Сергей Петрович Волошин
Серёгина любовь
– Да так, конечно, – согласился я со знанием дела.
– Жена ушла из-за всех моих передряг, – продолжил Серёга. – И уехал я в деревню дедушкой, сижу в фельдшерском пункте, мозоли бабушкам лечу. Надолго не хватило, вот, решил после Чечни свой опыт применить здесь. Изучаю так сказать не только русскую географию, как поёт Илья Оленев, но и русскую анатомию. И ты знаешь, одинаковая она – что у наших парней, что у укропов – оперировал я уже и их вояк. Те же русские, только с мозгами вытравленными, как текстолитовая плата. Всё, что их с Русью и нашими общими предками связывает, вытравили, а все ошмётки памяти к чужим ценностям припаяли. Вот так и живут как будто не своей жизнью, и воюют не свою войну. Не люди, а сгустки ненависти на весь свет Божий. Говорю одному: «Потерпи, сынок…», а он мне заявляет, чтоб я, москаль, с ним на его ридной мове спилковался. А сам еле дышит. Тут-то мне и пригодилось знание мовы: «Ах, ты ж, говорю, гумовый нацюцюрник», ну, и зарядил весь арсенал из русского фольклора. Оказалось, что маты наши они лучше своей мовы понимают.… Лан, чё об этом всём… Вы-то тут как? О здоровье не спрашиваю, после сорока, если ты проснулся, и у тебя ничего не болит, значит, тебе не в больницу, а в морг.
– Да так, – задумался я, даже не зная, что и рассказывать. – Жаловаться не люблю, а хвастать нечем. Всё так, как ты видишь. Хорошо. Как в притче. Когда тебя спрашивают: «Как дела?», если ты отвечаешь: «Плохо», то Бог говорит: «Это ты называешь «плохо»? Ну, так я покажу тебе, что такое «плохо» на самом деле!» Когда тебя спрашивают: «Как дела?», а ты, несмотря на трудности и страдания, отвечаешь: «Хорошо», то Бог говорит: «Это ты называешь «хорошо»? Ну, так я покажу тебе, что такое «хорошо» на самом деле».
Серёга широко растянул в улыбке свое небритое лицо, глотнул чай. Коньяк он не пьёт уже давно, ещё с Чечни, когда во время проведения раненому русскому бойцу операции в медицинскую палатку прилетела граната. Контузия. Госпиталь. Уход с военно-медицинской службы.
– Значит, и городу всему надо не плакать, а говорить: «Хорошо»? – спросил Серёга, пронизывающе смотря мне в глаза.
– За всех сказать не могу.
– Ну, а твоё личное мнение, если его масштабировать?
– Ну, если о моём личном: ты же знаешь, как я любил шахматы, гордился нашим шахматным клубом и его чемпионами. Нет теперь его. Как я любил туризм – не передать. Нет туристического клуба. Как я любил технику. Нет станции юных техников – одни руины. Футбол, сам помнишь, как я любил. Нет ни городской сборной, ни тех чемпионатов. Даже общество литераторов, создаваемое десятилетиями, погромили и разогнали. Про музыку ты уже в курсе. Нет, я понимаю, когда ты не можешь завести старую проржавевшую колымагу. Но зачем ломать то, что ехало, а порой и не требовало бензина? Хорошо это?
