Сергей Сиверс
Aзилату
Откровение Лах-Рийама
Мнения разделись. Энлиль, Син и Энки заняли одну сторону. Иштар и Уту другую. Ану демонстративно воздержался, показывая этим, что ответственность за судьбу теперь Синаара полностью лежит на шести главах Домов.
Иштар и Уту были сильно удручены таким исходом. Иштар искренне расчитывала на солидарность Дамкины или, хотя бы, на её нейтралитет – но, увы, та заняла позицию мужа.
Таким образом, сделка с Нергалом была одобрена Советом. Печальная Судьба четырёх миров, населённых смертными, была предрешена.
Функция записи событий была блокирована в Зале, но она помнит что Ану сказал после голосования:
«Я должен напомнить вам об азилату. Наш закон гласит: ничто и никто, хранящий даже самую малую часть Анним, не должен пострадать. Закон, также, гласит, что ничто, взятое из Улла и внедрённое в смертных, не может быть возвращено из них силой. Ни одному живому существу, несущему в себе хотя бы малую частицу азилату, не может быть причинён вред. Посему, к азил-саккатам следует относиться так же, как к зиантам. Так гласит закон со дня Творения. Я говорю это вам, потому что у каждого из вас есть свои азил-саккаты в Киншааре и Дамикаре. У некоторых из вас есть дети, рожденные от смертных женщин, а некоторые родили детей от смертных мужчин. Позаботьтесь о них».
«Позаботьтесь» означало обезопасить этих смертных от грядущих фатальных событий. Ану был прав: у зиантов были дети в четырёх мирах и многие из зиантов заботились о них, ибо дети от смертных были их воплощениями, которые люди называют «аватарами», «святыми», «пророками» и другими именами. Но были и те, кто был отставлен на произвол судьбы. Помимо детей, были в и те, кто получил дар азилату через обряд или священный предмет.
Немногие смертные, однако, знали о своём даре. Но если бы даже знали и сознавали, вряд ли могли бы выразить в словах. Это и в самом деле непросто сделать, так как ответ не отразит точный смысл улланского слова азилату. Самым приближённым переводом здесь может быть нечто вроде «часть природы зианта», «часть души зианта», или «невидимая часть сердца зианта». Помимо таких метафор, в этом слове кроется связь между мирами; связь которую нельзя выразить ни в терминах науки или религии; ибо в тех мирах царят иные физические законы и действуют иные измерения, порождающие неведомые энергии – в Улле, Энгуре и Мире Мёртвых. Их одиннадцать, в то время как в четырёх мирах, населённых смертными, лишь только три. Одной из особенностей азилату было то, что его человек (ибо большинство обладателей азилату были люди) мог сквозь пространство и время догадываться что чувствует тот, кто наделил его этим. Дар азилату открывал то, что в Улле называют иту–ма, или «зеркальные мысли», связанные с действием энергии Калласу – то, что у человека могло проявляться в вещих снах, в неожиданных озарениях или видениях.
… Итак, удручённая решением Совета, Иштар подумала, что уже совсем скоро об этом решении станет известно шестнадцати Малым Домам. И, если мнения разделилось у семи, оно разделится и у шестнадцати. Вероятно, Энки действительно первоначально был беспристрастен, но Энлиль и Син могли ввести его в заблуждение. К тому же, они настаивали на сделке явно не во вред себе – тут Уту был совершенно прав. Опасность Каррас Имату была очевидна, и что-то должно быть предпринято… но нет, не такой ценой.
Должно быть иное решение, подумала она.
Подозрения о возрастающем влиянии Энлиля на Отца стали вновь одолевать её. Они у Иштар были и раньше, но она отметала их как недостойные. Однако после голосования, в тот момент когда Иштар ясно увидела как Ану и Энлиль обменялись многозначительными взглядами и одобрительными полу-кивками, а на губах Энлиля появилась довольная улыбка – эти подозрения вспыхнули с новой силой. Значило ли это, что Совет был бесполезен; значило ли, что Отец созвал его лишь для вида, так как сам словно знал что такое решение об судьбе несчастных в четырёх мирах всё равно будет принято? Ану воздержался, но в хартии Совета есть пункт, который наделяет его исключительным правом принятия решений в случае опасности для Синаара. Теперь такая опасность была налицо. Однако Отец этого не сделал.
Странно было и то, что Иштар до самого последнего момента не знала предмета обсуждения, когда была приглашена на Совет и думала, что там будут обсуждаться вещи куда менее тревожные. Не знал об этом и Уту. В то же время Син, Энки и, особенно, Энлиль были хорошо осведомлены. Все это было очень странно…
Тут нечто неизвестное стремительно прервало её мысли.
«…вторжение, вторжение!» тревожно запульсировал датчик.
Иштар застыла на месте. И тут же она подняла руку к прикоснулась к ожерелью.
Камни засветились и испустили тонкие разноцветные лучи.
Нарушитель, однако принял меры чтобы хорошо замаскироваться под окружающий фон – настолько хорошо, что лучи, сканирующие стены, не смогли отыскать его. Но Иштар знала, что он тут, и прячется. Довольно хорошо прячется.
– Кто ты ты ни был, яви себя. Яви себя, или позову стражей и тебе ни за что не уйти отсюда живым! – приказала она.
«Смерть… не страшна тому… кто уже мёртв» раздались в ответ прерывистые слова.
Хотя, нет, то были не слова. То была мысль. Расстояние было коротким и мысль исходила от того, кто прятался. Определить хозяина по структуре мысли, однако, было невозможно. Но удивительно, что Иштар вообще это услышала. Это означало, что чужой (кто бы он ни был) мог получить доступ к её телепатическому каналу. Иштар тут же прикоснулась к правому виску на котором выступил круг с зелёным клинописными символами. Дотронувшись до круга, она отключила кабуджи.
– Силою Аннима, светом Аншаара яви себя, покажись немедленно… – потребовала она.
В ответ тишина.
Если не работала техника, следует прибегнуть к магии.
Иштар прикоснулась к чёрному камню к центре ожерелья. Камень сверкнул по краям жёлтым.
– Хем-ун, эш ул ра-маат! – произнесла она заклятие как нужно – с придыханием, медленно и на древний манер.
Древнее заклятие сработало. Тут же на фоне стены возник прозрачный переливчатый экран, который задрожал как вибрирующее стекло и из него, словно из–под воды, сначала показался лоб, голова, затем плечи, а затем и вся фигура в облегающем грязно–буром одеянии словно это чешуя змеи или рыбы, либо это была собственная кожа нарушителя.
В очертаниях фигуры не было никакого различия с привычными пропорциями, разве что конечности были тоньше, а череп несколько вытянут и украшен, словно выгравирован, подкожными узорами. Сама же кожа нарушителя напоминала кожу рептилии, а черты лица характерно искажены. По всем этим признакам несложно догадаться, что их обладатель – обитатель Мира Мёртвых. То есть, не обитатель, а обитательница, ибо это было существо женского пола. Удивительно, что несмотря на ярко выраженные черты Мёртвых, в ней, в то же время, достаточно много сохранилось от облика зиантов. И в такой гибридности была даже некая особая красота и притягательность. Голову её украшала цепь со сверкающим зелёным камнем на лбу, ровно как на её плечах было видно ожерелье из камней такого же цвета.
Возможно для кого–то трудно было узнать кто это. Но Иштар узнала. И когда узнала, удивилась так, что едва выговорила её имя:
– Аллату, ты?
Существо женского пола кивнуло, подтверждая её догадку.
– Как же ты сюда проникла?
Та не ответила.
Изумление Иштар, однако, быстро перешло в сначала в безразличие, затем в негодование. Ибо она хорошо знала с кем имеет дело.
Аллату раскрыла рот, чтобы ответить ей. Следом за этим из её горла вырвался резкий скрежущий звук. От этого звука Иштар хотелось закрыть уши. Видя это, Аллату дважды нажала несколько ярких пульсирующих символов на своей шее.
" …р-ллл, к-лам…» что–то менее скрипучее и более похожее на голос вырвалось из её горла. Она снова нажала на кнопки на шее, теперь в другом порядке.
– Рада видеть тебя, Ишти.
Теперь её голос был хорошо артикулирован и звучал привычно. Почти как раньше.
Слова приветствия Аллату, кажется, совсем не обрадовали Иштар. Даже совсем наоборот. Она подняла подбородок и недовольно поджала губы.
– Не надейся в ответ от меня услышать то же, – сухо процедила она.
Аллату выдавила улыбку:
– Я ожидала, что услышу что-то подобное.
– Ожидала или нет, чего тебе надо?
– Поговорить с тобой.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – выпалила Иштар и развернулась чтобы уйти.
– О нет, Ишти, прошу тебя. Я проделала такой путь… нет, не уходи, – взмолилась Аллату и ухватила её за предплечье, стараясь задержать.
Иштар вскрикнула. Стряхнув с себя руку Аллату, она посмотрела на свою руку. Красная дымящаяся рана была видна на ней как результат глубокого ожога. Программа, регулирующая безопасность её тела, мгновенно перешла в боевой режим. Её мышцы и сухожилия стали твёрдыми как металл. Её глаза покрылись жёлтой защитной пленкой. Её мозг начал обрабатывать все известные виды боя и магии, пригодные для самообороны..
– Прикоснись ко мне ещё раз и это будет последнее, что ты сделаешь! – угрожающе процедила она голосом, пропущенным через модулятор.
– Ишти, Ишти! Прости, мне так жаль. Это тепловая реакция. Я наполовину миод. Я не хотела причинить тебе боль! Выслушай меня…
Иштар заставила себя успокоиться. Её тело стало прежним, а глаза вновь сделались цвета аквамарина.
– Говори, что тебе нужно.
Аллату перевела взгляд на руку Иштар и покачала головой от удивления. Ибо рана Иштар на глазах заживала.
– Как быстро, – удивлённо пробормотала Аллату, глядя на её руку – Как быстро твоя кожа быстро становится прежней. Прекрасная регенерация.
– … а по твоей, вижу, уже пошли тёмные пятна, – усмехнулась Иштар. – Похоже, Улл не очень-то рад твоему возвращению.
– Похоже так.
– Он изжарит тебя, – прибавила Иштар как бы безразлично, но Аллату уловила в её голосе злорадство.
– Ты права. Должно быть, так и будет если…
– Если что?
Аллату не ответила.
– Ну уж если ты рискнула пробраться сюда, значит, тебе действительно есть что мне сказать, – сказала Иштар.
– Ты всегда была догадливой, Ишти.
– Используешь защиту?
– Несколько уровней. Тут, под моей кожей. И ещё дефлектор для обмана стражей. Пока все в порядке. Но, думаю, это не будет работать долго.
– Верно думаешь.
Аллату заставила себя улыбнуться. Её улыбка не изменилась со времён их детства.
– Вижу, Энир стал лучше охраняться. Стало труднее проникнуть сюда и остаться незамеченным. Прекрасная работа. Мои поздравления Энки.
Иштар бросила на вопросительный взгляд.
– Не то, чтобы меня это слишком волнует… как тебе удалось?
– Скажем, у меня есть коды безопасности для прохождения пиллама в ваше измерение, – сказал Аллату уклончиво.
– Я думала все туннели, ведущие в наше измерение хорошо закодированы. Кто-то тебе помог?
Аллату не ответила.
– Как ты узнала, что я буду на Совете? – спросила Иштар.
– Следующий вопрос.
– Нет, теперь твоя очередь задавать вопросы… или прощай, – сказала Иштар и демонстративно повернулась , чтобы уйти.
– Прости, прости ты права, – торопливо пробормотала Аллату, опасаясь что та и в самом деле может уйти.
Тем временем атмосфера Улла продолжала терзать её тело. Кожа Аллату сделалась совершенно тёмной. Стоя рядом с тёмной стеной, её цвет её тело почти слилось с ней. Только белки глаз выдавали её присутствие.
– Но, прежде чем я начну, позволь, – начала она, – … позволь мне попросить тебя быть немножко поприветливей со мной, Ишти.
Иштар удивлённо посмотрела, словно не осознавая эти слова. Потому что в следующее мгновение её передёрнуло. Эта бесцеремонная, по мысли Иштар, просьба Аллату могла напрочь погасить искру намечающегося доверия.
– Что-что, я не ослышалась? – переспросила она. —Ты просишь меня после всего того, что ты сделала со мной?
– Да, я помню это. Я хорошо помню это от начала до конца, – быстро заговорила Аллату. – и нет, я не стёрла это из памяти, хотя могла. И мне очень стыдно за это, и мне будет стыдно вечно… но, послушай, мы ведь выросли вместе, Ишти, также я помню время, когда мы…
– Но ведь пытала, ты пытала меня там!
– Но я все ещё твоя сестра…
То было в одно из немногих тайных путешествий Иштар в Мир Мёртвых. Несмотря на все меры предосторожности её обнаружили. Мерзкая картина из прошлого всплыла в памяти Иштар. Как её тело корчилось на крючьях; она была подключено к какой-то уродливой машине в форме огромной раковины, и пронзённое множеством длинных игл-щупалец – и она видела над собой восторженное безумное лицо Аллату, опьянённой её страданиями.
– Не смей, не смей называть себя сестрой, злобная ведьма! – гневно произнесла Иштар.
Аллату опустила глаза. Наступила долгая пауза.
– Нергал не сказал мне всей правды, – пробормотала Аллату. – Я не сознавала что делаю, клянусь тебе. Сразу после нашей свадьбы мне пришлось пройти их обряд посвящения – отвратительный жестокий ритуал, который полностью изменил меня. Они изменили аз-ту, переписали код, а затем подключили к Раккат-Игулу, Пожирателю Разума. После этого они стали манипулировать мной. Клянусь тебе, я была безумной и не отвечала за себя, – повторила она. – Меня заставляли делать с тобой ужасные вещи, так они меня проверяли. Но это закончилось. Теперь этого нет. Я отключена от системы Кура. Поверь мне, хоть я изменилась внешне, но внутри я та же. Мой разум свободен. Они не могут управлять мной когда захотят… Я свободна, Ишти. Я снова прежняя. И я прошу тебя простить меня.
С последними произнесёнными словами губы Аллату задрожали, она всхлипнула, затем ещё и ещё – и слезы тонкими струйками потекли по её чёрным щекам, мгновенно делаясь ярко-жёлтыми и фосфоресцирующими. И когда слёзы Аллату закапали на каменную дорогу, ведущую к башне Кадингира, они шипели, будто попали на раскалённый металлический лист и, затем, испарялись в тонком эфире планеты Энир.
Иштар стояла молча разглядывала плачущую сестру. Мир Мёртвых сильно изменил её, факт. Мир Мёртвых меняет всех раз и навсегда. Если он неузнаваемо изменил Ламашту, то со временем изменит и её. Но пока былые и красивые черты в лице Аллату – её скулы, лоб, нос и разрез глаз – остались прежними. Не изменились и глаза, лишь горели мертвенно-белым огнём.
Алллату так же не сводила своих глаз от сестры, и взгляд её был таков, будто она что-то мысленно хотела передать. Но передать теперь было невозможно, ибо Иштар отключила свой кабуджи как только услышала: «смерть не страшна тому, кто наполовину мёртв ».
Наполовину мёртв. То есть, мертва. В этом «наполовину» было всё дело. «Чего же в тебе осталось больше, мёртвого или живого?» подумала Иштар. К счастью, Аллату не слышала её вопроса. Но теперь она догадалась каким образом Аллату получила доступ к кабуджи. Очевидно, это произошло во время путешествия Ништу: служанка попала в их измерение, и иддимы перехватили и дешифровали её мысленные волны сопряжённые с Домом Иштар.
Аллату прекратила всхлипывать. Вряд ли её буквально горючие слёзы были лицемерны. Вероятно, Алллату действительно сожалела о прошлом. И, возможно, всё было так как она рассказала: тогда ей управляли, и она не отвечала за себя. На мгновение Иштар стало жалко сестру, но… но, пока не зная её истинных намерений, будет преждевременно выказывать ей сочувствие и, тем более, доверие. Следует чуть подождать. Одно Иштар знала наверняка: Аллату не могла появиться здесь просто чтобы сказать извиниться за события прошлого. Она явно прибыла сюда с другой целью. И скоро она сама об этом скажет… если, конечно, прежде не изжарится.
– Мне нет дела до твоего брака с Нергалом, – нарочито сухо ответила Иштар. – Уже до твоего бегства мы стали разными. Ты с детства интересовалась их магией. Вот, ты говоришь, мы сёстры, и что мы были подругами. Нет, это Ламашту твоя настоящая сестра и подруга. И теперь вы с ней в одном месте…
– Это правда, я интересовалась магией Мёртвых и, скажу тебе, это было интересно и не так уж плохо, – ответила Аллату, не обращая внимания на сарказм сестры, – хотя, признаюсь, их мир не так и стал мне домом и местом которое я себе представляла, во всяком случае, – она вздохнула, – во всяком случае жаловаться мне уже поздно.
– Это уж точно. Ты сделала выбор.
– Как насчёт твоего выбора, Ишти, хорош ли он? – и Аллату посмотрела ей в глаза.
– Тебя он не касается, – отрезала Иштар.
Аллату грустно улыбнулась.
– Ты злишься и не можешь меня простить. Понимаю. Я бы повела себя точно так же, коль скоро бы это случилось со мной, но всё же… я не могу забыть когда мы были детьми и шептали друг другу секреты. Скажи, какой твой самый большой секрет, Ишти. Ты счастлива? – вдруг с участливой интонацией спросила Аллату.
Аллату всё больше переходила на доверительный тон, что, по разумению Иштар, выглядело как намеренная навязчивость, или лукавство. Ибо мучительные воспоминания о прошлом не покидали Иштар, и подобный вопрос из уст Аллату – намеренно и или нет – был близок к насмешке над ней. Но в тот же самый момент и что-то трогательное из их искренних детских бесед проснулось в памяти Иштар, невольно заставляя её отбросить подозрительность и побуждая в ответ распахнуть душу. Но она сдержала себя.
– Это не твоё дело, – снова сухо повторила Иштар. – И вообще… провались ты с такими вопросами…
– Уже. Уже там, где ниже некуда, сестрёнка, – грустно сострила над собой Аллату. – И всё же, когда мы были детьми, мы поклялись не лгать друг другу. Позволь мне сказать правду, коль ты не хочешь сказать это мне сама. Ты несчастлива. Ты чувствуешь себя одинокой в Улле. А эти, все твои любовники из смертных, они только использовали тебя…
– Замолчи!
– Но это правда, Ишти. Тот из Дамикара, бывший твой муж. Трус и недоумок. Ты сражалась за него с галлусом, а он предал тебя.
Слова Алллату были неприятны ей, но они были горькой правдой.
– Он предал меня, – тихо повторила Иштар и гордо подняла голову. – И вот почему он сейчас находится в месте, которого заслуживает. И может даже ты там учишь его колдовству. – Иштар в упор посмотрела на неё. – Так это и есть твоя цель? За этим ты прибыла сюда, чтобы спросить меня счастлива ли я?
– Тише, тише, – Аллату огляделась по сторонам, прислушиваясь. И, сделав таинственное лицо, произнесла: – Ладно, перехожу к делу. Я знала, какое будет решение Совета.
– Как ты это могла знать?
– Наивно думать, что лишь у Энлиля есть соглядатаи.
– Зачем ты говоришь мне это?
– Потому что я знаю, что вы хотите сделать с четырьмя мирами. И я знаю кто это внушил Отцу.
– Что значит «внушил»? Ах, так, значит, вот как ты считаешь? – пробормотала она, адресуя это больше себе самой, чем ей.
– Можно подумать, что ты считаешь иначе.
Фраза Аллату была догадкой, но звучала как утверждение. Обе замолчали, словно чего–то ожидая одна от другой. Иштар раздумывала действительно ли Аллату прибыла сюда, чтобы найти союзницу, или же просто хочет выяснить что у неё на уме а, затем, выложить мужу содержание их разговора. Аллату же, ждала когда Иштар отбросит своё недоверие.
… не ждала лишь атмосфера Энира, которая благоухала. Которая была прозрачна и живительна. Но которая была для тела Аллату как огонь и как кислота, и которая жгла сильно и немилосердно, при этом, по-странности, никак не воздействовала на её дыхание. Программа регуляции Мёртвых стала давать сбои – и вот уже кожа на лице, плечах и руках Аллату стала трескаться и покрываться рыжеватой коростой. Кое-где из трещин показывались сгустки желто-зелёной слабо светящейся жидкости. Эта жидкость шипела, пузырилась и тут же испарялась – фигуру Аллату стали окружать заметные клубы пара. Это было неприятное зрелище. Выделения из её тела несомненно должны были вызывать запах, но странно, никакого запаха не было. Вероятно, Аллату загодя предусмотрела и такое, и перед самым перемещением приказала перенастроить программу чтобы её тело не выделяло запахи. По запаху – даже самому мельчайшему, её могли засечь зиниры – огромные медузо–подобные существа, выведенные в Доме Энки специально для этого места. Зиниры были бесцветны и невидимы словно газ; газ, который, однако, имел форму и единственно не проникал в лёгкие. Зиниры были растворены в здешней атмосфере и никак не выдавали своего присутствия; они свободно перемещались и были способны в считанные секунды парализовывать своими щупальцами любого чужака с помощью силового поля, либо обволакивать его наподобие невидимого одеяла – и отключать даже самую надёжную защиту.
Созерцать мытарства Аллату было зрелищем не из самых приятных для глаз Иштар, и при всей давней обиде на сестру на лице Иштар промелькнуло что-то подобное на сострадание.
– Тебе больно? – спросила она.
– Потерплю. Видишь, я ещё не совсем мертва и могу чувствовать боль. Наверное, когда я буду мертва, то ничего не буду чувствовать…
– Твоё тело изменилось. Вы не можете так быстро регенерироваться. Когда вернёшься, они спросят кто тебя так… гм, изжарил, – сказала она и спохватилась, что на сей раз слово «изжарил» звучит не слишком удачно.
– Что-нибудь придумаю. Я отключила запись и удалила все треккеры. Они не смогут отследить меня. Равно так же не будет записей в хранилищах Раккад-Игула.
– Твой муж всё равно узнает где ты была.
Аллату пристально посмотрела ей в глаза.
– Теперь-то ты мне веришь?
Иштар застыла, испытывающе глядя её в глаза – и с некоторым колебанием кивнула.
Аллату облегчённо вздохнула. Тут же по инерции в порыве благодарности хотела обнять сестру – но тут же, вспомнив об ожогах, которые она прежде её нанесла, мгновенно себя остановила.
– Откуда ты знаешь как всё обстоит? – спросила Иштар.
– Я не могу тебе этого сказать. Я поклялась не выдавать доверителя. Просто поверь моим словам.
– Так ты пришла сюда чтобы меня предупредить… или ты хочешь что–то изменить?
– И то, и другое.
– Почему ты думаешь, что я поверю тебе?
– Потому, что я знаю, что ты была на Совете голосовала против.
– Что тебе за дело до моего голоса?
– Потому что я на твоей стороне, Ишти.
– Ты на стороне Нергала. Это он послал тебя.
– Это не так. В Куре есть подобия собраний, но решение принимает всегда он один. Повторяю, я на твоей стороне.
– Как ты докажешь это?
– Ты убедишься в этом сама.
Иштар посмотрела на сестру, словно убеждая саму себя что настало время всё прояснить.
– Если ты знаешь о решении, тогда ты знаешь и об опасности, что нам угрожает.
– Каррас Имату. Kонечно, знаю.
– Уту думает, что Мёртвые преувеличивают её силу, а Нергал под её предлогом хочет прибрать четыре мира смертных. По правде, я думаю так же.
Аллату чуть склонила голову на бок.
– Ты правда считаешь, что Мёртвым почудилась эта угроза?
– Ты скажи мне это, – произнесла Иштар, делая упор на «ты».
– Тогда знай: это угроза для Мёртвых, – ответила Аллату.
– Значит, ты вправду думаешь, что именно такая должна быть заплачена цена?
– И да, и нет.
Её «и да, и нет» звучало уклончиво.
– Скажи прямо: вам самом деле нужно столько их жизней чтобы сдержать Каррас Имату? – спросила Иштар.
– В твоём вопрос уже содержится ответ, но…
Аллату оборвала речь, как будто что–то её насторожило. Она тут развернулась и бросила подозрительный взгляд куда вдаль и влево. Затем прикоснулась к средней кнопке на своей шее. Тут же на её глаза словно надвинулась прозрачная оболочка, а зрачки сделались фиолетовыми и стали слегка подрагивать. Все существа попавшие в Кур рано или поздно менялись: таково было действие Мира Мёртвых. Кур искажал исконную природу любого попавшего туда. Но, искажая, наделял новыми способностями, например, как эта – умение распознавать предметы и существ по определённому спектру. Любой предмет или существо Синааре излучало невидимый спектр. Таких спектров были великое множество. Но далеко не каждому дано было его видеть и верно распознать. Мёртвые делали это очень хорошо с помощью датчиков, который генерировали импульсы наподобие природного ультразвука или эхолокации вроде тех, что имеют животные и рыбы живущие в темноте, и эта способность заменяет им глаза. Подобным образом обитатели Кура могли из множества уникальных спектров чётко выявить единственный, принадлежащий тому, кто мимикрировал под окружающий фон. При этом у Алллату эта способность по меньшей мере в четыре раза была усилена программой регулирующей зрение.
Аллату насторожилась, потому что почувствовала ещё чьё-то невидимое присутствие. Нет, это не были зиниры – бесцветные медузы не видели её благодаря помехам которые создавала программа Мёртвых. Там был кто-то ещё. Кто-то, или что–то постороннее. Сначала она слышала очень слабый шум, который дребезжал в её голове словно фон или слабые щелчки. Затем она почувствовала волны, точнее, лишь одну. Эта волна исходила от небольших изваяний в двадцати шагах от них вдоль стены. Там на постаментах были видны каменные фигурки всевозможных существ, зверей и птиц населяющих Синаар. Сигнал шёл именно оттуда, и это был довольно странный сигнал. Спектральный идентификатор определил, что он исходил от одной из фигурок птиц, но вдруг… как это быстро появилось, то так же быстро и исчезло.