Сергей Самаров
Идеальный калибр
ПРОЛОГ
Треск автоматных очередей был коротким, хлестким и четким, но оставался таким лишь в первичном своем звучании. В дальнейшем эхо множественных выстрелов рассыпалось трескучим горохом по ущелью, звук восторженно перепрыгивал с камня на камень и, отражаясь от скал, становился гулким и грозным. Зачастую множество очередей с одной и с другой стороны сливалось в одну единую безостановочную, но все же в нее вливались и другие звуки, создавая дополнительный шум. Пули свистели над головами, били в камни и снова свистели, кувыркаясь от рикошета. Поглощая их своим голосом, несколько раз грозно рыкнул гранатомет.
– Товарищ капитан, там двое слева выше поднимаются!..
Радист группы, младший сержант Серегин, как раз спешно сворачивал рацию после очередной неудачной попытки установить связь и упаковывал ее в специальный рюкзак, когда увидел, как на верхнюю, удобную для кинжального расстрельного огня точку пытаются пробраться по склону два бандита. Его автомат дал в ту сторону несколько коротких очередей, которые заставили бандитов лишь пригнуть свои головы за камнями, но не остановили их намерений. И положение группы могло стать опасным.
– Радимов! – скомандовал командир роты капитан Герасимов.
Гранатометчик с «РПГ-7» в руках обернулся.
– Сможешь снять? Там камни еле держатся… – Палец капитана показал направление тревоги.
– Понял, товарищ капитан.
Радимов не торопился. Он вообще был таким по жизни: несуетливым, неторопливым и вдумчивым. Гранатометчик сначала посмотрел в бинокль, но не прямо на бандитов, а немного выше по склону. Удовлетворившись осмотром, он поднял свое оружие, пристроил тубу на камень и начал целиться. Осколочных гранат у него не было, ибо российская оборонная промышленность их вообще не выпускает, а «РПГ-7» официально считается противотанковым гранатометом[1]. Но бандиты в горах танков в своих сараях и землянках не держат, и потому в бою против них лучше всего шли осколочные гранаты китайского или арабского производства, специально приспособленные для нашего гранатомета, но таковых на складе перед выходом на операцию не оказалось. Вообще в последнее время попадалось все меньше схронов боевиков, которые и являлись основным поставщиком осколочных гранат для армейских складов, поэтому приходилось удовлетворяться бронебойными. Однако сейчас можно было использовать и такую гранату.
Радимов выстрелил. Он вообще считался лучшим гранатометчиком батальона и промахивался редко. И в этот раз граната попала точно в цель: под основание каменной кучи, скрепленной только рыжей глинистой землей. Казалось, что эта куча вот-вот развалится сама и вместе с собой сбросит со склона большие валуны. Выстрел бронебойной гранаты только ускорил этот процесс. Громадные мощные камни, подрагивая и набирая скорость, покатились вниз с грохотом и пылью, заглушая крики бандитов, которые пытались выйти на верхнюю точку для стрельбы. А камни катились дальше: самые круглые из них, сумевшие набрать наибольшую скорость, и докатились до опушки леса, где засела основная часть банды.
– Отходим к перевалу, – негромко скомандовал капитан, как только стих грохот обвала, но еще не успела осесть пыль, сливавшаяся по цвету с окрестными горами и сделавшая видимость для стрелков с обеих сторон близкой к нулевой.
– Взвод! Отходим к перевалу, – повторил команду командир взвода лейтенант Локтионов, для которого этот бой стал самым большим событием в его молодой жизни. До этого он участвовал в нескольких незначительных стычках, но там было просто уничтожение бандитов. А теперь был настоящий бой, с непредсказуемым исходом. Поэтому голос лейтенанта звучал особенно бодро.
Взвод отходил организованно. Сначала пошло первое отделение, прикрываемое плотным усиленным огнем своих товарищей. После того как оно заняло свою новую позицию, его маневр повторили сначала второе, а затем и третье отделения. Этот отход, грамотно выстроенный и отработанный на тренировочных занятиях, вовсе не походил на бегство и в принципе таковым не являлся. Более того, Герасимову очень хотелось, чтобы бандиты, как только осядет пыль, организовали преследование, потому что там, наверху, у спецназовцев, занявших удобную позицию, было бы преимущество, и для атаки на них даже теоретически полагалось бы втрое больше сил, чем у обороняющихся. А откуда бандитам было столько набрать…
Впрочем, они и не стремились показать свою силу, хотя по звукам встречной стрельбы капитан Герасимов, многократно участвовавший в боевых операциях, определил своим опытным слухом, что в банде не менее пятидесяти автоматных стволов, а для атаки перевала требовалось хотя бы девяносто человек, а то и сотня. Судя по всему, бандитами командовал человек опытный, который знал свои возможности и учитывал опасность, которой он бы подверг свою банду, если бы пошел в лобовую атаку на занявших перевал спецназовцев. Поэтому банда не покинула лес, предпочитая прятаться на опушке и одновременно никого в лес не пуская.
Горбатый поворот склона скоро скрыл четыре тропы, по которым ушли спецназовцы. Более того, он даже не позволял бандитам вести прицельную стрельбу.
– Локтионов! – позвал капитан.
Командир взвода появился из-за ближайшего камня, совсем не удрученный прошедшим боем и, может быть, даже наоборот, немного восхищенный самим собой.
– Потери есть?
– Двое легко ранены. Перевязка сделана. Могут и марш продолжать, и в бой снова пойти.
– Легко мы отделались. Двигаемся к перевалу. Может, хоть там связь установить удастся…
Капитан встал, и вдруг оттуда, снизу, из леса, где только что занимали позицию боевики, раздался волчий вой: сначала одиночный, протяжный, тоскливый, потом еще два или три голоса подхватили его низкие ноты, постепенно переходящие в протяжные и высокие.
Герасимову показалось, что у него что-то шевельнулось под кожей на голове, может быть, корни волос… Вой был жутким, тоскливым и, как всем показалось, настоящим. То есть это не люди выли по-волчьи. Это выли настоящие дикие волки. Но ведь там только что были боевики…
* * *
Капитан Герасимов был опытным офицером, прошедшим много боев и скоропалительных стычек, хорошо знающим, как вести себя с боевиками, изучившим их тактику и привычные манеры ведения боя. Предполагалось, что капитан в последний раз ведет своих солдат на операцию, потому что, согласно слухам, уже был подписан приказ о его переводе в штаб батальона на майорскую должность. И этот перевод должен был состояться, как только из другой бригады прибудет замена ротному. И хотя у него в подчинении был всего-то один взвод спецназа ГРУ вместе с его командиром лейтенантом Локтионовым, он уже назывался не взводом, а группой, так как в нее входили командир роты и приданный группе радист, младший сержант Серегин из штаба батальона. В таком статусе группа совершала рейд по горам, проверяя сообщение осведомителя, видевшего двух, судя по внешнему виду, откровенных бандитов, что вышли из высокогорного аула и направились в сторону Погорелого леса. Осведомитель сумел передать данные только через неделю после события, и они вполне могли устареть. Поэтому большие силы задействовать не стали, а решили для начала обойтись одной компактной группой, чтобы потом, в случае удачного поиска, срочно потребовать подкрепления. Для этого группе и был придан батальонный радист, однако никто и предположить не мог, что в дальних горах связь будет настолько плохая.
Погорелый лес представлял собой большой лесной массив, протянувшийся по склону хребта на полтора десятка километров. Причем противоположный склон того же хребта и противостоящий ему склон хребта соседнего были полностью каменистыми, и из растительности там были только сгустки высоких изломистых кустов, цепляющихся скрюченными корнями за небольшие участки пыли и грязи, заполнявшие пространство между каменными глыбами. Это был обычный для Дагестана пейзаж. Нужно было очень постараться, чтобы на такой высоте найти лес. Но в этом ущелье и только на этом склоне то ли почва была подходящей, то ли по какой-то другой причине лес был, да еще такой огромный. Этот лес, без сомнения, был украшением местной природы и являлся своего рода живым зеленым оазисом среди серых и холодных камней. А Погорелым его прозвали за то, что он часто горел то в одном, то в другом месте без видимой вроде бы причины. Просто возникал пожар, который даже не тушили из-за отдаленности леса от ближайших селений и из-за трудности доступа на склоны хребта. Гонять сюда пожарные вертолеты было сложно: высокогорье из-за сильно разреженного воздуха даже вертолеты не любят. Да и профиль ущелья такой извилистый, что запросто можно зацепиться винтами за деревья, а при задымленности, обязательной при пожаре, видимость на небольших высотах становится нулевой, да и на большие высоты не каждый вертолет может подняться. Облака там всегда плотные и цепляются за верхние точки хребта. Самое главное, что вертолету негде взять поблизости воды для заправки противопожарных емкостей. Летать за водой в дальние водоемы тоже накладно, топливом заправиться негде. Потому на пожары и махнули рукой. Старый лес сгорит – новый на удобренной пеплом земле только лучше расти будет…
Однако в последние два года пожаров в Погорелом лесу не было, хотя легкий дым над верхушками деревьев время от времени все же поднимался, и пастухи его видели многократно. Поговаривали, что это костры. Кто может там жечь костры, объяснять никому нужды не было. И потому разговоры о дымах над Погорелым лесом велись шепотом и не до всех доходили. По крайней мере, федеральным силам о них часто не сообщали. Нет видимой причины для сообщения, когда все основано на слухах. А вот когда увидели двух боевиков – сообщили, правда, поздно. И потому пришлось торопиться. Сформировали группу из подручных сил, из откомандированных в Дагестан бойцов Моздокской бригады спецназа ГРУ, и выбросили там, где было удобно вертолету, а вовсе не самим спецназовцам. Поэтому им пришлось совершить двухдневный тяжелейший марш по сложному профилю, чтобы добраться по ущелью до высокогорного аула. Дорог в аул не было, были только тропы.
В ауле спецназовцев встретили сдержанно, если не сказать неприветливо. Но там им делать было нечего. Спецназ ГРУ обычно не занимается «зачистками» в населенных пунктах, предоставляя это дело «краповым беретам», то есть спецназу внутренних войск. Немного отдохнув в ауле, группа двинулась в путь, такой же трудный, потому что из аула в Погорелый лес не было ни одной дороги, была только одна тропа, да и та потом разбивалась на несколько тропинок, большинство из которых вели на дно ущелья, где росла трава. Эти тропинки были отмечены многолетними запасами овечьих экскрементов, и становилось понятно, кто их протоптал…
После выхода из аула группа совершила быстрый марш-бросок и уже в ночной темноте почти вплотную подошла к лесу. Но в сам лес спецназовцы входить не стали, желая сначала рассмотреть подступы к нему и поискать следы человеческого присутствия. Для разворачивания лагеря вообще пришлось подняться еще выше, чтобы избежать внезапной атаки, которая из-за близости леса была весьма вероятна. И действительно, утром их атаковали. Правда, часовой был внимательным, среагировал вовремя, поднял тревогу, и атаку сразу удалось остановить. Хуже было бы, если бы их атаковали при входе в лес. Там превосходство в численности бандитов могло бы сказаться более явно…
* * *
– Укрепляем позицию. Обед только после завершения работ.
– Есть, укреплять позицию, – козырнул лейтенант Локтионов и пошел к взводу.
Капитан, как обычно, устроился в стороне от всех и издали смотрел, по жестам определяя правильность команд малоопытного лейтенанта. Но в принципе Локтионов отдавал распоряжения правильно, и возражать или исправлять было нечего. Лейтенант вообще в этом походе с самого начала, с первого двухдневного перехода по трудному маршруту показал себя молодцом. И в бою тоже никто не увидел его робости, хотя практически необстрелянному человеку трудно бывает сразу демонстрировать и соображение, и хладнокровие. Но лейтенант это демонстрировал, не выказывая присущего его возрасту ненужного лихачества, соблюдая естественную безопасность, но и не пасуя перед противником, превосходящим спецназовцев численностью, а главное, лучше знающим местную обстановку. Зная обстановку, можно было победить и с более слабыми силами, если умело управлять боем, о чем говорила хотя бы та же самая попытка двух бандитов пробраться на выгодную позицию! Не будь в группе такого хорошего гранатометчика, как рядовой контрактной службы Радимов, и не подвернись удобная для обрушения скала, неизвестно, чем бы все закончилось. И то, что банда не бросилась в оголтелое преследование, где обязательно сразу же понесла бы большие потери, тоже говорило о знании обстановки и о боевом опыте их командира.
– Есть связь, товарищ капитан, – доложил младший сержант Серегин, протягивая командиру роты наушники с микрофоном. – Начальник штаба на проводе…
– Здравия желаю, товарищ майор, – чуть торопливо начал говорить Герасимов, словно опасался, что связь снова прервется.
– Куда пропал, Андрей Александрович? Почему на связь не выходишь?
– Рад бы, да связи нет. Только с перевала удалось установить.
– Докладывай обстановку.
– Вышли к нижней опушке Погорелого леса еще вчера вечером. Встали лагерем. Утром были атакованы большой бандой, не менее пятидесяти стволов… У нас двое легко раненных. Точно уничтожили двух бандитов на склоне. Сколько уничтожили в лесу, не знаем.
– Откуда там такие силы, чтобы вас атаковать? Ты ничего не путаешь?
– Я ничего не путаю, товарищ майор. После боя были вынуждены отступить на перевал. Мы закрыли его и никого не выпустим. По крайней мере, в эту сторону. А в другую и дороги нет…
– Значит, нужно выбрасывать полностью роту?
– Так точно… Но я боюсь, Григорий Петрович, для прочесывания и роты не хватит. Идти нужно будет плотно. Лес густой, сильно порос кустами. Видимость ограничена, обзор предельно малый. Если роту развернуть цепью, цепь будет не плотной, и велика возможность прорыва. Необходимо будет перекрыть и наши тылы.
– Мечтатель! А где я тебе возьму дополнительные силы, Андрей Александрович? Из Чечни роту снимать? У них там своя операция.
– У нас сложный горный профиль, дающий возможность или спрятаться, или организовать засаду. На стороне бандитов знание местности. При малой численности не обойдемся без значительных потерь.
– Да понимаю я все. Буду докладывать наверх. Пусть они решают. Сейчас как, отбиваетесь?
– Сейчас окопались и обед готовим. Бандиты после боя из леса не вышли, атаковать перевал не пожелали. У них, думаю, эмир опытный. Понимает, что сил для атаки мало, и не рискует. Рассчитывает, что мы сами по себе снимемся и уйдем. Тогда и он уйдет.
– Ладно. Я срочно доложу. Заранее знаю, что мне не поверят. Просто не захотят поверить. Это им показатели подпортит. Откуда такой крупной банде взяться, когда они постоянно рапортуют об уничтожении то одной, то другой… Но я буду вопрос ставить жестко и попрошу подкрепления для твоей роты.
– Понял, товарищ майор. Мы остаемся на позиции. Идти сейчас в атаку невозможно.
– Это даже я в своем кабинете понимаю. Кстати… Тебе в подкрепление двух человек отправили. Надеялись, что связь будет, сообщим, и ты их встретишь. Не просчитали возможность неполадок со связью. Они с гражданским грузовым вертолетом вылетели на противолавинную станцию. Должны были пешком пройти до аула, а там или тебя ждать или пойти по твоему следу, поскольку направление у них единственно возможное. Район спокойный, эксцессов быть не должно.
– Кто такие? – не понял Герасимов.
– Наши парни. Два младших сержанта из твоей роты. Закончили школу снайперов. Перед выпускными экзаменами их отправили по месту службы для стажировки. Получили новые американские крупнокалиберные снайперские винтовки «Харрис» с тепловизорными прицелами. Недешевые штучки, что винтовка, что прицел. А для тебя в местных условиях прицел с тепловизором – это половина успеха. От тепловизора никакой лес спрятаться не даст. Издали любого бандита отыщешь. Нужно встретить. Сможешь к аулу выйти?
– И открыть перевал?
– Ну, пошли пару человек. Снайперы по расчетам должны уже сегодня быть в ауле.
– Хорошо. Пару человек послать навстречу смогу. В ауле обстановка не дружественная… Как же мне раньше не сообщили!
– А так вот… Надеялись, что связь будет. А ты четвертый день молчишь.
– На перевале связь устойчивая. Людей навстречу снайперам я пошлю. А когда, товарищ майор, что-то известно будет? Относительно подкрепления…
– Думаю, не раньше, чем часа через три. Тогда и выходи на связь. Если меня еще не будет, радисту сообщат время следующего сеанса.
– Понял, товарищ майор, до связи.
– До связи, Андрей Александрович…
* * *
Добираться с перевала до аула никак не меньше четырех часов. Хотя бы полчаса нужно, чтобы найти в ауле снайперов, да и самим бы надо дыхание перевести, воды из ручья попить и фляги наполнить. По большому счету, лучше бы дождаться утра и только утром направить пару человек, чтобы встретили в ауле и привели на перевал двух недоучившихся снайперов. Капитан Герасимов помнил их фамилии и звания: младший сержант Братишкин и младший сержант Востриков, помнил их в лицо, но вот имена забыл. В ауле отношение к федералам у большинства жителей было откровенно холодное, и не хотелось подвергать парней лишним испытаниям. Поэтому Герасимов решил отправить навстречу снайперам лейтенанта Локтионова с кем-то из опытных солдат. Возвращаться группе придется в темноте, но здесь горы не такие страшные, чтобы темноты бояться. Да и ночи над хребтом стоят светлые, звездные.
Капитан позвал Локтионова и в нескольких словах поставил задачу.
– Снайперы вольются в мой взвод? – сразу заинтересовался лейтенант.
– Не жирно ли будет для одного взвода? – усмехнулся капитан. – Два снайпера с крупнокалиберками… Одного еще смогу, пожалуй, у тебя оставить…
– Востриков из моего взвода, – напомнил Локтионов.
– И хорошо. Его и возьми. А Братишкина другому отдадим. Откуда его отправляли? Сейчас не помню откуда. Как, кстати, зовут твоего Вострикова? Помнишь хоть?
– Петя. Петя Востриков. Толковый парень, вдумчивый. Но встретить все равно нужно. Тогда я собираюсь. Кого с собой взять?
– Сам смотри. Кого поопытнее, кто местные условия знает…
По крайней мере, личные дела солдат своего взвода Локтионов изучил тщательно и ошибки в выборе допустить не должен. В любом случае он своих парней знает лучше.
– Анзора Бапынаева возьму. Он балкарец, но все равно кавказец. Местные порядки знает…
– Хорошо. На весь поход у тебя восемь с половиной часов. В светлое время можешь идти быстрее, чтобы время сохранить. Могу даже предположить, что снайперы уже сюда вышли, поскольку в ауле их никто не ждет. Тогда вы встретитесь на тропе и раньше вернетесь. Будь осторожен при возвращении. С часовым перекликайтесь. А то ненароком подстрелит…
– Понял, товарищ капитан. Я пошел…
– С Богом.
* * *
Незадолго до назначенного сеанса связи со штабом откуда-то из дальних ущелий донесся непонятный шум. Капитан Герасимов прислушивался долго. И радист, младший сержант Серегин, навострил свое чуткое к звукам ухо и встал рядом с капитаном.
– Что это? – спросил радист. – Словно сброс воды с плотины…
– Здесь нет плотин. И воды в таком количестве нет. Эхо звуки уродует, до нас непонятно что доносит. Я думаю, где-то там вертолеты летят. И не один вертолет. По крайней мере пара.
– Высоко для вертолетов, товарищ капитан, – не согласился младший сержант. – Не рискнут они сюда забираться.
– Рисковать или не рисковать, это выбор пилотов. А пилоты – это люди, и у каждого собственная высота риска, как и высота полета. Я в молодости знавал одного гражданского вертолетчика, который на такие памирские высоты забирался, куда ни один военный не летал. Причем на самом обычном вертолете. Потом взлететь не мог, набирал по земле скорость и бросал машину с обрыва. И в падении уже винтами за воздух цеплялся. Этого я сам не видел, только рассказывали… Похоже, конечно, на легенду, но от него всего можно было ожидать…
Они вслушивались в звуки еще пару минут.
– Развернул рацию? – спросил наконец капитан.
– Сейчас, – хватился младший сержант слегка растерянно и бегом вернулся к прерванной работе.
Связь была установлена вовремя. Капитан Герасимов как раз на часы посмотрел. Ровно три часа прошло с момента последнего разговора с начальником штаба. И в этот момент младший сержант Серегин позвал:
– Товарищ капитан, начальник штаба батальона.
Герасимов взял наушники с микрофоном. Как обычно, наушники не надевал, а просто к уху прикладывал так, чтобы микрофон возле рта оказывался.
– Слушаю, товарищ майор…
– Что там у тебя, капитан? Не прибыла подмога?
– Снайперы? Пока не прибыли. Выслал за ними двоих…
– Я про «краповых» и про наших. Три большегрузных вертолета вылетели два часа назад. Твоя рота без одного взвода, и в дополнение «краповые» во главе с капитаном Ермолаевым. Он – к тебе в подчинение, хотя по численности «краповых» вдвое больше. Операцией по-прежнему командуешь ты.
– Мы слышали звук вертолетных двигателей. Это где-то в долинах. Возможно, даже в районе аула или, скорее, чуть в стороне. Значит, часа через четыре будут у нас. Может быть, через пять… «Краповые» ходят медленно. Тем более большой колонной.
– Да, у них три минометных расчета с собой. Несут на себе и минометы, и запас мин.
– Значит, через шесть с лишним часов. Надеюсь, моя рота ждать их не будет…
– Я так и приказал. Рота выдвигается сразу. Это на тот случай, если бандиты в атаку полезут. Кто знает, какие у них планы. Может, они для операции сконцентрировались, а ты им мешаешь.
– Перевал я и сам удержу. Здесь всего четыре тропы. Не прорвутся. Но вот контратаковать со своими силами не рискну. Полным составом роты – можно. Но тоже не в лоб. Или обходить по боковым тропам, или на плечах идти после их атаки.
– Как они там, шевелятся? Тебе лес сверху видно?
– С перевала не видно, но на повороте склона у меня пост. Если пойдут, наблюдатель сообщит. Пока молчит, значит, не высовываются.
– Хорошо. Кого послал за снайперами?
– Командира взвода с солдатом из кавказцев. Правда, не дагестанец, а балкарец, но местные порядки знает и в ауле себя поведет правильно.
– Хорошо, что офицера послал. Надежнее. Ладно, встречай пополнение. Следующий сеанс через три часа.
Вернув наушники радисту, Герасимов поднялся на седловину перевала. Она была недалеко, в двадцати шагах. Звук, что недавно привлек внимание, стал заметно слабее. Вертолеты, скорее всего, не садились, а просто сбросили десант, который сразу после приземления должен был выступить в марш, а сами отправились восвояси, чтобы вернуться уже после окончания операции вместе с работниками следственного комитета при окружной военной прокуратуре. При высадке задержка наверняка была, когда спускали минометы и мины. С таким грузом много не попрыгаешь, да и сбросить его можно только вертолетными блоками, специально предусмотренными для таких случаев. Не слишком быстро, зато надежно. Но спецназ ГРУ наверняка не стал дожидаться, пока «краповые» закончат выгрузку, и уже двинулся маршем в сторону перевала, вперед, на выручку своего командира. Все это было просчитано Герасимовым, и вовсе не в укор внутривойсковикам. Просто у каждого вида спецназа собственные задачи, и этими задачами обуславливается методика тренировок. Стремительные переходы – это задача спецназа ГРУ. Здесь с ним мало кто рискнет потягаться силами. А если, скажем, требуется провести «зачистку» территории, тут уж флаг в руки «краповым», это их дело, и сделают они его лучше всех других. Вот когда они подойдут, тогда, пожалуй, уже и «зачистку» можно будет начинать. А подойдут они уже в темноте или в преддверии темноты. Какое-то время придется им дать на отдых: высокогорье на дыхании сильно сказывается. Капитан Герасимов уже мысленно объединил силы, которые будут под его командованием, и знал, что именно следует делать. Герасимов решил выдвигать свою роту четырьмя колоннами, скрытно, с рассеиванием перед самым лесом. Бойцы должны будут ползком и незаметно пройти опушку, обнаружить бандитские посты и снять их без звука. В том, что основные силы бандитов уже ушли, капитан был уверен, поскольку хорошо изучил бандитскую тактику в Чечне и в Ингушетии, теперь вот пришлось применять полученный опыт в Дагестане. И невольно думалось, какая республика станет следующей на пути спецназовцев…
Но пока следовало думать не об этом. Пока более конкретные задачи требовали продуманности действий, и капитан пошел по тропе вниз, к оставленному на повороте склона дозору, чтобы оттуда в бинокль попробовать рассмотреть, что там творится на опушке…
* * *
– Товарищ капитан, – встал один из дозорных солдат, чтобы доложить обстановку, но капитан махнул рукой, прерывая доклад, и толкнул солдата в плечо, силой заставляя снова спрятаться за камень.
– Кто тебя подпрыгивать на посту учил? Локтионов?
– Никак нет, товарищ капитан. Никто не учил.
– Сиди и не высовывайся. А если у них снайпер там? Теперь будет тебя караулить.
– Нет там снайпера, – твердо ответил второй солдат.
– Откуда ты знаешь, кто там есть, кого нет? Туда спускался?
– Там волки бегают… – В голосе солдата слышались нотки ужаса.
– А ты волков боишься? – спросил Герасимов улыбаясь, но без иронии в голосе, потому что вспомнил недавний волчий вой, от которого волосы вставали дыбом. – А зачем тебе автомат?
– Еще в ауле рассказывали… Говорили, что бандитов в лесу нет. Они этого леса боятся. Здесь стая волков-оборотней бегает, которых пуля не берет… И потому в лес никто не ходит. Все местные этого леса боятся.
– Это бандиты сказки распускают, чтобы нас остановить. А ты вой услышал и раскис… Сами бандиты и выли. Зря, что ли, на знамени Дудаева волк был нарисован!
– Это не бандиты, – сказал первый дозорный. – Это настоящие волки выли.
– У тебя что, слух скрипача? Фальшивые ноты уловил?
– Мы волков видели, – сказал второй дозорный. – Четверо из леса вышли, постояли, посмотрели в нашу сторону и ушли.
– А бандитов видели?
– Ни одного.
– Ладно. Теперь я посмотрю…
Капитан лег между двумя камнями и упер локти в рыжую, лишенную травы землю. Но так лежать из-за крутизны склона было неудобно, и он быстро перестроился, присев к камню боком. Он смотрел уже поверх камня, хотя знал, что представляет собой хорошую мишень для снайпера. Видимо, что-то подсказывало ему, что бандитов на опушке действительно нет, зато где-то недалеко есть волки. Все же он не удержался и сказал солдатам:
– Видно, что вы парни городские. Не знаете, что волки в стаю только на зиму собираются. А сейчас только-только лето начинается. Самое большее, что можно увидеть, это пару волков. А вы – четыре…
– Четыре волка было, – в унисон друг другу сказали дозорные, и так твердо сказали, что не поверить им было трудно.
– Не сезон сейчас для стаи… – снова ответил капитан, но ответил неуверенно, потому что выл не один волк и не два.
И вообще, что-то здесь, в этих местах, было не так. Необычно большая банда, стая волков, собравшаяся не вовремя…
– Так то стая волков, а это стая волколаков[2]… – сказал первый дозорный.
– Слова-то какие знаешь, – усмехнулся капитан, но сам почему-то веселости не испытывал.
Да и веселиться было не от чего, потому что там, на опушке, в окулярах бинокля мелькнула среди кустов тощая серо-рыжеватая тень. Мелькнула и быстро исчезла. Герасимов быстро подстроил бинокль и стал поочередно просматривать одни заросли кустов за другими. Но безрезультатно. Больше он никого не увидел. Тем не менее волчья тень успела промелькнуть, и сомневаться в этом не приходилось…
* * *
Капитан вернулся к укреплениям перед перевалом, сделанным очень быстро, но все же основательно. В них даже были мелкие окопчики, позволяющие занимать удобное положение при стрельбе лежа.
Здесь, пока не поступил тревожный сигнал от дозорных, можно было не прятаться от автоматных очередей или от одиночных выстрелов снайпера. И потому все солдаты сидели неподалеку от своих окопов, готовые в считаные секунды занять боевую позицию. Герасимов нашел подходящий камень, чтобы присесть. Ему даже не нужно было каким-то словом или жестом привлекать к себе внимание, потому что все и так на него смотрели.
– Есть ли среди вас охотники? Не те, кто один раз сходил уток пострелять, такими не интересуюсь. А настоящие, серьезные?
Пауза длилась недолго. Радимов отложил в сторону тубу гранатомета.
– Я сам-то, товарищ капитан, не слишком, а вот отец и дед у меня – это да… Они настоящие охотники были. Отец до сих пор покоя не знает, хотя дичи в наших местах не стало. Как и везде, впрочем…
– А волков они стреляли?
– Я в детстве, помню, на волчьей шкуре спал.
– А рассказы про волков ты слышал? – спросил капитан.
– Конечно, слышал, – неохотно ответил гранатометчик. – Это вы про тех… – Он кивнул в сторону тропы, ведущей к лесу леса.
– Да, про тех. Ты сможешь отличить голос настоящего волка от человеческого подражания ему?
Радимов вздохнул:
– Отличу. Каждый человек сам отличит. По ощущениям… Я в каком-то журнале читал научную статью про волчий вой. Он звучит так, что действует на участки головного мозга, которые у людей и зверей отвечают за страх. Внизу не люди выли. Люди так не сумеют. Это был натуральный волчий вой…
– Тогда скажи мне вот что…
– Откуда в это время года стая?
– Да.
– Сам об этом думаю, товарищ капитан. Не должны волки летом стаями ходить. Они – не собаки. Собаки могут. Одичавшие, я имею в виду. Но даже полностью одичавшие собаки не воют по-волчьи. И вообще вой собак идет в другом звуковом диапазоне. Не знаю, одним словом…
– А это и не волки, – сказал солдат с левого фланга. Его позиция была наверху, на скале, голос был слышен, но самого солдата не было видно. – Нам старики в ауле говорили, что это оборотни. Они уже много лет здесь обитают. Еще в Первую чеченскую войну из Чечни пришли и покоя пастухам не дают. Захотят – в людей обратятся, подойдут, бывало, в горах с пастухами поговорят. Захотят – станут волками и у тех же пастухов ягнят украдут. Иногда и на людей нападают.
– У пастухов здесь собаки свирепые. Я видел раз… – рассудительно заметил Радимов. – Стадо маленькое, три десятка овец, и пять собак. Кавказские овчарки. Ни одному оборотню мало не покажется. Эти псы ни оборотня в виде волка, ни волка в человеческом обличье к пастухам не подпустят. Они никого не пощадят.
– А собаки оборотней боятся, – уверенно заявил солдат с верхней позиции. – И в человеческом облике, и в зверином. И потому, как старики говорили, пропускали их к пастухам. Поэтому те и поняли, что это оборотни, что собаки их испугались…
