Сергей Тамбовский
Империя на марше. Книга 5
Не было тебя здесь, поняла?
Но перед тем, как начать шевелить мозгами, я предложил Инне присесть на лавочку, сам сел рядом и вкратце оценил обстановку. Что там у нас в условии задачи? Хм, а ничего хорошего у нас там нет, потому что в наличии имеется только полоумная бабка, спятившая на сексуальной почве, это раз… у нее, кстати, что там прострелено-то?… левая нога, лодыжка, кость, кажется, цела, надо бы рану закрыть…
– Инна, ты, кажется, на курсах медсестер некоторое время училась?
– Ну да, было такое, – немедленно отозвалась она, – на бабкино пулевое ранение намекаешь?
– Ну так ты у меня женщина понятливая…
Инна предложила мне скинуть рубашку, больше бабку перевязывать здесь было нечем, а потом очень быстро и ловко замотала ногу выше отверстия, кровь течь сразу перестала. Ладно, пойдём дальше, подумал я – ещё у нас в условии имеет место моя жёнушка… бывшая уже, надо полагать, к этому моменту, которая по совместительству ещё и южнокорейской шпионкой оказалась… тоже лежит в отключке, надо и её состояние проверить что ли…
– Инна, посмотри, что там у Ани, только осторожно, а то у неё черный пояс как-никак…
Инна осмотрела и Анюту, после чего выдала заключение:
– Лёгкое сотрясение мозга, ушибы обеих ног, больше ничего – должна оклематься в кратчайшие сроки.
И точно, Аня оклемалась практически тут же, открыла глаза, непонимающе оглядела всё вокруг, и видимо тут же всё и вспомнила.
– Ну что делать будем, дорогая? – спросил я у неё.
– А то ты не знаешь, – угрюмо ответила она, – звони уже в своё КГБ.
– Нет, – твёрдо ответил я, – звонить я пока никуда не буду, а пока ответь-ка ты мне на пару вопросов.
– Задавай, – неохотно согласилась она.
– Вертолёт в санатории это тоже твои дела были?
– Нет, тут я вообще не при чём, даже не знаю, кто это и зачем это…
– Зачем Немцова завалила?
– А догадался он про меня обо всём, шантажировать начал…
– А Саню-колдуна как сумела вместо себя подставить?
– Я же сказала уже – Саня польстился на мои женские чары.
– Отраву ты ему скормила?
– Ну что ты, кормить не кормила, но убедила его, что это будет лучший выход.
– А теракт против Михал Сергеича – искренне надеюсь, что здесь-то ты не участвовала…
– Напрямую нет, но что это случится, знала… поляк правда там случайно оказался, должен был афганец всё это устраивать, но видимо что-то пошло не так.
– А в китайских разборках ты случайно не участвовала? Слишком они как-то по времени подозрительно совпали с нашим визитом…
– Про это ничего не знаю…
– Блин, Анечка, ну чего тебе ещё не хватало? – вырвалось у меня вдруг, – всё у тебя было вплоть до Кадиллака, вон он в гараже стоит…
– У меня были свои обязательства… а Кадиллак можешь забрать.
– Да уж точно заберу, – сказал я, потом встал и прошёлся по бомбоубежищу туда-сюда.
– Значит делаем всё таким образом – тебя, Аня, здесь не было, даже в проекте, ты, допустим сидела в нашей квартире, готовила ужин, ничего не видела и не слышала. Надеюсь, тебя никто не видел, когда ты в подвал спускалась?
– Нет, кажется, никто…
– Отец твой как-то в этих делах участвовал?
– Он ничего не знает, честью клянусь.
– И где же тебя завербовали? Не, чисто из любопытства – ты ж в СССР родилась и всю жизнь тут прожила, откуда к чертовой матери в закрытом городе Горьком вдруг взялась иностранная разведка?
– Я каждое лето к бабушке ездила в Хабаровский край, там китайцев много живёт, ну а корейца от китайца мало кто отличить сможет…
– Понятно… ну погнали дальше обезьян по деревьям… будем считать, что полоумная бабка была, наручники были, ломик тоже был, а спасла меня Инна…. Как здесь оказалась? Да зашла по старой памяти к Андрюхе например, а его дома не было, потом спустилась вниз и увидела, как я с бабкой иду в подвал. Кстати, Инночка, ты должна сломать мне руку этим вот ломиком…
– Зачем?
– Для убедительности. Теперь револьвер… я его спрятал в подвале когда-то давным-давно, а ты случайно узнала, куда я его спрятал, а теперь вот оно и пригодилось, пулю в бабку ты всадила.
– Хорошо, но руку я тебе ломать не хочу…
– А придётся. Далее – завтра-послезавтра Аня случайно увидит меня с Инной, приревнует и уйдёт со скандалом к родителям. Скандал надо сделать убедительным и чтоб его много народу видело-слышало. Потом развод и всё по твоей программе, уезжай на свой Дальний Восток, чтоб я тебя больше никогда не увидел… а то я за себя не ручаюсь.
– А бабка? Она же видела Аню, – спросила Инна.
– Ерунда, скажем, что это ей почудилось. Бабку придётся сдать ментам, но сначала конечно Виктор-Сергеича вызовем. Всё на этом, Инна, отмыкай Аню, пусть идёт… вещи свои забери из квартиры и чтоб я тебя больше не видел… хотя нет, скандал ещё придётся организовывать… но это явно не сегодня. А дальше Инна, ты, ломаешь мне руку, только поаккуратнее постарайся, и сразу вслед за этим вызываем госбезопасность… и показания давай согласуем, чтоб не расходились – значит, ты случайно увидела, как я спускаюсь в подвал вместе с бабкой, и решила посмотреть, зачем, из чистого любопытства, потом, стоя за дверью бомбаря, услышала бабкины угрозы и вмешалась, потом мы вызвали Виктор-Сергеича, ничего не перепутаешь?
––
Госбезопасность в лице ясного сокола Виктора Сергеича примчалась буквально через 20 минут после звонка. Выслушал он все довольно недоверчиво, осмотрел сначала моё пострадавшее предплечье (Инна всё сделала очень аккуратно, но боль всё же дикой была… я ещё не забыл сказать ей, чтоб стёрла пальцы с лома и вложила его в руки бабки), потом рану бабки и сказал срочно вызывать скорую для обоих. На мой вопрос, а как же следственные действия, ответил, что не будет никаких действий – всё в узком кругу решим, на Воробьевке, ибо дело государственное.
Приехала скорая… нет, сначала бригада с Воробьевки, раньше на пару минут, там были трое одинаковых как с лица, так и с одежды ребят с короткой стрижкой, которые пощёлкали камерой с фотовспышкой, упаковали в мешочки лом с пистолетом, а тут и скорая пожаловала. Бабку на носилках вынесли, я сам поднялся к подъезду, изображая на лице крайнюю степень как душевного, так и физического расстройства.
Привезли нас в ту же 40-ю больницу, что-то вся моя нынешняя жизнь вокруг неё вертится. Дежурил, слава те господи, не анечкин отец, а то бы я не сдержал эмоций при виде его, дежурил врач-хирург со стандартной среднерусской физиономией и с фамилией Семечкин. Этот вот Семечкин и сделал мне сначала рентген сломанного предплечья, ничего страшного там не нашлось, поэтому сразу же вслед за этим мне и гипс наложили, сказали, пару месяцев будешь так ходить, пока не зарастёт. Бабку же повезли на операционный стол зашивать пулевую рану, при ней остались дежурить двое одинаковых молодых людей с Воробьевки, а меня с Инной Виктор-Сергеич отпустил с глаз долой и из сердца вон, катитесь мол, пока я добрый. Ну мы и укатили на Кирова-18.
– Ну и чем мы сейчас займёмся? – с надеждой в голосе справилась Инна, когда я закрыл входную дверь.
– Даже ума не приложу, – ответил я, расстёгивая пуговицы на её джинсовой курточке. – Ты кажется медсестрой недавно была, может ещё немного поработаешь… больной в наличии имеется, белый халатик я тебе сейчас выдам…
– Хорошо, больной, – быстро включилась она, – раздевайтесь и ложитесь вон на тот диван… нет, не на живот, а на спину… сейчас будем вас лечить…
Спустя три месяца
Дело Полины блять Андреевны удалось спустить на тормозах достаточно быстро – после излечения от пулевого ранения её намертво упрятали в психушку на Июльские дни (я кстати удосужился наконец узнать, что это за дни, оказалось это из 17-го года, когда большевики решили раскачать ситуацию и организовали что-то вроде вооружённого восстания, репетиция, так сказать, октябрьских событий… после этого Ленин с Зиновьевым сбежали отсиживаться в Разлив – лично я на месте власть предержащих в СССР бы не вспоминал об этом провале) и более она, я очень сильно надеюсь, отсвечивать в нашем дворе не будет.
Аня-Анечка-Анюта сдержала данное мне в бомбоубежище слово и после имитации скандала, довольно удачной (ну ещё бы, я сам все слова написал и роздал участникам), уехала куда-то к чёрту на рога. На этом с Анютами, надеюсь, у меня всё закончено.
Виктор Сергеич провёл дознание достаточно быстро и квалифицированно, были там скользкие вопросы, усилившиеся с отбытием Анюты в никуда, но мне удалось их демпфировать. До Нового года всё продолжалось в прежнем режиме – мэрия, она же горисполком – НПО «Политех», я там хоть и формально стал никем, но по факту в моих советах они сильно нуждались, я и раздавал эти советы – съемки фильма по «Пикнику». Да, они вот прямо до НГ и продолжались, в Москву пришлось кататься не менее пяти раз. 29 декабря Стивен закончил свои дела в Москве, свернулся и укатил на родину, монтировать и вставлять компьютерную графику, а ещё озвучивать в двух вариантах – кроме английского предполагалась и русскоязычная версия.
А 30 декабря прямо на своём рабочем месте в Сенатском дворце скончался выдающийся деятель ленинской партии и советского государства, пламенный патриот социалистической родины, неутомимый борец за мир и коммунизм Дмитрий Фёдорович Устинов… В канонической версии истории он должен был умереть только через 6 лет, там ещё довольно тёмная история случилась после учений Щит-84, один за другим с похожими симптомами умерли ещё три министра обороны Варшавского договора, чешский, немецкий и венгерский… а теперь, значит, не дожил Фёдорович до этих учений…
В некрологе, напечатанном во всех советских газетах, было традиционное бла-бла от профессора Чазова, абсолютное непонятное 99% советских людей. Председателем комиссии по организации похорон Устинова был назначен Лигачёв Егор Кузьмич, введённый год назад в Политбюро. Он же стал и Генеральным секретарём на следующий после похорон день. А ещё через неделю состоялся эпохальный Пленум ЦК КПСС, где предыдущий курс на демократизацию и проведение рыночных реформ был объявлен оппортунистическим, такие дела…
Нет, совсем уже всё, что было наработано в предыдущие два года (в том числе при моём непосредственном участии) запретить было невозможно, но гайки закрутили весьма крепко. Лично для меня новый курс Политбюро вылился в следующее, перечислю по пунктам:
– из армии меня уволили, так что я теперь никакой на майор никакого ВВС (Анюту тоже, кстати, задним числом), даже и в запас не попал
– выборы городских руководителей были признаны идеологически незрелыми и преждевременными, отменили их результаты короче, так что я теперь и не мэр – сдал дела предыдущему руководителю, чо… ну у нас вроде неплохие отношения сохранились, так что эксцессов в процессе передачи не возникло
– и Кадиллак естественно у меня отобрали, но это было самое последнее, что могло бы вызвать у меня расстройство – отобрали и хрен с ним, жёлтая копейка никуда ведь не делась
– орден Ленина и звезду Героя тоже хотели с меня снять, был такой проект по слухам, но поколебавшись, видимо решили не связываться
– в НПО «Политех» я как был никем, так и остался, единственно что тут появилось нового, перестали меня туда пускать, охрана была строго-настрого предупреждена, что этого перца ни в ком случае, не то выгонят… да и хрен бы с ними, но неофициально Павлик ко мне домой регулярно заезжает, помогаю ему по старой памяти.
Вы наверно спросите, а чем же ты сейчас занимаешься, Сергуня? На пенсию в 18 лет вроде бы рано выходить. И я отвечу, что вы правильно догадались про пенсию, тем более, что не заслужил я её ещё, а занимаюсь я тем, что хожу учиться на радиофак политеха, ага. Ты ж ведь его не закончил, кажется, сказали в областной администрации, когда я робко попросил их указать мне поле деятельности в новых исторических условиях, вот и возвращайся в свой политех… да, и с ТСЖ в своём доме разберись, а то коммунальная реформа у нас забуксовала что-то – ты это дело начинал, тебе и карты в руки. Какие карты? Хм… не игральные, это точно, будем считать, что географические, наноси на них свои открытия по коммунальным вопросам.
В опалу, в общем и целом я попал, как эти… Маленков с Кагановичем после участия в Антипартийной группе товарищей – Маленков отправился директорствовать на колхозной электростанции в Экибастузе, а Кагановича на обогатительный комбинат на Урал сослали. Это после Председателя Совмина и первого его зама соответственно. Наверно обидно им было… мне тоже – таки упал я с гималайских высот на грешную землю, ладно ещё, что не совсем расшибся, парашют сработал, а то ведь и куда как покруче могли со мной обойтись, но не обошлись, спасибо вам и на этом, благодетели…
Вы ещё спросите, как это дело перенесла Инна? А я вам отвечу, что на удивление спокойно и философски – ну мало ли, что в жизни бывает. А на мой прямой вопрос, не жалеет ли она, что кинула Спилберга, сейчас бы на побережье Малибу где-нибудь загорала круглый год вместо промозглого Автозаводского района города Горького, она прямо ответила, что нисколько – с нелюбимым человеком и на Малибу тошно станет, а с любимым и в автозаводских ипенях рай… тем более, что загорать она совсем и не любит.
Возвращаясь к родным баранам
Начало марта на дворе, снег местами подтаял, но там, куда его сгребали с дороги, в кучах лежит ещё очень крепко. По ночам мороз, причём иногда крепкий, днем близко к нулю, в воздухе, короче говоря, запахло весной. А я собираюсь и иду… еду то есть на своей копейке на занятия в до боли родной Политехнический институт имени товарища Жданова А.А. Чтоб он сгорел тогда в сентябре…
Инна тоже восстановилась на химфаке и сегодня у неё как раз занятия в четвертом корпусе, рядом с моим пятым, так что едем вместе. Ой, какая встреча мне предстоит, я её три дня предвкушал, пока оформлялись все мои бумажки. Ай, какая тёплая и дружественная, аж скулы заранее ломит. У Инны хотя бы всё попроще ожидается, но тоже в общем хорошего мало.
На меня начали обращать внимание прямо со ступенек пятого корпуса, машину я приткнул на Минина чуть подальше, чтоб лишних разговоров не вызывать, вернулся назад, тут на ступеньках в меня и вперились несколько человек… ну это и понятно, засветился-то я много в каких местах, так что народ пытался вспомнить, где они эту рожу видели. Пара человек видимо вспомнила, потому что они тут же что-то начали объяснять соседям, ну а я тем временем разделся в раздевалке (у нас тут, как я запомнил, не было принято в пальто на лекции приходить) и поднялся на свой четвертый этаж, где судя по расписанию у нас сегодня ожидалась лекция по электронике (аналоговой, упаси бог не цифровой, цифра на следующем курсе должна была пойти), семинар на марксистско-ленинской философии, а на закуску занятия физической культурой и спортом в подтрибунном зале стадиона Локомотив, который располагался в том самом Володарском посёлке, откуда вышел Евгений Евстигнеев.
В аудитории, где нам электронику должны были читать, меня уже ожидала вся наша группа 77-ТК-3 в полном составе, 15 гавриков, семерых таки отчислили по итогам первого года обучения, в том числе обеих Тань, равно маленькую и большую… мне вас будет сильно не хватать. И Саня–колдун безвременно сгинул в перипетиях последнего года. А вот блондин Славик, мой главный ненавистник, уцелел, невзирая на невеликого размера мозг и дурной характер – вот сюрприз, так сюрприз – и теперь он потирал руки в предвкушении встречи.
– Кого мы видим? – начал он, преувеличенно громко артикулируя, – это ж наш гениальный Сергуня вернулся! Что, допрыгался – выгнали тебя отовсюду? – радостно добавил он.
– Ага, выгнали, – в тон ему ответил я, – кроме политеха, сказали, ты больше никуда не годишься, так что отправляйся ты назад, в самый низ социальной лестницы.
Славик некоторое время переваривал услышанное, потом продолжил:
– Ну конечно, мы тут все лаптем щи хлебаем и со свиными рылами ходим, куда уж нам до великих…
Но я решил перехватить у него инициативу, чего он тут одеяло на себя тянет:
– Ребята, в честь своего возвращения накрываю сегодня поляну для всех, приходите-приезжайте вечером ко мне домой, квартира большая и пустая, все поместимся. Заодно и перетрём все наболевшие темы, а?
Народ заволновался и загудел, ото всех решила высказаться Светочка (она еще больше похорошела и расцвела, а на ногах у неё были все те же бананы, новое поколение фабрики Маяк):
– Ну а чо, мы не против, когда и куда ехать?
Я объяснил куда и когда, даже на бумажке нарисовал, согласились почти все, только гордый Слава заявил, что он остаётся при своём частном мнении, а также, что он в гробу видел все угощения и выпивки вместе взятые. Ну и не жалко.
А дальше, значит, была лекция по электронике, а между ней и семинаром по философии меня отловил в коридоре доцент Кондрашов и сказал «пойдём поговорим». Да ради бога, поговорить я всегда готов, особенно если с хорошим человеком.
– Ну и как ты докатился до такой жизни? – грустно спросил он у себя в кабинете, закурив беломорину.
– Сам не знаю, Вячеслав Петрович, – честно ответил я, – как колобок наверно, катился-катился, пока лисе на глаза не попался, а потом сразу перестал, потому что дальше некуда уже…
– Как дальше жить думаешь?
– Учиться буду, что тут еще придумаешь-то… да плюсом к тому мне настоятельно предложили заняться коммунальными проблемами по месту жительства – так что заодно и ТСЖ там запущу и настрою, как надо. Дело хотя и малоуважаемое в народе, но очень нужное.
– В управдомы значит переквалифицируешься, как этот… Остап Бендер?
– Да, графа Монте-Кристо из меня не вышло, так хотя бы управдом наверно выйдет…
– В работе нашей лаборатории-то будешь участвовать? Ребята про тебя хорошо вспоминают…
– Конечно, хоть какое-то разнообразие будет, с удовольствием пару новых направлений подскажу. А что мы всё про меня да про меня – у вас-то как жизнь?
– Всё хорошо, спасибо… женился вот недавно на Марине… Сергеевне.
– А Света?
– Она теперь отдельно живёт, со своим парнем. Большой человек, говорят, военный лётчик.
Вот так новость, подумал я, а Светочка-то обскакала мою Инну в исполнении желаний.
– Да, и в комитет комсомола тебя просили зайти, ты уж зайди, у них дело какое-то к тебе есть.
– Обязательно зайду, в следующем перерыве и зайду, – пообещал я и поскакал на философию.
Конспекта у меня не было, но препод, довольно молодой и интеллигентный парень с фамилией Прудов, не придирался, я же первый раз после восстановления пришёл. Отвечали другие, кстати Славика вызвали, он через эканье и меканье все же смог донести основополагающие идеи воззрений Соловьева и Бердяева и получил заслуженный трояк. А в перерыве я к комсомольцам зашёл, всё в тот же второй аппендикс. И сидел там тот же товарищ Козлов, встретивший меня со смешанными чувствами. Видимо до него дошли слухи о моей опале, но конкретных указаний не было, поэтому он взял инициативу на себя и сходу предложил продолжить мою деятельность, коя завершилась с уходом в НПО.
– Ну а что конкретно-то надо делать? – решил уточнить я.
– Институтский ансамбль без тебя загибается, это раз, секции ритмической и оздоровительной гимнастики влачат жалкое существование, это два. Ну и вообще… может какие-то новые идеи у тебя появятся, так я… то есть комитет тебя с удовольствием выслушает. Это три.
– Договорились, – сказал я, – и раз, и два, и три будет в полном объеме прямо с завтрашнего дня, сегодня, боюсь, не получится.
И я убежал на физическую культуру и спорт. Ехать до этого самого стадиона Локомотив (здесь будет играть одноимённая нижегородская команда все 90-е годы, причем тренером у нас будет такой колоритный товарищ по фамилии Овчинников и по кличке Борман) надо было через полгорода, благо проблем с парковкой сейчас нет. С собой в машину взял Светочку и ещё трех однокурсников, не замеченных в нехороших высказываниях против меня.
Ну а на занятиях ничего особенного не случилось, после разминки бегали стометровку на время, потом прыгали в высоту на постеленные маты. Я и там, и там был не самым первым, но в первой тройке точно – сто метров за 11,5 секунд, высота 160 см, по-моему неплохо. Ещё тренер посулил километр на время, но это когда снег растает и мы на другой стадион переберёмся. Длинные дистанции у меня всегда уныние вызывали, не любил я их… и блевать всегда тянуло после сдачи норм на этот километр, не говоря уже о трехкилометровке.
А дальше я забрал Инну и мы начали накрывать поляну для однокурсников – всё же не в последнюю очередь благодаря моим усилиям в магазинах сейчас гораздо богаче выбор стал, а очереди сошли на нет практически, так что купили мы наполнение праздничного стола за какой-то час с небольшим. Из напитков себе я по традиции купил «Белого аиста», а кроме этого пару бутылок Арзамасской и пару Каберне для дам, так сказать. Ну и Советское шампанское, полусладкое, которое все любят.
Гости начали съезжаться где-то в шесть вечера…
Первой прибыла Светочка в своих неизменных бананах и с армейским человеком под ручку. Поздоровались, представились – армейский человек оказался Василием, капитаном Военно-воздушных сил с аэродрома Саваслейка… да-да, того самого, мимо которого мы в Арзамас-16 ездили. Лицом рябоват он правда оказался, но это компенсировалось красивой формой (эх, с тоской вспомнил я, а всего месяц назад и у меня такая же была). И ростом он был невелик, ну да это и понятно, в лётчики же и не берут двухметровых бугаёв, там каждый килограмм на счету. Украдкой за его спиной показал большой палец Свете, та довольно заулыбалась.
А дальше и все остальные подкатили, все 13 оставшихся членов группы 77-ТК-3, за минусом озлобленного, но гордого Славика конечно. Возникла проблема со стульями, наша мебель не была рассчитана на такое количество гостей, пришлось подняться к Андрюхе и взять взаймы несколько штук. Он у меня сразу же спросил, для чего – честно рассказал ему, он хмыкнул и заткнулся.
Ну а мы начали веселиться и гулять… нет, сначала народ по квартире прошёлся и поудивлялся.
– Это чо, всё твоё что ли? – спросил Витёк.
– Ну да, а что, нельзя?
– А не жирно на одного… на двоих, – поправился он, глядя на Инну.
– В самый раз, Витя, в самый раз – соседи съехали, эти комнаты на меня переписали. За ударный труд на благо родины, ага…
– А это что? – спросил уже Алик, – показывая на китайский кораблик.
– Это китайская джонка, боевое средневековое судно… сделано из слоновой кости, – ответил я, и предвосхищая следующий вопрос, добавил, – подарили, когда в Китае был.
Нечего им мельчайшие подробности знать, правильно?
– А это вот тот самый скутер? – это уже Жорик-грек поинтересовался, увидел лежащий в кладовке спортинвентарь.
– Ага, тот самый… можешь прокатиться по коридору, он у нас длинный.
Жора немедленно вытащил скутер, я показал ему, как включать, и он тут же кувыркнулся через голову, ладно ,что аккуратно.
– Не расстраивайся, тут хотя бы пару часов пообучаться надо… могу подарить кстати, у меня такого добра много ещё со времен НПО осталось.
Жорик с радостью согласился, ну а мы сели за стол. Первый тост я на себя взял, куда ж деваться-то.
– Друзья, соратники и сокурсники, – сказал я сидя, вставать вроде не к месту показалось, – в жизни каждого человека случаются тяжёлые моменты, без них не бывает… так я что хочу сказать-то? Трудности на то нам и даны природой и… хм… обществом, чтобы укреплять боевой дух и закалять характер. Через тернии, так сказать, к звездам, как сказал один древнегреческий товарищ. Я рад вернуться в ваш дружный коллектив и надеюсь, что вместе мы сможем сделать больше, – закончил я и немедленно выпил добрых сто грамм «Белого аиста»… неплохой напиток.
Все выпили вслед за мной и начался оживлённый обмен мнениями, состоявший из двух взаимно-перпендикулярных потоков, одногруппников в основном интересовали подробности моей богемной жизни за последние полтора года, а я всё больше спрашивал про институт, какие там новости, да не зверствуют ли преподы, да как экзамены проходят. Между делом зашла речь и про картошку, они же ведь после первого курса туда опять съездили, а я в это время прохлаждался в солнечной Калифорнии.
– Опять в Анютино были? – спросил я.
– Нет, на этот раз в соседнем районе, Большеболдинском.
– Это где Александр Сергеич написал «Бориса Годунова» что ли?
– Ну не прямо там, но недалеко, километров десять…
– Круто… без дураков круто, всю жизнь хотел съездить туда и всю жизнь не получалось, а тут практически на халяву…
Тут армейский человек Светочки в беседу вступил:
– А правду говорят, что ты с Высоцким на короткой ноге знаком?
– Не так, чтобы на совсем короткой, но знаком, да… что конкретно-то интересует, спрашивай…
Вопросов сразу задали без счёта – и про Марину, и про пьянство, и про Париж, и правда ли, что он сидел, но главный конечно был про знакомство, как сейчас люди с Высоцким знакомятся? Отвечал, как мог:
– Марину Влади видел конечно, и не раз, красивая женщина, по-русски почто свободно говорит, иногда слова только путает… с пьянством Володя завязал вот уже… уже полгода почти не пьет ни грамма (про наркоту незачем вам знать, ребята)… как сумел?… говорят, какую-то волшебную траву ему кто-то подогнал, вот с её помощью и завязал… в Париж он два раза в год ездит, и не только в Париж, а еще и Нью-Йорк, и на Гавайи, и на Мальорку, вот такой он человек… нет, не сидел он ни разу, но в детстве много общался с блатными, отсюда хорошее знание их фольклора… как познакомился?
Тут я и сам задумался, как… а, вспомнил:
– Евстигнеев познакомил, да… вот на тот телефон позвонил, – и я указал на городской телефон, стоявший на полочке, – и сказал, что Володя хочет приехать с концертами и просит помощи, а у меня как раз предвыборная компания была, я и соединил эти два события… а потом как-то само собой подружились.
Витёк ухватился за фамилию Евстигнеева.
– Ты и с ним тоже на короткой ноге?
– Ну да, он же отсюда родом, из Володарского посёлка, как-то в одном ресторане пересеклись.
А Жорик задал давно видимо его мучивший вопрос, кавказский акцент его при этом усилился на пару делений:
– Слушай, познакомишь меня с Высоцким? Я у себя в Кутаиси первым парнем в городе стану…
– Да не вопрос, в следующий приезд Володи и познакомлю… могу даже сфоткать вас вместе.
Заходил разговор и про Китай с Америкой, как же без этого-то.
– Как там жизнь вообще, в Америке? – спросила Света.
– Да нормальная жизнь… я ведь там только в Калифорнии был, ну это где у них Голливуд, там круглый год, говорят, тепло, а в сентябре так и просто жара. Растения разные необычные, много мексиканцев и негров… в аквапарк местный сходил, вот ещё что…
Далее примерно полчаса пришлось описывать в красках, что такое аквапарк и с чем его едят. Заодно пришла в голову глупая мысль, а чего бы нам не соорудить такое в городе Горьком – вот и будет фишка, отличающая нас от соседей, но вовремя вспомнил, что я более не городской руководитель, а в подшефном ТСЖ такое вряд ли возможно, и тяжело вздохнул.
– А Китай… ну что Китай… тяжело там народ живёт, да ещё попали мы как раз внутрь их гражданской войны – но я думаю, что будущее у нашего мира всё-таки за ними, их тупо больше, чем всех остальных народностей и в конце концов они будут диктовать свои условия всем прочим… но до этого конечно дожить ещё надо.
– Включил бы что ли музыку какую, ты ведь, говорят, ещё и музыку какую-то сочиняешь, – это уже Жорик попросил.
– Не какую-то, а популярную, – поправил его я, – многим нравится. Щас включу, танцы давайте устроим что ли.
И я притащил в комнату здоровенный двухкассетник Шарп, купленный как-то по случаю в Берёзке.
– Ух ты, Шарп, – восхитился Алик, – где такие штуки продают?
– В Японии, Алик, продают, в Японии, в Китае пока не продают, но скоро будут.
И я запустил кассету с подборкой своих самых зажигательных песен, под неё мы ещё в Зеленом городе отплясывали на новоселье (да, забыл сказать про эту дачу – её тоже хотели отобрать, но когда посмотрели на купчую с 17-ю тысячами прописью, плюнули и решили не связываться, так что моя она осталась, обкомовская дача-то).
Плясали долго и весело, особенно под «Почём рыба» и «Домового», который в девичестве был Blue. Ирочка из славного города Мурома пыталась меня склеить, но безуспешно – после модельных пропорций и необузданного сексуального темперамента Инны мои глаза других девушек и женщин как-то не замечали.
Разошлись уже в двенадцатом часу ночи – трое у меня остались ночевать, которым совсем на другой край города пилить, остальные посчитали, что сами доберутся как-нибудь. А мы с Инной еще битый час мыли посуду и обменивались мнениями насчёт дальнейшей жизни. Да, Инна-то практически справилась со своим перманентным недержанием речи, не знаю, как у неё это получилось, но рот она теперь открывала только в самых необходимых случаях и почти всегда по делу. Вот и сейчас она выдала мне неожиданный и очень деловой совет:
– Ты же ведь собираешься в председатели ТСЖ идти, если я не ошибаюсь?
– Не ошибаешься, Инночка, у нас тут на носу общее собрание, старый председатель мышей не ловит и веников не вяжет, так что народ с удовольствием его переизберёт, надеюсь, что меня. А ты к чему это – хочешь, чтоб я тебя в замы взял?
– Да не, совсем не к этому, хотя если возьмёшь, отказываться не буду. Помнишь, к нам должна была переехать киностудия имени Горького?
– Конечно помню, это моя идея была, но исполнения я как-то не отследил – она таки переехала?
– На прошлой неделе окончательно перебралась, недалеко от нас сидят, километр всего по прямой…
– И что дальше?
– А дальше, Серёжа, то, что можно бы было сделать из этого общего собрания и последующих событий в нашем ТСЖ замечательный сериал. Я так скромно предполагаю, что конфликтов, скандалов и дрязг тут будет столько, сколько во всех произведениях Вильяма Шекспира вместе взятых. А зрителям что надо? Именно это – скандалы, интриги и…
– Расследования, – закончил за неё я, – умница, только пусть уж это тогда будет не сериал, а реалити-шоу…
– Ага, можно и так – видела я пару серий «За стеклом», его сейчас повторяю по первому каналу… интересно, но слишком далеко от жизни. А тут все герои прямо из народа будут…
– А под временную студию им можно будет клуб отдать, – начал развивать мысль я, – вот только согласятся ли они? Я ж там никого не знаю, если только через Гальперину попробовать…
– Не парься, Сергуня, – бодро сказала Инна, ставя на подставку последнюю вымытую тарелку, – я когда в Москве жила, мы со Стивеном несколько раз на эту студию ходили и даже кое-чем им помогли, так что руководство я беру на себя.
– Ты не девушка, а чистое золото, – заключил я, целуя её в щёчку, – за это тебе полагается пряничек, я только в душ схожу.
