Сергей Слюсаренко
Новая Зона. Кромешный свет

Глава 3

Кафе с игривым названием «Колобки» притаилось в полуподвале одной из многоэтажек спального района Калуги.

Рымжанов, оглянувшись, слишком уж место было недружелюбное, толкнул дверь. Внутри это заведение напоминало не кафе, а, скорее, пивную из далекого прошлого. Несмотря на полный запрет курения в общественных местах, в зале висел плотный сизый дым, и не только от табака. Косые лучи светильников на потолке прорезали сизую атмосферу. Когда Тимур вошел в зал, неровный гул голосов на мгновение затих. Немногочисленные посетители повернулись в сторону Рымжанова и, не найдя в его облике ничего интересного, отвернулись, вперив взгляды в бокалы с пойлом, похожим на пиво. Тимур не спеша двинулся к барной стойке, спрятавшейся во мраке в дальнем углу «Колобка».

Бармен, толстый неопрятный мужик, тер стойку тряпкой не первой свежести. Чистоты на поверхности эти действия не добавляли.

– Добрый день, – вежливо поприветствовал Тимур хозяина.

Бармен не повел бровью.

– Где мне найти Бубо, сталкера?

– Тут не подают, – в никуда ответил бармен, даже не глянув на Рымжанова.

– Ты, работник общепита! От этого бара несет Зоной за версту. Вообще мне кажется, что все наливайки, где тусуются люди Зоны, одинаковы… Повесь вывеску типа «Бар «200 рентген в рюмке».

– Чё? – В глазах толстяка промелькнул намек на заинтересованность.

– Конь через плечо.

– Не заказываешь – нефиг стулья тереть! – промычал бармен.

– Налей на два пальца прозрачного.

У бармена, казалось, просветлилось в голове, он автоматическим движением выкинул на стойку граненый стакан и плеснул туда из бутылки без этикетки.

Тут Тимур почувствовал, что позади него на некотором расстоянии остановился человек, но виду не подал. Он опрокинул стакан и передернулся. Напиток был явно не лучшего качества, сивуха шибанула в нос.

– Что же ты за сталкер такой, если тебе наша водка не нравится? – мрачно произнес голос за спиной.

– Кто тебе сказал, что я сталкер? – не оборачиваясь, спросил Тимур.

Человек, подошедший к Тимуру, был высок, мускулист, слегка заплывший жиром и с хорошо сформированным пивным пузом. Он, полагая, что имеет полное физическое преимущество над стройным худощавым Тимуром, положил тяжелую ладонь на плечо Рымжанову.

– Ты чего, мужик? – взвыл здоровяк, когда Тимур припечатал его лицом в стойку бара.

– Я – ничего, – ответил Тимур и ослабил захват вывернутой внутрь кисти. – А ты чего?

– Пусти, пусти, – взмолился толстый. – Я же просто поговорить хотел.

– Говори, – сказал Тимур и рывком усадил собеседника на табуретку рядом с собой.

Толстяк залпом выпил спиртное, которое услужливый бармен налил ему, не спрашивая, видимо, как завсегдатаю заведения.

– Если ты пришел сюда сталкеров искать, зачем так нервничаешь?

– Не люблю, когда ко мне сзади подходят, не представившись, – строго ответил Тимур.

– Я Бряк, меня тут все знают.

– Мне Бубо нужен. – Тимур представляться не стал.

– Ну, мужик, ты же сам сталкер, не понимаешь, что так просто стрелки не забиваются.

– Я не сталкер.

– Сам же говорил, что в Зоне был! – удивился Бряк.

– В Зоне не только сталкеры бывают. Я там на экскурсии был.

– Не хочешь, не говори, – обиженно сказал Бряк. – Бубо тебе зачем?

– Я ему сам скажу зачем.

– Ну, тогда сам и ищи его. – Бряк встал и ушел в глубину кафе.

– Зря ты Бряка обидел, – внезапно обнаружил дар речи бармен. – Он безобидный мужик, в Зоне долго был, вот и волнуется, когда про нее слышит.

– Я тоже нервный. – Тимур постучал ногтем по стакану, намекая на следующую порцию.

Бармен сдержанно кивнул, убрал стакан и поставил перед Тимуром аккуратную стопочку, наполнив ее желтоватой жидкостью из бутылки с надписью на этикетке «Laphroaig 10». Торфяной аромат подсказал Тимуру, что теперь его обслуживают честно.

– О! – Тимур одобрительно кивнул. – Так что, Бубо не ждать?

– Иди в зал, посиди, может, и придет. – Бармен был сама вежливость. – Картошечку жареную будешь?

– И отбивную.

– С кровью, – как само собой разумеющееся добавил бармен.

Совершенно неожиданно и картошка оказалась хорошо поджаренной, и отбивная была великолепной. Пиво принесли как дополнение по определению. Видно было, что Рымжанов завоевал расположение бармена.

Ждать долго не пришлось. В тишине раздался скрип двери в глубине зала. Худой мужчина спортивного телосложения в тренировочном костюме и босоножках поверх черных носков направился прямо к столу Тимура.

– Искал?

– Я искал Бубо.

– Ну, нашел. Что надо?

– Мне проводник нужен. Мне и моим друзьям.

– Куда проводник?

– По Москве погулять.

– А я тут при чем?

– Ты и поведешь.

– Такой самоуверенный? – Бубо не глядя взял в руки пиво, которое услужливая прислуга немедленно принесла на стол.

– Нет, информированный.

– Аргументируй.

Рымжанов достал из кармана рубашки жетон, который дал Занос.

– Это аргумент. Не у каждого есть такая штучка. Номерок из ресторана «Прага». – В голосе Бубо промелькнули ностальгические нотки. – Тебя что, надо провести в Москву?

– Да нет, за кордон мы законно пройдем…

Сталкер подобрался, словно увидел в своей кружке шестиметровую кобру.

– Ты что, из федералов? – прошипел он.

– Нет, у нас научная группа, мы имеем право на проход в Зону. Нам нужно…

– Научники, ети его мать! Натерпелся я от вас… – Бубо, понимая, что заработок уходит из рук, стукнул бокалом о стол. Пена выплеснулась прямо ему на спортивную куртку.

– Успокойся, Бубо, все не так, как ты думаешь. Мы не научники. Просто у нашей организации оказались блокированными в Москве документы и результаты исследований, которые необходимо вывезти. Имеем на это официальное разрешение, – спокойно заверил Рымжанов. – А сам понимаешь, без сталкера по Москве не пройдешь.

– Ладно. – Бубо расслабился. – Раз ты показал номерок, а его, я надеюсь, ты знаешь, только человек из московской гильдии сталкеров может добыть, я тебе поверю. Но одно: слушаться меня беспрекословно!

– Кто спорит! – очень убедительно сказал Тимур и поднял бокал с пивом в знак заключения сделки.

– Нет, это не по-людски!

Сталкер щелкнул пальцами, немедленно прибежала расторопная девка и поставила на стол запотевшую бутылку водки и две стопки.

– Так, давай о деньгах, а потом отметим. – Бубо не стал разливать, а строго глянул на Тимура.

Рымжанов достал из кармана прямоугольник плотной бумаги с цифрами и положил его перед сталкером.

– Вот почему вы, научники, всегда не с того конца разговор начинаете? – повеселел Бубо и спрятал бумажку в карман. Недрогнувшей рукой ловко разлил водку в стопки, которые, как и бутылка, немедленно покрылись холодным потом.

Крякнув и закусив картошкой, которую он взял из тарелки Тимура пальцами, сверкнув черной каймой под ногтями, сталкер оживленно продолжил:

– Теперь по правилам. Как кордон пройдем, сразу на мою заимку, с голыми руками я не собираюсь по Москве шастать. Транспорт у вас хороший?

– Куда лучше, «Лада Калина».

– Слушай, извини, как тебя зовут?

– Тимур.

– Так вот слушай, Тимур, ты хоть понимаешь, что такое Москва?

– Ну да, столица нашей родины.

– Ага, щас! – воскликнул сталкер. – Не забудь, что сейчас в Москве столько нелегалов, охотников за легкими деньгами, что нам там уже делать нечего. Со всего мира лезут, хотят последний кусочек с умирающего города содрать! Слова по-русски сказать не могут, а уже хозяева! Как ты на своей «Ладе» через город, полный мутантов, попрешься? Подумай.

– Да нам-то всего до нашего Центра, ну, научно-исследовательского, доехать. По центральным улицам. Днем. И все. – Тимур старательно исполнял роль простачка.

– Так, хрен с ней, с твоей «Ладой», но первым делом в мой схрон! Я с голыми руками – ни шагу.

– А схрон где?

Сталкер так посмотрел на Тимура, словно он спросил что-то крайне интимное и неприличное.

– Я сказал – будете выполнять все мои указания. Половина суммы вперед!

– С собой не брал, – сказал Тимур.

– Перед выездом дашь. Сколько вас там народу едет?

– Четверо. Шофер наш.

Сталкер сделал движение губами, словно жевал муху, и произнес:

– Тока за бухло ты платишь.

Глава 4

Далеко в Средиземном море

Яхта «Озарение» практически не чувствовала легкой ряби и умиротворенно дрейфовала на траверзе Гераклиона. Исакович не захотел сопровождать свою подругу на шопинг, он считал, что покупать шубу в Греции – это какой-то махровый пережиток совка. Поэтому, устроившись в шезлонге у бассейна, он лениво потягивал портвейн «Приморский» из граненого стакана. На службе у него было пять лучших в мире сомелье, причем один из них даже был здесь, на яхте. Его винные погреба во Франции и Чили стоили миллионы долларов, но вот в такие минуты, когда Гриша Исакович оставался наедине, старая привычка выпить «Приморского» портвейна именно из граненого стакана давала о себе знать. Фляга из-под молока, старая, советская фляга, в которой развозили молоко по гастрономам, была приобретена на eBay и использовалась для личных запасов «Приморского». Гриша понимал, что это психоз, что от этого пойла портится печень и что от вредных привычек надо избавляться. Но только шмурдяк возвращал его в воспоминаниях в те времена, когда жизнь Гриши была беззаботна, лиха и счастлива. Вкус портвейна, простой и вульгарный, как ему объяснили сомелье, вызывал такую ностальгию, светлую и непорочную, что Исаковичу казалось, что и вправду вся его жизнь была светла и непорочна.

– Григорий Семенович, к вам посетитель. – Секретарь Исаковича стоял на почтительном расстоянии, зная, что беспокоить шефа в такие минуты можно только в крайнем случае.

– И что я должен думать? – возмутился Гриша. – Я сижу тут отдыхаю и даже не услышал, как к нам пришвартовался катер? Или он меня ждет уже третьи сутки с тех пор, как мы были на берегу?

У секретаря отлегло. Если шеф так разговорчив, то он по крайней мере заинтересовался.

– Григорий Семенович, я бы не посмел вас беспокоить, если бы не тот факт, что посетитель прибыл к вам на… – Последовала театральная пауза. – Не прибыл к вам на подводной лодке.

– О боже ж мой! Таки нам еще не хватало тут колумбийцев! – весело воскликнул Исакович. – Хотя какие колумбийцы! Они же не переплывут на своем корыте океан! Это Мутник! Я вам точно говорю, это таки Мутник! Пусть он приходит, только пусть не спешит – мне тут надо навести порядок!

Исаковича европейская, а особенно английская пресса всегда называла самым богатым русским из живущих в Англии. Изумрудные копи в Сибири, нефтяные терминалы в южных и северных портах, две хоккейные команды в Канаде и Бразилии, самая элитная недвижимость по всему миру и вот эта новая игрушка, яхта «Озарение»… Спроси сейчас у Исаковича, откуда он взял все эти несметные богатства, за несколько лет превратившись из молодого специалиста в миллиардера, он бы и сам, наверное, не смог объяснить, даже если бы был откровенно честным. Так вышло, эпоха требовала, чтобы кто-то стал богатым и богатство это было публичным. Но сейчас, когда напряженный период накопления капитала прошел, Гриша мог себе позволить жить в свое удовольствие, доверившись опытным управляющим, имиджмейкерам и своим людям в нескольких правительствах. Одним из таких шерпов в правительстве одного из крупных евроазиатских государств и был Антон Мутник, приятель Исаковича еще по старшим классам средней школы, по совместительству олигарх в области торговли вооружениями в страны третьего мира. Гриша знал его склонность к театральным поступкам и появлениям и поэтому правильно угадал, что именно Сема Мутник может завалиться к нему на подводной лодке.

– Ой, Гриша, как же я по тебе соскучился, – обнял Исаковича Мутник. – Портошу пусть не убирают, я тоже хочу!

Никогда Мутник не говорил о делах прямо и с ходу. Гриша знал это и тоже не спешил. Тем более, что ему было приятно посидеть вот так, по-простецки, как в старые времена, за стаканом портвейна.

– Гриша, и не скучно тебе на этом корыте сидеть? Один, без друзей. – После первого стакана Сема откинулся в глубоком кресле и сладко потянулся.

– Ну, не всем же на подлодках по морям плавать. Мы люди мирные…

– Ага, а морпехи английские прикрывают и система ПВО, это мирно? – хитро глянул Мутник.

– Ну, Сема, ты же знаешь, какая сейчас сложная обстановка в мире? – развел руками Исакович. – Мне что, нужно ждать, когда какой-нибудь сумасшедший араб с бомбой подплывет на лодке или вообще какая-нибудь маленькая, но гордая республика захочет вернуть свою нефть? Ты меня прямо удивляешь.

– Ни боже ж мой, Гриша. Все правильно. Но скучно. Твой секретарь пулю пишет? Слушай, давай раскинем картишки, а? По копейке вист, не жадничая. – Сеня оживился.

Грише эта мысль пришлась по душе. Секретарь играл, правда, зная повадки начальства, не любил играть на деньги. Но Исакович пообещал, что он, если что, оплатит весь проигрыш секретаря, и игра состоялась. Играли сочинку, старательно нарисовав на бумаге нужные линии и вписывая туда неровным почерком цифры.

– Не чуешь ты мировых трендов, Гриша, – внезапно произнес, записывая висты, Мутник. – Ой, не чуешь.

– Это с каких таких… ты делаешь такие выводы? – навострил ухо Исакович. – Я что-то проспал?

– То-то и оно, что еще немножко, и проспишь. – Семен следил за тем, как секретарь сдает, успевая заметить отражение карт в стеклянной поверхности стола. – Мир меняется. Ой, как меняется.

– Да ты не мути…

– Ну, послушай, Гриша, почему ты никак не отследил Московскую Зону, ты что, думаешь, ее просто так сделали? – Сема положил карты на стол и внимательно и строго посмотрел в глаза Грише.

– Принеси-ка нам орешков, – отослал секретаря Исакович, понимая, что сейчас будет озвучено что-то очень важное, и недовольно буркнул: – С каких пор ты при моих слугах о делах говорить начал?

– А еще никаких дел не было. А секретарь твой все равно через час будет рыть в сети все про Зону, так что никаких сливов пока не было, – спокойно объяснил Мутник.

Гриша молча пожевал ус, что он делал в минуты особого волнения. Если Мутник говорит о чем-то Исаковичу неизвестном, значит, он, Гриша, где-то что-то продолбал. Исакович отхлебнул портвейн из стакана, уже порядочно залапанного сладкими пальцами, и произнес:

– Так что там у тебя с этой Зоной?

– У меня с Зоной все пучком, а вот ты, дорогой Гриша, крайних пасешь. Ты что, думаешь, Зона это просто так?

– Я всегда думал, что это природная катастрофа, – ответил Исакович. – И что там жить нельзя.

– Думал он! Гриша, это ты у меня природная катастрофа. Зона – это новое устройство мира. И ты что, думаешь, вот так всю Москву закрыли на замок и отдали на откуп мутантам?

– Так, Сема, давай по делу, да? – Терпение Исаковича лопнуло. – Или ты таки меня хочешь, как нашкодившего кутенка, носом в лужу тыкать?

– Гриша, дорогой мой, я хочу твоего процветания. Мы с ребятами поняли, что ты не просек фишку, вот меня и попросили тебя просветить. Ты слишком много времени сидишь тут на яхте, мало лазишь в интернет и вообще не бываешь дома. А это неправильно.

– Не нуди, давай конкретно.

Гриша позвонил в золотой колокольчик, который все время стоял на столе. На звук прибежал слуга. Исакович сделал жест, обведя стоящее на столе вялой ладонью. Слуга все прекрасно понял. Через секунду на столике уже сверкала бутылка виски и стояла коробка дорогих сигар. Время ностальгировать кончилось, и серьезные разговоры нужно говорить под серьезные напитки.

– А конкретно, – Сема, отставив ненавистный ему в действительности портвейн, сделал большой глоток виски, – то, что надо прорабатывать Москву.

– И что там прорабатывать? Разбитые стекла и кирпичи перепродавать? Или что там еще осталось?

– Ой, Гриша, ты таки тут расслабился, – сверкнул золотым зубом Мутник. – Одни только редкоземельные металлы, брошенные НИИ химии поверхности, тянут на полтора лярда. За половину этой суммы тебя наши любимые вооруженные силы туда отвезут и оттуда привезут.

– Дорого.

– А ты не плати вперед. Пацан, что ли? Но не в том, если честно, сокровища Москвы. Москва как была местом, где вертятся деньги, так и осталась.

– Ага, на прием в Кремль надо только пойти, да?

– Ну, ты очень близок к истине, Гриша, очень, – улыбнулся Мутник. – Где ты только такой вискарь хороший покупаешь? Дай адресок.

– Дам, потом. – Грише было не до шуток, он не мог уловить сути предложения Мутника. Он вообще ничего не мог уловить. – Ты конкретнее можешь?

– Гриша, ты таки будешь смеяться, но сейчас именно в Москве собирается некий элитный клуб. Ну не в том смысле, что на стрелку туда съезжаются, а в ином, гораздо более серьезном.

– И?..

– Ну, как бы тебе попроще объяснить? Есть один человек. Очень богатый. Не пыжься, ты по сравнению с ним поц с дырявыми карманами.

– Эмир Бухарский, как же… – фыркнул обиженный Гриша.

– Нет, шейх эмиратский, – без тени улыбки на лице произнес Семен. – И у этого шейха в Москве очень серьезные дела. И дела он эти делает с кучей серьезных, ну, в смысле денег, людей.

– Ну, так что мешает и нам с ним потолковать, с шейхом? Нефть опять?

– Экий ты, Гриша, прямой, как линия партии. Нефть – это пшик! Нефть сгорит, а мы останемся.

– Что, драгметаллы, брюлики? Венчур? Ты, Сема, сегодня загадочен.

– А потому я загадочен, что прямо сказать не могу. Ибо прямо о делах шейха говорить не принято. И вступить в его клуб просто так нельзя.

– Не можешь говорить – не говори. Чего небо трясти, – обиделся Исакович.

– Сядь ближе, – попросил Мутник.

Визжа ножками кресла по кафелю у бассейна, Гриша подвинулся поближе к товарищу.

– Вот смотри, – достал свой айфон Семен. – У меня труба защищена, потому могу показать.

Гриша внимательно смотрел на экран, не проронив ни слова. Мутник полистал несколько страниц, выводя одну картинку за другой.

– Да, это таки ценность вечная. – Исакович отъехал на кресле чуть в сторону, чтобы, когда секретарь вернется, у того не возникло ненужных подозрений. – И что ты мне предлагаешь? Поддаться общему психозу? Ты же знаешь, я больше этим, – Гриша кивнул на стол, – не увлекаюсь.

– Ни боже мой. Но начинать надо с малого. Гриша, я же к тебе не просто так! Впервые шейх сам туда приедет. Там все будет по высшему классу. Приглашенных не более ста человек. Приедешь, познакомишься. Пыли немного в глаза пустишь, правда, с шейхом тебе не тягаться. И учти, шейх, по большому счету, у нас в руках может оказаться. Со всем бутером.

– Это как?

– А так, его же технически обеспечивает Пенкин. А этот фраер у нас есть будет с рук и прихлебывать с… ну, ты понял.

– Подумаем… – Гриша увидел возвращающегося секретаря и прекратил разговор.

Глава 5

– Это что такое? – Бубо обошел машину с таким выражением лица, словно осматривал мертвую жабу больших размеров. Он увидел, что за рулем сидела женщина. – У вас, научников, что, совсем с мозгами плохо? Вы вообще понимаете, что мы едем в ЗОНУ?

Стакер посмотрел на Малахова так, что, казалось, сожжет всех, включая машину с водителем.

– Садись, поехали, так надо. – Вадим не стал вдаваться в подробности.

Бубо с гробовым молчанием втиснулся на заднее сиденье и сразу уставился в окно, демонстративно не глядя ни на Моисейчик, ни на остальных членов группы. Клава, улыбнувшись уголками губ, осторожно тронула машину и до самого КПП старалась вести ее аккуратно и бережно. Герман делал вид, что спит, а Тимур хранил буддистское спокойствие.

КПП на кордоне выглядел неприветливо. Из бронированной будки, примыкающей к трехметровой стене барьера, вышел человек в титановой полусфере и бронежилете, с автоматом в руке и издали жестом приказал остановиться.

– Выйти из машины, руки держать за головой, – проревел рупор на здании КПП. Человек с автоматом стоял, держа машину под прицелом.

– Сидите, – тихо сказал Вадим, – я сам.

Малахов сбросил куртку, чтобы было видно, что он без оружия, взял спецпропуск и повернулся в сторону военных. Он поднял обе руки и помахал пропуском.

– У нас разрешение на въезд в Зону! – громко, так чтобы его услышал охранник, сказал Вадим.

– Стоять где стоишь, – раздалось в ответ.

Военный достал рацию и связался с начальством, потом, получив инструкции, закричал:

– Пройди десять шагов, положи пропуск на землю и отойди к машине!

Пока Вадим выполнял указания, из КПП вышли еще двое вооруженных людей. Они стали чуть позади первого. Тот дождался, когда Малахов вернется в машину, и, не спуская с него глаз, двинулся к пропуску. Двое других в это время не опускали оружия. Вадима эта показная настороженность веселила, но виду он не подавал.

Подобрав документ, первый охранник оправился к начальству в домик КПП, остальные все так же грозно смотрели через прицелы автоматов на Вадима и на автомобиль.

Военные совещались минут пятнадцать, потом из здания КПП вышел солдат без оружия, в потертом хэбэ с расстегнутым воротом и без головного убора. Типичный разгильдяй. Он подошел, нагнулся к водительскому окну. Увидев за рулем женщину, отскочил как ужаленный, обошел автомобиль сзади и склонился теперь к другому окну, где сидел Малахов.

– Вот ваш пропуск. – Солдат протянул Вадиму бумагу. – Езжайте, начальство дает добро. Сказали, чтоб от маршрута не отклонялись!

– Крутая у вас ксива, – пробормотал Бубо. – Вон как вояки топорщились, пока не проверили. Видать, непростая ваша контора.

– Да проще некуда, – ответил Тельбиз. – Надо закон чтить, и все получится.

– Так! – В голосе сталкера вдруг прорезались командирские нотки. – Теперь слушайте сюда. Ехать по осевой. Не спеша.

– Есть, кэп! – бодро отрапортовала Клава. – Куда едем, дорогу покажешь?

– До проспекта Мира, потом по нему к ВДНХ.

– Понятно, – ответила Клава и вжала педаль газа в пол.

– Э!!! – завопил Бубо. – Ты с ума сошла, мы же в Зоне!

– Не боись, нас Клава не первый год возит, – остановил его Тимур. – Держись только крепче.

«Лада» неслась по московским улицам, как желтый призрак. Пустые дороги позволяли выжать из форсированного движка все возможные ресурсы. Прекрасный обзор позволял Клаве упреждать каждое препятствие. А препятствий хватало. Брошенные машины за несколько месяцев превратились в ржавые остовы, словно стояли здесь веками. Разметка на дороге по непонятным причинам изменила свою конфигурацию и вместо ровных, организующих движение линий превратилась в загогулины абстракциониста. Местами сквозь прочнейшее покрытие московских дорог пробивалась поросль нездешних трав и кустов. Бетонные стены торчали из раскрытых канализационных люков, словно кто-то большой выталкивал их из-под земли. Но Клава была тем водителем, который в таких условиях только куражится, не принимая всерьез эти преграды. Бледный от ужаса Бубо вжался в сиденье. Видимо, со скоростью двести километров в час по московским дорогам он никогда не ездил.

– А на ВДНХ куда? – Клава оглянулась, не сбрасывая скорости.

– А-а-а! – простонал Бубо, тыча пальцем вперед на оставшуюся от блокпоста бетонную плиту.

– Видела. – Клава чуть качнула руль, объезжая препятствие. – Ехать куда, Сусанин?

– К статуе «Мосфильма». – И, увидев недоуменный взгляд, добавил: – Работница и колхоз.

– Ясно, косноязычный ты наш. – Клава повернулась к дороге. – А там где?

– Там музей был, в постаменте, бабы какой-то…

– Вот где вас, высокообразованных сталкеров, только находят, – фыркнула Клава. – Там музей Мухиной был!

– Ну, так бабы, а я чё? – недоумевал Бубо. – Вам бы, местным, все бы из себя грамотных корчить. К музею гони. Шумахер.

– За «хер» ответишь, – сказал Тельбиз.

Машина летела по бывшей двойной осевой проспекта Мира. Неизвестно откуда взявшийся синий плющ затягивал выбитые окна и желтые стены домов сталинской постройки. Стебли, словно жилистые руки сенегальского негра, цеплялись за стены, кроша желтые кирпичи и выламывая пластик из оконных рам. В одном месте такой плющ подхватил ларек возле автобусной остановки и поднял его метров на пятнадцать в воздух, продолжив потом свой рост уже по стене дома. Причудливый узор растений придавал проспекту неземной вид.

– Вот ты едешь, как Шумахер, – начал рассуждать Бубо, немного привыкший к бешеной гонке. – А знаешь, что было тут, прямо посреди проспекта? Дом… ой, не помню, ну, покажу. Так вот, идем мы с… ну, с товарищем моим, нам сказали, что там, в подвале этого дома, «ляпы» найти можно…

– Что? – Малахов удивленно обернулся.

– «Ляп» – это такой артефакт. Не аномальный объект, а именно артефакт. Ну, оно такое, типа, как из воздуха сопля.

– Образность твоего языка потрясает, – улыбнулся Вадим. – Так что сопля?

– Ну, мне сказали, что это такой модулятор реальности.

– Вот блин! – Тимур удивился неожиданному лексикону сталкера.

– Только вам грамотными быть? – фыркнул Бубо. – Так вот, короче, эти «ляпы» могли реализовать то, что у людей является устойчивым мемом, образом. И самое главное, эти «ляпы» не из реальности взяты, то есть, они вообще никак не связаны с настоящей жизнью. Они… ржать будете…

– Почему? – заинтересовалась Клава, переключая передачу.

– А потому что они почти все из книг взяты! Вышла книга тиражом сто тысяч…

– Каким? – переспросил Герман.

– Сто, – упавшим голосом ответил сталкер.

– Урежь осетра, десять.

– Ну, не важно! Говорили, сто… Ну, десять тысяч раз написано, что колбаса стоит два двадцать. Вот с этим «ляпом» можно по магазинам ходить и покупать!

– И где здесь магазин?

– Вот зануда! Вне Москвы! С «ляпом» в Рязани в любом магазине я икру куплю по девять рублей за кило! Черную!

– И доллар по шестьдесят копеек?

– Ты, Малахов, долго живешь, – заметил Тимур.

– На каждое свой «ляп» нужен, – важно вставил Бубо. – А тут…

– И что же ты такой бедный, если тут такие «ляпы» водятся? – перебил Тельбиз.

– Не спеши. Прорвались мы в подвал этого дома, вон он, кстати, на горизонте. Только ни оного «ляпа» не нашли… А когда товарищ мой наверх поднялся, на восьмой или одиннадцатый этаж, не упомню, ну, по квартирам решил пройтись, там он и нашел его… Лучше бы не находил. Я его напарнику оставил, не делили мы его.

– Чего это?

– Напарник мой взял себе, ну, у меня должок был… Нету теперь напарника…

– Умер?

– Хуже… Машинистом на Сызрань-Рязанской железной дороге работает. Умом съехал.

– Так может, и не «ляп» виноват?

– Хэ-зэ… Видать, что-то кто-то много раз повторил, вот и получил он… А какой сталкер был! Он меня из «воронки» вынимал, от «ржавой гадости» лечил. Эх… И самое смешное – на единственном в России паровозе машинистит!

– Да, Шекспир рядом не валялся. Приготовьтесь! – Клава заложила вираж, выруливая к северному входу на ВДНХ.

«Лада» лихо затормозила у разбитых ступенек из красного гранита, которые вели к постаменту. Ступеньки упирались в двери музея. Зона не пощадила ни гранит, ни ценное дерево и полированные стекла дверей. Все выглядело так, словно пережило сотни лет запустения.

– Так, ждите меня здесь, – оживился Бубо.

– А ты, мил человек, не смоешься? – спросил Тельбиз.

– А ты хочешь, чтобы я тебе свой схрон показал? – обозлился Бубо. – Может, там у меня деньги лежат. Я же для вас ваще стараюсь. Куда мы с пустыми руками по Зоне?

– Откуда у тебя деньги?

– Да пусть идет, куда денется, – сказал Вадим. – А если и денется, то куда?

Сталкер направился к разбитым входным дверям. Он толкнул одну из половинок, и она, жалобно заскрипев, открылась, повиснув на нижней петле.

– А откуда мы знаем, что этот человек надежный? – спросил Герман, проводив взглядом сталкера, скрывшегося в темноте дверного проема.

– А ты бы взял и пробил его по базам данных. Не только же авторитету Заноса доверять, – сказала Клава. – Хотя какой у него, к черту, авторитет.

– Так времени не было.

– Значит, придется надеяться. Да ты прекрасно понимаешь, что никуда он от нас не уйдет.

Их разговор был прерван воплем и последовавшими за ним беспорядочными выстрелами.

– Вот, блин, влип наш сталкер! – сказал Малахов. – Клава, проскочишь внутрь? Там должен быть большой зал.

«Лада» рванула с места, неожиданно легко пролетела пологие ступеньки и, снеся остатки дверей, влетела в помещение музея.

– Я разберусь, – сказал Тимур. – Не высовывайтесь.

Он молниеносно достал из-под штанины финку и выскочил из машины. Обстановка прояснилась быстро. В свете фар было видно, как два человека держали Бубо. Они были мало похожи на сталкеров, скорее, это были новые московские бомжи – люди, приспособившиеся к жизни в Зоне и промышлявшие мелким разбоем, не подчиняясь никаким правилам. Один из них, помоложе, в старом ватнике и лыжной шапочке, неуместной летом, приставил к виску сталкера пистолет. Второй, пожилой, с испитым лицом, в широких засаленных штанах, держал на изготовку жутковатого вида палаш. Они явно нервничали, не ожидая у сталкера такой поддержки.

– Шаг сделаешь – мозги снесем вашему поцу! – грозно произнес тот, что постарше.

– Я тебя и отсюда убью, – заявил Тимур.

– Ножиком? – Бандиты нервно засмеялись.

– Нет. Смотри. – Тимур наклонился и подобрал с пола обломок цемента величиной со спичечный коробок. – Вот чем я тебя убью.

– Ну, убей! Пижон!

Тимур швырнул в сторону бандитов обломок. Они отвлеклись на секунду, следя за камнем, и не заметили, как резким движением Тимур выбросил нож. Лезвие воткнулось в глазницу бандита в вязаной шапочке. Бубо, сориентировавшись, немедленно завалил второго подсечкой и подхватил пистолет из рук убитого. Старший из бомжей на четвереньках стал отползать к выходу. Он почувствовал, что его не собираются убивать, и, выпрямившись, со всех сил рванул прочь.

– Так, уважаемый Бубо, отныне я настаиваю на восстановлении субординации и ранжира, понял? – строго спросил Малахов.

Бубо, не возражая, кивнул.

– Второе: ты до своего схрона успел добраться?

– Да нет, я только вошел, эти налетели…

– А стрелял кто?

– Откуда я знаю кто? Мне этот, – сталкер кивнул в сторону убитого, – по голове чем-то саданул, но у меня кость крепкая, вот и не оглушили. Сначала просто завалили, потом, как машина загудела, ну, в общем, дальше Тимур все видел…

– Видел-видел, – весело отозвался Тимур, тщательно вытирая свой нож.

– Что у тебя еще в схроне, кроме денег? – продолжал допрос Вадим.

– Как что? Оружие, противогазы. Как без этого по Москве ходить? – удивился Бубо.

– Да, по Москве иначе никогда нельзя было ходить, – согласилась Клава.

– Теперь веди в свой схрон, только прошу, без самодеятельности.

– Ну, я что, я ничего. Я просто не хотел вас напрягать, по развалинам лазить…

– И врать не надо. Учти, нам твой схрон до одного места! Идти-то можешь?

– Да, только башка вот… – Бубо осторожно потрогал затылок. Пальцы оказались в крови.

– Дай посмотрю. – Рымжанов подошел к сталкеру.

– А ты что, врач?

– Да, хирург. Специалист по крупному рогатому скоту.

– Я тебе что, корова? – возмутился Бубо.

– Не болтай, а то… Ты знаешь, у меня рефлексы врачебные очень стойкие, доведенные до автоматизма. Могу и кастрировать машинально. Как быка.

Тимур развернул сталкера затылком к свету. Кровоточащая рана говорила сама за себя, досталось Бубо крепко.