Сергей Раткевич
Чаша тьмы
– Именно, – поддакнул посох.
– И ведь если не приглядываться…
– Именно, – еще раз поддакнул Мур, – если не приглядываться – нипочем не догадаешься. Тот, кто смотрит на монету, обычно интересуется ее достоинством, а не царапинами на ее поверхности.
– Но как я мог?
– Ты – никак, – промолвил посох. – Никаким образом ты не смог бы оставить такой узор на поверхности своей монеты. Над его созданием не один год мага трудились. Так колдовали, чтоб его не только случайный человек, но и опытный маг, знающий, чего он добивается, подделать не мог. А вот твоя сила… зачем-то ей захотелось назначить тебя на этот пост. Твоя сила смогла обойти заклятия джанхарских магов.
– Но я все равно не понимаю, как эта монетка связана с тем… – начал Курт. – Нет, понимаю, наверное, – перебил он сам себя. – Но ты все же объясни мне внятно.
– Если б ты не прерывал меня, я бы давно это сделал, – заметил посох. – Все просто. Во главе каждого отделения разведки стоит его начальник, также именуемый страшными словами «главный резидент», «суперагент», «руководитель сектора» и прочими страшилками для умственно отсталых магов. У каждого из них есть такая же монетка, известная любому джанхарскому разведчику или агенту. – Значит, хозяин этой гостиницы…
– Наш агент, – закончил Мур. – Причем не из крупных. Так, мелкая сошка. Ничего серьезного ему не поручают. Отсюда и его ужас. Так оскорбить одного из десяти своих самых главных начальников. Он ведь не знает, что ты – одиннадцатый. Да притом сам себя назначил.
– Ну, положим, я и сам об этом только что узнал, – вздохнул Курт. – И что теперь делать?
– Умыться. Поесть. Выспаться. И ждать, – ответил посох.
– Чего ждать? – тихо спросил Курт.
– За нами скоро придут, – пообещал посох.
– Придут?
– А ты думаешь, чего это хозяин умчался, как осенний ветер, дующий с гор? – усмехнулся посох. – Он сообщение посылать отправился. По твоему, между прочим, приказу. Где-то здесь у него есть магический кристалл. Сам-то он, конечно, не маг, не ученик даже – но пару-тройку заклятий на такой случай знает. Так что скоро у нас будут гости. Это ж не шутка – сам господин Главный Резидент с задания прибыл. Такое не каждый день бывает, можешь мне поверить.
– Верю, – сказал Курт, ныряя в горячую ванну. – Послушай, а передать мне пирог ты сможешь?
– Не стоит, – усмехнулся посох. – Размокнет еще.
– А сделать так, чтоб не размок? – блаженно пробормотал Курт, нежась в горячей воде.
– Лентяй ты, вот ты кто, – проворчал посох. – Хочешь жрать под водой – сам и колдуй.
– А я всегда думал, что маги колдуют с помощью посохов, – зевнул Курт.
– Это посохи колдуют с помощью магов, если тебе так уж интересно, – отозвался Мур. – И вообще – мойся и не болтай. Вряд ли тех, кто за нами прибудет, стоит встречать, голышом сидя в остывшей ванне.
– Еще глупее принимать их, сидя в ванне одетым, – ухмыльнулся Курт.
– Болтай-болтай, – проговорил посох. – Еще малость поболтаешь – и пожрать уж точно не успеешь.
Курт не знал еще тогда, до какой степени прав его деревянный приятель. А уж до какой степени он не прав, не знал и сам Мур.
Шедд Тайронн подул на онемевшие пальцы и сухо, без слез, всхлипнул – отчаянно, обреченно. До свободы рукой подать – однако стоит протянуть эту самую руку, как она отнимается от невыносимой боли. Ему осталось сделать шаг, один только шаг… но этого-то шага он сделать и не может.
Шедд Тайронн не мог пересечь границу королевства Рон. Границу, возле которой он стоял под проливным дождем вот уже третий час, не то надеясь на какое-то неведомое чудо, не то ужасаясь самой мысли, что план его провалился и ему придется вернуться.
Кое-как непослушными руками Шедд Тайронн сорвал с пояса флягу, выдрал зубами пробку, выплюнул ее прямо в лужу и залпом выхлебал жгучую темную жидкость. Это помогло. Ужас не то чтобы отступил, но сделался почти неслышным, не громче мышиного писка в дальнем углу тронного зала.
Его тронного зала…
…беспощадный солнечный свет огненными струями стекал сквозь отверстие в потолке на серовато-черный мрамор пола. Стекал, вычерчивая жаркий ослепительный овал. Вокруг клубился сумрак. Весь громадный зал Королевских Казней тонул в этом сумраке, и колдовские огни, синие и красные, казалось, только сгущали ворочающуюся тьму. Вставшей на дыбы могильной плитой темнел призрак королевского трона. Красноглазые отсветы придавали ему вид почти что живого существа. Во всяком случае, он выглядел более живым, чем все живые, находящиеся в этом зале. Они ведь не знали, не предстоит ли им в самом скором времени сделаться мертвыми. Они уже и выглядели как мертвые – бледные, как привидения, тени. А самым бледным и даже блеклым было мертвенно неподвижное лицо короля под шапкой темных кудрей. Совсем еще молодое лицо – но такое старое от своей неподвижности, словно он умер тысячу лет назад. А ведь король страшного королевства Рон и в самом деле еще очень молод.
Его движения порывисты и угловато-резки. Его слова – как удары бича. Впрочем, он не выглядит безумцем. Напротив – его рассудок кристально ясен и чудовищно беспощаден. Он всегда знает, чего хочет – и идет к своей цели кратчайшим путем. Он не ведает, что такое препятствия. Для него не существует трудностей. А уж его подручные маги…
Вот он стоит – такой юный и такой страшный. Страшный король страшного королевства. Не ведающий жалости. Не дающий пощады. Шедд Тайронн.
Его рука взметнулась в резком и повелительном жесте. С его уст сорвалось острое как бритва – слово? повеление? приказ? предсмертный вскрик?
Что-то.
Что-то, что нужно понять. Понять немедленно. Понять, чтобы исполнить. Ослушание – смерть. Опоздание – смерть. Смерть. Или увечье. Иногда легкое. Иногда ужасное. Но всегда позорное. Отрезанное ухо. Отрубленный нос. Выколотый глаз. Королевская монограмма, вырезанная на лбу провинившегося. Провинившегося? Да просто не так посмотревшего или не вовремя оказавшегося рядом.
Рядом.
Его рука вновь взметнулась в резком и повелительном жесте, и придворных качнуло, словно бы сильный ветер с размаху влепил им пощечину тяжелой латной перчаткой.
С его уст сорвалось… что?
Слово? Повеление? Приказ? Что?
Никто не успел разобрать. Никто не успел… никто.
И у бывалых придворных похолодело в животе и ослабели ноги. А молодой король просто буркнул: «Привет!» да пару раз рукой махнул, ничего больше. Однако к страху привыкаешь. И если изо дня в день латной рукавицей по лицу… И если изо дня в день в руках беспощадно жестокого юноши пляшет древний королевский кинжал… И если изо дня в день лучшие маги-палачи… К страху привыкаешь. Фамильная гордость тает в каждодневном страхе, словно кусок сахара в горячей воде. А та, которая не тает… той маги занимаются. Отдельно. Долго. По лично разработанной Его Величеством программе. Потому как не должны придворные своего короля оскорблять. А оскорблением считается все, что кажется таковым Его Величеству. Да пытались Его убивать. Пытались. Страшно-то как умирали, бедняги… Такого и в страшном сне не приснится…
Впрочем, теперь снится. Король никому не позволил пропустить зрелище казни. Поэтому в королевстве Рон так много храбрых воинов. Отчаянных, безрассудно храбрых, готовых на все… лишь бы убраться подальше от короля. В любую битву, куда угодно – но подальше. Хоть на войну, хоть к Богам, хоть под землю, хоть к людоедам в котел. А что такое война и все ее милые, уютные ужасы по сравнению с тем, что каждый день творится во дворце! Королевство Рон ведет войну с размахом. На войну хотят все. Все королевство идет – да не идет, бежит на войну. Прочь. Прочь от короля!
– Сейчас приведут пленных. И провинившихся, – сказал король. – На казнь должны смотреть все.
Придворные молча глубоко поклонились.
– Кто расследует дело об исчезновении Главного Сборщика Налогов? – спросил король.
Глава Министерства Безопасности упал на колени и что-то забормотал.
– У вас еще день для окончательного ответа, – оборвал его король. – Уши я вам уже отрезал. На очереди нос.
Глава Министерства Безопасности лег на пол и задом уполз в темноту.
– Так, что там у нас еще? – с наслаждением пробормотал король. Качнулся. Замер. Дернулся, как марионетка. Его глаза стали пустыми и отсутствующими.
– До завтра! – отрывисто бросил он придворным и, круто развернувшись, проследовал прочь.
Лишь когда за королем закрылась дверь, придворные позволили себе долгий вздох облегчения. Такое уже случалось неоднократно. Король мог посреди самой гневной речи вдруг бросить все и уйти. Это означало, что казнь действительно откладывается до завтра. Все откладывается до завтра. Или до послезавтра. Как Его Королевскому Величеству будет угодно. Как повезет.
А тем временем король, которого проводили таким слаженным вздохом облегчения, едва закрыв дверь, бегом бросился в свои внутренние покои. Он должен был так поступить. Не мог поступить иначе. Как не мог не казнить, не увечить, не пытать… слишком сильна была магическая хватка, двигавшая его тело, говорящая его устами.
Кукла на ниточках. Марионетка. Вот кем был страшный король страшного королевства Рон. Ни одного из отданных им приказов он не отдал сам.
Войдя в свои покои, он рухнул на ложе, закрывая лицо руками, кусая дрожащие пальцы, он не плакал, не мог плакать, видят Боги, он бы дорого отдал за одну-единственную слезинку, но плакать не получалось, ничего не получалось…
Вот сейчас он – это он. Какое сладостное, какое недолгое мгновение… рука покинула перчатку. Перчатка сама по себе. Лежит, дышит, мечтает заплакать… ей выпала редкая удача, она может вспомнить, что она – человек. Перчатка…
…как страшно, как гнусно… уже даже не обидно, это прошло, но как же безнадежно казаться королем – только казаться! – а быть не человеком даже, а вещью. Вещью, которую можно надеть, а можно и сбросить, оставить, запихнуть в ящик. Безжалостный грозный тиран! Да разве таким королем хотел он быть? И что осталось от его королевства? Во что оно превратилось? Когда все уйдут на войну – тут будет пустыня. Пустыня – и жалкий, никчемный, окончательно никому не нужный тиран. Король. Кукла. Перчатка. И тогда перчатку выбросят.
Конечно, выбросят. Ведь она уже никому не будет нужна. Быть может, ему позволят умереть. Осыпаться серебристым пеплом. Одно касание могучей и безжалостной воли. Одно заклинание – и…
Хотя скорей всего он останется жить. Его оставят жить. Жить и смотреть в глаза тем, кто вернется обратно. Тем, кто сумеет вернуться. Вернуться с этой страшной, бессмысленной войны. Тем, кто вернется, чтобы плюнуть на выжженное пепелище. На перчатку, которая будет ждать там – потому что нет для нее другого места, кроме ненавистного ящика… ждать плевка – потому что… а чего она еще может ждать?
А началось все с мелочи. Что такое случайная встреча? Сколько их происходит с нами ежедневно, протекает, словно песок сквозь пальцы? Ничего не значащие приветствия, ни к чему не обязывающие слова, шутливые беседы, изящные фразы, необременительные подарки – и, наконец, прощания, такие, словно прощаешься на час, и так, чтоб уже не встретиться никогда, потому что – а зачем встречаться?
Бойтесь случайных встреч. Бойтесь, даже если вы – король. Особенно если вы король – ведь с королями случается всякое, и не все встречи, которые кажутся вам случайными, действительно случайны.
Принц Шедд Тайронн королем не был. Он, конечно, хотел бы им быть, но ведь у отца столько наследников, а он никогда не ходил в любимчиках. Вот не везло, и все тут. Характером не вышел. Улыбка кривовата, мало ли… Потом отец умер. Наследником он не назвал никого. Просто не успел. Яд был слишком сильным. Видать, тот, кто отравил вино, и вовсе не нуждался в королевской власти в Роне. Наследников было много. А трон был один. У юного принца не было никаких шансов. У других претендентов были хоть какие-то зацепки. Один был своим человеком среди знати, другой был популярен среди чиновников, третьего любила армия, четвертого – вдовствующая королева, пятого – еще кто-то, шестого не любил никто, но он был очень хитрый, а принц…
Принц извлекал из своего положения те выгоды, которые мог из него извлечь. Ни одному из главных претендентов не хватало сил на последний решающий шаг, но каждый надеялся, что именно ему повезет его сделать. Вознестись над всеми. Не силой – так хитростью. Не хитростью – так связями. Не связями – так родством. Деньгами, идеями, войной, натурой, подкупом, грабежом, убийством – словом, любой ценой, но сесть на трон, возложить на голову корону. И не важно, сколькими чужими головами для этого придется пожертвовать. Когда речь идет о короне на своей голове, чужих, как правило, не считают вовсе. Но для того чтоб было чем жертвовать, головы нужно вначале купить. Союзники, готовые умереть за грядущего монарха, дорого стоят. И ведь обычные наемники здесь не годятся. Этих тоже приходится покупать, и тоже дорого, но речь не о цене, – король, которого окружают одни только наемники, всего лишь половинка короля, всего лишь узурпатор. Никто из соседних монархов не отнесется к нему серьезно, если в его свите нет хотя бы одного захудалого герцога. А герцоги стоят гораздо дороже наемников – тот, кто хоть раз покупал их, знает, что даже бывшие в употреблении герцоги идут по совершенно сумасшедшим ценам. Еще дороже стоят принцы крови… Зато в глазах какого-нибудь соседнего короля один-разъединственный принц крови весит не меньше хорошо оснащенной армии.
Принц Шедд Тайронн был тем самым принцем крови. Стать королем он не мог. поэтому безо всякого зазрения чего бы то ни было извлекал из создавшегося положения все, что из него извлекалось. Иными словами – обещал поддержку и брал деньги. У тех, у этих, у третьих, у прочих… у всех, кто давал. Раз дают, надо брать – потому что если не возьмешь, обидятся и запишут во враги. Нет. Не брать опасно. Враги долго не живут. Поэтому брать приходится все. Даже самое ненужное. Например, вот эту красивую девицу. Хотя кто сказал, что красивая девица не нужна? Одно дело иметь в любовницах богатую, родовитую красавицу, которая и сейчас уже на тебя покрикивает, а замуж собирается так и вовсе за того, кто на тебя свысока поглядывает… и совсем другое, когда тебе ну совсем такую же – даже еще красивей! – девушку дарят. Как наложницу. Как рабыню. Как вещь. И она твоя. Совсем твоя и больше ничья. И что бы ты ей ни приказал, чего бы ни потребовал – отказу не будет.
Какое-то время принца всерьез интересовало, умеет ли девушка произносить хоть что-нибудь, кроме: «Да, господин!».
Лучше бы он тогда подумал о том, что человека, сделавшего ему этот странный подарок, он и вовсе не знает. Случайно встретились.
Бойтесь случайных встреч. Бойтесь, даже если вы король. Особенно если вы король, ведь с королями случается всякое, – и не все встречи, что кажутся случайными, и в самом деле случайны. А пуще того бойтесь случайных подарков. Случайные люди любят делать случайные подарки. Бойтесь таких подарков, – кто знает, в каком букете цветов таится стальной капкан, в каком кувшине вина ждет своего часа порция яда? И если вам случайно подарили драгоценный браслет, приглядитесь повнимательнее – не змея ли обвивает вашу руку?
Девушку звали Джели, и первая же ночь с ней перевернула мир. Принц и поверить не мог, что бывает так хорошо. Так невероятно хорошо. В тот же день он послал свей любовнице кактус и навсегда забыл ее имя. Прочие придворные красавицы, несколько оживившиеся при вести об этом разрыве, вскоре обнаружили, что принц смотрит сквозь них, да и вообще сквозь всех женщин мироздания – и в самом деле, к чему они были ему – тому, у кого была его любимая рабыня, самая совершенная, самая желанная женщина из тех, что ходили по земле.
Через неделю он понял, что умрет, если потеряет ее.
Тот день… ему навсегда запомнился тот день. Да разве такое забудешь? Разве возможно забыть ТАКОЕ? В тот день к нему пришел Тхион Ликайги, моложавый любовник вдовствующей королевы, болван, каких мало. Он был пьян. Громко и грубо выражаясь, он шатался по комнатам, орал, что обязательно будет королем, вот прямо завтра и будет, почему это он, видите ли, не король, ведь спит-то с королевой? А ты с кем спишь, дорогой союзничек? Да ладно тебе, нашел перед кем скромничать, да покажи, да дай попробовать. Да не переживай ты так, я ж с королевой сплю, мне все можно. Да ладно тебе, ну шучу я, шучу. Ну хоть в щелку-то посмотреть можно? А то все слухи да слухи. Толком никто ничего не знает. Ты бы хоть привез ее разок во дворец, а то ведь умирают все от любопытства, того и гляди – похитят. Просто чтоб посмотреть.
Принц едва выпихал вон обнаглевшего претендента на престол. Напоследок тот еще вздумал орать здравицы самому себе и очень обиделся, что принц его не поддержал. Впрочем, денег все равно дал.
Отделавшись от непрошенного гостя, принц поскорей поспешил к Джели – отдохнуть и успокоиться. Ну заодно и удовольствие получить, почему нет? Для того, собственно, и создают Боги прекрасных рабынь…
Вошел. Увидел… и вздрогнул. Она… и словно не она.
Тихий, кроткий, покорный взгляд… был!
Теперь в этом взоре бесновалось пламя.
– Этот – не будет королем! – не сказала – приказала Джели.
– Не будет, – перепуганно согласился принц.
По правде говоря, особой храбростью он не отличался и, решив, что, должно быть, его прекрасная рабыня сошла с ума, просто не знал, что предпринять. С ним никогда еще ничего такого не случалось, и он пребывал в абсолютной растерянности.
– Королем будешь ты, – снова приказ, жесткий, не терпящий возражений.
– Как скажешь, любовь моя, – пробормотал принц, пытаясь справиться с потрясением. – Правда, у меня нет для этого средств и возможностей…
– У тебя будут средства и возможности, – пообещала Джели. – А теперь иди ко мне. Пришло время для нас разделить ложе.
Эту ночь Шедд Тайронн тоже никогда не забудет. Пожалуй, впервые в жизни, и уж в любом случае – в постели, от него действительно не зависело ничего. Совсем ничего. Джели приказывала – и он повиновался. Не мог не повиноваться. Хотел – и не мог. Своей воли хватало, чтоб кое-как дышать.
Ближе к утру он заметил, что Джели приказывает, не разжимая губ, ее голос просто звучит в голове. Вот тогда он и понял впервые что к чему. Понял – и заорал… точней, хотел заорать, потому что крик застрял в горле. Бывшая рабыня посмотрела в глаза своему бывшему господину и улыбнулась мягкой, обворожительной улыбкой.
– Не печалься, будущий король, – сказала она. – Ты уже постиг, как приятно иметь рабыню. Настало время для нового опыта. Теперь ты узнаешь, как неприятно самому быть рабом. Впрочем, быть может, тебе и понравится. В конце концов, ты будешь еще и королем. А быть и рабом, и королем – вероятно, захватывающее переживание.
Джели улыбалась – и принц дрожал, глядя ей в глаза и не смея опустить взгляд. Страшнее этой улыбки он в жизни ничего не видел. Больше не было голоса в голове. Вообще ничего не было. Просто тело принца само дергалось, исполняя желания волшебницы.
Наконец ей наскучили постельные забавы, она разжала колдовскую хватку, и принц без сил рухнул на ложе.
– Ты будешь королем, Шедд Тайрон, – сказала она, уходя в стену. – Не пытайся бежать – найду. Не пытайся умереть – не поможет. Будешь править мертвый, только и всего.
Вспомнив об этой ночи, король схватил кувшин вина и сделал несколько больших торопливых глотков. Это ОНА заставила его совершить все то, что он совершил. Она. Джели. Тайный агент Ордена Черных Башен. Командир Осназа. С ее помощью нетрудно было захватить власть. Хотя… вздор, ничего он не захватывал. Маги Ордена Черных Башен, подвластные Джели маги армейского Осназа, взяли его из той дыры, где он находился, и посадили на трон. А все, кому это не понравилось, превратились в аккуратные кучки пепла. Замечательное удобрение для цветов. Его Величество лично соорудил целую клумбу. Теперь это красивая королевская традиция. Когда от казненного в конце концов остается серебристая кучка пепла, Его Величество сажает еще один цветок, дабы оплакать и помнить. Джели, сволочь!
Король отхлебнул еще, еще… еще один глоток. Давясь вином и неожиданной свободой. Неожиданным вином и неожиданной свободой. Давно он уже не оставался таким неподконтрольным, таким не пришпиленным, черт знает где ее носит, и это хорошо, пусть себе знает, а мне не надо, мне и так хорошо, я и сам посижу, меня не трогают – и мне хорошо… хорошо, спокойно, убивать и мучить никого не надо, и пусть она подольше будет там, где она есть.
Подольше. Король отхлебнул еще вина. Джели. дура, кувшин забыла. Хоть что-то, хоть чуть-чуть, на два-три вздоха, на глоток человеком себя почувствовать… а больше ведь все равно не дадут. Сейчас ведь припрется гадина, тварь ненасытная, любви потребует. Его Величество опрокидывал в себя глоток за глотком, и по груди его текло темное, густое, как кровь, вино.
Дверь отворили пинком. Дверь отскочила в сторону с ужасающим визгом.
«Она сбежала бы, если б могла, – подумал Его Величество. – Но она не может. Ее петли держат. А меня…»
Шедд Тайронн разжал пальцы, и кувшин рухнул на пол. В дверях стояла Она. Джели. Кувшин разбился, и багровые брызги плеснули во все стороны. Она не обратила никакого внимания на разбившийся кувшин. Казалось, она и вовсе не заметила того, что упало на пол, да еще и с таким шумом. Она неотрывно смотрела в глаза Шедда Тайрокна. В глаза – и куда-то дальше. Словно пыталась проглядеть его насквозь.
– Ты где? – спросила она.
«Какой у нее странный голос», – подумал король. – «Ну да. Она ведь так редко говорит со мной вслух. Отвык, наверное».
– Ты где?! – взвизгнула магичка и, словно только что увидев его и спохватившись, заорала: – Что ты сделал?!
Взгляд ее скользнул вниз, к разбившемуся кувшину, в глазах мелькнуло понимание.
– Свинья, – с презрением заявила она. – Сволочь пьяная. Животное. Кто тебе позволил напиваться?!
Она повела рукой, и осколки кувшина исчезли вместе с пролитым вином.
– Мразь, – продолжила она. – Еще раз посмеешь напиться, и я проделаю дыру в твоем желудке, так чтобы все, что ты выпьешь, вытекало наружу. А теперь нам пора разделить ложе. По твоей милости я вынуждена разделить его с пьяной свиньей.
– Да я – ничего. – Губы короля дернулись в пьяной ухмылке. – Я могу и просто рядышком постоять.
– Молчать! – завизжала магичка.
Взмахнув рукой, она произнесла трескучую фразу. Обычно после этой фразы тело короля скручивала тяжкая мучительная судорога. Он уже дернулся, ожидая привычного ужаса, но фраза почему-то не сработала, лишь слегка отдалась тупой болью в затылке.
«Да потому что я пьян! – вдруг мелькнуло в голове короля. – Впервые за все это проклятое время я пьян. И вот результат. Она может меня убить, превратить в лягушку, но управлять и бить изнутри – не может. Не может!»
«Молчи! – тут же одернул он сам себя. – Молчи! Это слишком опасное знание. Даже в мыслях молчи об этом. Молчи!»
Тяжкая затрещина прервала этот внутренний монолог и бросила короля на ложе. Еще несколько минут великая магичка яростно сдирала с короля его одежду. Окончательно запутавшись, Джели взревела от ярости и мигом ее испепелила. Вместе с королевским ложем, Пьяный король ощутил сомнительное удовольствие от лежания в горячем пепле. Вскочил мигом.
– Скотина! – бросила магичка и, круто развернувшись, вышла. Король вздохнул с облегчением, король торжествовал победу – пусть маленькую, но победу… а рядом со всеми этими чувствами уже стояла неизбывная тоска по ее телу, любовь к ней, такой нежной и покорной, такой, какой она была когда-то, когда-то невероятно давно, и уже вплотную подступали угрызения совести, ведь он посмел обидеть ее, свою ненаглядную госпожу. О да – король Шедд Тайронн очень хорошо постиг, что значит быть рабом…
Дни неслись, словно сухие листья на сильном ветру. Дни плелись, словно престарелые клячи на бойню. Дни плясали, словно повешенные в петле. Дни грохотали конницей и звенели мечами. Дни сменялись ночами. А ночи… ночи были похожи на дни. Они храпели, словно пьяные палачи после тяжелой работы. Они тряслись от ужаса, словно девственница перед сутенером. Ночи пахли пыткой и кровью. Их было много, этих дней и ночей. Очень много. Таких длинных, таких коротких – и таких страшных. Но для несчастной марионетки, играющей страшного короля, для того, кто иногда уже забывал свое имя, для Его Величества Короля Шедда Тайронна это был один день и одна ночь.
Один день. Одна ночь. И одно расползающееся под пальцами, как гниющая плоть, распадающееся королевство. Оказывается, такое королевство тоже может существовать, думал Шедд Тайронн, размашисто шагая по коридорам своего замка, он-то, бедняга, когда-то считал, что не может, а оно может. Существует ведь? Значит, может существовать. Когда – король и наемники. Король и наемники, и никого рядом. Когда герцоги и графы – всего лишь бесплатное приложение к королевской мантии. Когда их можно казнить одного за другим, и это ничего не нарушит в сложнейшей системе управления страной. Не нарушит – потому что страной теперь правит нечто совсем другое. Когда неприятие соседями просто не может состояться, а если даже таковое и случается… попробуй долго не признавать того, кто идет на тебя войной. Попробуй долго не признавать топор, отсекающий тебе голову. Лучше и не пробуй. Что, уже? Ну и как оно без головы?
Может существовать такое государство. Еще как может. Особенно когда твои наемники – маги. Когда тебе не нужен никто из твоих подданных, они всего лишь сучья для громадного костра. Когда с твоими соседями у тебя мир лишь потому, что вначале нужно покончить с более опасным врагом. И зная об этом, они признают тебя, потому что никто не посмеет не признать собственную смерть, пусть отсроченную, но оттого вдвойне ужасающую. Когда, наконец, ты сам – всего лишь жалкая кукла в чужих руках, кукла, совершающая зверства и подлости, кукла, мечтающая когда-нибудь тихонько умереть и просто рассыпаться в труху. Впрочем, тебе уже сказали, что даже труха, оставшаяся от тебя, будет восседать на троне. Восседать, чтобы вершить зверства и подлости.
А самое страшное – что он продолжает любить Джели. Любить, несмотря ни на что. Когда она не превращает его в бездумно двигающуюся и говорящую слова куклу, он любит смотреть на нее, на ее мягкие красивые движения. Впрочем, это случается так редко… так редко ему удается хоть немного побыть собой. Быть собой, чтобы любить ее. Любить. Скоро он забудет, как это делается, и тогда… кто знает, что будет тогда? Наверное, от него останется одна кукла. Кукла, совершающая безумства и подлости.
Он и сам не помнил, когда у него впервые появилась мысль – бежать. Сбежать? От кого – от нее? От Джели? Но ведь он… он любит ее.
Разве от любимых бегут? Разве…
Сбежать. От кого – от нее? От Джели? Сбежишь, как же! От нее еще никто не сбежал. От таких, как ОНА, не сбегают.
Он и сам не помнил, когда у него впервые появилась мысль – бежать. И как только ее, эту мысль, не почуяла, не уловила ОНА? Впрочем, на ронский Осназ в то время свалилось слишком много работы. Много-много работы для бедненькой Джели. А значит, она не могла его мучить и не заставляла мучить других.
Он лежал, глядя в потолок, и позволял мыслям всплывать. Всплывать из той непроглядной глубины, куда их загнала безжалостная магия Джели. И среди прочих была и эта мысль. Маленькая. Осторожная. Она пряталась среди других и постоянно оглядывалась.
– Но почему я должен сбежать от любимой? – спросил он ее.
– Чтоб не стать куклой. Чтоб продолжать любить Джели. Ты должен сбежать от нее, чтоб сохранить в себе способность любви к ней, – сказала мысль – и он не смог ей возразить, совсем не смог. Впрочем, он почти разучился это делать.
Да и кому возражать, если рядом нет равных? Одним приказывал он, другие приказывали ему. Ни друзей, ни врагов. Только рабы и господа. Только до смерти перепуганные подданные и проклятые маги. Никого больше. Никого.
Одиночество давило страшно. Шедд Тайронн теперь с нежностью вспоминал своих, ныне покойных, врагов. А тут еще и Джели стало совсем не до него. Она перестала его мучить – и это оказалось больней, чем сама боль. Вокруг не осталось ничего. Совсем ничего. Короля как бы окутала призрачная мантия отсутствия… но даже она истончалась, грозя вот-вот исчезнуть. И только бледные, дрожащие тени придворных, торопливо скользя мимо, давали повод надеяться, что мир еще не окончательно исчез.
В тот раз он впервые убил сам. Он даже не разглядел – кого. Просто очередная тень попыталась проскользнуть мимо короля, лютой нежитью рыскавшего по замку, попыталась – и не сумела. Шедд Тайронн нанес удар, почти не думая. Он и не собирался убивать. Просто некий кусочек мироздания вновь ускользал от него. И нужно было его остановить. Любой ценой остановить. А движение было таким привычным. Таким отработанным. Кинжал сам собой возник в пальцах – и податливая плоть приветливо распахнулась навстречу. Когда горячая и страшная кровь, выхлестнув из горла, плеснула ему в лицо, Шедд Тайронн как бы проснулся. Он посмотрел на человека, лежащего у его ног. Он не знал этого человека.
И тогда он вдруг вспомнил, что он не только король. Не только жалкая кукла, принадлежащая Джели. Не только марионетка Ордена Черных Башен. Шедд Тайронн вспомнил, что он мужчина. Что он человек. Тогда он впервые понял, что убежит. Обязательно убежит. Убежит – или умрет, пытаясь это сделать. Такие, как он, просто обязаны убегать. А еще он знал, куда направится. Хорошо знал. Крепко. Для таких, как он, есть только одно место…
Убежать? Но как?
Вновь и вновь он возвращался к этому вопросу. Джели ведь не нужно его видеть, чтобы настигнуть. Достаточно понять, что он сбежал. Побежит прочь цепочка его следов, побежит, поторопится, тронет охранные заклятия, там и сям разбросанные, натянется незримый поводок, ошейник схватит за горло, рванет обратно к ногам хозяйки, в руках которой вновь появится бич.
Сбежать. Как сбежать?! Как?!!
И тут он вспомнил. Кувшин с вином и перепуганную, ошалевшую, сбитую с толку Джели. Она даже увидела его не сразу. Смотрела – и не видела. Отвыкла смотреть просто глазами? Быть может. Во всяком случае управлять им она тогда не смогла. Даже раздеть его при помощи магии не вышло. И если он будет пьян… тяжело, страшно, самозабвенно пьян… если он только сумеет, если продержится… если…
Однако нужно ведь где-то взять столько выпивки. И взять тайно. И спрятать так, чтоб не нашли. Чтоб подручные маги не донесли Джели о том, что он поделал. Чтоб она не догадалась.
А значит, выпивку нужно красть.
Придя к этой мысли Ронский король зашелся в приступе истерического хохота. Красть в собственном замке! В замке, где ты являешься полновластным хозяином!! Где никто не посмеет тебе ни в чем перечить! Красть у себя самого! У себя!!! Красть…
