Сергей Соловьев
Новая история. От Великих географических открытий до «Славной революции»
История владений Габсбургского дома, Австрии и Испании до тридцатилетней войны
Мы видели уже, что Габсбургский дом усилился посредством браков, видели, как император Максимилиан, сам приобретший посредством брака Нидерланды, женил сына своего Филиппа на наследнице Испании, вследствие чего сын этого Филиппа (умершего при жизни отцовской), Карл V, сделался могущественным государем в Европе. Но Максимилиан не ограничился Западом, и на Востоке ему удалось также устроить выгодные свадьбы. На Востоке Габсбургский дом сталкивался с домом Ягеллонским; посредством брака литовского великого князя Ягайла, или Ягелла, на наследнице польского престола Ядвиге Литва и Западная Русь соединились с Польшею. Владислав, сын польского короля Казимира II и внук Ягайла, был избран в короли богемские и венгерские. Императору Максимилиану удалось заключить с этим Владиславом договор, по которому сын Владислава, Людовик, женился на внуке Максимилиана, а второй внук императора, Фердинанд (брат Карла V), женился на дочери Владислава и должен был наследовать Венгрию и Богемию в случае, если Людовик умрет бездетным.
Несмотря на то что Ягеллоны занимали четыре трона – литовский, польский, богемский и венгерский, – могущество их было мнимое, потому что как в Польше, так в Богемии и Венгрии власть королевская была крайне ограничена вельможами. В Венгрии ко внутреннему безнарядью присоединилась еще опасность от страшных соседей, турок, которые особенно усилились при знаменитом своем султане-завоевателе Солимане II[11]. В 1522 году Солиман с огромным войском явился на острове Родосе, принадлежавшем рыцарям святого Иоанна Иерусалимского, и осадил город Родос. Рыцари под начальством своего гроссмейстера Вилье де Лиль-Адама оказали чудеса храбрости во время осады, длившейся пять месяцев, и сдались только тогда, когда у них вышел весь порох.
В 1526 году Солиман со стотысячным войском обратился против Венгрии. Молодой король ее, Людовик, наследовавший отцу своему, Владиславу (умер в 1516 году), ссорился с своим дворянством, которое не хотело дать ему средств к борьбе с страшным врагом, и турки поэтому нигде не встречали сопротивления; королевская казна была так скудна, что курьерам должен был платить папский легат. Наконец кое-как собралось венгерское войско (25 000), с которым король решился дать битву в четыре раза большему числу неприятелей. Битва произошла при Мохаче (в августе 1526 года); венгерское войско было совершенно уничтожено, король Людовик погиб в болоте во время бегства. Турки воспользовались своею победою по-азиатски, складывая пирамиды из человеческих голов; города и села лежали в развалинах, 200 000 народа погибло от меча или уведено было в плен. Опустошивши таким образом Венгрию, Солиман возвратился в Константинополь.
Наследство погибшего Людовика по известному нам договору должно было принадлежать Фердинанду, брату императора Карла V. Чехи избрали его своим королем, следовательно, не признали его наследственных прав; но венгерский сейм разделился: одни выбрали Фердинанда в короли, а другие – богатейшего вельможу Заполья. Фердинанд сначала осилил противника и заставил его бежать в Польшу; но Заполья не отказывался от борьбы и обратился к туркам с просьбою о помощи. В 1529 году Солиман снова вторгнулся в Венгрию. Взявши Офен и покрывши Дунай своим флотом, султан осадил самую Вену, но взять не мог и ушел в Турцию; Заполья, однако, удержался в Венгрии в качестве присяжника султанова, и борьба продолжалась между ним и Фердинандом.
В 1540 году умер Заполья, оставив малолетнего сына, Иоанна Сигизмунда. Солиман дал ему жалованную грамоту на Венгрию и в 1541 году объявил войну Фердинанду; война была несчастлива для последнего; турки вытеснили также из Венгрии и своего присяжника, маленького Заполья, и соборная церковь в Офене была превращена в мечеть.
В таком печальном положении находились новые владения Габсбургского дома на Востоке, когда глава этого дома, император Карл V, сошел с исторической сцены. В 1555 году в торжественном собрании нидерландских государственных чинов в Брюсселе он передал сыну своему, Филиппу, Нидерланды, потом передал ему Испанию, Неаполь и Америку; австрийские владения предоставил брату своему, Фердинанду; в следующем году Карл сложил с себя и корону императорскую и заключился в испанском монастыре святого Юста (близ Плаценции), где прожил еще два года в глубоком уединении. Императором был избран Фердинанд; но это избрание не дало королю венгро-богемскому средств вести более удачную борьбу с турками, и в 1562 году он принужден был заключить с ними мир на унизительных для себя условиях: обязался платить ежегодную дань султану и окончательно уступить Трансильванию Иоанну Сигизмунду Заполья, который, впрочем, не отказался от своих прав на Венгрию. В 1564 году умер Фердинанд I; сын его, император Максимилиан II, наследовал борьбу с Заполья Трансильванским, которого поддерживали турки. В 1566 году в венгерском походе умер султан Солиман II, и сын его, Селим II, заключил в 1568 году с Максимилианом мир, по которому отказался от Венгрии, Далмации, Кроации и Славонии; Трансильвания осталась у Заполья под верховною властью султана.
Относительно религиозного вопроса в Германии и австрийских владений императоры Фердинанд I и Максимилиан II продолжают поведение Карла V; им обоим, особенно Максимилиану, хотелось ограничить папскую власть, ввести приобщение Священных Таин под обоими видами, уничтожить безбрачие духовенства, одним словом, провести то, что уже было означено в Интериме Карла V как основание реформы и вместе как основание соглашения между католиками и протестантами. Альбрехт V, герцог Баварский, и три духовные курфюрста согласны были также на эти реформы; сам папа соглашался допустить приобщение под обоими видами. Но ни Фердинанд, ни Максимилиан не имели достаточно личных средств, энергии и твердости воли для приведения к концу желанного дела, невзирая ни на какие препятствия, а препятствия были сильные: с одной стороны, католическая реакция, иезуиты, которые действовали неослабно, действовали необыкновенно умно и ловко, чтоб не сделать никаких уступок и тем поддержать во всей силе авторитет Римской Церкви, как изначала непогрешительной во всем, ею постановленном; с другой стороны, протестантизм также с своею неспособностью к уступкам и соглашениям, с своим раздроблением, с своею усобицею. Таким образом, от свободного отношения к католицизму императоров Фердинанда I и Максимилиана II получено было только одно, что с этих пор императоры перестали считать своею обязанностью ездить в Рим и короноваться от папы.
Максимилиан II то находился под влиянием протестантского проповедника Пфаузера, то уступал настойчивости иезуитов и удалял от себя Пфаузера, хотя и продолжал с ним переписываться. Иезуиты находили себе подпору в жене Максимилиана, которая имела над мужем большое влияние[12]; кончилось тем, что император отослал сына своего, Рудольфа, в Испанию, где тот получил иезуитское воспитание. А между тем протестантизм распространился в Австрии, Венгрии и Богемии; Максимилиан не мешал этому распространению и в то же время не сделал ничего для примирения враждебных исповеданий, для утверждения терпимости по крайней мере, и позволил сына своего воспитать по-иезуитски, т. е. подготовил все условия для ожесточенной борьбы в будущем. Ограниченный от природы Рудольф наследовал отцу своему в 1576 году и был постоянно окружен иезуитами, вследствие деятельности которых повсюду начала разыгрываться религиозная борьба.
В Ахене шла сильная усобица между католическим и протестантским населением города; в Штирии двоюродный брат императора, Фердинанд, воспитанник иезуитов, преследовал протестантов; то же самое делал другой воспитанник иезуитов, Максимилиан, герцог Баварский; в имперском городе Донауверте произошла ссора между протестантскими жителями города и аббатом монастыря; Максимилиан по поручению императора Рудольфа разграбил город, частью разрушил его, выгнал протестантское население и присоединил имперский город к своим владениям. Это наступательное движение со стороны католических князей заставило протестантов заключить союз, известный под именем унии, вследствие чего католики также заключили союз, получивший название лиги. Выгода была на стороне католиков: кроме того, что у них было больше единства, кроме того, что у них были иезуиты, в челе их находились двое самых даровитых князей, Фердинанд Штирийский и Максимилиан Баварский, равных которым у протестантов не было. Максимилиан усилил герцогскую власть в Баварии на счет власти сейма, ввел во всем управлении строгий порядок, увеличил доходы, нашел возможность составить войско из собственных подданных, не нуждаясь в наемниках, и таким образом приготовил себе все средства к усиленной борьбе против протестантизма, в ослаблении которого видел путь к собственному усилению.
В то время, когда Южная, католическая Германия таким образом усиливалась, Северная, протестантская, раздиралась борьбою между последователями Лютера. Учение Кальвина распространилось по Франции, Нидерландам и Германии, и в последней, особенно в Саксонии и Пфальце, встала сильная борьба между кальвинистами и лютеранами, которая сопровождалась пытками и казнями, потому что победившая сторона не щадила побежденной. Понятно, как эта борьба уменьшала силы протестантской унии; германские протестанты вследствие своей розни и слабости не могли одни бороться с католиками, должны были искать посторонней помощи, чем пользовалась Франция для вмешательства в дела Германии. Императорская власть не существовала вследствие неспособности Рудольфа, в собственных владениях которого шла сильная религиозная борьба, причем турки поддерживали венгерских протестантов. В 1606 году родные и двоюродные братья императора съехались в Вену и объявили Рудольфа лишенным рассудка. Рудольф должен был отдать брату своему, Матфею, Австрию, Венгрию и Моравию и ограничиться одною Богемиею; протестанты, пользуясь этою смутою, заставили Матфея объявить полную терпимость своего исповедания, принудили и Рудольфа издать так называемую Грамоту величества, в которой император не только даровал им свободу вероисповедания, но и право строить новые церкви, также право избирать себе защитников своей веры. Но усобица между Габсбургами не прекращалась: в 1611 году Рудольф должен был отказаться и от Богемии в пользу Матфея, который в следующем году был избран в императоры.
Но если в восточных владениях Габсбургов, Австрии, Богемии и Венгрии, протестантизм не только удержался, но и усилился благодаря терпимости Фердинанда I, Максимилиана II, неспособности Рудольфа к борьбе его с братом, то совершенно иначе шли дела в Испании.
Мы видели, каким образом Испания перешла к Габсбургскому дому. По смерти Фердинанда Католика (1516) внук его и наследник, Карл I (как император, известный под именем Карла V), оставался почти два года в Нидерландах, где получил воспитание. В Испании продолжал управлять кардинал Хименес, управлял по-прежнему, не как монах, но как государственный человек. Удовлетворяя потребности испанского народа, Хименес вел борьбу с неверными, перенес испанское оружие на берега Африки; внутри строгою экономиею усилил финансы; это дало ему возможность содержать многочисленную пехоту, которую он противопоставил дворянской коннице и таким образом сдерживал сильных вельмож; в то же время поддерживал города, поощрял их составлять свои полки, опять с целью противодействовать могущественным землевладельцам. Последние громко вопияли против кардинала-деспота; Хименес был удален от дел, как скоро приехал молодой Карл в Испанию; но этот приезд был не на радость испанцам, потому что король явился окруженный бельгийским двором, которого французские обычаи были в противоположности с обычаями испанскими и который хотел кормиться на счет Испании, занявши в ней важнейшие должности.
Испанское дворянство было недовольно тем, что пришельцы оттесняли его от должностей; города были недовольны тем, что много денег переводилось из Испании в Нидерланды. В 1520 году, когда Карл оставил Испанию, вспыхнуло восстание городов, которые потребовали прежде всего уничтожения дворянских привилегий, потребовали лучшего устройства в собрании государственных чинов (кортесов), свободного и независимого в них обсуждения дел, нового общинного устройства. Крайности, в которые впали городские преобразователи, свержение старых начальных людей и замещение их новыми, горячими головами, неспособными к обдуманным, умеренным действиям, и открыто высказавшаяся вражда к дворянству погубили дело городов. Нестройное мещанское войско не могло держаться против королевского и рыцарского войска, а буйство черни в городах заставило всех лучших людей стать на сторону правительства. Восстание было потушено тем скорее, что исчезло неудовольствие, возбужденное наездом бельгийцев: Карл перестал раздавать места иностранцам. Неудавшееся восстание городов имело то следствие для Испании, что уронило значение городов, утвердило рознь между сословиями к выгоде королевской власти; Карл редко созывал государственные чины, и когда созывал, то депутаты трех сословий (дворянства, духовенства и городов) собирались по разным местам, и король, обращаясь к ним порознь с своими требованиями, тем легче получал желаемое. Между испанскими аристократами было мало людей богатых, могших существовать независимо от правительства, большая часть нуждалась в службе королевской.
Борьба испанцев с магометанами продолжалась и при Карле V. Азиатское варварство, захватив в лице турок Грецию, стремилось совершенно отнять у европейской цивилизации Средиземное море. Сын морского разбойника, ренегата с острова Митилена, и сам морской разбойник, подобно отцу, Хайреддин Барбаросса утвердился в Алжире как вассал турецкого султана и оттуда опустошал берега Италии и Испании, забирал тысячи пленных и, обратив их в мусульманство, населял ими северные берега Африки. Барбаросса с турецким флотом завоевал Тунис, выгнал отсюда владетеля Мулей-Гассана, который искал себе убежища в Испании. Карл V нашел обстоятельства выгодными для похода против Барбароссы и в 1535 году с 500 кораблями отправился к Тунису. После упорного сопротивления город был взят и страшно опустошен по тогдашнему обычаю; множество жителей погибло от меча, 10 000 выведено в неволю, 30 000 христианских невольников освобождено; опустелый Тунис отдан прежнему владетелю, Мулей-Гассану. Поход на Алжир в 1541 году не удался Карлу V по причине страшных бурь, истребивших почти весь флот императора.
Походами против магометан Северной Африки собственно ограничилось все то, что сделал Карл V для Испании и в испанском духе. Знаменитый император, которого деятельность обхватывала всю Европу, которого присутствие нужно было и в Германии, и в Италии, и в Нидерландах, оставался иностранцем для Испании; только при конце жизни испанские наклонности как будто пробудились во внуке Фердинанда и Изабеллы, он удалился в Испанию и умер в монастыре. Сын его и наследник в Испании, Филипп II, не был похож на отца. Карл V не был испанцем, он принадлежал к двум или трем национальностям, и уже по одному тому взгляд его был широк, деятельность свободна; эта широта и свобода развились при его широкой, многосторонней деятельности; притом, как уже было выше сказано, Карл воспитался в эпоху сильного движения, сильного неудовольствия против Римской Церкви, и этим объясняются отношения его к протестантизму, возможность Интерима, возможность сделок. Но Филипп II принадлежал другому времени, тому времени, когда крайности и рознь в протестантизме оттолкнули от него религиозных людей, заставили их искать более твердой почвы, чрез что была вызвана католическая реакция: представителем этой-то реакции и был Филипп II. Притом по природе и по воспитанию своему Филипп был соотечественник Лойолы, был цельный испанец.
Зная предшествовавшую историю Испании, зная, что религиозный интерес для ее народа был господствующим, мы поймем, почему Испания должна была играть главную роль при католической реакции, почему в ней были главные представители ее – Лойола и Филипп II. И то, и другое историческое лицо в разных положениях задали себе одну задачу: восстановить господство единой Римской Церкви, уничтожить ересь. Филипп не разъезжал по Европе, подобно отцу своему, не предпринимал и походов в Африку: он вел неподвижную жизнь в Испании; горизонт его суживался все более и более, вокруг однообразие и мертвая тишина, и тем сильнее овладевает королем одна мысль, не допускающая ни малейшего уклонения, никакой сделки; Филипп не чувствует разнообразия, он не поймет, не признает никогда прав его. Филипп неподвижен в своем кабинете, но тем сильнее работает голова человека с сильною энергическою природою; Филипп хочет все знать, всем управлять, собственноручная переписка его громадна. Борясь неуклонно, неутомимо за единство Церкви с ересью, Филипп продолжает народную религиозную борьбу, которою знаменуется история Испании, и за это Филипп популярен в Испании, испанцы видят в нем своего.
Филипп II уничтожил начатки протестантизма, показавшиеся было в Испании; запылали костры, и «Лютеранская язва» исчезла из католической страны. Король сам со всем двором присутствовал при сожжении еретиков и, когда один из них просил у него помилования, отвечал: «Нет, я бы сам стал носить дрова, чтобы сжечь родного сына, если бы он оказался виновным в ереси». Но Филипп не забыл также и обязанности испанского короля бороться с мусульманами. Вместо Барбароссы явились два атамана морских разбойников, которые под знаменами турецкого султана опустошали берега Средиземного моря, то были Пиале и Торгут, или Драгут. Торгут утвердился в Триполи, отняв этот город у рыцарей Иоанна Иерусалимского, поселившихся на Мальте после потери Родоса. Славянский ренегат (кроат) Пиале сделался капитан-пашою, т. е. начальником турецкого флота, и вместе с Торгутом стал ужасом южных берегов Европы: утверждают, что он вывез из Италии полмиллиона пленников. В 1560 году Пиале нанес страшное поражение испанскому флоту между Тунисом и Триполи.
Непоколебимый в несчастиях Филипп не оказал ни малейшего неудовольствия начальнику разбитого флота, герцогу Мединачели, и снарядил новый флот, с помощью которого испанцы овладели важным укрепленным местом в Северной Африке, Пиньон-де-Велецем. В 1565 году Пиале явился с флотом у Мальты и осадил крепость. Рыцари под начальством гроссмейстера Лавалетта четыре месяца геройски защищались и были спасены прибытием испанского флота; турки отплыли, потерявши 20 000 человек при осаде. Мальта была спасена, но в 1571 году турки отняли у венециан Кипр; тогда был заключен Священный союз между Испаниею, Венециею и папою; испанский флот явился в Сицилию под начальством Дон-Жуана Австрийского (побочного сына императора Карла V); в октябре 1571 года Дон Жуан напал на турецкий флот при Лепанто в Архипелаге и нанес ему совершенное поражение; 15 000 христиан было освобождено из неволи, более 3000 турок попалось в неволю к христианам. «Бысть человек послан от Бога, имя ему Иоанн (Жуан)!» – воскликнул папа, услыхав о Лепантской победе. Впрочем, эта победа принесла больше славы, чем пользы, потому что венециане поспешили заключить мир с турками, уступив им Кипр.
Отличаясь особенною ревностью в истреблении «лютеранской язвы» и в борьбе с мусульманами в Северной Африке и на Средиземном море, испанцы, понятно, не могли уживаться в ладу с маврами, остававшимися среди них по уничтожении мусульманского государства на юге Испании. Кроме вражды религиозной, испанцы считали мавров своими заклятыми врагами, врагами домашними и тем более опасными, особенно опасными в то время, когда турецкое могущество висело грозною тучею над Европою. Испания не могла переварить этого отдельного и враждебного народа среди своего народа, «народа в народе». Для избежания преследований некоторые мавры приняли христианство; но испанцы очень хорошо знали, что это принятие только наружное, что обличалось сохранением мусульманских обычаев марранами или маврисками (как называли этих маврохристиан)[13].
Как смотрели испанцы на свои отношения к маврам, видно из письма одного профессора Алькальского университета к королю Филиппу: «Чем больше будет убито мавров, тем выгоднее, потому что тем менее будет у нас врагов». Чтобы уничтожить двоеверие маврисков, в 1567 году издано было постановление, в котором под смертною казнью запрещалось маврискам говорить на своем языке и сохранять старые мавританские обычаи и платье; двери домов их должны быть постоянно отперты, их женщины не должны носить покрывал, они не должны называться мавританскими именами, а только испанскими, не должны покупать рабов в Африке и вообще не должны иметь рабов; велено было переписать детей для отсылки их в школы. Чтобы воспрепятствовать исполнению этого указа, мавры составили заговор, причем первым делом их было послать с требованием помощи к султану турецкому, к владетелям Алжира и Марокко. Весною 1568 года восстание вспыхнуло, и предводителем был избран молодой Дон-Фернандо Мулей, ведший свое происхождение от оммяидских калифов[14]; Мулей был провозглашен королем Гренады и Андалузии. Восстание длилось два года; потушить его успел Дон-Жуан в 1670 году; много мавров погибло от меча, других разбросали по разным областям.
В западной части Пиренейского полуострова господствовало то же народное и правительственное направление, как и в Испании. В самом начале учреждения своего ордена иезуиты нашли самого усердного покровителя в португальском короле Иоанне III; с его поддержкою знаменитый миссионер иезуит Франциск Ксаверий распространял христианство в Ост-Индии и Японии. Внук и наследник Иоанна III, Себастиан, воспитанный иезуитами, только и мечтал о крестовых походах в далекие неверные страны. Он вмешался в родовую усобицу между владетелями Марокко, в 1578 году предпринял туда поход и погиб со всем войском в сражении при Алькантре, не оставив потомства. Филипп II Испанский как сын старшей сестры Иоанна III предъявил права свои на упраздненный португальский престол, и сильное войско испанское под начальством герцога Альвы[15] вступило в Португалию. Альва разбил другого искателя престола – Антония[16] (племянника Иоанна III от брата), и Португалия была присоединена к Испании. Филипп приобрел Португалию с ее обширными богатыми колониями; но зато потерял северную часть Нидерландов.
Нидерланды благодаря положению своему имели в описываемое время такое же значение, какое имела прежде Италия, явились самою богатою торговою и промышленною страною в Европе. Города давно уже процветали, и следствием поднятия денежной силы было столкновение ее с силою земельною, столкновение денежных аристократов, богатых мещан с землевладельцами, рыцарством. Борьба фландрских городов (в числе которых был Гент) с графом Фландрским принадлежит к числу любопытнейших событий средней истории. Причина столкновения заключалась в том, что горожане, развившиеся вследствие обширной торговой и промышленной деятельности, почувствовавшие свое значение и силу, не хотели расставаться с трудовой копейкою по первому требованию владельца, хотели ограничить его требования. Столкновения и борьба продолжались и тогда, когда Нидерланды перешли по наследству к герцогам Бургундским и когда от них, по наследству же, перешли к Габсбургам. При Карле V в 1537 году жители Гента, и именно первостатейные, самые богатые, отказались платить деньги на французскую войну. Чрез несколько времени вспыхнул в Генте мятеж с обычным в подобных богатых и самоправных городах характером (как у нас в Новгороде и Пскове): низшая часть народонаселения, беднейшие молодые люди встали на лучших, богатейших жителей, вырвали из их рук правительство, начали их преследовать, казнить. Тщетно Карл старался успокоить Гент мирными средствами; он должен был в 1540 году явиться перед его стенами с войском; Гент не смел противиться и откупился от императора деньгами и потерею части своих привилегий, как новгородцы откупались от великих князей. После этого в Нидерландах было спокойно до вступления на престол Филиппа II.
Как при Карле, так и при сыне его Нидерланды управлялись наместниками или, лучше сказать, наместницами, потому что управляли все женщины из членов царствующего дома; при наместнике находился государственный совет, состоявший из значительнейших землевладельцев, из прелатов и ученых-юристов. Государственные чины целой страны собирались редко, потому что каждая провинция составляла почти отдельное целое с своими чинами; каждый город имел свой магистрат. Кроме деления на провинции, почти самостоятельные, Нидерланды резко делились на две части, северную и южную; в народонаселении северной части преобладал элемент германский, в южной – кельтический; в южной землевладельческая аристократия была гораздо сильнее, чем в северной, более демократической; в северной быстро распространился и стал господствовать протестантизм; в южной с самого начала большинство было за старую веру. Это деление страны имело большое влияние на ход событий, о которых пойдет речь.
Для Карла V Нидерланды были любимою родною страною; мы видели, как он в первый раз приехал в Испанию: окруженный нидерландцами, которым отдавал явное преимущество пред испанцами, чем и возбуждено было неудовольствие последних. При Филиппе II видим обратное отношение: Филипп, истый испанец, совершенно холоден к Нидерландам; он является здесь, окруженный испанцами, которым отдает явное предпочтение, чем оскорбляет нидерландских вельмож, привыкших к другому обращению с собою при Карле V; особенно не сошелся Филипп с Вильгельмом, графом Нассау, принцем Оранским.
Вильгельм не отличался блестящими, резко бросающимися в глаза способностями ни на войне, ни в мире, но был умен, спокоен, холоден, дальновиден, настойчив, равнодушен к вопросам религиозным, готов переменить одно исповедание на другое по расчетам политическим; сосредоточенный в самом себе, молчаливый[17], твердый, не увлекающийся при удаче, не падающий духом после беды, всегда готовый к деятельности, Вильгельм был в высшей степени способен внушать доверие в смутное и опасное время; являясь человеком крепким, на которого можно было опереться, Вильгельм, естественно, являлся вождем, а закрытая, молчаливая натура Вильгельма заставляла ищущих опоры предполагать в вожде своем большие внутренние средства и вполне на него полагаться. Вильгельм, близкий к Карлу V, особенно им ласкаемый, с первого же раза не сошелся с Филиппом II: оба сосредоточенные в себе, молчаливые, что-то крепко задумавшие, подозрительно взглянули друг на друга и оттолкнулись.
Филипп II думал одну крепкую думу – как бы уничтожить ересь во всех своих владениях сперва, в целой Европе – потом. В Испании было ему это легко, трудно в Нидерландах; но для Филиппа не существовало трудностей, препятствий при достижении раз предположенной цели. Филипп назначил наместницею в Нидерландах побочную сестру свою, Маргариту, герцогиню Пармскую; но Маргарита была правительницею только по имени, а всеми делами заправлял кардинал Гранвелла[18], человек умный, даровитый, с большими познаниями, работник неутомимый. Будучи незнатного происхождения, сын адвоката, обязанный своим положением Карлу V и сыну его, он был беспредельно предан своему государю, говорил: «Я не бургундец, не фламандец, я принадлежу Филиппу II». Присутствие Гранвеллы и его деятельность сильно оскорбляли нидерландское вельможество, которое хотело управлять страною; особенно недовольны были самые видные вельможи – принц Оранский, граф Эгмонт и граф Горн, которые и стали в числе оппозиции королевскому самоуправству, каким являлось в их глазах поведение Филиппа.
Началась борьба; король уступал вельможам там, где мог уступить; в одном уступить он не мог – в преследовании ереси. Для ее искоренения Филипп признал за нужное увеличить число епископов в Нидерландах, и вместо прежних четырех он учредил 14, причем папа уступил королю право назначения епископов. Эта мера произвела сильное неудовольствие, ибо усиливала королевскую власть умножением числа важных лиц, которых назначение зависело от короля; для содержания новых епископов упразднены были некоторые богатые аббатства, другие потеряли часть своих доходов, и вельможи лишились средств выгодно помещать младших сыновей своих; притом во время собрания государственных чинов аббаты по малочисленности епископов имели важное влияние, а теперь это влияние переходило к епископам, назначенным королем. Другою причиною сильной и всеобщей жалобы был постой испанских войск в Нидерландах.
Ненависть нидерландских вельмож к Гранвелле увеличивалась все более и более; ответственность за всякую неприятную меру складывалась на него. В 1562 году принц Оранский, графы Эгмонт и Горн объявили наместнице, что они не будут присутствовать в государственном совете, пока Гранвелла останется его членом, и сдержали слово: удалились не только из государственного совета, но и из Брюсселя. Гранвелла должен был уехать в Испанию. Но Филипп и по отозвании Гранвеллы не думал отказываться от своих мер относительно истребления ереси в Нидерландах: он требовал, чтобы все постановления Тридентского собора были приняты в стране, и ввел инквизицию. Тогда в 1566 году несколько дворян собрались под предводительством Филиппа Марникса фон Сент-Алдегонде, солдата и богослова, оратора и литератора, и поклялись вооруженною силою защищать родную страну от инквизиции и новых законов. Это был первый шаг к отложению Нидерландов от Испании; акт, составленный Марниксом с товарищами, называется компромиссом. В том же году толпа дворян из северных провинций явилась в Брюссель, пришла во дворец и с шумом предъявила пред Маргаритою свои требования, на которые она не имела ни права, ни возможности согласиться. Когда потом эти господа собрались на пирушку, то к ним приехали и трое главных вельмож – Вильгельм Оранский, Эгмонт и Горн. Тысячами подписывался компромисс. Услыхав, что один из приверженцев правительства назвал голутьбою (gueux)[19] дворян, вторгнувшихся во дворец, недовольные объявили, что принимают это слово для обозначения своей патриотической партии.
Вследствие этого движения поднялись протестанты, ожесточенные инквизициею, и показали себя достойными соперниками фанатиков католицизма: протестанты напали на церкви, начавши с великолепного Антверпенского собора, и уничтожили в них изображения святых и все вещи, относившиеся к католическому богослужению; много произведений искусства погибло от рук новых вандалов, особенно в Антверпене, первом торговом городе тогдашней Европы. Эти буйства протестантов нанесли сильный удар делу протестантизма и делу недовольных (голутьбы) в Южных Нидерландах, где большинство народонаселения было за католицизм. Маргарита получила возможность набрать войско и преследовать иконоборцев, поступок которых давал и королю Филиппу право принять сильные меры против ереси и людей, своею оппозициею мешавших правительству в ее искоренении. Филипп отправил в Нидерланды войско под начальством герцога Альвы[20], человека, самого способного действовать устрашением (террором), не дрожавшего ни перед каким средством для достижения святой цели – истребления ереси. Альва явился в Нидерланды и начал распоряжаться всем, Маргарита увидела необходимость удалиться.
