Сергей Савин
Акаши
Каждая из них была живая. Они дружили и враждовали, любили и беседовали, плетя свой сложный узор вечного танца по небосводу.
«Где я?» – захотелось подумать одной из звёзд.
Вокруг закружилась искристая метель веселья.
«Ты – Акаши, мы – Акаши» – пришёл ответ. «Спрашивай».
Лена часто-часто заморгала. Из прохудившегося промозглого серого мешка вечернего неба сыпались колючие капли. Дождь? Снег? В тусклом свете фонарей не понять. Скользкий пакет в правой руке. Она открыла и посмотрела. Молоко и шоколадка.
Ноги несли вперед, она не понимала, куда и зачем, каждое загорающееся в сумерках окно сияло сверхновой, девушку тянуло вверх. Сердце щемило от тоски, словно архангел походя коснулся крылом и не заметил, полетел дальше по своим делам. В наушниках стояла невыносимая тишина, она достала телефон и начала перебирать треки, не в состоянии остановиться на чём-то одном.
Лена вздрогнула и остановилась. На расстоянии вытянутой руки перед ней оказалась коричневая дверь. Над домофоном выцарапано “Цой жив”, в левом нижнем углу краска оббита, петли немного ржавые. Здравствуй, родной подъезд.
Лена ткнулась горячим любом в мокрое железо. Полегчало. Перед глазами прояснилось, тягучая боль в груди стихла. Отрывистые мысли постепенно устаканивались.
Холод. Любовь Андревна. Молоко. Хлеб.
Блин! Хлеб забыла! Твою ж!..
Придётся возвращаться, иначе можно попасть на домашнее шоу «Пусть кричат».
Лена понуро опустила плечи и развернулась. Взгляд упал на раскисшую обувную коробку, небрежно брошенную в кустах у подъезда.
– Мяу!
Котёнок был совсем маленький. Он лежал там, свернувшись калачиком, мокрый и почти уже не дрожал. Колючий снег (или всё-таки дождь?) промочил белую шерсть. Он попытался мяукнуть ещё раз, но получилось только еле слышно пошипеть с открытым ртом.
– Ты что в дом притащила?! Что это за тварь блохастая?! Хуже домового! И где хлеб?! – изо рта мачехи летела слюна. – На кой чёрт мне молоко?! Я тебя не за ним посылала!
– Простите, Любовь Андреевна, сейчас сбегаю! Только пусть он останется! Пожалуйста? Я буду о нём заботиться, честно слово!
– Никаких животных! Мне одной тебя – во! За глаза и за гланды! – тётя ударила себя по шее ребром ладони и заперхала. – Со свету меня сживёшь, дрянь!
– Пожалуйста, Любовь Андреевна! Папа и мама разрешили бы!
