Сергей Саканский
Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 03
Как я в Гурзуф факом ехал
Однажды мы с Серегой взяли с собой в Гурзуф ченчин. Но Серегина ченчина в пути пропала, а моя осталась. Начиная с Тулы, я стал ее звать не Маша, а Самовар.
Так и говорил:
– Самовар. Дай-ка мне колбасы.
Или так:
– Самовар. Подержи кружку, пока я в дабл схожу.
Или:
– Эй, Самовар. Иди-ка ты сюда, сделай мне Запорожье.
На самом деле, мою ченчину звали Маша, но я уже об этом, можно сказать, забыл, потому что и до Самовара ее уж несколько раз переименовывал.
Однажды она сказала:
– Яша, не зови меня больше Самоваром. И вообще, давай по душам поговорим. Ты со мной как собирался ехать?
Я густо покраснел и сказал:
– Факом я собирался ехать.
Она сказала:
– А ты как едешь?
Я сказал:
– Виноват. Стюпом и бухом еду.
Она сказала:
– Ну вот. Тогда и не зови меня больше Самоваром.
Я сказал:
– А помнишь, в поезде, в дабле номер два восьмого вагона?
Она сказала:
– Так уже три дня прошло.
Я сказал:
– А Запорожье?
Она сказала:
– Запорожье не считается.
И вот, ворвались мы в Запорожье. Это было настоящее Запорожье – город, а не минет.
Серега сказал:
– Яша. Давай это длинное Запорожье хоть раз во всю его длину пройдем.
Я сказал:
– Боюсь, что на это у нас тоже дня три уйдет, как на Тулу.
Серега сказал:
– А мы не в каждый гамазин заходить будем, а через один. А в пивняки – так и вообще не будем заходить, потому что с нами дама, и даблиться ей будет негде.
Сказано – сделано. Переделись мы по-маршрутному, сдали наши сумки в камеру хранения и прямо от вокзала, по улице Вокзальной пошли. Запорожьем пошли.
Как Серега жаворонков в самом Запорожье делал
В принципе, это не так важно: мало ли где и когда Серега жаворонков делал? Знаковым событием было, конечно, то, что Серега делал жаворонков именно в Запорожье, откуда эти жаворонки и пошли.
Но вся беда в том, что я ничего не могу рассказать по этому поводу, ибо не видел, как, где и с кем он жаворонков делал. Видел я только результат. После этих жаворонков Маша (та, которую я взял с собой в Гурзуф факом) наотрез отказалась ехать с нами дальше.
И тогда я проклял ее. Я послал ее в пелвис, взмахнув рукой – по направлению от моей бороды к ее лбу. И это было справедливо.
Чуть не плача, усадили мы Машу в московский поезд и сразу забыли о ней. Так эта ченчина – Маша, или Самовар, как я ее называл, исчезла за горизонтом моей жизни навсегда, вместе со своим большим, круглым, выпуклым пелвисом, на который я, бывало, столь часто ставил свою рюмку или кружку. А мы с Серегой из-за нее, с этим глупым Запорожьем, даже мимо Харькова проскочили. Случилось это потому только, что с нами ченчина была, и мы, по молчаливому уговору, решили на сей раз в Харькове не зависать, ибо в Харькове, на Салтовке, у нас были друзья: Еня Алини, Джуманазар, офицер-чурка, прапорщик Шаталин и многие другие – офицеры и даже солдаты.
И вот, если бы мы с ченчиной в Харьков ворвались, то это все равно, что в клетку с кроликами яблоко бросить.
Вот, сидят в клетке кролики, молчат, только носами чуть дергают. И бросаешь им яблоко. Тогда кролик, ближайший к яблоку, начинает его есть. Тут же подбегает другой кролик и тоже начинает это яблоко есть. Вскоре кролики уже лезут со всех сторон к яблоку, образуя кучу-малу. Но вот один, самый умный кролик, вырывается из кучи-малы и начинает потихоньку в сторонке яблоко есть. А все остальные кролики продолжают лезть и протискиваться в кучу-малу, несмотря на то, что там уже нет никакого яблока. Вдруг – чу! Некий верхний кролик, оглянувшись, замечает того кролика, который в сторонке яблоко ест. И тут же присоединяется к нему. Глянь – еще один кролик уже рядом с ними, и еще… Через какое-то время куча-мала образуется в другом месте. И снова один – самый умный кролик – вырывается из кучи-малы и начинает потихоньку в сторонке яблоко есть. И так далее. Этот процесс был бы бесконечным, если бы яблоко постепенно не уменьшалось в размерах.
