Сергей Самаров
Убойная позиция
Глава 3
1. ПОЩАДИ ВРАГА СВОЕГО…
Самурай прошелся между бойцами, отдыхающими на тесной травянистой площадке среди камней. Без цели прошелся, просто обстановку пожелал прощупать. В каждом лагере своя обстановка. Она и в разговорах чувствуется, и во взглядах солдат, в том, в какой позе они отдыхают. И командиру всегда необходимо знать эту обстановку, чтобы понимать, на что рассчитывать в сложной ситуации, способной возникнуть в любую минуту. Командиру дивизии необходимо знать настроение своей дивизии, командиру полка настроение в полку, и даже командиру такого небольшого по численности отряда, каким командовал капитан Рудаков сейчас, тоже необходимо было знать настроение в отряде. И даже особенно необходимо, потому что отряд этот находится в боевой обстановке, практически без поддержки со стороны своих сил, если не считать поддержкой оповещение, которое давалось через систему связи.
– Сеанс, товарищ капитан, проводить когда будем? – кстати поинтересовался радист, приподнимаясь при приближении капитана.
Вопрос был вызван, как понял Самурай, тем, что на прошлой стоянке сеанс связи проводился. Когда будет следующая стоянка – неизвестно. Следовательно, можно было бы и сейчас провести. Но пока такой надобности не возникло. Едва ли можно было надеяться на появление новостей за такой короткий промежуток времени.
– Скорее всего, ночью… – жестом остановил Самурай радиста, пытающегося подняться. – Отдыхай пока…
Радисту тоже необходимо отдохнуть. Он идет с дополнительным грузом – рация не сто граммов весит. И в прошлый привал отдыхал меньше других…
Вообще-то отряд не выглядел уставшим и загнанным. Солдаты еще не знают, что их действительно собираются «загонять», как загоняют охотники дичь. Может, им этого и знать не надо, хотя они уже вскоре почувствуют всю прелесть положения, когда уйти некуда.
Вообще-то перед выступлением с базы Самурай приказал готовиться к длительному горному рейду. Не надо быть стратегом, чтобы сообразить, куда может привести этот рейд из первоначального места, где операция и началась. В горы здесь только один путь – к началу Веденского ущелья. Правда, там впереди будет еще возможность повернуть и в Аргунское ущелье, но кто-то из солдат уже видел у командира карту начала именно Веденского ущелья. И разговор быстро пошел о том, куда им предстоит двигаться. Правда, не вписывалась в систему солдатских предположений машина, на которой сюда приехали. Солдаты еще не знают, что машину «нечаянно» заметил вертолетчик, работающий с милицией в райцентре. И как и полагается, предупредил начальника райотдела. Машины спецназ ГРУ должен лишиться, иначе неправдоподобными выглядели бы все дальнейшие передвижения отряда в сторону, куда ему следует двигаться. Хотелось надеяться, что «КамАЗ» взорвут или хотя бы угонят. Лучше, чтобы взрывали не тогда, когда рядом окажутся солдаты. Но здесь есть возможность подстраховаться. Солдаты несут упаковку от дальнобойной снайперской винтовки. Бандитам нельзя винтовку уничтожать. Они ее захотят захватить…
Самурай намеренно повторялся… Он раз за разом прокручивал в голове план операции, прокручивал прошедшие события и предполагал различные варианты будущих событий, и постоянно пытался отыскать в плане слабые места…
* * *
В наушнике «подснежника» раздался легкий треск. Так бывает, когда кто-то поправляет микрофон. Младший сержант Лаврентьев и старший сержант Колосков, имеющие «подснежники», устроились перед капитаном в расслабленных позах и разговаривать с ним по связи пока не намеревались. Оставался только прапорщик Родионов.
Самурай поднял голову, чтобы рассмотреть скалу, облюбованную снайпером. Прапорщика снизу видно не было. Да и сама скала не голая. Ветром и птицами туда нанесло семян и по каменистым склонам, и поверху. По трещинам трава растет и несколько чахлых кустиков. И кустообразный маскировочный халат прапорщика не будет смотреться на скале чужеродным, даже если кто-то и сумеет рассмотреть эту скалу, что маловероятно. Нет здесь места, откуда простым смертным будет видно площадку, где Родионов устроился. К непростым же смертным можно отнести спортсменов-скалолазов, но спортсмены-скалолазы ищут себе для полезного времяпровождения другие горы, поскольку здесь местные жители их увлечение не понимают и не принимают и с громадным удовольствием прямо на скалах подстрелят, только момент подвернется, чтобы забрать снаряжение и провиант.
– Командир, мы не одни… – предупредил наконец сверху прапорщик.
– Кто? Сколько? Где? – задал Самурай сразу три коротких вопроса. И невольно посмотрел по сторонам. У него обзор тоже хороший был, но не такой, как у прапорщика. Все же на полста метров ниже…
– Впереди нас… Далеко, почти два километра… Тысяча девятьсот семьдесят четыре метра, если точнее… Уже спускаются… Шесть человек, боевики… Первый сильно хромает…
– Возможно, эмир Имран Саидулюкаев… – констатировал капитан. – Он хромой. Если не он, то просто раненый…
Прапорщик думал недолго, присматривался сквозь прицел.
– Я видел его личное дело в «отстрельном списке»… Графа: «Подлежит уничтожению в первую очередь»… Если повернется, я узнаю… Еще метров двадцать, там тропа заворачивает… Увижу профиль…
– У Саидулюкаева шрам на горле… С правой стороны… Твоя оптика позволяет это рассмотреть? Красный шрам, узкий такой и глубокий – осколком царапнуло в первую чеченскую…
– Новая оптика позволяет рассмотреть даже родинки под рубашкой и татуировки на ягодицах, если они нанесены хорошей краской… – сказал Родионов. – Он сейчас повернется ко мне правым боком… Еще три шага… Есть… Есть шрам. Это Имран… Плохим я буду снайпером, если не уничтожу его, как фигуранта «отстрельного списка»… Мне класс понизят, командир… И это отразится на моей зарплате… Обидно…
В голосе Родионова были просьба и предупреждение.
– Они собираются встречать нас у машины? – спросил Самурай.
– Они не идут к машине… Они правее выходят, ближе к мосту… Стоп… Товарищ капитан, там нас уже, кажется, дожидаются… И Саидулюкаева тоже дожидаются… Еще одна банда… Имран их еще не видит… Там засада…
– На нас или на них? – этот вопрос волновал капитана Рудакова.
– У меня только оптика, товарищ капитан, у меня нет прослушивающей аппаратуры, и аппаратуры для чтения мыслей, к сожалению, тоже нет… Я не слышу, что там говорят, не знаю, что думают… Я сейчас через тепловизор смотрю… Они у меня, как в кино… Только в цветном негативе… Расселись по кустам… Готовы атаковать… Восемь человек, вместе с эмиром… Но лучший момент они уже пропустили… Там есть площадка, на которой спрятаться не за что… Полностью простреливается с их позиции… Наверное, площадку для нас оставляли…
– А при чем здесь наша машина? – между делом поинтересовался Самурай.
– Затрудняюсь с ответом… Я подозреваю, что встретились конкуренты. Интересно понаблюдать. Если будут крутые разборки, я не отказался бы помочь какой-либо из сторон… Желательно, более слабой, потому что именно с ней нам потом придется иметь дело…
Прапорщику не терпелось испытать и второй вид патронов, сразу понял Самурай. Желание естественное, поскольку Родионов подозревает, что у него заберут винтовку после окончания операции. Пусть забирают, когда патроны кончатся. Все равно подходящие патроны подобрать будет трудно. Хотя, кажется, патроны от крупнокалиберных пулеметов НСВ и ДШК имеют тот же калибр – 12,7 мм, – только вот подойдут ли по длине и по конфигурации… Но все равно, даже эти патроны не имеют пули такого качества, как у винтовки родные… И качественные пули прапорщик желает израсходовать сам в настоящем деле, не оставляя их какому-нибудь генералу, который захочет испытать винтовку в тире… Генералы любят испытывать в тире трофейное оружие. Это всем известно…
– Не торопись… – попросил капитан. – Но наслаждаться представлением можешь… Представление может быть интересным для нас…
– Они не услышат моих аплодисментов. А актеры всегда на аплодисменты падки…
– Я услышу твои отзывы, ты комментируй все события… И не забывай, кстати, о другой стороне. Что у нас с другой стороны? – напомнил Самурай.
– Я проверил… Там тропа просматривается километров на пять… Стрелять бесполезно, но стрелять все равно не в кого… Там все глухо отдыхают…
Самурай не понимал почему не торопится погоня. Наверное, и сам подполковник Тамирханов не понял бы почему. Но он погоню только контролирует издалека, не участвуя в ней. А подобный контроль дает мало, если участники погони не слишком изъявляют рвение попасть на прицел к снайперу, как попали недавно.
– Добро, комментируй спектакль…
– Вот… Началось… Один в кустах встал в полный рост… Представился… Значит, будут беседовать… Похоже, это тоже эмир… Лицом ко мне. Я его вижу… Сейчас, только в памяти полистаю… У меня зрительная память хорошая… Лицо знакомое, он наверняка есть в «отстрельном списке», но имя не могу вспомнить… Память на имена у меня хуже… Вертится что-то в голове…
У капитана Рудакова память была лучше.
– Из местных остались только два полевых командира… Давай думать… Эмир Ширвани Дуташев, самый авторитетный в округе, и самый сильный… Пожилой, сухощавый… Движения резкие, словно у него нарушена координация… Знаешь, как у людей с церебральным параличом, только в меньшей степени… Не он?
– Этот не пожилой… Мощный, стоит уверенно, как скала…
– Возраст какой?
– Сейчас, присмотрюсь без тепловизора… С тепловизором лицо узнать трудно… Так… Около тридцати… Может, чуть больше, может, меньше – борода старит… Но где-то рядом с тридцатью…
– Может быть, Хамидрашид Дадашев? – спросил Самурай. – Кроме него, здесь не осталось полевых командиров… Или кто-то пришлый…
– Вот… Точно… У меня как раз в голове какое-то длинное имя вертелось… Эмир Хамидрашид Дадашев… Кажется, он… Тоже – «Подлежит уничтожению в первую очередь»… Мне повезло. Которого будем уничтожать?
– Они друг другу враги… – объяснил капитан Рудаков, хорошо изучивший перед операцией обстановку в районе. – Они сами друг друга уничтожат… Не торопись… Рассказывай о спектакле… Мы успеем сориентироваться…
– Разговаривают… – комментировал прапорщик Родионов. – Сели на камушки… Настороженно… Саидулюкаеву трудно садиться, нога мешает… Это у него последствия ранения?
– Нет, от рождения хромой… Как ведут себя другие бандиты?
– Парни Саидулюкаева эмиров окружили по большому диаметру. Парни Дадашева не высовываются, держат первых на прицеле… Похоже, Саидулюкаев надеется договориться, иначе он не пришел бы так открыто… Это слишком неосторожно…
В неосторожность всегда осторожного и потому до сих пор живого Саидулюкаева капитану Рудакову не верилось.
– Я думаю, и к тому и к другому поступил если не приказ, потому что подполковник Тамирханов ими не командует, то просьба, призыв к совместным действиям… Я не удивлюсь, если местные менты вскоре присоединятся к этой компании. Посмотри назад… Проверь тропу…
Прапорщику Родионову потребовалась чуть ли не минута, чтобы переставить винтовку в другую сторону, установить ее так, чтобы ствол «не гулял», и найти в прицеле тропу.
– Вот, товарищ капитан, у вас нюх на ментов, как у старого уголовника… Показались… Идут осторожно… Человек тридцать… Это уже точно – менты…
– Тридцать человек – это много… Подполковник, похоже, со всего района силы собрал. Какая дистанция?
– Все та же… Около пяти километров… Мой дальномер такую дистанцию не определяет. У него максимальный расчет на три с половиной тысячи метров. Поэтому прикидываю на глазок… Стрелять сейчас смысла нет…
– Я понял… Они не успевают… Возвращайся к первым группам… Что там?
Еще минута ушла на возвращение прибора в предыдущее положение. Наушник доносил кряхтение прапорщика при развороте на сто восемьдесят градусов.
– Беседуют. Мирно…
– Разговорчивые… Тридцать сзади… Четырнадцать впереди… Это не слишком много? – скорее сам себя, чем прапорщика Родионова, спросил капитан Рудаков.
Но ответил прапорщик, и ответил охотно, словно на своем настаивал:
– Я о том, командир, и говорю… Один выстрел в любого из эмиров – и они друг друга перебьют… Подумают, что начались разборки… И я со стороны помогу… Путь будет свободен…
Самурай усмехнулся.
– Пощади врага своего… Нам не нужен свободный путь… Хотя чуть-чуть себя обезопасить тоже не мешает… Всех не убивай… Начни с эмира, который тебе меньше нравится… Если есть у них снайпер, снимай его тоже… Чужие снайперы в деле лишние люди… Нам не должны мешать с дистанции… Оставь человека четыре… Они нам помехой не будут, но видимость погони создадут… Работай…
– Хорошо, я сейчас подумаю, как вызвать аплодисменты…
* * *
Любопытство человеческое можно разве что с чесоткой сравнить. Оно покоя никогда и никому не даст. Посмотрев с края площадки, где отряд устроился на отдых, и убедившись, что оттуда ничего за скалами не видно, а чтобы увидеть, необходимо больше половины склона пройти, капитан Рудаков сначала сам прилег на траве, вытянул руки и ноги крестом, приняв наиболее способствующую отдыху организма позу. Потом, не выдержав и минуты, сел и спросил в микрофон:
– Саня, что там? Придумал что-то?
Самурай отсутствием воображения никогда не страдал. Картина перед глазами вставала ясная, но хотелось и комментарий к происходящему услышать.
– Они разговаривают… Кажется, заканчивают… Саидулюкаев ко мне спиной стоит… Если я убью его, его парни начнут стрелять в парней Дадашева, и наоборот. Будет взаимный разговор на языке автоматов. Я определил снайпера и передового наблюдателя. Их тоже уберу… О ком-то парни Саидулюкаева позаботятся, но многого они не сделают… Они не прикрыты, и их быстро положат…
– Работай… Как закончишь, расскажи…
Прошла еще пара минут. Самурай не ложился, дожидаясь сообщения прапорщика. Наконец снизу, издали, послышалась отдаленная, едва различимая, тем не менее активная автоматная стрельба. Выстрелов Родионова вообще слышно не было, хотя находился он близко. Глушитель на его винтовке еще раз доказал свое качество.
– Саня…
– Я отработал… – казалось, прапорщик задыхался и вот-вот готов был застонать. По крайней мере, самую простую фразу произнес он так, будто был на последнем издыхании.
– Что с тобой? Ранен? – обеспокоенно спросил Самурай.
– Хуже… – Голос у Родионова стал сиплым, севшим, будто сорванным истеричным криком. – Никогда не думал, что из танковой пушки можно сделать снайперскую винтовку. Пуля с керамическим наконечником отрывает руку и голову… Ни одна пуля с крестовым запилом[11] так не бьет… Я испугался этих выстрелов не меньше, чем боевики…
– Хватит пугаться… Что там происходит? – облегченно спросил капитан.
– Четверо осталось. Во главе с эмиром Хамидрашидом Дадашевым.
Снизу донесся звук взрыва.
– Все, командир… Мы без транспорта…
– Взорвали-таки? – сказано было с такой интонацией, словно Самурай получил удовлетворение от уничтожения боевиками армейского имущества.
– Взорвали… И отходят… Перебежками из стороны в сторону, от камня к камню…
– Ты произвел на них неизгладимое впечатление. Будут перебежками бежать еще много-много километров… Путь освободили… Дальше пойдем по руслу к горам… Посмотри, что там с ментами? Далеко они?
Прапорщик не отвечал больше минуты. Переворачивался, настраивал прицел, искал цель. Наконец, отозвался, но голос все еще оставался слегка хриплым.
– Прошли около километра. Значит, до нас осталось четыре… Торопятся, быстро идут. Сейчас рассмотрю… Несут два миномета и запас мин. Запас мин большой. Минутку… Считаю… Да… Двенадцать человек загрузили… В составе три снайпера…
Группу спецназа, естественно, «поливать» из миномета не будут, понял Самурай. Боевики побоятся винтовку испортить. Но они будут давать минометным обстрелом направление движения. Постараются не пустить туда, где некому будет прикрыть коридор. Обычное дело… А в том узком коридоре, что оставят для группы, маневрировать будет невозможно.
– А миномет ты своей винтовкой разбить сможешь?
– Сомневаюсь… Может, и есть винтовки, что НУРСами стреляют, но моя не из таких… Вот минометчиков обидеть смогу… Только придется ждать… Они слишком далеко… Но я, кстати, опробую винтовку на дальность.
– На сколько километров хочешь?
– Начну по пределу прицельной планки. Три с половиной тысячи метров.
– Начинай со снайперов… Потом займись минометчиками. Нам нужно лишить их возможности пугать нас издалека…
– Понял, командир… Подпускаю на дистанцию… Это займет, пожалуй, с полчаса… У нас есть возможность ждать?
– А нам вообще пока некуда торопиться… Пусть группа отдохнет… – согласился Самурай и увидел, что старший сержант Колосков, услышавший через наушник слова командира, обрадовался и повернулся на бок – возможность выспаться старший сержант решил не упускать…
* * *
И опять любопытство не дало капитану возможности расслабиться и отдохнуть. Он все думал о том, что же за винтовку такую они захватили, представлял себе ее возможности и понимал, что оружие это страшное, если оно попадет в руки к бандитам. Ходили слухи, что подобную винтовку захватили у грузинских диверсантов в Южной Осетии. Грузинская армия закупила в США несколько таких винтовок. Поговаривали, что у грузин с таким вооружением связаны большие надежды, и осетинам, в случае обострения конфликта, придется трудно. Но воочию и в деле подобное оружие наблюдать еще не приходилось. А хотелось самому, как боевому офицеру, увидеть действие винтовки, чтобы написать потом соответствующий рапорт. В производстве дальнобойного снайперского оружия Россия сильно отстала от всех потенциальных конкурентов. Может быть, хотя бы рапорт очевидца как-то повлияет на ситуацию или хотя бы привлечет к ней внимание командования…
Пролежав на траве минут десять, пытаясь погасить свое любопытство, Самурай с собой все же не справился, поднялся и быстро направился к скале, чтобы выбрать удобное для подъема место. Надо посмотреть, пока рядом опасности нет и нет необходимости следить за другими событиями…
– Саня? Я к тебе в гости… – сообщил он через «подснежник».
Прапорщик не отозвался…
Поднимался Самурай, видимо, тем же путем, который выбрал до него прапорщик Родионов. По крайней мере дважды капитан замечал в нанесенной ветром земляной пыли свежие следы. Обычно такие следы уже через день исчезают, поскольку безветрия, на подобных перевалах, в высоких местах, не бывает.
Подъем оказался не долгим и не слишком сложным. Но еще за несколько метров до верхней площадки капитан услышал шепот. Прапорщик Родионов с кем-то тихо разговаривал и потому, видимо, выключил «подснежник». Недоумевая, Самурай стал передвигаться тише и к площадке подобрался незамеченным. Выглянул через крайний камень. Родионов сидел к нему спиной, гладил винтовку и шептал ей:
– Красота, оказывается, тоже бывает страшной… Ты красивая и страшная… Ты сильная… Ты сама не знаешь своей силы… И никто не знает твоей силы… Только я… Ты самое лучшее на свете существо… Я люблю тебя…
– Саня! – позвал Самурай.
Прапорщик вздрогнул и обернулся. В глазах его были слезинки…
2. НИКАКОЙ ПОЩАДЫ…
Характер бойца в человеческой сущности эмира Хамидрашида Дадашева был все же превалирующим качеством. Потеряв половину личного состава, с трудом сохранившегося в нынешней обстановке отряда, он не только не утратил боевой пыл, но, напротив, возгорел желанием обернуть ситуацию в свою пользу. И при этом хладнокровный воин, как все горцы, прекрасно контролировал ситуацию и не намерен был в отчаянии бросаться грудью на амбразуру, когда можно было этого избежать. И потому, чтобы осмыслить случившееся и найти какие-то способы борьбы со страшным оружием, попавшим в руки федералов тогда, когда оно должно было попасть в руки их противников, решил отойти подальше и дал разумный и естественный в данной ситуации приказ к отступлению. Отходили перебежками, прячась за немногими здесь камнями, а не за кустами, которые с помощью тепловизора просматривались насквозь. О тепловизоре Хамидрашид предупредил особо. Он сразу понял, почему снайпер стрелял так быстро и так точно. Только потому, что заранее определил всех спрятавшихся бойцов и пробно, еще до выстрелов, несколько раз переводил ствол с одного на другого, чтобы в момент стрельбы не искать прицелом неизвестно кого, а знать, куда и на какое расстояние переводить ствол.
Так добрались до дороги, быстро, слегка запыхавшись от неравномерного бега, и остановились перевести дыхание в канаве под насыпью. Дорога имела высокую, крепкую, хотя и пологую насыпь, и после перебежки могла бы скрыть оставшихся бойцов от самых мощных пуль, но переходить разбитое асфальтовое полотно сложно и опасно; как понимал Хамидрашид, – это самый открытый участок, здесь даже тепловизора не надо, чтобы поймать человека в прицел. И потому дорогу перебегали все одновременно, по команде, предварительно рассредоточившись вдоль полотна на расстоянии десяти метров друг от друга. Рассредоточиться помогла грязная канава. Пусть по грязи пришлось ползти, но лучше отстирывать потом одежду от грязи, чем от крови. Если и достанут выстрелом во время пересечения дороги, решил Хамидрашид, то только одного, других физически не успеют. Да и одного сразу поймать в прицел трудно, слишком короткая дистанция…
Перебежка увенчалась успехом. Там, за дорогой, можно было уже расслабиться и, откинувшись спиной прямо на насыпь, вытянуть руки и ноги, глубоко вздохнуть, вспомнив пережитое только что, и собраться с мыслями. А мысли были, мягко говоря, безрадостные…
Хамидрашид в первую очередь попытался мысленно определить реальную опасность, которую представляет собой дальнобойная снайперская винтовка, чтобы потом уже ориентироваться на эту опасность, не подставлять себя и своих людей, но и не убегать, как было сейчас, не понимая сути опасности. Он сам никогда со снайперским оружием дела не имел, хотя пару раз и доводилось в прицел заглядывать, используя его вместо бинокля. И сейчас стало даже слегка стыдно за ту панику, которая десятью минутами раньше охватила бойцов джамаата и самого эмира, когда мощные пули буквально разрывали людей у них на глазах. Да, конечно, в руках опытного снайпера эта винтовка представляла смертельную опасность для любого подразделения, и ни один на свете бронежилет не в состоянии спасти от нее человека. Но это была все же не атомная бомба, от которой нет спасения, и не какое-то другое мощное, пусть и не ядерное, оружие. И уже одно это радовало. А от винтовки спасение есть, и воевать с теми, у кого она, можно и нужно, только делать это следует умело. А чтобы действовать умело, следует понять суть опасности. Хамидрашид был уже опытным командиром и понимал хорошо, что опасности можно избежать тогда, когда знаешь, чем и с какой стороны тебе грозят. Пока он понял только то, что привычные засады в кустах, где твой камуфляж сливается окрасом с листвой и делает тебя незаметным, уже не подходят для ведения активных боевых действий. Укрытие следует выбирать такое, сквозь которое не будет высвечиваться твое тело, то есть надо прятаться за чем-то плотным, дающим надежную защиту даже от крупнокалиберной пули. Если пуля не пройдет через такую защиту, значит, не пройдет и выделяемое телом тепло. Все остальные выводы были не следствием знания, а только интуитивными и логическими. Даже простая снайперская винтовка с обычным прицелом за счет приближения цели теряет обзорность. Следовательно, несколько выстрелов подряд можно произвести только по замершим целям, по стоячим, сидячим, лежачим, но тоже – только определив все их заранее. Необходимо знать, где искать следующую цель. Таким образом, напрашивался вывод, что бегущий человек, тем более бегущий не по прямой линии, бегущий неровно, то ускоряясь, то притормаживая, имеет больше шансов выжить, чем стоящий на месте. И не только потому, что в бегущего сложнее попасть. Для хорошего стрелка, умеющего точно рассчитать скорость и дать необходимое опережение, и в бегущего человека не составит труда попасть. Просто бегущий человек выпадает из поля зрения прицела… И именно поэтому, предположил Хамидрашид, сидящий далеко снайпер не смог больше никого подстрелить, когда они отступали, а говоря правдиво, попросту в страхе убегали. Они выпали из обзорного поля…[12]
Кроме того, учитывая, что у страха глаза велики, Хамидрашид сделал для себя успокаивающий вывод, что прицел винтовки не в состоянии постоянно просматривать все вокруг. Спецназовцы не собираются стоять на одном месте. На марше в винтовку смотреть не будешь. «Дальнобойку» еще в руках удержать надо. Она тяжеленная… Следовательно, подкрадываясь к спецназовцам, не надо очень уж опасаться, что тебя видят. Больше шансов на то, что издали не увидят…
Таким образом, у эмира появились первые правила противостояния новой винтовке. И он, чтобы показать подчиненным свою грамотность в военном деле и тем поднять авторитет, подозвал оставшихся к себе и выложил то, что надумал.
– Может, лучше подальше от спецназовцев держаться? – предложил Мовсар Копченый. – Их все-таки два десятка, а нас четверо…
– Тебе и деньги не нужны? – поинтересовался Дукваха, что-то стирая с приклада снайперской винтовки убитого Вахи, которую, несмотря на общую торопливость под обстрелом, успел прихватить с собой. – Кстати, эмир, нас стало меньше… Деньги погибших куда пойдут?
– Ты сначала ту винтовку добудь… – сказал пулеметчик Беслан. – Деньги разделить успеем.
– Деньги погибших достанутся оставшимся в живых… – Хамидрашид решил стимулировать старание своих бойцов. – Следовательно, доля каждого сейчас увеличена вдвое… Отдыхаем еще полчаса… Даем возможность спецназу на тропу выйти… С тропы стрелять из «дальнобойки» сложнее… Потом тоже выступаем… Копченый… Тебе снова работать… Но об этом потом, решим на месте…
Хамидрашиду следовало подумать, какие действия вести дальше. В общих чертах он уже понимал, что следует сделать. Спецназовцы наверняка подойдут сначала к машине. Вернее, к тому, что от нее осталось. Кустов там много, не все взрывом вырвало. В кустах следует «растяжки» поставить… Конечно, следовало бы больше гранат взять, тогда «растяжками» можно было бы весь путь спецназа украсить. Наверное, снайпер не идет у них первым. А на «растяжке» обычно первый подрывается… И за целостность «дальнобойки» можно быть спокойным…
Еще стоит поискать там же место, откуда можно несколькими пулеметными очередями уменьшить количество бойцов в отряде федералов. И Дукваха пусть из винтовки Вахи сделает несколько выстрелов… Все, потом меньше хлопот… Обстрелять и сразу отойти… Только пути отхода следует заранее изучить. Такие пути должны быть, чтобы можно было за камнями и скалами прятаться, а не за кустами… И этой тактики придерживаться и потом. Это даст результат… Страшно ходить по тропам, когда каждую минуту и выстрела ждешь, и от тропы взгляд не отрываешь из-за боязни за «растяжку» зацепиться… Нервы на пределе будут…
Еще не забыть просто проволоку или шнур натягивать, без гранаты. Будут думать, что «растяжка». Тоже нервотрепка. И еще передвижение тормозит… Пусть спецназ ощутит всю прелесть жизни лесных джамаатов, которых они преследуют… А то привыкли – приехали или прилетели, постреляли, мин в лесу наставили, «растяжки» натянули, кого не убили, тех разогнали, и этим счастливы… Пусть же теперь побудут сами в шкуре вольных лесных волков… Нескольких дней, чтобы почувствовать это, им с лихвой хватит… И потери будут постоянные, и друг друга бояться начнут…
Никакой пощады федералам… Не выпустить их… Теперь, когда у них машины нет, можно и не выпустить… Арслан Мовсарович говорил, что у спецназа связи со своими нет… Они рассчитывали быстро дело сделать и уехать… Теперь уже черед противоположной стороны дело делать…
Никакой пощады…
Хамидрашид вовремя вспомнил про подполковника Тамирханова. Надо позвонить, рассказать, что произошло…
* * *
Первое, что сделал Хамидрашид, достав трубку спутникового телефона и включив ее, это проверил заряд аккумулятора. Пока еще возможность разговаривать есть…
– Дукваха!
– Я здесь, эмир… – Дукваха сел прямо, словно и не спал, как другие, пока эмир разрешил отдыхать. Дукваха всегда на подъем легкий. Хотя, может быть, и другие тоже не спят. В такой обстановке уснуть трудно.
– Сегодня ночью домой сходишь… У меня аккумулятор загибается…
– Схожу, эмир, отсюда до дома рукой подать…
Отсюда до родного села в самом деле намного ближе, чем от «норы», в которой они в последние недели жили. Дукваха и там-то умудрялся за ночь сходить туда и обратно, а здесь это сделать тем более не так трудно. И Хамидрашид спокойно набрал номер подполковника Тамирханова. Тот ответил сразу:
– Я слушаю тебя… – но по имени не назвал, значит, был не один и не мог разговаривать открыто.
– Есть вести, и не слишком приятные, Арслан Мовсарович… – сообщил Хамидрашид.
– Говори, я слушаю…
– Встретились мы с Саидулюкаевым… – начал Дадашев с предыстории событий.
– Да, я знаю, что он там же должен быть…
– Мы уже позицию заняли, машину заминировали и выбрали для засады отличное место… Нас там не ждали бы и все бы завершилось благополучно, если бы не эмир Имран…
– Да-да…
Точно, подполковник разговаривать не мог, но мог слушать, и потому Хамидрашид начал говорить быстро и по существу:
– Саидулюкаев с гор спустился… Он впереди спецназа шел, прямо на нашу засаду… Но где-то, похоже, «засветился» и подставился… Короче говоря, «летучие мыши» за ним следили… Я этого, конечно, не подозревал и вышел к Имрану в открытую. Мы еще поговорить успели, решили вместе действовать. Я уже хотел его людей расставить, когда нас обстреливать начали… Из той винтовки… Из «дальнобойки»…
– И как она? – в голосе Тамирханова послышался неподдельный интерес. А вопрос его для посторонних мог выглядеть вопросом о какой-то женщине.
– Страшная штука… – Даже при одном воспоминании о первом выстреле «дальнобойки», что снес Саидулюкаеву голову, у самого Хамидрашида холодок по телу пробежал. – Первым же выстрелом Имрану голову оторвало. Вторым выстрелом оторвало руку вместе с винтовкой моему снайперу. Потом началось… Мы не сразу поняли, что винтовка работает с тепловизором, надеялись в кустах спрятаться… В итоге остались только я и трое моих парней… Остальных всех покрошили… Мы машину успели взорвать и отошли за дорогу… Готовимся выступить туда же… Сейчас нас там не ждут…
– Понял. Я тебе перезвоню позже… У меня сейчас люди… – сказал Арслан Мовсарович.
– У меня аккумулятор на исходе. Постарайтесь поскорее позвонить, чтобы я трубку выключил. Новый аккумулятор у меня будет только утром…
– Я понял. Постараюсь…
Хамидрашид отключил связь, но трубку не убрал как обычно во внутренний карман куртки, а продолжал держать в руке. И на насыпь спиной откинулся. Только доложив подполковнику о ситуации, эмир сам словно бы заново пережил ее. Положение в самом деле не могло порадовать. И все, на что он сам со своим джамаатом, то есть с остатками своего джамаата был способен, это только доставить «летучим мышам» кучу неприятностей. Назойливым комаром стать… И это из волка-то… Обидно…
