Сергей Тарасов
Невероятные фантастические истории
Вредоносная программа
Настало хмурое уральское утро. Я проснулся рано – на часах, которые висели на стене, не было еще и шесть часов. Что-то с моим организмом случилось, этой весной – вдруг я стал просыпать очень рано, словно мне надо было ехать на работу. Но ни на какую работу мне не надо было ехать – я работал дома, и мог спать до самого обеда, но не мог: какая-то сила меня будила утром, и я ничего не мог с ней поделать.
Мой смартфон лежал рядом, на тумбочке – охранял мой сон и рассказывал мне вечером перед сном сказки, английские слова с переводом и фантастические рассказы, которые я сам и написал. Накануне, в одном из рассказов, я обнаружил ошибку, и теперь укорял себя, как я был невнимателен, когда перед публикацией лишний раз его не прочитал. Но было уже поздно – он появился на разных сайтах, и будущие читатели должны были читать мои ошибки. Я лениво думал об этом, и не торопился вставать.
Когда лежать и думать об орфографической ошибке мне надоело, я взял в руки смартфон, – решил посмотреть новости и погоду, и в какой раз подивился тому, какими семимильными шагами шагает наука, – в моем смартфоне было больше памяти, чем на компьютере. На нем можно было делать все, что я хотел: смотреть кинофильмы, слушать новости, писать письма, сочинять рассказы и тут же отправлять их в редакцию. Кроме того можно было определять свои координаты, играть в игры, зайти в банк, узнать сколько там у меня накопилось денег и читать книги на всех языках мира – надо было установить соответствующее приложение и выучить языки.
Среди знакомых иконок на экране смартфона за ночь появилась новая, совершенно мне незнакомая икона, которой еще вчера не было. Она представляла собой часы, вернее, стрелки от них, и два треугольника под ними. Наверное, эта программа сама установилась ночью, когда я спал, и мне это не понравилось – я строго-настрого запретил смартфону устанавливать без моего согласия приложения и программы. Пришлось зайти в настройки – посмотреть, действительно она была в списке приложений, или это была только иконка, а программы на самом деле не было. Среди многочисленных приложений, установленных мною, красовалась и эта, новая и незнакомая программа.
Я дотронулся до нее пальцем, и на мониторе раскрылось окно, на котором был джойстик. Ничего больше там не было. Своему смартфону я доверял – купил его шесть лет в Удмуртии, когда ее проезжал в очередном путешествии по России. Он был маленький размером, но на нем стояла самая последняя версия программы, поэтому, несмотря на маленький размер, он был очень быстрый и удобный. Правда, когда я поставил в него карту памяти в несколько сотен гигабайт, он сначала возмутился и обиделся на меня, но я был непреклонен, и, в конце концов, мы с ним помирились. Такой большой объём памяти мне был просто необходим – мне нравилось, что все, что мне было надо в этой жизни – документы, фотографии, книги на разных языках и адреса, было всегда под рукой, и я в любой момент мог найти необходимый файл.
Ничего особенно не опасаясь, я нажал на правый треугольник. Появилось окошко с разными картинками, под которыми было написано – новости, события, страны, игры, книги и многое еще других названий. Вверху было небольшое табло, в котором была дата. Я дотронулся до него и на экране выскочила картинка, на которой было написано 2025 год. Потом выбрал надпись «события», и на мониторе появились события в мире. Я начал читать и сразу поразился тому, что об этих событиях никогда и не слышал – они происходили в 2025 году, то есть сейчас, в 2024 году их просто еще не было. Оказалось, что война с Украиной закончилась, – она вся вошла в состав России, США потерпели сокрушительно поражения от Ирана, а Китай стал ведущей страной в мире, и юань заменил доллар – навсегда. А евро и долларовые банкноты вышли из строя, и нигде, кроме США, и немногочисленных стран Европы уже не использовались при расчетах.
Это было удивительно. Я коснулся до табло еще раз, и попал в 2030 год. В этом году событий было не меньше, и они были совершенно мне незнакомыми и потрясающими, – так, на Марсе и Венере уже были поселения, и многие из жителей Земли улетели в города на этих планетах, которые там были построены.
Это были события будущего. Я отложил смартфон в сторону и отправился курить – мне надо освоиться с тем, что сейчас я являюсь обладателем программы, которая мне готова показать будущее нашей планеты. С практической точки зрения мне это понравилось – можно было играть на бирже, ставить ставки на ипподромах, заранее узнать, какая футбольная команда победит и с каким счетом, и многое другое. А как насчет прошлого?
Я вернулся за стол и нажал из любопытства1860 год. Мой смартфон тут же показал все события в этом году – по месяцам. Почитал немногое о России, и пожелал узнать, что происходило в 0 году. Там вообще было написано что–то невероятное:– этому нельзя было верить, с моей точки зрения.
Но прошлое давным-давно прошло, и я вернулся к событиям будущего. Посмотрел несколько результатов футбольных матчей, как прошла Олимпиада в Париже, и вышел из этого удивительного приложения.
Теперь, когда мне можно заглянуть в события будущего и прошлого, предо мною стояла одна задача – как их использовать с выгодой для себя и для моей страны. На всякий случай я скачал АРК на свой компьютер, а эту вредоносную, с моей точки зрения, программу, удалил из смартфона навсегда.
Аметистовые друзы
Среди камыша и осоки невдалеке от тропинки находилась большая, высокая куча аметистовых друз. Грани кристаллов сверкали на солнце фиолетовым сиянием, искрами и моим глазам было больно смотреть на этот рукотворный костер. Большей красоты в жизни мне не приводилось встречать. Большие, великолепно ограненные сине- фиолетовые кристаллы росли вместе, они были практически одинаковыми и очень крупными – до восьми сантиметров длиной и почти такими же размерами в основаниях кристаллов. Все они были без трещин, с идеальным качеством для огранки, но гранить их было незачем – они и так, без огранки, смотрелись очень эффектно, и каждая из друз представляла собой произведение искусства. Каждая могла стоить целое состояние, – такие большие и красивые аметистовые друзы я видел только в музеях.
Такое богатство попадает в руки только раз в жизни, и мне очень повезло. Унести их домой я не мог – их было очень много, и чтобы они больше никому не попались на глаза, следовало их сначала спрятать получше, а лишь потом начать перетаскивать их домой. Они были не очень тяжелые, килограмма по два, три и размеры их были почти одинаковые: сантиметров двадцать или тридцать в поперечнике.
Я посмотрел по сторонам, оценивая окружающие места и думая лишь о том, где и как их можно спрятать – в укромное место, поближе к этой куче, чтобы недалеко было тащить. Мне надо было оперативно действовать, иначе за этим занятием меня кто-нибудь заметит и тогда все пропало. Место мне было знакомое – тут раньше я был не один раз, и сразу отмел в сторону выходы гранитных глыб на невысокой горке, которая была в ста метрах от меня. В них можно было спрятать все угодно,– в одной такой маленькой пещерке между гранитными глыбами я хранил махровую простынь и всякую мелочь, вроде сапог, в которых переходил болото. Их было неудобно тащить домой, и я прятал их каждый раз, когда уходил.
Вокруг было большое болото, с редкими тропками рыбаков. По одной из них, самой безопасной и мелкой я проходил на небольшой остров, где росли сосны и был пляж, на котором я купался в июле, когда была такая жара, что спастись от нее можно было только в воде. Воды в болоте было много, и болотные сапоги часто заливало, поэтому я раздевался, надевал на ноги туфли или старые кроссовки, а сейчас для этой цели служили старые зимние сапоги – чтобы стерня камышей и осоки не поранила мне ноги. Тропа через болото была метров триста длиной, потом я снимал их и шел на маленький пляж уже босиком. Вечером, после купания, снова их надевал, а потом прятал до следующего раза.
Таких маленьких пещер было на горке много, и в них было спрятать что угодно. Но до них было далеко – метров триста, и мне надо было найти место поближе. В болото прятать я не хотел – их потом самому было не найти, и оставалось только единственное место – в густой траве, у самого подножия горы.
Я взял несколько аметистовых друз в охапку и отправился вдоль кромки леса. Через метров сто я нашел на окраине соснового леса маленькую длинную полянку, заросшую густой травой и спрятал в нее первые три аметистовых друзы – просто положил их на землю, а сверху положил сорванную траву, которую нарвал еще раньше, по дороге. Рвать траву на этой полянке я не мог – это было неправильным. Любой внимательный человек бы сразу заметил изменения в травяном покрове, и заинтересовался бы этим.
Теперь, когда место было выбрано, я начал как челнок, сновать между кучей аметистовых друз и полянкой. Больше, чем три друзы, я унести не мог – боялся их поцарапать,– от этого их стоимость сразу бы упала в цене. Сейчас каждую друзу можно был продать за пару сотен тысяч рублей, а их было, по моим скромным подсчётам, около ста пятидесяти штук. У кристаллов аметиста была разная твердость – грани были более мягкими, а ребра их, особенно сами головки кристаллов, были тверже, и мне не хотелось, чтобы такие коллекционные образцы были с царапинами.
Я переносил их осторожно, складывал в очередную горку в траве, накрывал сверху травой и шел за следующей друзой. Когда на полянке образовался целый ряд с кучками аметистовых друз, стал выкладывать новый ряд, в метре от предыдущего. В конце, когда перетащил все найденные аметистовые друзы, на полянке было несколько таких рядов. Чтобы все на полянке выглядело, как раньше, сорвал большую рябиновую ветку и пригладил траву, под которой были ряды с кучками драгоценных камней.
До лесной тропинки я шел задом и приглаживал примятую траву, по которой шел к этой маленькой полянке. На тропинке, которая была без травы, только с многочисленными упавшими сосновыми шишками, я выкинул эту уже не нужную рябиновую ветвь, и посмотрел издали на результаты своих трудов.
Все выглядело естественным и нормальным – на следующее утро немного помятая трава встанет, и полянка опять станет прежней, как будто по ней никто и не ходил. Можно с завтрашнего утра их переносить домой, не опасаясь, что на них кто-нибудь наткнется. Хотя здесь я практически никогда и никого не встречал за все время, когда ходил купаться. Но всегда мог какой-нибудь проныра – грибник из коллективного сада отправиться за червивыми сыроежками, надеясь найти здесь красноголовик, или белый гриб, и наткнуться на спрятанные в траве аметисты. Вероятность такого события была ничтожна, и я спокойно отправился домой.
Эти события происходили очень давно, несколько лет назад. Сегодня я ночевал в своей городской квартире, и плохо выспался – в спальне была вполне комнатная температура, градусов двадцать пять градусов, но предыдущей ночью я спал в своем загородном доме, где температура ночью была всего девятнадцать градусов. Там мне спалось под толстым ватным одеялом очень хорошо, без снов и кошмаров.
Я вспомнил свою находку и место, где спрятал аметистовые друзы, и тут же понял, что забыл их перетащить домой – видимо, тогда на меня нахлынули какие-то неотложные дела, и я сначала откладывал, а, в конце концов, забыл об найденных аметистовых друзах. О том, что они должны лежать на том месте, куда я их положил, у меня сомнения не было. Надо было идти за ними. Но сейчас только кончился февраль, снега в лесу было по пояс. Приходиться немного подождать – месяца два, когда снег растает, и тогда можно было отправиться на маленькую полянку, разыскать эти ряды с кучками аметистовых друз и закончить, наконец, это дело.
За завтраком я дал себе в этом клятву, так как не люблю бросать уже начатые, неоконченные дела, но тут же начал вспоминать, куда же я спрятал золотые слитки. Я этого не помнил, и это стало для меня ударом. Весь оставшийся день я мучился, пытался вспомнить, но так и не смог. В моей памяти лишь остались лишь форма этих золотых слитков – они были неправильной формы, напоминали диски, или золотые небольшие кляксы на ярко-зеленой траве. Но куда я их спрятал, об этом моя память молчит. Может, когда-то позже я это вспомню, как сейчас вспомнил про аметистовые друзы? Я на это очень надеюсь.
Разноцветные алмазы
Нашему геологопоисковому отряду надо было, во что бы то ни стало, найти алмазы. В этом полевом сезоне мы забрались в такую глухую пермскую тайгу, что выхода у нас просто не было – начальник нашей геологической партии пообещал, что если мы не принесем ему кристалл алмаза, то он нас не будет вывозить из тайги. Это была не пустая угроза – нам грозила зимовка в этом богом забытом суровом крае. А в тайге уже заканчивалось лето, впереди была дождливая уральская осень, нам надо было спешить, чтобы до белых мух успеть найти алмазную трубку.
Задача была вполне выполнимая – в Архангельской области уже были найдены алмазные трубки – диатремы, а геологические структуры, в которых они располагались, начинались на нашем участке. Кроме того, здесь были известны россыпи алмазов, которые разрабатывались уже давно. В них были замечательные бесцветные кристаллы, из которых гранились безукоризненные по качеству бриллианты. Все было в наших руках, требовалось только везение и удача.
Мы работали круглые сутки, потому что здесь летом были белые ночи, можно было, не особенно напрягаясь, читать газету от заката до рассвета, а уж показания приборов мы видели, как филины, в любое время суток. Наши палатки стояли на берегу таежной речки, в которой вода даже в разгар лета была холодной. Никто и не думал этим летом здесь купаться, все мечтали об Анталье, путь в которую был открыт каждому геологу, или рабочему – надо просто найти кристалл алмаза, или несколько, тогда можно было махнуть на море с полными карманами денег. Но пока нам не везло: в пробах не было даже спутников алмазов.
Вдоль нашей речки была старая лесная дорога, которая выходила на заброшенный старый Екатеринский тракт, а вела она на старую заброшенную лет пятьдесят деревню. Ей, наверное, было больше ста лет, но выглядела она так, как ее будто недавно построили. Все постройки и дома в ней были целыми, в отличном состоянии, и нигде не было даже видно трухлявого столбика. Это объяснялось просто – все было построено из кедра, на века, а фундамент домов был сложен из массивных лиственничных бревен. Даже мебель в домах была, в основном, из кедра, красноватой на взгляд древесины.
Домов в этой деревне было мало – всего двадцать дворов. Все они стояли одной улицей на поляне, вытянутой вдоль реки. Мы стояли лагерем в девяти километрах ниже по течению, но только один раз заходили в эту одинокую, внушающую почтение и уважение деревню – у нас не было времени, чтобы исследовать эти заброшенные дома,– все работа, пусть она проклята.
Лето было в этом году отличное: солнечное и теплое. Но впереди была осень, ожидались дожди, а жить в палатках без печек в такую сырую погоду было невозможно. Мы уже заканчивали центральную часть нашего участка, нам оставалась северная часть – та, на которой находилась заброшенная деревня. Работа была каторжная – после аэромагнитной сьемки надо было найти в глухой тайге все выявленные аэромагнитные аномалии, сделать на них наземную магниторазведку и пробурить в эпицентрах аномалий скважины. Буровая установка на базе трелевщика была нами оставлена в Красновишерске – она была слишком тяжела для этой глухомани, а вездеход Газ-71 сломался, когда вытаскивал эту тяжелую буровую из болота. Мы обходились ручным бурением – так называемым буром геолога. Им можно было пробурить скважину до десяти метров, а нам больше и не надо было. Единственным неудобством для этого вида бурения была необходимость постоянно доставать шнек.
При шнековом бурении порода сама должна выноситься на поверхность, но для этого надо было приводить шнек в движение мотором, как у нормальной буровой установки. Но здесь приходилось крутить шнек руками, и если не поднимать породу через десять – двадцать сантиметров, то на подъем бурового снаряда сил уже не хватало. Особенно было трудно поднять шнек, если в скважине попадался какой-то обломок горной породы, или галька. Он заклинивал буровой инструмент в скважине, и поднять его было одному рабочему трудно, почти невозможно. Поэтому мы бурили вдвоем, и доставали шнек пока успешно.
Всю горную породу из скважины мы промывали, и серый шлих отправлялся на изучение в минералогическую лабораторию. Когда я мыл шлих, то всегда смотрел, не попадется ли алмаз в пробе, или его спутники – прежде всего гранат. Но пока мне ничего интересного в шлихах не попадалось, но я надеялся, что в один прекрасный осенний день в очередном шлихе попадется алмаз, – и не просто обычный бесцветный кристалл, а цветной – розовый или голубой. Ну, может, или совсем редкий алмаз, – черного цвета. В самом начале работы я отмывал черный шлих – надеялся на то, что в нем окажется золото. Но здесь его не было совсем, и я прекратил мыть черный шлих.
Ужин был довольно поздним – часов в десять вечера, потом дежурный варил еду на следующий день, а мы отправлялись по спальным мешкам – до самого утра. После напряженного рабочего дня даже ложку было не поднять, и единственным отдыхом был сон, без снов и пробуждений.
Утром зарядил мелкий дождик и в тайгу мы не пошли – весь день работать мокрым никому не хотелось. Посоветовались после завтрака и решили, что надо сходить в деревню, выбрать себе дом, в котором можно было пожить в такую дождливую погоду. Осенние дожди здесь могли идти по неделе и больше, поэтому надо к ним всегда быть готовым. Рабочие остались в лагере – отдыхать и готовить дрова, а мы с геофизиком взяли карабин и двинулись в деревню.
Через полтора часа ходьбы мы уже подошли к первому дому. Он стоял особняком от всех, и мы, когда заметили у него полуразобранную тесовую крышу, даже не стали в него заходить. Зашли в следующий дом, осмотрели его снаружи и внутри и пошли по улице дальше, в следующий дом. Когда осмотрели дома на одной стороне улицы, перешли на другую и отправились по домам этой стороны. Каждый дом походил на предыдущий, только обстановка внутри была разной. Вся мебель была на месте, только она была самодельной, но солидной и крепкой. На кухнях были русские печки, горшки, ухваты, сковородки и прочая кухонная утварь. На подоконниках и в посудных шкафчиках стояли пустые банки, солонки и кружки. В одном доме на кухне, в небольшом ящике стола, я заметил в одной небольшой баночке крупную розовато-зеленую морскую соль – такой я лечился дома, когда стали болеть ноги. Я ее кидал в тазик с теплой водой, которая тут же становилась зеленой, ставил туда ступни своих ног.
Но потом я вдруг задумался, – какой человек мог здесь лечиться морской солью, если деревня была брошена несколько десятилетий назад? Это была единственная деревня на сотни километров в округе. Раньше, когда недалеко был старый екатерининский тракт, по которому до революции ездили ямщики и гнали каторжных, такие деревни имели право на существование, но постепенно народ отсюда уезжал и даже туристы здесь не бывали – очень она была далеко от городов. Здесь были только зоны и колонии-поселения, – самая близкая была в ста километрах. И заключенные тоже здесь не бывали. Так что здесь делала эта морская соль?
Я взял в руку эту баночку, грамм на четыреста, и внимательно посмотрел на кристаллы соли на ее дне. Соль должна быть кубической сингонии, а эти кристаллы были неправильной формы, но никак не кубики. Скорее всего, некоторые из них, особенно крупные, были похожи на тетраэдры, или пирамидки. Одни кристаллы были розовые, другие мутновато-зеленые, а более мелкие были совершенно прозрачными или серовато-голубого цвета. Я высыпал на ладонь немного этой соли и лизнул ее языком. Обычно морская соль на вкус горько- соленая, – так, что всю свою морду перекосит от такой пробы. Но никакого горько – зеленого вкуса у меня на языке не осталось – это была не соль.
Я крикнул геофизика Сашу, и, когда он подошел, я встряхнул перед ним этой банкой. Он терпеливо ждал от меня объяснений – ведь я был геолог, а он привык к своим геофизическим полям – особенно к магнитному полю. От него было пользы, как от козла молока, и я вздохнул, открыл свою полевую сумку, достал из нее лупу и стал изучать наиболее крупные, до сантиметра, кристаллы. У некоторых этих кристаллов были кривые грани и единственный минерал, который я помнил с такими гранями по курсу кристаллографии, был алмаз. Но это было просто невозможным – кто-то, полвека тому назад, хранил на кухне баночку, еще с цветными, алмазами.
Я сел на колченогий стул, сказал Саше, чтобы он сел тоже, а потом поинтересовался у него, как он отнесся бы, если в этой банке оказались самые настоящие алмазы. Он в ответ покрутил пальцем у виска и сказал, что это глупая шутка, и такого быть не может. Я достал из полевой сумки небольшой кристалл хрусталя, вытащил из банки кристалл побольше. У кварца, по шкале Мооса, была твердость семь, а у алмаза – десять. И если эта соль оставить царапину на кристалле хрусталя, то это не соль, а самый настоящий алмаз, да еще редкого розового цвета. Таких розовых алмазов в мире можно посчитать по пальцам одной руки. Я достал сигареты и закурил, положив хрусталь и розовый кристалл на кухонный стол. В душе не сомневался, что царапины на хрустале не будет, но черт его знает, какой минерал может быть в этой банке, может, какой-нибудь муассонит с редкой розовой окраской, или неизвестный ранее никому минерал. Надо было попробовать. Затушил аккуратно сигарету, взял розовый кристалл в одну руку и провел им по кристаллу хрусталя.
На грани хрусталя была отчетливая царапина. Я потер ее пальцем, но она не пропадала. Я показал эту царапину геофизику, и он попросил у меня сигарету, хотя не курил раньше никогда. Такую царапину мог оставить на кварце либо топаз, либо рубин, или алмаз – у всех была твердость больше, чем у кварца. Первые два не походили по форме кристаллов, значит, это был все-таки алмаз. Осталось только попробовать, как он выглядит под ультрафиолетовой лампой. Это можно было сделать только в городе. Здесь не только не было ультрафиолета, даже простого электричества.
В моей полевой сумке оказался пустой мешок для проб, я ссыпал туда содержимое этой банки и сказал Саше, чтобы он держал язык за зубами – если это были алмазы, то этот небольшой мешочек стоил бы несколько сотен миллионов зеленых рублей, а может и больше.
Эту находку следовало немедленно показать минералогам, и сказал Саше, что я поехал в город. Утром, после завтрака, я с одним рабочим отправился в зону, за сотню километров, там мы сели на узкоколейный состав с дровами и доехали до жилья. Через несколько дней я уже шел по коридору нашей геологоразведочной партии,– небритый, грязный и уставший после дороги. Начальник, когда увидел меня, застыл на месте от неожиданности, но я ему даже не дал рот открыть – достал из полевой сумки мешочек с цветными алмазами и высыпал все кристаллы ему на стол. Дальше можете сами представить, что происходило – всеобщее ликование.
