам потратил тысяч семь рублей. Они, правда, ушли на напечатание четырех сборников моих рассказов, – я напечатал по книжке прозы и один сборник фантастических рассказов для детей, кроме того, напечатал сборник прозы и два сборника фантастики для себя. Для себя напечатал свои рассказы для того чтобы посмотреть, как они выглядят на бумаге и для того, чтобы исправить ошибки, неточности и неправильные фразы.

Хотя я редактировал их на компьютере, все равно всякие огрехи в них остались, и удалить ошибки будет легче, если я их найду на бумаге. Принтер мой отказался от дружбы с моим компьютером, а я так на него рассчитывал зимой. Короче, я занялся редакцией. Раньше я думал, что мне проще будет отдать их редактировать профессиональному корректору, но сейчас передумал, – мне стало жалко денег. Самое главное для меня было в том, что они легко читались. У меня уже больше трехсот рассказов, и чтобы их отредактировать, надо большую сумму.

Можно некоторые сборники поместить в магазин, но тут однажды я списался с одной коммерческой фирмой, которая пообещала напечатать книгу, потом поместить тираж в магазинах и устроить ей рекламу. Я начал выяснить, что и почем, и потом пришел к неудовлетворительному для себя выводу – за все надо сначала заплатить, а будет от этого толк, одному богу известно. Поэтому я отказался он сотрудничества с этой фирмой и оставил дело печатания тиража и продажу его в магазинах на неопределенное время. Может быть, настанет время, когда моя фантазия угаснет, или у меня вообще не будет желания писать, и тогда я займусь продажей того, что написал.

Сейчас все мои произведения находятся в самом надежном месте – на издательских платформах в интернете. Я могу быть спокойным за них и за свое авторское право, – этим книгам и сборникам уже был присвоен номер, а это значит, что я навсегда останусь их автором. Эти издательские платформы публикуют мои рассказы на разных сайтах, рекламируют их, и это для меня делается бесплатно. Мне нравиться разглядывать на этих сайтах свои книги, и что самое удивительное, что под моей книгой есть ссылки на похожие книги – это книги Кинга, Беляева и других уважаемых писателей. Я почти стал знаменитым. Для того чтобы мне воистину им стать, мне надо на написание рассказов тратить не менее четырех часов в день, и я стараюсь, как могу, хотя меня все тянет пошататься по магазинам, по лесу, огороду, посмотреть телевизор и почитать.

Читать, даже свои произведения, мне лень, хотя некоторые рассказы мне нравятся самому, и когда я их вижу в интернете, то с удовольствием их читаю, словно это произведения другого писателя, допустим Гаррисона или Азимова. Мне надо побольше написать, чтобы количество перешло в качество. Я читал полное собрание Джерома К. Джерома, и мне его ранние рассказы совсем не нравятся, – по-настоящему интересных его рассказов мало. Он, как и я тренировался всю свою жизнь, написал двести девяносто рассказов, но большинству людей известна только его повесть «Трое в лодке…». Мне осталось совсем немного, – какая-то повесть, и я его догоню. Потом пройдет сотня лет, и я буду знаменитым, – по моим рассказам будут сниматься фильмы, мои книги продаваться во всех магазинах и я стану классиком. Но сейчас я даже писателем себя не чувствую, вот в чем проблема.

Чтобы написать побольше и завалить издательские платформы своими произведениями, надо мне срочно освоить слепой метод печати. Сейчас я сочиняю, смотря на клавиатуру, и это замедляет мою работу по созданию гениальных рассказов. А если бы я печатал, не смотря на клавиатуру, то дело бы пошло гораздо быстрее. Есть, конечно, в этом, слепом методе свои минусы,– на обдумывание фраз и предложений времени уходит меньше, и от этого снижается качество. Но это лучше, чем печатать, глядя на клавиатуру, а потом, глядя на экран, исправлять грамматические ошибки, – бывает, что заденешь другую клавишу, и сразу редактор компьютерного редактора подчёркивает ошибку красной волнистой чертой.

На днях я выяснил, как отправить свои литературные шедевры в печать. Это, оказывается просто: заполняешь форму в одной издательской платформе, потом эта платформа предлагает твои книги магазину, и если они понравятся, то магазин берет на реализацию несколько штук, которые печатает эта платформа. Если они быстро расходятся, то еще заказывают тираж этой книги. Только надо, чтобы корректуру делал профессионал, а не ты. Во всех изданиях на платформе корректором был я, а сейчас мне надо за нее заплатить.

Но это лучше, чем печатать в типографии, – дешевле и можно узнать отношение покупателя к твоей книге. Рассмотрение заявки длиться месяц и за это время можно подготовиться как к положительному решению, так и к отрицательному. Посмотрим, что из этого выйдет, а то у меня уже пять книг написано, из них четыре фантастики, и с ними надо что-то делать…

Есть еще совсем громадный нюанс в работе писателя – графомана. Это муза, черт ее побери, – она то приходит, то вдруг уходит. И в один день напишешь отличный рассказ, а через день сидишь, и ничего не получается. Как с этим бороться, я пока не знаю. Но отличный способ вызвать музу для меня, – это хорошенько выспаться…