Сергей Алексеевич Попов
Я иду
– Береги дротики… этим Теней не убить…
Пропустив мимо ушей его предупреждение, я все-таки вырвался из крепких ручищ, спустил курок в заостренную безглазую дымящуюся морду Тени и буквально оторопел от ужаса: на моих глазах метко выпущенный дротик просто взял и увяз в темной коже.
– Скорее же!!.. – силком дернув на себя, истерично прокричал на ухо Майк, хоть как-то пытаясь привести меня в чувства. – Скорее же, Сид… Ты чего?!..
Но я уже не слышал его…
Ночью стоял свирепый мороз. Вьюга жужжала меж: здоровенных трещин в потолке, норовила протиснуться сквозь затыканные бумагой и тряпками дырки в стенах и всеми силами пыталась забраться в единственное пригодное для ночлега жилище десятиэтажного дома, чтобы навсегда затушить и без того совсем уже чахлый костерчик, старательно разводимый целый час. Для него не щадил ни драгоценной мебели, ни бумаги, ни паркета, ни всего того, что могло гореть, – все приносилось в жертву в надежде на скудный обогрев и спасение от страшной смерти.
Я плотнее завернулся в пуховую зимнюю куртку, накинул еще одну, но женскую и на порядок меньшую по размеру, по-прежнему не чувствуя конечностей, и подкинул в ослабевший огонь две толстые паркетные щепки, с острым ожиданием чуда наблюдая за тем, как тянутся к ним тоненькие тускло-рыжие язычки.
– Ну же, – взмолился я. Огонек будто бы присматривался к новой пище, нехотя облизывал холодные деревяшки, оттягивал удовольствие. – Не гасни. Пожалуйста…
Но уже через мгновение некогда крохотный костерок вдруг зверем набрасывался на щепки, успевшие немного подтаять, и вмиг крепчал, бросая в лицо драгоценное тепло. Порадовавшись вновь ожившему пламени, я отпил из горла немецкого вишневого ликера, впуская внутрь согревающую реку, и сильнее укутался в зимние вещи, непроизвольно поглядывая на покрытые инеем стены с ползущими вдоль тенями от дыма. В самой же квартире, какую по непонятной причине обошли стороной мародеры, уже мало что осталось – все сжег. Ни столов, ни стульев, ни табуреток, ни шкафов, ни полок-ничего этого уже не было, только остатки, ждущие своей очереди на растопку. Даже шкаф, где нашел теплую одежду, манеж: с распашонками в детской и столик на кухне с кипой пожелтевших газет не стали исключением. На пользу дела шло все подряд, никаких личных счетов. Лишь бы выжить, не замерзнуть в этом ледяном гробу…
– Когда же уже закончится эта проклятая ночь?.. – вздохнул я и, потыкав палкой угли, взглянул на окно, плотно закрытое деревянной доской. Щели в нем забивал старательно, не жалея ни гвоздей, ни окоченевших пальцев. – Какже надоела, сил нет…
Ночь на это ответила ревом метели, изредка заметающей снег сквозь пробоины в нагой стене.
Отхлебнув немеющими губами еще ликера, я встрепенулся от приятного тепла в желудке, вытянул окоченевшие руки к огню, разыгравшемуся уже не на шутку, и блаженно зажмурился, ощущая приятное покалывание в пальцах.
– Хорошо… – млея от удовольствия, протянул я и, хорошенько растерев ладони, вытащил свою реликвию – фотографию дочери, ласково провел согревшимся пальцем по ее лицу, улыбнулся и закусил губу, – какая же ты красивая у меня, принцесса… – сердце вдруг защемило, – радость моя и надежда…
Опустил голову, замолчал.
– Ничего-ничего… – тихо-тихо проговаривал себе под нос, – ничего… чуточку еще потерпеть… Чуточку еще и все. Морозы скоро закончатся, и я отправлюсь искать тебя, доченька моя. А там уже весна… и мы…
Всего на секунду пробившийся через вьюжные завывания грохот с лестничной клетки обдал меня жаром и лишил дара речи, так и не дав закончить. По спине заструился пот, глотку сдавило от ужаса. Быстро убрав фотографию, – осторожно схватил горячей ладонью рукоять арбалета, зарядил, не сводя глаз с входной двери, и на цыпочках по-воровски – в коридор.
«Неужели нашли?.. – лихорадочно текли мысли. – Да в такой-то мороз?!»
На корточках прокрался вдоль серых стен, стараясь не скрипеть промерзшим паркетом, и притаился в двух шагах от входной двери, обтянутой черной кожей. Сердце било в грудь, словно барабан, на лбу проступила испарина. И это-то в лютую холодину, поселившуюся в брошенной квартире…
С той стороны еще некоторое время продолжал слышаться какой-то шум, время от времени утопающий во вьюге, а через два-три мгновения вдруг совсем затих, сменился зловещей тишиной.
– Может, от ветра перила громыхают?.. – осмелился предположить, внимательно вслушиваясь в любой звук, исходящий снаружи, но все, что слышал – жуткое эхо страшной метели, неистовствующей на улице. – Не пойму никак…
Еще немного посидел возле двери, мучаясь догадками, и вдруг решился на неоправданный риск: взглянуть через дверной глазок.
– Хм… – промычал и напряг зрение, всматриваясь в площадку, засыпанную редкими снежными хлопьями, тяжелыми бетонными обломками, перекладинами, арматурами. – Что-то нет никого…
Постояв так несколько секунд и не заметив ничего подозрительного, – уже и вправду хотел все списывать на беснующуюся метель, как вдруг загадочный утробный грохот повторился и тотчас дополнился протяжным хрипом, мигом пронесшимся по всем этажам.
– Дела плохи… – успел заметить я, прежде чем хрип повторился, и к нему присоединилось еще не меньше десятка. – Надо дверь подпирать, пока не поздно…
И хотел было отбежать, но в самый последний момент заметил дюжину скрюченных Теней с неправдоподобно длинными конечностями, объятых едким дымом, и обомлел, излишне долго задержав на одной испуганно-изучающий взгляд.
Почуяв поблизости человека, Тень плотоядно раскрыла черную пасть, а вместе с ней и все остальные, опустила морду к заснеженному полу и вдруг свирепо кинулась на дверь.
– Бетти… – как-то виновато протянул я и пулей отскочил назад, с ужасом смотря на дверь, сотрясающуюся от множества сильных ударов. А за ней – яростные голодные хрипы, гогот и ворчания, перекрывающие даже жестокую метель.
Ударивший справа ослепительный свет моментом привел меня в чувства и обжог морды сразу нескольким Теням, сгрудившимся вокруг, вырывая из черных глоток уже не хрип или ворчание, а самый настоящий рев боли. В ужасе завертев головой, я отпятился, но сразу наткнулся на что-то твердое и обернулся, видя рядом с собой Майка, вооруженного небольшим фонарем. Глаза как-то нехорошо светились, скулы дрожали.
– Дурак… – не глядя, словно меня и вовсе не было рядом, укоризненно бросил он, секанул ярким лучом по темноте и жестоко опалил тела трем Теням, пытающимся подкрасться сбоку. – Какой же ты дурак, Сид… – до хруста сжал кулак, будто собрался бить по лицу, – такими выходками ты нас всех в могилу утянешь…
– Я… – промямлил я, наблюдая сцену сожжения ночных демонов, – в общем…
Тот лишь фыркнул в ответ, напоследок осветил фонарем клубящуюся темноту, скинул ружье, положил ладонь мне на плечо и завел за себя, тихо, но уже без злобы в голосе проговаривая:
– Уходим уже отсюда, Сид, уходим…
И побежали со всех ног. Нет, понеслись конями.
Одновременно и разгневанные, и напуганные такой дерзостью, Тени немедленно бросились в погоню, но Майк вовремя оборачивался, жестоко обжигал их дымящиеся тела и обращал в позорное бегство, понуждая отступать обратно в холодную темноту. Мы же с Майком мчались то сквозь колючие кусты и мясистую поросль, то скатывались с небольших оврагов, то перепрыгивали через машины и скутеры, то пролезали под упавшими столбами и уродливыми деревьями.
Тени шли по пятам, без труда проходили там, где нам требовалась сноровка, стремительно разрывали дистанцию. Но всякий раз, когда им оставалось всего-навсего схватить кого-нибудь из нас и утащить во мрак, преградой выступал нестерпимо яркий свет, даже мне режущий глаза. Вот только уповать на него при каждом удобном случае оказалось верхом глупости: луч постепенно тускнел, терял мощь.
– Батарейка садится, – тяжело дыша, сообщил Майк и продолжил: – Посадим фонарь – считай, отбегались: до руин-то еще надо как-то добежать…
– Добежим, – решительно изрек я и ловко поднырнул под толстой когтистой ветвью, покрытой какой-то коркой, – никуда не денемся, – пробежался по лужам и, заметив сидящую на крыше мусоровоза темную тварь, – напарнику: – Фонарь кинь!
Поймав его, – мигом перевел белый конус на Тень, чтобы не дать напасть скрытно, обжог брюхо, оставляя жуткую и, как мне кажется, уже незаживающую рану. Та издала чудовищный болезненный хрип, задрожала на месте, отбрасывая, словно чешую, обугленную кожу, и свалилась в лужу, жалобно ворча и закрываясь лапами.
– Хорошо, что вовремя заметил, – без намека на иронию, подметил я и вернул обратно, – а то был бы нам сюрприз…
На это замечание Майк промолчал, только забубнил чего-то под нос.
Несмотря на суровый отпор, твари отпускать свою добычу не спешили, но больше не лезли на рожон – осторожничали, скрывались за бетонными плитами, в кущах, за помойками. Держали и дистанцию: передвигались где-то в глуши, под прикрытием высокой травы и ночи, не желая становиться жертвами беспощадного света. А вот мы с Майком этим охотно пользовались и, как заправские марафонцы, неслись в сторону уже различимых вдалеке руин здания, лишенного крыши и верхних этажей.
– Поднажмем! – воодушевленно проговорил Майк и, вновь кинув мне фонарь, выстрелил в Тень, выглянувшую меж ветхих заборных досок, разнося в щепки. – Чуть-чуть уже!! Чуть-чуть!..
Поджарив тварь, запрыгнувшую на промятый скрипучий капот гнилого автомобиля, что тотчас умчалась в обросший огромными лианами подъезд, я ринулся догонять Майка, бегущего не жалея сил к заветному убежищу, и отогнал от него двух Теней, вылетевших наперерез из непроходимых кустов. Получив ужасные ожоги, те истошно, как-то сипло захрипели и поспешно нырнули обратно, оставляя после себя лишь гибельный шлейф дыма.
– Спасибо… – напуганным голосом поблагодарил Майк и, переведя дух, резко повернул направо, обегая огромный тягач со смятой до неузнаваемости кабиной, из чьего разбитого лобового стекла тянулись тоненькие стебельки, облепленные язвами.
Проводив его настороженным взглядом, я поправил капюшон, огляделся, к своему удивлению не увидев пока ни одной твари, посмотрел на выстроившиеся по правую руку безоконные дома, захваченные лианами, и устремился следом, слушая лишь вой ветра, взлохмачивающего опавшую листву. Но едва успел поравняться шагом с Майком, – притаившаяся где-то вблизи нечисть вновь заявила о себе, бешено захрипела, заревела. Непродолжительное затишье во дворе опять сменилось свирепой какофонией, оглушительным эхом, и в незнающем покоя городе опять началась какая-то возня, движение…
Мы все бежали и бежали по замусоренной мокрой дороге, всеми правдами и неправдами спеша как можно скорее добраться до заветного убежища. Теперь его хотя бы можно было отчетливо разглядеть: почерневшие от сырости балконы, покрытые ветвистыми трещинами стены, замшелые оконные рамы. Однако, несмотря на всю его убогость, хрупкость и внешнюю ненадежность, – это, так или иначе, единственное здание, не ставшее приютом ни для инопланетных лиан, ни для прочей тошнотворной заразы. Одно лишь смущало и тревожило – гонимый ветром опасный пух, в огромном количестве выметающийся из квартир соседних домов.
– Майк, свой надевай-ка намордник! – немедленно предупредил я, а сам скинул вещмешок и вытащил родненький противогаз. – Метет-то как там…
– Ветер, сволочь, расшевелил… – просипел тот и, оглядевшись вокруг, достал из рюкзака респиратор, бросил взволнованный взгляд на сероватую метель, неторопливо плывущую к примеченному убежищу, и с какой-то надеждой протянул: – Хоть дождь бы, что ль, пролил… все получше было бы…
Я хмыкнул в ответ, натянул М2000, накрылся капюшоном, машинально обернулся, видя расплывчатые абрисы Теней, рыскающих в кустах неподалеку, и заторопился к утонувшим в хлопьях руинам. А через мгновение меня нагнал Майк, подсвечивающий ослабевшим фонарем дорогу, пробурчал что-то вроде «Неужели добрались?» – и с легкостью подростка взял старт к частично осыпавшейся боковой кирпичной стене, а сразу за ней, впотьмах, – первый этаж с обрушившимся потолком, устеленный булыжниками. Но едва нам в лицо дунули первые хлопья пуха, и мы уже хотели врываться внутрь, – позади вдруг прозвучали свирепые хрипы, и из темноты, скрывающей все вокруг, высыпалась целая когорта Теней.
Но не успел я и слова вымолвить, – Майк в порванной куртке тотчас ударил по ним лучом бледного света и зычно огрызнулся через респиратор, плотно закрывающий лицо:
– Как вам, а?!..
Вертя головой из стороны в сторону, я изумленно следил за юрким лучиком, заживо испепеляющим мерзких тварей, как солому, невзирая на свою, казалось бы, безобидность, и даже поймал себя на мысли, что теперь им уж точно некуда деваться, но тот вдруг несколько раз моргнул и… потух.
Меня моментом обдало холодом, словно кто-то вылил мне на голову целое ведро студеной воды.
– Свалился же ты мне на голову, Сид… – вполголоса обреченно промолвил Майк, и я с бьющимся в испуге сердцем обернулся, видя того стоящим, как монолит, с вытянутой ходящей ходуном рукой. Фонарь жутко колыхался, выскальзывал из ладони. – Теперь последний шанс загубили – батарейки сдохли…
На это я ничего не ответил, а лишь безучастно посмотрел на крадущихся отовсюду проворных тварей, объятых дымом, чье большинство уже сидело на мятых машинах и бетонном заборе вблизи, схватил Майка за рукав и, увлекая в пелену пуха, во все горло прокричал:
– В здание!! Сейчас же!!
III
Скользнув по изуродованным многочисленными язвами и опухолями больным деревьев, ослепительные лучи прожекторов без труда рассекли, как ножом, сумрак и опалили Теней, готовящихся броситься в атаку на БТРы, в секунду превращая в сморщенные обугленные комки мяса. Вездесущая темнота, наполненная кисловатым запахом перегноя и сырости, мигом насытилась чадящим смрадом жженой плоти и гари, разносящимся едва ли не по всей Сумеречной Зоне. Но не успел он чуть притупиться, впитаться в мокрую от капающего с крон сока землю, кору или доспехи, – свистели стрелы, и тот дополнялся другим, не менее стойким запахом – кровью. На сей раз жертвой стала свора морфов-загонщиков. Те дождались удобного момента, когда Тени в испуге скроются где-то в глубине леса, и втихаря сбросились на обороняющихся людей с самых высоких ветвей, но недооценили мощь человеческого оружия и все истыканные стрелами камнями попадали наземь. От падения тел глухо гудела бронетехника, хрустел валежник, содрогалась земля.
Дождавшись, когда дождь из мертвых прекратится, Айс осторожно отошел от перепачканного грязью колеса, осмотрелся, насчитывая несколько инопланетных трупов с размозженными головами, постоял так секунду-другую и, приготовив новенькую стрелу, удовлетворенно, но с маленькой укоризной отметил:
– Неплохо-неплохо… – расслабленно вздохнул, помотал головой, – но можно было и лучше…
Решив, что будет не лишним пополнить боезапас, он мысом перевернул первого истерзанного загонщика с тремя стрелами в шее и безо всякой брезгливости повыдергивал одну за другой.
– Порядок, – промолвил Айс и сложил обратно в колчан, разглядывая следующий труп, – ну-ка теперь ты…
Но едва двинулся к нему, – справа прошуршала сырая трава, и через мгновение его окликнул звонкий юношеский голос:
– Старший сержант Эванс!
Айс обернулся и увидел перед собой Чака – самого молодого из своих бойцов. Тот, светлоглазый, остроносый, с зачесанными назад серыми волосами, со снятым респиратором и без капюшона, явно волновался, нетерпеливо поплясывал на месте.
– Слушаю, – ответил и волей-неволей огляделся, видя разбредшихся поблизости Тенеборцев. Они охотно пользовались временной передышкой, занимались кто чем: одни возились с прожекторами, другие обыскивали загонщиков, третьи просто стояли в сторонке, что-то бурно обсуждали, жестикулировали.
– Мы провели разведку окрестностей… – начал рапортовать Чак слегка трясущимся голосом, – Теней и морфов обнаружено не было! Все чисто! – Смолчал, словно ожидая выговора, и вдруг заглянул в глаза Айсу и с невероятным энтузиазмом спросил, вкладывая в слова чуть ли не всю душу: – Какие будут дальнейшие приказы, старший сержант Эванс?
Айс с минуту молчал, разглядывая лучистого юношу с огоньком во взгляде, всегда и со всей ответственностью берущегося за самые трудные поручения, что порой бывают не по силам даже бывалым бойцам, и хотел сначала сделать строгий выговор за снятый респиратор, но вдруг передумал и ответил тепло:
– Никаких, – и по-отечески заботливо похлопал мальчишку по плечу, – передохни-ка пока, силы побереги – они тебе и всем нам еще понадобятся.
Чак кивнул, улыбнулся и собрался уже идти, но Айс придержал за руку:
– А респиратор все-таки надень – пух летает кругом.
Прислушавшись к совету, тот послушно надел маску, болтающуюся на шее, скрыл голову капюшоном и зашмыгал по булькающей грязи к остальным Тенеборцам, надеясь отыскать себе занятие.
«Золотой парень, – с чувством гордости отметил Айс, все еще смотря ему вслед, – эх, побольше бы таких».
Залюбовавшись своим фаворитом, напросившимся кому-то в сварщики, он не услышал, как позади едва слышно щелкнула ветка, и запоздало натянул лук, ожидая нападения. Порывисто обернувшись и еще не отойдя от испуга, Айс чуть не выстрелил в Марка, решившего просто не шуметь, а подойти, как обычно, тихо, призраком.
– Ш-ш-ш!.. – отточенным и по-змеиному быстрым движением руки отведя лук в сторону, прошипел Марк и, дождавшись, когда друг опомнится, заговорил шутливо: – Нервы шалят, что ли? Так ты хлебни чего-нибудь для души!
– Извини, дружище… – виновато изрек Айс и, убрав стрелу чуть не окропившуюся кровью друга, опустил лук и спокойным ровным голосом добавил: – Что-то никак в себя не приду: как тварь эту вспомню, так все…
– Выпить тебе точно не помешает, – понимающе посоветовал тот и, недолго соображая, достал из-под доспехов небольшую узенькую фляжку, открыл и протянул Айсу: – На-ка, выпей, – и настоял: – Пей-пей!
Крякнув, Айс все-таки согласился, стащил респиратор и отпил два-три глотка.
– О-у-о… – выдал задушевно он и вернул фляжку, – кажется, отпускать начинает…
– Еще бы! Эта штука всегда поможет – лекарство же! – знающе вставил Марк. – Самый раз от нервов. На фронте-то без него не обходились, а уж сейчас…
Айс облизнул губы, промолчал, потемнел лицом.
– Ну как ты? – кивнув на повсеместно располосованный серебристо-черный нагрудник с разводами запекшейся крови, осторожно спросил Марк. – Укол действует? Может, еще перебинтовать?
– Да так нормально, – поморщившись, отмахнулся Айс, – на мне как на собаке все… сам знаешь…
– Ага, – подхватил тот, – только помнится, как тебя в Черной Пустоши осколком гранаты зацепило, так ты в лазарете полгода провалялся под капельницей.
– Да вспомнил тоже! Когда это было-то?.. – насупился Айс.
– Когда-когда… – сам задумался Марк, вспоминая тот день, а затем выдал: – Так вон, в позапрошлом!
– Забудь, – обиделся тот, – что было, то было…
– Да ладно, чего ты? Я же не смеюсь. Кто ж мог знать, что на засаду нарвемся…
Помолчали. Оба в глухих раздумьях глядели куда-то под ноги.
Больше ничего не сказав и не спросив, Айс развернулся и задумчиво посмотрел на Чака, принимающего сварочный аппарат.
– Ученика себе нашел? – осмелился спросить Марк, перехватывая взгляд пристальный напарника.
– С чего ты так решил?
– А кто его по ночам стрельбе из боевого лука обучает, когда все спят? – хитро подметил тот, вспоминая, как часами следил за ними, притаившись в кустах, возле сетчатого забора стрельбища. – Кто рапорт самому Гельдману писал, чтобы его перевели в наш отряд? – выдохнул, словно выиграл в жарком споре. – То-то! Я все вижу, брат. Ты не думай, что один такой хитрый выискался!
Айс усмехнулся, улыбнулся глазами.
– Не знаю, как сказать… – пожал плечами он и, не сводя глаз с парнишки, хмуро вздохнул: – Запал он мне в душу, Марк. Запал и – все. Как к сыну прикипел, понимаешь?..
Марк помолчал и ответил через минуту:
– Вообще, парень – кремень: добровольцем в Сумеречную Зону – это, конечно, круто. Есть тебе, чем гордиться, Айс, – помолчал и вдруг подумал вслух: – Эх, а может, и мне воспитанника себе под крыло взять? Как думаешь, старина? Сгожусь на старость лет в тренеры?..
Айс повернул к нему голову, закивал:
– А почему нет-то? У тебя боевого опыта – дай бог каждому. Обидно, если такие навыки никому другому не достанутся. Так что я только за, Марк, тем более что молодых толковых ребят на базе много, а вот опытных наставников – раз, два и кончились.
Марк на это хмыкнул, хрустнул суставами пальцев.
– А правда ли он так хорош у тебя? Может, ему проверку устроить, а?
– Тебе мало того, что он волну морфов остановил? – язвительно подметил Айс, несколько раздраженный таким повышенным вниманием к своему подмастерью, и тут же: – Какую проверку-то? Чего удумал?
Напарник тихонько засмеялся, ничего не сказав, отошел, отыскал где-то в траве шишку, отряхнул и водрузил на макушку.
– Проверим крепость руки и волю твоего бойца, – совсем не шутя, а наоборот – серьезным, твердым голосом исторг Марк и расставил руки. – Закон Тенеборца помнишь? – спросил вдруг и сам же напомнил: «Умей спасти боевого товарища в любой, даже экстремальной ситуации».
– Ты что, серьезно, что ли? А, Марк?.. – взволнованно переспросил Айс, надеясь на всю несерьезность услышанного, но вскоре понял, что напарник настроен весьма решительно, цыкнул, вздохнул и громко окликнул юношу, вылезшего из-под БТРа: – Чак!
– Да, старший сержант Эванс?.. – отдав инструмент Тенеборцу, немедленно ответил тот и хотел уже подойти поближе, но Айс жестом остановил:
– Оставайся там! И лук готовь – мастер-класс покажешь.
Чак с каким-то невероятным воодушевлением вытащил из-за спины именной лук, стрелу и застыл, с холодной решительностью ожидая продолжения.
– А вот тебе и мишень, – Айс показал на шишку на голове Марка, стоящего как изваяние, и добавил насмешливо: – А то в тебе тут засомневался один… надо бы развеять сомнения. Справишься? Не подведешь?
Чак ответил не сразу.
– Близко стоит слишком, сэр, – вдруг самоуверенно заявил он, – пусть шагов на шестьдесят отойдет, а то неинтересно так…
Айс кивком велел Марку отойти.
Марк даже как-то замешкался – видимо, опешив от такого заявления, – но все-таки согласился. Отсчитав на ощупь требуемые шестьдесят шагов по грязи, он опять положил на голову мишень и замер в ожидании, как циркач перед смертельным номером. Чак немного помедлил, обернулся на всех присутствующих, застывших в немом изумлении, а потом скинул капюшон и молниеносно натянул тетиву…
Стрела ураганом пролетела мимо Айса, обдав ветерком, в мгновение ока превратила шишку в облако сырых щепок и полетела дальше, в темноту.
Все ахнули. Оживились. Зашептались.
– Красавчик!
– Молодец!
– Ай да Чак!..
Но мальчишка не обращал внимания на неподдельный восторг остальных бойцов – его больше всего интересовало признание наставника, но тот пока молчал. Молчал и Марк. Он будто бы и окаменел, и лишился дара речи одновременно.
Простояв так ни много ни мало минуту, Марк резко вздрогнул, как воробей с испуга, смахнул с головы труху, подтащился к Айсу и, стягивая респиратор, слегка дрожащим голосом проговорил:
– Снайпер, твою мать… – усмехнулся, помотал головой и, глубоко пораженный, вынул флягу, жадно отпил и сделал неожиданное признание: – Я думал, обделаюсь тут по полной программе! Ястреба ты себе воспитал от бога, дружище. Честное тебе слово!
А через мгновение ответ дал и сам Айс:
– А ты не верил, – хлопнул в ладоши и обратился уже к одаренному стрелку, взбудоражившему виртуозной стрельбой поголовно всех Тенеборцев: – Отличный выстрел, сынок, я горжусь тобой!
Сияющий от счастья, окрыленный успехом, Чак ничего лучше не придумал, как отдать честь и ответить застенчиво:
– Рад, что не подвел вас, сэр!
Айс кивнул.
Дождавшись, когда ажиотаж от недавнего представления стихнет, Марк молча подошел к нему и, похлопав по плечу, вполголоса предложил:
– Давай-ка отойдем – кое-что обсудить надо.
Айс обошел БТР и встал позади напарника.
– Такое дело, Айс, – начал издалека Марк, – засиживаться тут долго никак нельзя: каждую минуту ждем новую волну морфов. Поэтому нам с тобой надо как-то определяться, откуда начать поиски стража.
– Можно попробовать углубиться в чащобу… – поразмыслив, предложил Айс, нервно барабаня пальцами по броне транспортера, – техника должна пройти: топливо есть, да и деревья тут одно гнилье – проблем быть не должно. И люди настроены весьма решительно.
– Люди-то людьми… – засомневался Марк, – их беречь надо, а вот если технику угробим, Гельдман нас по головке-то не погладит, да и на чем мы стража-то потащим? На руках, что ли?
– Верно, – закивал тот, – в общем, надо подумать…
– А чего тут думать? – неожиданно возразил Марк. – Разделиться надо и – по двум направлениям: ты со своими ребятами – на северо-восток, а я – на северо-запад. Там, если верить слухам, когда-то и дома, и дороги, и заводы были.
– И Портал стоял, – участливо добавил Айс, – я тоже слышал что-то такое, – и, тяжело вздохнув: – И все равно идти, разделившись, никак нельзя – передохнем все. Хреновая затея, Марк.
– Ну и чего тогда предлагаешь делать?
– Проедем немного вглубь, оглядимся и снарядим разведывательный отряд, – поделился соображениями Айс и добавил: – А то далеко так не уедем – встанем где-нибудь и – все: заплыв окончен. Да и стражи глушь любят: распугали мы их техникой, видимо, вот они и сидят где-то в дебрях.
– Ну, можно, в принципе-то… – минутку поразмыслив, все-таки согласился Марк, хоть и поколебался еще немного, – но сначала бы посоветовал…
Череда раскатистых, как боевой горн, хрипов понудила их замолчать и разлетелась во все стороны, будоража кипящий мрак. А буквально в следующую секунду отовсюду послышался шелест листьев, хруст веток, древесный скрип, и чудовищная ворчащая лавина двинулась в направлении людей.
– Морфы! – ошеломленно вострубил Марк, посмотрев на Айса, и – проорал всем: – Морфы, парни!!! Всем готовиться к бою!!! Готовьте прожектора и пулеметы!!! Морфы надвигаются!!!
– К своим побегу! – оживился Айс и, легонько стукнув напарника кулаком в нагрудник, ободряюще произнес: – Не волнуйся – отобьемся!
Рванув ко второму БТР, – в спешке еще раз предупредил всех попавшихся на пути Тенеборцев об опасности, лихорадочным взглядом поискал молодого лучника, некстати куда-то запропастившегося, окликнул, но вскоре понял: собственный голос просто-напросто тонет во всеобщем гвалте. Тогда он залез на транспортер и занял позицию возле пулеметной башни.
– Разрывные к бою! – прокричал бойцам Айс и – к пулеметчику:
– Пока не стреляй – мы их прожекторами подсветим, поближе подпустим, и тогда мочи.
– Есть! – отозвался тот и дернул затвор крупнокалиберного пулемета.
«Где же ты, Чак?.. – переживая, как за родного сына, терзался Айс. – Куда делся?..»
Слыша вездесущее эхо ломающихся, будто бы чьи-то кости, ветвей, Айс еще раз громко покликал Чака, но так и не получил ответа. С тревогой у сердца, смятенный, он молчаливо оглядел всех Тенеборцев, извлек из колчана разрывную стрелу и насадил на тетиву, ожидая начала страшного сражения.
Когда же от хруста уже звенело в ушах, а хрип начинал сводить с ума, во все стороны одновременно ударили прожектора, уже подсвечивая первых серо-черных склизких тварей, сидящих на деревьях и в кустарниках, и через миг заговорили пулеметные очереди, дробя кору, запели юркие стрелы.
В считанные секунды пламя поглотило не меньше сотни морфов-охотников и загонщиков, пожгло кусты, обратило в уголь деревья. Горящий пепел и раскрасневшиеся древесные щепы накрыли и Тенеборцев, и БТРы, жарким ветром пронеслись по истоптанной тяжелыми ботинками грязи, укрыли седой золой трупы морфов. На какое-то мгновение, а может быть на два, все вокруг как будто обмерло, оглохло, одеревенело, но потом это затишье прорвал плотный пулеметный огонь, и время опять ожило, наполнялось звуками битвы.
Окинув беглым взглядом деревья, падающие под натиском крупнокалиберных пуль, больные и уродливые пни с обрубками, где мелькали дохлые глянцевые тела морфов, Айс подряд выпустил три разрывных стрелы и накрыл ослепительными взрывами рвущуюся к транспортерам свору серо-черных отродий, мгновенно похоронив под полыхающими комьями земли и мертвыми ветвями. Но порадоваться успеху не успел – следом повалила очередная стая морфов.
– Да чтоб вас! – прикрикнул он, мигом выпустил еще одну разрывную стрелу прямо в гущу охотников и загонщиков, в секунду смешивая останки и тех, и других с вонючей грязью и окликнул напарника: – Марк!
Тот с десятком других Тенеборцев бесперебойно расстреливал из лука выпрыгивающих из кустов морфов, пока по ним не ударило градом пуль.
– Марк!!..
– Чего?.. – наконец отозвался он.
– Ты Чака не видел?.. – осмелился спросить Айс и, выхватив обычную стрелу, пробил насквозь извивающуюся от отростков голову охотнику, навалившемуся на бойца, не ожидавшего нападения. – Пропал куда-то…
– Нет, брат, прости… – сочувственно ответил Марк и вместе со своими людьми врукопашную насмерть заколол четверых загонщиков, вырвавшихся из пламени недавнего взрыва, – да тут он где-то! Где ж ему еще быть…
Айс лишь сильнее нахмурился, прикончил метким выстрелом охотника, запрыгнувшего на крышу БТРа, и уже собирался спрыгивать, как вдруг на него бросился проворный хрипящий загонщик. Увернувшись от размашистого удара длинной лапищей, Айс кувырком ушел ему за спину, сочно вонзил два клинка в глотку и отшвырнул в грязь, позволяя другим Тенеборцам хладнокровно довершить расправу. Оглядевшись, он все-таки решил спуститься, в надежде отыскать Чака среди остальных бойцов, сдерживающих разъяренных бестий, всадил по стреле семерым морфам и хотел бежать в гущу сражения, но тут откуда-то из глубин Сумеречной Зоны вырвался рев чудовищной силы.
– Страж… – холодно проговорил Айс и, распотрошив горло напавшему охотнику, вдруг трезво осознал всю степень грядущей опасности и – предупредил всех: – Страж, парни!! Страж!!..
Услышав его, бойцы добили оставшихся морфов, не пожалев драгоценных стрел, и разбрелись, готовясь встретить того, за кем, собственно, и вторглись в эту преисподнюю. Укрепившись за трупами поверженных инопланетян, в ближайших тошнотворных пожженных кустах, за изрешеченными деревьями и грязными бронетранспортерами, Тенеборцы устремили напряженные взгляды в ревущий морок и стали терпеливо ждать приказа атаковать.
Создание, что брело в сторону людей напролом через гнилой лес, судя по звуку, без труда валило деревья, раскидывало целые бревна, смачно хрустело валежником, сухостоем и истошно ревело, понуждая все кругом буквально сотрясаться, как от порыва шквального ветра. Морфов же, что не решились или не успели напасть на людей, появление громыхающей твари, превосходящей всех по росту и весу, явно раззадоривало, распаляло и воодушевляло – из теней выпрастывались кровожадные хрипы, ворчание, фырканье. И чем ближе она подходила, круша и без того больной и пропитанный неземной отравой лес, тем сильнее билось сердце в груди каждого Тенеборца, кому предстояла, пожалуй, самая трудная задача – поймать стража и доставить в Горизонт-26.
